Не подходи

       — Никогда не думал о том, что кому-то захочется другого? Новых ощущений?        — Ты о чем?        — Вон туда посмотри, Стив.        Стив, медленно повернув голову, лишь каким-то чудом не роняет свой бокал.        Вино неплохое, но не настолько… пьяное.        Нет.        Это ему кажется.        — Стив. Тебе не кажется.        Тор, странно усмехнувшись, толкает меня в бок и медленно уходит к другим гостям.        А я все стою.        В голове плывет какая-то длинная нота.        Кажется, это безумие.        Я не верю.        Своим глазам.        Неверие, горечь и странная печаль окатывают меня одна за другой, как волны.        Но только выкинуть из головы эту картинку я не сумею…        Тони.        Тони и Баки.        Они стоят в углу, словно отделившись от всех и мило беседуют.        Я даже щиплю себя за руку, чтобы удостовериться.        И все равно не верю.        Не верю.        Тони не выносит Барнса.        Мы невероятными способами выплываем всякий раз из этого смертельного пике, потому что Тони меня немыслимо ревнует.        Он ни за что на свете этого не признает.        И более того, в последний раз, когда Старка снова обуяла ревность, они с Баки чуть не подрались прямо перед официальным приемом у мэра.        Я не в силах что-либо изменить.        Пробовал, много раз.        Бесполезно.        Энтони органически не выносит даже упоминания имени Барнса, ведь мы моментально лезем в такие дебри, что лучше и не вспоминать.        Я не могу их развести по разным углам ринга, как боксеров.        Это невозможно.        Так же, как и то, что они оба есть в моей жизни.        «И это тебя забавляет, Стив.»        Эту фразу именно в этом контексте мне сказал Тони в тот трижды проклятый вечер.        Мы тихо спорили сначала в лифте, спускаясь к машине; затем с не меньшим пылом продолжили ругаться по дороге домой.        Мы ничего не добились, кроме злости и разочарования.        Тони, отвернувшись от меня, из идиотских соображений мести делал вид, что читает журнал.        А я, в свою очередь, притворялся, что уже сплю.        Идиоты.        Мы помирились лишь через день.        И я чувствовал, что мы зря задели старую рану.        Она еще не зажила, а скорее только затянулась пленкой, пряча болезненный рубец.        И мы так и не смогли примириться с этим.        Я...        Я не могу поправить положение, не сумею развести мосты.        Я люблю Тони, безмерно и бесконечно.        Но...        Но его разящая, словно клинок, ревность, всегда поражает меня в тот момент, когда я совсем не жду нападения.        Я так и не привык к ней.        Опасная, будоражащая темные струны, дикая и яростная, эта незваная гостья взрывает наш зыбкий мир, будто граната.        Тони начинает дурить и в запале способен не только разнести дом, но и наговорить бог знает какого бреда.        Мы машинально отбиваем удары, не думая, как больно раним друг друга.        В ход идет все: и невысказанное, и скрытое, и отчаянно дурное.        И мы деремся, будто звери, неведомо за что.        Я ненавижу такие дни, они, словно проказа, отравляют все вокруг и нас самих ядовитой ледянистой ноткой недоверия.        Мы любим друг друга, и видимо, потому так бездумно боремся.        За свое.        Или за то, что каждый считает единственно верным решением.        Старк не может без острой, проникающей, как змея, ревности, а я не могу без него.        Иногда мы оба, правда, вспоминаем, как в самом начале наших бурных отношений пытались было проверить другого на прочность, но быстро поняли, насколько это нелепо и ненужно.        Я пару раз прилетал к нему на работу, срываясь черт знает откуда, а Тони и вовсе буянил.        Один раз в буйном порыве он ухитрился без зазрения совести украсть меня с собрания Лиги ветеранов.        Впрочем, чему я удивляюсь?        В азарте он способен на все.        Я улыбаюсь, вздыхая.        Мне плохо без него.        Всегда.        Особенно, если мы в ссоре.        Особенно, когда я не знаю, где он и что с ним.        Если утром я остаюсь без самого важного.        Веселой ухмылки и задорного: «Стив, не скучай. Скоро буду. Обещаю.»        И вот этого.        Такого жадного.        Такого откровенного.        Наглого, как торнадо, поцелуя.        Жарко-захватывающего.        Невыносимого.        И потому такого прекрасного, нужного.        Держащего меня на плаву.        До нашей встречи.        Тони, нет.        Не надо так со мной.        Я не верю.        Не хочу верить.        Этого не может быть.        Так не бывает.        Слишком больно.        Больно.        Энтони, ты не можешь так поступить.        Только не ты.        Только... не так.        Сколько раз мне говорили, что это неизбежно.        Сколько раз мы летели в эту пропасть.        Я сбился со счета.        Давно, Тони.        Но это явно перебор.        Какого черта ты так улыбаешься Баки?        И почему?        Что переменилось за эти два дня в мире так безвозвратно, что я вижу, как ты, прежде не переносивший даже присутствия Барнса в одном помещении с тобой, так милостив к своему врагу?        Ты пьешь с ним, смеясь и шутя.        Ты даже кладешь руку ему на плечо.        Тони, ты ли это?        Я брежу.        Это же очевидно, Роджерс.        Это не Тони.        Это человек, очень похожий на него.        Я говорю это себе снова и снова.        Беда в том, что глаз я так и не смог отвести.        И все смотрю.        Смотрю.        И у меня перехватывает дыхание.        Потому что этот Тони-не Тони таким знакомым жестом чуть обводит самый краешек бокала с виски кончиком указательного пальца.        Мягким, обволакивающим кошачьим движением.        И я качаюсь.        Ноги не держат, все плывет перед глазами, я горько улыбаюсь своей глупости и шепчу.        «Тони… Это ты… Привет…»        И лечу.        Надо же, как это просто.        Упасть…        — Ну что же такое… Нет, так не пойдет.        Кто-то трясет меня.        Довольно сильно и непрестанно ругаясь.        — Стив… Да что с тобой... Говорил тебе, не спи на солнце. Нет, посмотрите, улегся на самом солнцепеке и спит, как сурок.        — Тони-ии. Откуда ты здесь…        — Отлично… Ты явно заболел… Горячий, как Везувий… Так, пока ты еще меня слышишь, вспоминай, мы на отдыхе в Каллайе. Ты заснул у бассейна, и, очевидно, получил солнечный удар. И возможно, не только его. Стив, да ты весь горишь. Все, я тащу тебя в дом, там разберемся.        Тони, тихо ругаясь, очень бережно подхватывает меня под руки и несет.        Я не сопротивляюсь.        Голова жутко болит, и уж лучше солнечный удар, чем такие до жути правдоподобные сны.        Мне кладут мокрое полотенце на лоб и огорченно сообщают, что температура высокая.        Очень аккуратно растирают мои ладони и дают выпить воды из стакана.        «Стив… Надо же себя так загонять… Ну ничего… Я тобой займусь… "        Я утомленно закрываю глаза, чувствуя, как Тони тяжело дышит рядом.        Все хорошо.        Показалось.        Бред уставшего мозга.        Я знаю Тони.        Иногда мне кажется, что я знаю Старка таким, каким его не знал никто.        Как сейчас, например.        Он, все-таки вызвавший врача, дремлет на моей кровати, по своему обыкновению привыкший спать, где угодно.        — И не вздумай скакать, Стив. Если что, я не сплю. — сурово, хоть и тихо замечает Тони, заметив, что я смотрю на него.        — И не думаю. Я сдаюсь..        — Правда? Ну ладно. Тогда предлагаю еще немного отдохнуть.        — Согласен. И спасибо, Тони.        — Не за что. Тебе правда получше?        Тони тревожно вглядывается в мое бледное со сна лицо.        — Да, все нормально. Устал что-то.        — Я тебе уже месяц твержу, что нам нужен отпуск. Надеюсь, теперь ты и сам в этом убедился.        — Ладно, не ворчи. Обсудим потом.        — А это ты всегда мне говоришь...