Текила на троих

      Этим вечером было тепло, темно и очень звездно. На внушительной пустынной парковке под открытым небом мы вдвоем стояли в белом свете фонаря. Уже минут десять, а то и все двадцать, Нил пялился на черное дырявое небо; над воротником настолько же черного тонкого бадлона под таким углом столь сильно выделялся кадык, словно шея звездочета-любителя была сломана. Шумно я задирал периодически рукав летней бежевой куртки со сверкающими пряжками, чтобы уцепиться недовольным нетерпеливым взглядом за стрелки наручных часов, поджать губы и сперто выдохнуть лишь толику раздражения: остальная его часть постепенно закипала, того гляди ошпарит Нила неистовыми брызгами.       — Может, он не успел на последний автобус, — подал я голос, — а мы, блять, ждем его вместо того, чтобы развлекаться…       — Он позвонил бы, если б встреча отменилась, — спокойно возразил Нил, наконец вернулся на землю и оглядел абсолютно пустую парковку. — Сегодняшняя поездка важна для него. И не только потому, что он собрался вскоре сюда поступать.       — А почему еще-то? — искренне удивился я.       Нил посмотрел на меня снисходительно, с щепоткой осуждения за жестокосердие, из-за чего захотелось дать ему пинка.       — Ты же не забыл наш с ним уговор? Пока продолжались каникулы, нам троим удавалось ему следовать, но в итоге мы с тобой уехали в колледж, а он остался дома: мы друг друга трахаем, а он сидит один и переживает, что все его бросили, и тебе в особенности он не нужен.       — Господи… — цыкнул я и в который раз одернул рукав куртки. — Это же просто секс — мы ведь с тобой не любовники.       Нил глядел на меня как-то странно, пожевывая язык, следом выдавил улыбку, с какой обычно отшивает не сильно приглянувшихся девушек:       — Да… Не любовники…       Я нахмурился, так толком его реакцию и не поняв, но с мысли меня сбил далекий призрачный свет фар. Из-за забора плотно стоящих стволов показался высокий белый автобус с голубой полосой на боку. Мотор гудел все громче, и его рокот выцеживал из Нила улыбку — совсем иной природы: искреннюю и теплую. Я сунул руки в карманы блеклых джинсов; заурчавший под сердцем зверь чуток утихомирился, однако меньше от этого беспочвенной злости не стало. Какого черта я выхожу из себя, когда Нил упоминает Кайла? Какого, блять, черта злюсь, и когда Кайл говорит или пишет о Ниле?.. Они оба меня раздражают, но почему-то не тогда, когда их мысли и взгляды направлены на меня… Капризный эгоист?..       Нам пришлось немного сдвинуться назад — из всех парковочных мест водитель приметил именно то, на краю которого мы с Нилом стояли. За стеклами горел тусклый свет, синие спинки кресел были пусты — все, кроме одного. С неподдельным детским восторгом к окну прилип мой младший брат, сверкал зубами, помахивал рукой. Автобус не успел остановиться, а Кайл уже понесся по проходу к закрытым дверям, хаотично хватаясь за кресла, чтобы не упасть. Приталенная черная куртка из искусственной кожи задралась сбоку, зацепилась то ли за рубашку, то ли за ремень узких джинсов, — моя ведь куртка; вот паршивец!..       С усталым шипением автобус замер, двери распахнулись, и с последней ступеньки на асфальт спрыгнул Кайл. Он преодолел разделяющую нас тройку шагов с разведенными в стороны руками, но прежде чем сумел бы заключить меня в объятия, я слабо пихнул его ладонью в лицо:       — Ну и с какого хера нам тискаться?!..       Его руки начали опускаться, как и плечи — и уголки губ… но Нил, намеренно наступив мне на ногу, шагнул к мальчишке и тепло его обнял.       — Здорово, что ты все же приехал, — с улыбкой проговорил ему на ухо Нил, и Кайл, вновь воссияв, прижался щекой к его шее.       Ядовитый змей за портьерами из ребер превратил мои губы в тонкие напряженные полоски: почему Кайл обнимает его, а не меня?.. Стоп, что?.. Я вздрогнул, словно меня кто-то окликнул, и обернулся на мерцающие огни городка, дабы скрыть от обнимающейся пары свое недоумение. Я же сам его оттолкнул, так чего мне неймется?.. Из-за плеча Нила Кайл посмотрел на меня украдкой, залился краской и спрятал лицо. Но даже если б я не был занят собственными мыслями, вряд ли сумел бы верно истолковать его поведение: живя с ним более десятка лет под одной крышей, я не понимал его нисколечко, на что уж надеяться теперь…       Автобус отправился в гараж, нам троим тоже пришло время убираться отсюда. Неторопливо мы шли к сияющим все ярче теплым огонькам городка, ныряли из света парковочных фонарей в темноту и обратно. Нил и Кайл шли обнявшись: под перекинутой через его худое плечо рукой брат выглядел хрустальным. Взгляды обоих спутников прожигали мою спину, и чем горячее становилась кожа под футболкой и курткой, тем спокойнее мне, как ни странно, было.       — А куда мы идем? — кротко поинтересовался Кайл, перестав вслушиваться в посвистывание ночного ветра где-то там, высоко-высоко над нашими головами.       — Развлекаться, — выдохнул в его волосы Нил и прижал к себе крепче. Кулаки в моих карманах напряглись, ногти неприятно впились в ладони. — Территория колледжа соседствует с небольшим городом, — ткнул он пальцем вперед, и восхищенный взгляд Кайла уцепился за невысокую часовую башенку, увитую золотыми электрическими гирляндами. — В свободное от учебы время туда сбегаются и студенты, и преподаватели, ну а в выходные, как сегодня, — чуть ли не официальные пьянки. Желающие поступать приезжают сюда — для создания приятных воспоминаний и покупки сувениров, так что можно встретиться с массой новых людей.       — Звучит здорово, — мягко улыбнулся Кайл. Его шаги из всех наших были самыми тихими, почти неразличимыми. Сам не знаю зачем, я оглядывался, Кайл встречал меня слишком яркой улыбкой, и, ослепленный, я возвращал все внимание к городу, все же замечая, как Нил ободряюще потирает плечо моего младшего брата.       Чем глубже в окружение двух- и трехэтажных домов мы заходили, тем больше люда мелькало вокруг. Светлые каменные здания — словно дикий виноград — увивали лианы статичных лампочек, каждый дом исторгал на улицу рассеянные лучи, так что редкие уличные фонари терялись на фоне такого простого, но очаровательного великолепия. В этом городе не было достопримечательностей: в разделяющей главную улочку надвое полоске парковой зоны стоял единственный памятник, абстрактный, с какой-то пафосной птицей, посвященный, кажется, науке и знаниям. Я бывал здесь сотню раз, а за минувшие годы так и не удосужился хотя бы единожды вблизи рассмотреть его… и я не один был заражен подобным пофигизмом! Городок покрылся бы паутиной и пылью, если б кому-то на общем собрании не пришла в голову потрясающая своей простотой идея: украсить всякое здание гирляндами. В итоге находиться тут в темное время суток — сплошное блаженство, а на один месяц в году все эти преимущественно желтые, а также пастельные синие, розовые, фиолетовые лампочки заменяются на рождественские, яркие вырви-глаз красные и зеленые (хорошо, что до той поры пока еще далеко).       Весь город разом подмигнул ночному небу, закрыв тысячи горящих глазков, и в полной темноте, затопившей главную улицу на секунду, Кайл испуганно вздохнул. Освещение включилось, но Кайл по-прежнему стоял как вкопанный, и даже сильные руки Нила не могли сдвинуть его с места.       — Что это было?..       — Небольшие перебои, — махнул я рукой, и только тогда Кайл позволил всем нам продолжить путь мимо бодрствующих лавок, баров и кафе. — По ночам этот город сжирает столько электроэнергии, что такие выключения — норма. Разве что в последнее время они все чаще стали происходить. У здания совета даже какая-то бумажка висела о предстоящей замене чего-то там, хуй пойми…       — Генераторов, может, — неуверенно бросил Нил мне в затылок.       — Да кому какое дело.       На последних трех шагах мое настроение взлетело до небес, растерявших из-за огней внизу все свои звезды. Повернувшись на пятках спортивных кроссовок, я по-джентльменски вычурно указал обеими руками на дубовую дверь, и Кайл рассмеялся в кулак.       — Добро пожаловать в нашу святую обитель!       Заведение, гостями в коем мы с Нилом бывали всякий уикенд, глядело на главную улицу двумя широчайшими решетчатыми окнами, между которыми и располагалась надежная тяжелая скрипучая дверь. Лишь для комического эффекта я пропустил Нила и Кайла вперед, переступил порог следом и погрузился в любительский рок: у дальней стены довольно вместительного зала узкая сцена была занята очередными сбившимися в музыкальную группу студентиками. Отлично играл только барабанщик, гитаристы заметно фальшивили, зато солистка в облегающем мини стонала рифмы в микрофон так, словно с минуты на минуту собиралась сделать держащей его стойке минет. Круглые деревянные столики, скрывающие, будто огромные грибы, под своими шляпками наряженные в зеленые синтепоновые чехлы табуретки, по большей части были заняты, но несколько свободных мест осталось. Слева играли в дартс, справа за стойкой шутил развеселый смуглый бармен в безрукавке, едва видный за леском женских голов. Подошвы ботинок немного прилипали к темному дощатому полу, носки периодически отправляли в полет покоцанные открывашками крышки бутылок, но в остальном в этом баре царили уют и порядок.       Я смотрел на Кайла, восторженно оглядывающего каждый уголок помещения, тонущего в красочной смоле истинно взрослой жизни: в звуках множества бесед, смехе и музыке, в запахах всевозможного алкоголя, преимущественно дешевого, и закусок, в десятках лиц, блеске бутылок и редком мигании светильников, гордящихся плафонами из ванильного стекла. С приглушенным смехом Кайл ткнул пальцем в висящую на стене пластиковую рыбу с засаленной бородой Санты, и Нил тоже сверкнул зубами, зараженный мальчишеским весельем Кайла. Мне нравится видеть их здесь и сейчас: стоящих вместе лишь потому, что я привел их сюда, — делящих обожаемый мною мирок…       — Что? — вопросительно кивнул мне Нил.       — В смысле?..       — Ты глядишь на нас и улыбаешься.       Услышав его, вмиг обернулся Кайл, врезался в меня голодными глазами.       — Еще бы я не улыбался! Вы нелепы и смешны! Два идиота, не позорьте меня, ведите себя как взрослые! Займите стол, а я за выпивкой.       Я влился в рядок студенток быстро, лишь чтобы отдалиться от товарищей, увидевших больше, чем я хотел бы им позволить. Бармен метнулся ко мне: строящие ему глазки девчонки и так закидают «недоступного мулата» чаевыми, будут рады ждать и час, если в итоге получат хоть одну его улыбку; мне же угодить так не получится.       — Привет! Как обычно?       — Да, только три стопки, — ответил я, протягивая заранее приготовленную купюру.       На барной стойке возникла высокая угловатая бутылка с золотистым содержимым, три стопки из толстого стекла. Принимая оплату, бармен успел зрительно разыскать моего вечного собутыльника и на мгновение удивленно поднял брови:       — Нил завел себе дружка?       — Как бы не так…       Я думал, обмен короткими фразами с барменом позволит расслабить окаменевшие нервы, но его последнее замечание сделало только хуже. По пути к столику, за которым вовсю ворковали Нил и Кайл, мне пришлось остановиться: как всегда без предупреждения погас свет, в темноте все задорно заулюлюкали, а когда лампочки вновь включились через несколько секунд, присутствующие сделали по приличному глотку. Удивительно, из скольких вещей можно сотворить игру на выпивание!       Прежде чем донышко бутылки коснулось столешницы, Нил недоверчиво нахмурился:       — Кайл что, будет пить с нами?       — Правда? — вспыхнул любопытством тот.       — Правда. — Стопки нашли своих временных хозяев, остановились перед каждым из сидящих и услужливо разинули прозрачные рты. — Раз ты в скором времени распрощаешься со школьной жизнью и окунешься в студенчество… — Под моими пальцами щелкнула тугая крышка, наконец поддавшись. — …то и пить надо учиться.       — Так себе идея, — пасмурно вставил Нил, и я в отместку плеснул ему меньше, чем себе и Кайлу, тотчас принявшемуся с интересом разглядывать выпивку.       — Пока я угощаю, используй ебальник только для того, чтобы пить. Заранее спасибо.       Вместо обиды Нил душевно усмехнулся. Кайл тем временем поднес стопку к носу, сделал вдох и немного отпрянул:       — Ой… как пахнет-то…       — Ну извиняйте, Ваше Высочество, эта штука дешевая: дорогая и пахнуть будет агавой, и питься легко.       — А это что вообще?..       — Золотая текила.       Взгляд Кайла ненадолго прояснился: память подкинула на язык запыленные сцены из фильмов.       — А разве нам не нужны, ну, там… соль, лайм или типа того?       Нил опрокинул свою половину стопки, я на автомате повторил за ним и пока наполнял опустевшее стекло, он принял эстафету:       — На самом деле текилу нужно просто пить. А всякие ритуалы придуманы лишь для того, чтобы сделать этот напиток популярнее среди молодежи, что, к слову, в итоге удалось провернуть! Короче, просто берешь стопку, — проговорил Нил, иллюстрируя действиями, — и выпиваешь залпом!       Кайл с недоверием посмотрел на Нила, с которым мы снова глотнули текилу синхронно, поднял стопку к лицу, подержал чуток и опять опустил.       — Да ты заебал, — нетерпеливо выдохнул я и, угощая Нила, пролил из бутылки немного на стол. — Попробуй! Выпей стопку!       — А что там внутри?..       — Текила внутри! Я ж сказал! Ты что, идиот?       — Да не в стопке, а в текиле что?       — Дубовая эссенция, карамель — какая разница?! Тупо глотай!       Нил беззвучно смеялся со стопкой в правой руке; левая только сейчас перестала обнимать Кайла, и камни в моих легких потеряли часть веса.       Упомянутая карамель убедила брата довериться нашим словам. Нелепо набрав воздуха в грудь, Кайл поднес стопку к губам, точно яд, и ливанул содержимое в рот — выпучил глаза, надул щеки!..       — Глотай! Глотай, Кайл! — наперебой затрещали мы с Нилом, и Кайл, обмахиваясь свободной рукой, сделал-таки громкий глоток, сморщился, посинев.       — Она… не сладкая…       Я расхохотался громко в потолок, вежливый Нил ограничился улыбкой.       — Разумеется, не сладкая: там карамели с гулькин нос, — пояснил он, поглаживая Кайла по изогнувшейся, как у кота, спине.       — Не буду пить, — просопел он с повлажневшими глазами. — Гадость… кошмарная…       — Слабак! — хохотнул я и выпил еще одну стопку. Третья? Четвертая? Сбился со счета…       — Мне надо запить чем-нибудь… и заесть…       — Так уж и быть, — поднялся я с места, — принесу тебе закусь. Как насчет выпить колы?       — Здорово, спасибо.       — Подожди. — Нил уцепил меня за руку. — После алкоголя ты хочешь дать ему газировку?..       — Ебальник для питья. Не для разговоров. Присосись к бутылке.       Нил провожал меня хмурым, но смиренным взглядом, наполняя стопку до краев. Да ладно тебе, я же не собираюсь напаивать его и бросать посреди улицы… Признаться, мне просто было интересно, как же поведет себя Кайл, примерный мальчик, отказывающийся недавно даже выпить пива. Бармен молниеносно выдал мне корзинку крендельков да высокий бокал колы с тонкой желтой соломинкой, и первым делом я сунул Кайлу в руки напиток, чтобы газ как можно скорее воссоединился с алкоголем и ускорил желаемый эффект. Поблагодарив и улыбнувшись больше столу, чем мне, Кайл провел пальцами по трубочке, нежно сжал ее губами… И не сосчитать, сколько раз я их целовал, сколько раз они тесно обхватывали мой член… Нужно было срочно разрушить тяжелеющую над нашим столом атмосферу, и я швырнул Кайлу закуску:       — Крендельки. С солью. Лайм принести?       Насладиться раздражением Кайла мне помешал поднявшийся из-за стола Нил.       — Куда собрался?       — Скоро вернусь…       Я выпил услужливо оставленную для меня Нилом стопку, краем глаза следя за закрывшейся дубовой дверью мужского туалета. Без лишних проговариваний в мыслях — я знал, почему Нил отделился, и чем больше на этом фокусировался, тем сильнее меня тянуло за заветную дверь…       — Подожди здесь, — бросил я Кайлу, вовсю хрустящему крендельками.       Сквозь посетителей пробраться к двери мне было сложнее, чем Нилу: текила уже начала действовать, и на всякий случай опираясь на чужие столы, я разок промахнулся — ухватил кого-то за бедро. За спиной послышался смех, стало быть, все в порядке, драка из-за легкого недопонимания не назревает. Ввалился я в туалет тяжело, налетев плечом на стену, темную, отделанную плиткой под дерево. Пара черных раковин уныло капала водой на проржавевшие стоки, из трех кабинок дверь была закрыта только у средней. Возле писсуаров под стать раковинам никого не наблюдалось.       — Открой, — эхом приказал я, остановившись у средней кабинки.       Замок громко щелкнул, дверь распахнулась. Нил стоял, привалившись боком к перегородке, не давал мне зайти. Под верхней частью левой штанины бежевая ткань отчетливо обрисовывала контур увеличившегося члена. Я знаю, как он лежит в руке, его запах и вкус… Дыхание заметно сбилось, текила замедлила мысли — но отнюдь не мои решения: я повиновался инстинктам, говорил и действовал без оглядки на разум.       — Возбудился, любуясь, как Кайл сосет соломинку, — позор тебе, никакой выдержки.       — Как будто у самого ничего не екнуло, — проницательно парировал Нил. — Я знаю тебя слишком хорошо: и не прикладывая усилий, могу разглядеть в твоих глазах возбуждение. Они темнеют, мутнеют, ты хмуришься, совсем как сейчас…       — Может, и так, — тяжело сглотнул я — и даже подобная мелочь не ускользнула от его взора, неизменно внимательного, пока обращен он на меня. — И вот мы в туалете, у меня в заднем кармане смазка… и чем больше я об этом говорю, тем больше у меня встает…       — Ну… мы же не любовники, — кисло ухмыльнулся Нил. — Так что это не моя проблема.       — Твоя! — рыкнул я в его губы. Пальцы вцепились в высокий воротник, ткань затрещала. Нил попятился назад, подчиняясь, чтобы не упасть, и так я прижал его поясницей к черному бачку. — Я весь целиком — твоя проблема!..       Он улыбался — совершенно не так, как Кайлу или мне на стоянке; зло и довольно одновременно, ликуя от удовлетворения, но и проигрывая мне. Не найдя мыслей и слов, я целовал его губы грубо, хищно, кусая, языком боролся, а не ласкал. Наши бедра настойчиво уперлись меж ног друг друга, словно мы повторяли шаги давно заученного танца. Ладони с нажимом, сквозящим жаждой, гладили кожу, и одежда не становилась помехой.       — Хватит липнуть к Кайлу… — низким голосом повелел я и запустил тупые ногти в раскаленные бока Нила, отчего уголки его губ, облизанных, искусанных, пососанных мной, лишь приподнялись.       — Для человека, ревнующего младшего братишку, ты слишком сильно хочешь меня трахнуть…       Блять… С неясно откуда взявшейся яростью я тремя рывками справился с его ремнем, силой развернул Нила лицом к ледяной стенке, чуть не ударив о нее головой. Опустившись одним коленом на крышку унитаза, Нил сам расстегнул брюки — понял, чтo либо он сделает это сейчас, либо я пуговицу оторву, а молнию сломаю. Через раскрытую ширинку джинсов я достал член, надорвал зубами пакетик лубриканта, растер нагревшуюся смазку по головке и пылающей коже ствола. Скользкие блестящие пальцы вошли в податливую задницу Нила резко — он обронил глухой стон, уперся ладошками в стену. Я подготавливал его наскоро, с сопутствующей вначале тянущей болью: ничего, переживет, я уже имел его этой ночью, так мило предоставившего задницу после легкой дрочки.       Нил прижался грудью к согнутому колену, ощутив давление головки на сфинктер. Будто специально делал все, чтобы позволить мне проникнуть глубже. Гулкую тишь помещения заполнило наше сбивчивое учащенное дыхание. Я вбивался в словно сосущее мой член нутро Нила со звериной жестокостью, а он безропотно сносил, раз за разом прижимаясь к стене. Стиснув пальцами его шею над замявшимся воротником, я вынудил Нила откинуться назад, опереться лопатками на мое плечо — стать еще более бессильной жертвой моих пьяных желаний.       — Чего ты пытаешься добиться, обжимаясь с Кайлом? — процедил я Нилу на ухо, продолжая беспощадно ебать его, едва держащегося на ногах.       — Он ми…Нх…лый… Хочу… его под…Ах…держать…       — Или хочешь заставить меня ревновать тебя, самоуверенный кусок дерьма?       — Ты с…сам неплохо… справляешься… Мнх… Нежнее…       — А если нет, то что? — узнал я, застыв и потянув Нила за волосы. Он выгнулся назад еще сильнее, мышцы соблазнительно напряглись — задранный бадлон этого не скрыл. Пятерней я обвел пластичный изгиб его спины, вниз, к накаченным ягодицам, сдвинулся к анусу, расширенному до предела моим членом. Зная, что осуществить внезапную идею и так не смогу, сверху надавил мизинцем: конечно, не войдет, Нил божественно узок, и я уж точно не настолько пьян, чтобы рвать его. — Со всей этой твоей уступчивостью я могу разъебать тебя в клочья, а ты промолчишь.       — Ты ведь понимаешь, — с сексуальными придыханиями хрипло рассмеялся он, — что ответочка не заставит себя ждать?       Я перенял губами жар его шеи, желал вгрызться в нее, но вовремя ментальную дорогу перебежало иное «хочу». Язык оставил широкий влажный след от воротника до мочки, кою я пососал прежде, чем кончик языка запустить в ухо Нила, секундно сжавшего очком член сильнее, застонавшего в моих руках. Я имел его как вещь, в приятном в первую очередь мне темпе, приближался к черте из-за его прорывающегося наружу голоса…       — Нравится, что тебя ебут в туалете как дешевую шлюху? — вырвалось у меня в шаге от оргазма, и темнота накрыла одного меня, расширилась до размеров Вселенной внутри моей головы. Впечатав тяжело дышащего Нила щекой в стену, я кончал в его подрагивающую задницу, завершал движения размеренно, блаженно.       Я чувствовал себя чудеснее некуда: в тот миг я избавился не только от спермы, начавшей вытекать из растраханного тела, стоило мне бросить повалившегося на бачок Нила, но и от отупляющей злости на него и Кайла, от удушающей ревности.       …Ладно, стоит признать, часть раздражения все же осталась, ведь я так и не помог Нилу кончить, а молча предоставил его самому себе, покинув кабинку. Мда, давненько мне не приходилось мыть член в раковине…       А день-то отличный!..