Ты все для меня

На моей памяти за эту жизнь, это было впервые, чтоб именитые ГуСу сами пригласили посторонних. Обычно все собрания глав происходили в Пристани Лотоса, на котором присутствовали лишь представители и советники клана, а глава лишь единожды удосужился явиться. Но на этот раз всё было по-другому. Они сами созвали всех глав, особенно прося, чтобы те привели с собой советников и сыновей. Неужто опять война? Вот что-что, но она явно не вовремя! ГуСу, да? Интересно, какие теперь Облачные Глубины? Но, честно говоря, это не совсем то, что меня интересует. Мой Лань Чжань… Он переродился вместе со мной? А если нет… то что мне делать?.. Наверное, подамся в монахи. Но всё же буду жить ради сына. По словам того же А-Юаня, сейчас Орденом заправляют два молодых господина. Одного он уже видел. И это был Лань Хуань. О втором известно лишь то, что на данный момент он всё еще пребывает в медитации, поднимая уровень совершенствования. «Ты всё равно не знаешь, что это, па!» — сказал тогда мне сын. Господи, как же моё дитя быстро растет. Паря на мече достаточно высоко, мы начали снижаться, и тогда у меня предстал перед глазами зеленый холм, в котором было вписано мраморно-белоснежное здание и серая стена, на которой всего десять правил, это заставило меня непроизвольно дернуться, я вспомнил о десяти тысячах правил этого Ордена. Я так отчетливо помнил, сколько страданий принесли никчемные и никому не нужные грани, что даже благодарен, хоть и понимаю, что не должен, тем шавкам, что разрушили ту стену и спалили тот томик, который повторно спалил уже я, так никому и не признавшись, а ученики были и рады найти вместо многочисленных правил — десять, и тонну сказок на ночь. Приземлившись в центре двора, мы сразу же заметили чету Цзянов и Цзинов. Неспешно пройдя к родственникам, я уважительно поклонился, получив ласковый взгляд дяди и сестры в нашу сторону, но заметив лишь одну странность, сразу нахохлился. — Где Цзинь Линь? — потребовал я ответа, озираясь вокруг в поисках непоседливого племянника. — С адептами ордена Гусу, — лаконично ответил Глава Цзинь, кидая презрительно косой взгляд на меня. Ах, да. Я ему и теперь не нравлюсь, потому что являясь человеком не из Ордена, всё равно остаюсь советником Великого Клана. Ладно, с этим человеком у меня всегда были сложные отношения, особенно если вспомнить, что именно я являлся первопричиной его кончины двухтысячелетия назад. — Сянь-Сянь, ты так любишь детей, — мои раздумья перервал ласковое замечание моей шизце, которая в поисках тепла прижималась к боку мужа, ведь на улице стояла стуженая даже для Китая зима. Тепло улыбнулся красивой среднего роста девушке. Ведь даже у меня язык не поворачивается называть столь прекрасную деву — женщиной. И, обняв дядю, спокойным шагом направился к сестре, которая стояла слегка в стороне от уже чужого клана. — Мой сын выбрал сильно далекое место для учебы, так что мне приходится всю свою любовь вымещать или на А-Ине или на А-Лине. — Жалобно пожаловался я, кланяясь уважительно шурину, а ЯньЛинь мягко целуя в щеку. Закончив с приветствием, я вновь вернулся на надлежащее мне место: по левую руку от Цзян ФэньМяня, когда Вань Инь разместился по правую. — Я не ребенок! — недовольно откликнулся младший Цзян и в показушном жесте скрестив руки на груди, смеша всех, кроме мадам, которая была готова коршуном налететь на родного сына и засунуть в сугроб снега. В одно мгновение я сразу же заслонил собой младшего брата, предвещая беду исходящей из стороны мадам. — Ах, ты…. — начала та, но была остановлена пощечиной от мужа. Да, Дядя Цзян долго терпел ее нрав. И даже какое-то время не знал, что та избивает собственного сына до беспамятства, вымещая на ребенке всю злость. Лицо старшего из четы Цзян исказилось от переполняющих чувств, отражаясь болью и лютой ненавистью, делая молодое красивое лицо угрожающим и непривычным для такого мягкого человека, как мой дядя. — Госпожа, предупреждаю в последний раз. Если Вы хоть раз посмеете поднять руку на А-Чэня и оскорбить моего племянника, можете считать, что больше не являетесь членом моей семьи. Мадам хотела что-то сказать, но к нам вышли несколько адептов в белой одежде и семенящий за ними Цзин Линь. — Папа! — один из адептов Облачных Глубин радостно подбежал ко мне с объятиями, крича лишь одно единственное слово. — Папа… — Сычжуй! — строго окрикнул того идущий за адептами Лань ЦиЖэнь. За ним неторопливо шли две изящные фигуры, на которые я не сильно старался обращать внимание. По правде говоря… Мне было страшно. Меня пробивал чистейший ужас от того, что вторым господином ГуСу окажется не мой Лань ВанЦзы, а кто-то другой. — Простите, — от моих тревожных мыслей меня отвлек плачущий ребенок, который крепко прижимался к моей груди. Тепло улыбнувшись, я присел на колени, стирая слезы скучающего по мне дитя. А-Юань зарделся, а на серые глаза набежала еще большая влага. — Простите нашего адепта за столь непочтительный прием, — где-то с стороны мне послышался тихий, вкрадчиво извиняющийся голос. Да. Теперь за Цзян Чэня можно было не переживать, ведь его возлюбленный также переродился. — Простите глава ордена, но этот ребёнок в действительности является моим, — уверенно проговорил я, всё также успокаивая беспокойное дитя. — Не стоит поощрять столь юное поколение, — укоризненно произнес старый хрыч, стремительно приближаясь ко мне, но видя, что я не выпускаю из своих объятий ребенка, недоуменно посмотрел на меня, а после в сторону, где находились Главы. Я лишь уголком глаза заметил, как Лань Хуань напряженно сжал меч, неловко переступая с одной ноги на другую, наверное, не зная, как поступить, оставаясь верному себе.