Сара со всеми оставшимися силами пинает Джона в живот, освобождаясь от железной хватки на своей шее. Она тяжело оседает на пол, кашляет, пытается избавиться от режущего горло ощущения сухости. Глотает ртом воздух, но тут же останавливается, чувствуя как мышцы отзываются неприятной болью. Словно раскалённым ножом провели по каждой. Джон быстро приходит в себя и набрасывается на неё со второй попыткой. Его бешеный взгляд, зрачки, заполнившие всю радужку, маячат перед ней, и слабая мысль проскальзывает в её сознании:
Неужели это всё?
Мужская рука снова тянется к шее, но Сара успевает увернуться. Её положение усугубляет ширина коридора, в котором даже ногу спокойно не вытянешь. Джон хватает её за лодыжку и тянет к себе, ладонью надавливает на солнечное сплетение и победно улыбается.
— Я спасу тебя, Сара — Джон другой рукой наматывает рыжие волосы на кулак и с маниакальной улыбкой вбивает её в поверхность белой плитки.
О’Нил перестает сопротивляться, потому что сил не остаётся даже на крик. В глазах расплывается лицо Джона, темнота подступает с краёв, заполняя вокруг собой всё.
— Тебе не больно, Сара?
Она предпочитает умолчать о своём состоянии. Иначе её черепная коробка не выдержит ещё одного удара. Джон слезает с неё, грубо поправляет свою куртку и встаёт. Проходит вглубь дома, чем-то копошится, она не может понять чем. Сара пробует сначала поднять голову. В ушах стоит неприятный звон, в глазах двоится и рябит, к горлу подступает тошнота — целый букет фантастических ощущений. Пока Джона нет рядом ей нужно встать. Хотя бы потому, что в стоячем положении у неё больше шансов схватиться за что-нибудь и ударить его. Не торопясь, она встаёт сначала на четвереньки, пытаясь справиться с подкатившей тошнотой и головокружением. Затылок пульсирует адской болью, которая по артериям вместе с кровью передается всему телу. Волосы взмокли позади, запах собственной никчёмности вбивается в нос, вызывая отвращение. Джон возвращается, когда ей удается встать.
Лучше всего страх чувствуют животные. Невозможно обмануть животное чутьё, в особенности, если дело касается человеческих эмоций. Но нет более опасного животного, чем человек, находящийся под сильным наркотическим веществом — амфетамином. Эмоции, чувства, зрение, слух, обоняние — всё обостряется в несколько раз, заставляя человека ощущать себя могущественнее.
Сара вглядывается в его глаза. Зрачки почти заполнили всю радужку, из полопавшихся сосудов маленькими, тонкими струйками вытекает кровь и она понимает, почему не может отвести взгляда.
Вверх по позвоночнику и до кончиков пальцев ползёт животный страх. Он не парализует, он заставляет сделать что-нибудь. О’Нил всё ещё косится на нож, и от собственного бессилия ей хочется закричать. Джон осторожно убирает прядь с её лица, пальцами рисует линии на щеке, и касания настолько нежны, что боль ненадолго отступает. Словно они не в доме Майкла, словно не стоят в опасной близости, словно Джон не под наркотиками. Звон разбитого стекла заставляет её пошатнуться и отступить назад. Майклу требуется секунды, чтобы избавиться от злосчастного препятствия. Не пряча своей ухмылки, он проходит вперёд, надвигается на Джона медленными шагами. В воздухе не чувствуется аромат специй, только напряжение, исходившее от всех и пропитавшее собой всё. Кинь сюда спичку и всё взорвётся к чертям.
— Что ты забыл в моём доме? — медленно и по слогам отчеканивает Майкл.
Джон нервно оглядывается, смотрит на Сару, ища поддержки. В ответ не приходит ничего. Сара сползает вниз по стене, хватается за свои волосы и мысленно переносится к себе домой. Подсознание рисует картинки будущего, все они связаны с Джоном. Ему не стоило сюда приходить, ему не стоило касаться её.
— Хотел поговорить с Сарой, — смиренно отвечает Джон. Но Сара видит, как дрожат его руки. Хотя может, это из-за амфетамина.
— Ложь, — Майкл предплечьем прижимает его к стене, — говори правду.
Джон хрипит, пытаясь сказать, но Тёрнер непоколебим. Он сильнее давит на шею, безжалостно лишая Джона последних остатков воздуха в легких.
— Дай ему шанс, — Сара привстаёт и становится позади них, — не в твоей компетенции так быстро расправляться с людьми.
Она не думала, что слова подействуют на него. Майкл ещё чуть-чуть наслаждается видом беспомощного Джона, затем отходит назад. Жадно глотая воздух, он падает, ощупывая свою шею. Майкл осматривает свою руку, и только сейчас Сара замечает, что всё предплечье покрыто маленькими осколками и кровь струйками стекает на пол. О’Нил глушит в себе желание избавить Майкла от неприятного и режущего кожу стекла. Не время этому. От вида Джона сердце сжимается. Но его руки до сих пор мерещатся ей на своей шее. Джон хотел убить её.
— Ты, — он прислоняется к стене и пальцем указывает на Сару, — ты мерещилась мне все эти дни. Приходила во снах, маячила в реальности, так близко и одновременно далеко. — Я хотел избавить тебя от Драконов, и, — он кивает в сторону её ладони, — от этого. Ты не должна, Сара, прошу тебя, одумайся.
Майкл оборачивается к ней с немым вопросом.
— Это всё? — спрашивает она.
— Да.
Он хотел её убить,
убить, убить. Если бы не смелость, резко взявшая над ней верх, Сара бы лежала уже, и бездыханное тело украшало проход. Она мотает головой. Слёзы не подступают к глазам, как обычно, в горле не встаёт ком, мешающий говорить. Вместо этого её заполняет равнодушие со злостью. Сара доверяла ему. И он решил, что сделает с этим доверием.
Джон хочет уйти, воспользовавшись моментом, но Майкл не даёт ему этого. Аккуратно свободной рукой достаёт осколок из кожи и показывает Джону.
— Видишь это?
Тот энергично кивает.
— А теперь?
Она не успевает отвернуться, чтобы не видеть этого. Болезненный крик Джона заполняет весь дом. Достаточно услышать его, и поймёшь всё без слов. Осколок, который держал Майкл, нашёл своё место. Тёрнер не отступает ни на шаг, даже когда кровь хлещет по лицу Джона. Большим пальцем вдавливает стекло глубже в глаз, уничтожая своими действиями все попытки на малейшее восстановление.
— Ты хотел убить её, — Майкл грубо ударяет голову Джона об стену, — за это я убью тебя.
***
Вкус у сигарет, конечно, дерьмовый. Хуже, чем у дешевого американо. Но ей срочно нужно избавиться от крика, звенящего в ушах. Первым делом она побежала в ванную. Безжалостно мылом проходилась по своему лицу, чтобы избавиться от ощущения липкости. Или, чтобы отвлечься от событий последних двадцати минут.
Сара щипает себя за щёки, и чувствуя реальную боль, бьет кулаком по зеркалу. Всё произошедшее не сон, не картина её больного воображения. Хуже всего то, что Джон живой. В обмороке от болевого шока, но он живой. Видящий одним глазом,
но живой…
Она кашляет, потому что дым уже рвётся из легких. Слишком длинная затяжка, на такую её организм не способен. Язык жжёт горечью, мерзостью и отвратным вкусом табака, но ей нравится выпускать дым. Вместе с ним уходят все переживания. Эмоции постепенно потухают. Через минуту потухла и сигарета.
Сара обнимает себя. Бездумно пялится на соседние дома. Слышали ли они крик? Пошёл седьмой час, утро наступило слишком быстро, и нет сомнений, что Джона слышали все на этой улице. Майкл выходит из дома, чистый и в новой одежде.
— Твои слова, — Сара поворачивается к нему, — имеют какое-то значение?
— Ты о чём? — отвечает Тёрнер.
Больше ей не хочется говорить. Она молча заходит в дом, снимает его зеленую кофту и проходит на кухню. Как можно быстрее наливает воды в стакан и выпивает всё полностью. Сара всегда делала так, когда хотела избавиться слёз. Всегда получалось, только не в этот раз. Она наливает ещё, потому что хочет избавиться от удушающего чувства ненужности, которое узлом сковало грудь. Это безразличие ко всему убивает её.
Она слышит хлопок дверью. Не оборачиваясь говорит:
— Мне нужно домой.
На самом деле Сара просто хочет побыть одна. Усталость свинцом легла на плечи, и всё, что ей хочется — это поспать. В мозгу лихорадочно мечутся события прошедших дней, но у неё нет сил, чтобы анализировать каждое.
— Наверху спальня, ложись там, — Майкл встаёт рядом и забирает стакан из её рук.
Глаза слипаются прежде, чем она успевает отказаться. Где-то на грани сна и реальности Сара ощущает, как её тело плывёт в невесомости, а затем мягкость подушки и тепло, исходившее от батарей.
***
Ни один тональник не сможет закрасить багровое следы, от пальцев, плавно переходящие в фиолетовый и жёлтый. Эти следы выглядят так пёстро на её светлой коже. Сара салфетками проходится по шее, стирая с себя крем. Она не знает, что будет говорить маме, не знает как будет прятать свою шею, которая пестрит цветами, словно светофор. Глотать всё ещё больно, а недавний приём воды лишь усугубил ситуацию. Ей чертовски хочется пить, но невыносимо жгучая боль временно поселилась в глотке, доставляя чудовищный дискомфорт. Сару пробирает дрожь от воспоминаний. После сна стало легче, голова начала соображать, тяжесть покинула тело, но голод в желудке и сухость во рту портят все ощущения.
Она слышит шаги на лестнице, затем в коридоре и готовится ко всему. Майкл без стука входит в комнату и решительно уничтожает то жалкое расстояние, которое защищало её. Он осматривает шею, ласково проходясь пальцами по багровым пятнам.
— Ты в порядке? — Низкий тон его голоса вкупе с ласковыми касаниями отправляют Сару в страну безмятежности и спокойствия. Она осторожно кивает, не отводя взгляда от полных губ Тёрнера. — Я рад этому.
Она снова оказывается прижатой к стене. Тревожное чувство разрастается в сердце, перекрывая все прежние эмоции. Его дыхание опаляет ей кожу, пока ладонь кольцом сжимается вокруг её шеи. Она инстинктивно пытается уйти влево, но Майкл сердито качает головой в знак неодобрения. Второй рукой скользит по её груди, ненадолго задерживаясь на сосках, сжимая и оттягивая каждый. В глазах снова начинает темнеть. Майкл давит на шею достаточно сильно, чтобы она прочувствовала мучение в полной мере, но недостаточно крепко, чтобы задушить её. Сара ходит по тонкой грани безумия, принимая правила его игры. Несмотря на болезненные ощущения, она чувствует, как в сладкой истоме расслабляются её бедра и поддаются навстречу ему. Пытка перестаёт быть пыткой, когда О’Нил не в силах бороться с собой, прижимается губами к Майклу, насколько это позволяет хватка на шее. Это безрассудство чистой воды, сумасшествие в полной его мере, мазохизм, с которым она зарывается пальцами в непослушные волосы и наслаждается происходящим. Не обращая внимания на прежнее жжение в горле, Сара, не прерывая поцелуя, оставляет его волосы и двумя руками хватается за запястья Майкла. Он хмурится, думая, что она попытается убрать их. Но Сара делает обратное: надавливает на руки, держащие её шею, заставляя сильнее сжать пальцы. Ей чертовски больно, настолько, что хочется оттолкнуть и упасть в ледяную воду. И ещё она тает в экстазе от присутствия Майкла, от их сумасшедшего поцелуя, от наслаждения и влаги меж ног, опьяняющие её разум. Это чудовищно больно, но в то же время убийственно хорошо.
