Manens rea

      — Наше здоровье! — лицо Азирафаэля озарила бессменная, лучезарная улыбка, которая была так же уместна в данный момент, как и ее обладатель.       Как ни в чем не бывало, Азирафаэль подтянул к себе чашу с вином, будто самолично отдал два сестерция симпатичной мулатке за стойкой. Между прочим, недешево. Между прочим, разрушая планы той самой мулатки уединиться на антресолях, подзаработав десяток другой ассов. Впрочем, сейчас Кроули был так же заинтересован в мулатке, как и в самом Азирафаэле: никак.       — Какое к черту здоровье? Разве такие, как мы, можем быть больны?!       — Всегда ты цепляешься к словам! — легкая тень смущения пробежала по лицу Азирафаэля, что совсем не помешало ему прочно облюбовать соседний стул. — Надолго в Риме?       — Да так, проездом, заехал искусить кое-кого... — Вежливость диктовала задать встречный вопрос. — А ты?       — Хотел откушать в новой каупоне* Петрония. Поговаривают, там подают исключительные устрицы.       — И триклинья* там новые. Несомненно. Тебя выдержат.       Азирафаэль вспыхнул, как сухое дерево:       — Так это был ты на прошлой неделе? Как я не догадался! Вергилий сломал шейку бедра! Сколько было грохота… и слез!       — Водишься с приближенным императора? За устрицами ли ты тут, ангел?       — За ними в том числе, — уклончиво ответил Азирафаэль, подливая себе вина из кувшина, — ладно-ладно! Август решил совершить преступление. Что ты знаешь о книгах пророчеств?       — Ах, ты об этом. Кажется, Август* решил подарить их термам? Папирус чудесно горит.       — Неприемлемо! — простонал Азирафаэль, не скрывая своего отношения, — Я тут, чтобы спасти бедняжек. У меня и так сердце кровью обливалось, когда горела Александрийская библиотека.       — А, — только и смог сказать Кроули, решив не уточнять причины возгорания, по этому поводу до сих пор велись нешуточные споры, — для ангела ты слишком чувствителен.       — Кто бы говорил.       — Извини?       Это было неприкрытой пощечиной. Кроули резко ощутил себя ежом, которого перевернули и грубо тыкнули в беззащитное пузо. Лучше бы Азирафаэль сразу переехал его телегой — было бы гуманнее.       — Ну, понимаешь… думаю, недавние события в Иудее не прошли для тебя совсем бесследно.       — Ты это о чем?       — Волосы срезал, — беззаботно продолжил Азирафаэль. — Хотя до этого столетиями не стригся. Сменил… тело?       Кроули поставил чашу на стол слишком громко, и мулатка уже было оглянулась в поисках хозяина заведения — «еще дебоширов не хватало», но он быстро взял себя в руки.       Азирафаэль не мог ничего знать. Никто не мог.       — Ты же понимаешь, что для меня это было всего лишь стандартное задание — не больше. «Соблазни Спасителя человечества, столкни Его с праведной дорожки»…       — Крепкий орешек, не так ли? Он о тебе рассказывал. Ну там — наверху. Крылья белые завел, кудри отпустил. Щёголь. Все наши на него теперь равняются. А терновый венец — сейчас последний писк. Можешь себе представить, как после него потом болит голова?       — У Него болела сильнее, поверь.       — Не без этого, — покорно согласился Азирафаэль, — хотя есть и плюсы. Знаешь, у нас сейчас есть винный источник. Только из него нельзя испить…       — Нам бы тоже не помешал сюда такой! — Кроули потряс пустым кувшином. — Эй ты. Да-да, ты. Налей еще. Этот наглец все выпил. Запиши на его счет.       — Кроули, когда ты стал жадным? Пригласить тебя на ужин? Пошли в каупону вечером, я плачу́.       — Что Он обо мне рассказывает? — небрежно спросил Кроули, уткнувшись взглядом во вновь наполненную чашу. Жаль, мелка, чтобы топить себя алкоголем или топиться самому. Тут не один кувшин потребуется. И не два.       — Всякое... — Азирафаэль поерзал на стуле. — Ну, ты сам понимаешь.       Кроули не понимал.       Он же не мог растрепать их тайну? Добросердечный белозубый выскочка, чьи ноги какой-то десяток лет назад Кроули любовно целовал, и которыми Он так равнодушно ушел с этой Земли, даже не оглянувшись.       «Что ж. Ты вознесся на небеса, как и мечтал. И впервые без помощи совершил настоящее чудо».       Самостоятельный мальчик.       «Только теперь до тебя не долететь, а вниз — ко мне — Ты уже и не спустишься».       Кроули сухо улыбнулся и отсалютировал Азирафаэлю кровавой чашей.       — Ужин, значит. За твой счет? Не откажусь, ангел.