Manens rea

      Чем Ад был плох, так это тем, что зимой в нем было всегда чертовски холодно, а летом — жарко, как в котле. Тот, кто придумал образ вечно поджаривающихся душ — явно очень богатый человек. Попробуй, протопи это дело — души жарить двадцать четыре часа в сутки. Разоришься. У этой конторки не то что денег на дрова не было, даже на приличную крышу скидывались всем миром. А если заикнуться о зарплате сотрудникам или, вернее сказать, об ее отсутствии…       Сверху как раз капало. Те еще катакомбы. «Священный» слой воды, отделявший их от Рая, давно заставил это место прорасти черной плесенью. Ее гнилая отдушка прекрасно сочеталась с трупным смрадом, исходящим от Вельзевула — князя тьмы.       — Долго мне еще стоять на коленях? — прервал Кроули затяжное молчание. — Оболочка не двадцатилетняя, суставы уже побаливают.       — Что? — Вельзевул очнулся от транса, навеянного жужжанием летучих насекомых, окружавших его плотным темным облаком.       Внимательное, тактичное начальство, да-да-да.       — Простоишь, сколько надо. Так, я прослушал. Давай заново.       — Заново? Серьезно? Полчаса моей вечной жизни впустую?       — Брал бы ты пример с Хастура, — Вельзевул махнул в сторону ветхой доски почета, не обновлявшейся столетиями. — Вот это я понимаю: такое бережное взращивание гордыни и гнева, чтобы Ирод совершил столь прекрасную блажь…       — Но это же простые дети! — пробормотал Кроули, тут же осекаясь: не хватало только, чтобы его заподозрили в слабости к мелким человеческим выродкам. — Какая нам от этого польза? В лимбе только ора прибавилось. Что до Ирода, нахрена нам очередной чокнутый? Очереди и без него километровые.       Действительно. Кроули опоздал на добрый час, пробиваясь сквозь бесконечные очереди утомленных вечным ожиданием грешников. Даже чтобы попасть на процедуры в несчастный котел с кипящим маслом (что уж говорить о санузле), требовалось ждать десятилетия в компании сварливых злых ублюдков. Хуже того, в Аду недавно провели модернизацию и ввели очереди по талонам, законы которых никто не понимал, что только умножало всеобщую ненависть.       — Взрывы общественных туалетов в Риме, несомненно, лучше. Браво, Кроули. Улицы в фекалиях…       Ох уж этот сарказм, когда ни один мускул на лице Вельзевула не дрогнул: всегда наводил жуть своим стеклянным безразличием и абсолютно безэмоцинальной мимикой.       — Между прочим, это я поселил в каналии живность! Люди теперь исписывают стены магическими штучками, чтобы не почить на горшке! А чего стоит статуя богине Фортуне перед входом…       — Лучше помолчи. Я еще помню про пенисы-ожерелья и твои энергетики из козьего навоза. Когда ты станешь серьезным, Кроули?       Кроули изо всех сил старался держать лицо. Не хватало того, чтобы бровь иронично поползла вверх «а я недостаточно серьезен?!»       На самом деле Кроули никогда не отличался излишней кровожадностью. В нем не было злобы (даже, скорее, комплекса неполноценности), присущей остальным демонам, и по большей части он вершил на земле невинные выходки. Впрочем, стоит сказать, он считал себя ни чуть не хуже того же Хастура. Просто еще со времен Падения Кроули провел между собой и демонами, вроде Хастура, невидимую черту: коль впереди предстоит вечное мытарство, то какого лешего ему, Кроули, гнаться за звездами от начальства, изводя род человеческий. Куда веселее ежедневно поигрывать на струнах человеческих пороков, наблюдая эти склоки и курьезы со стороны. Так уж сложилось, что Кроули полюбились больше древнегреческие комедии Аристофана, нежели трагедии Софокла. Ну не переваривало его демонское нутро морализаторства!       — Я могу идти? Раз вы все-таки слышали часть моего доклада…       — Нет, я тебе дам шанс очистить репутацию местного шута. Не все тебе сортирным юмором играться. Но, учти, это ответственное задание.       — Может быть, лучше тогда Лигур?..       — Чтобы ты понимал, сам Верховный заинтересован в хорошем исходе, — невозмутимо продолжил Вельзевул, будто не услышал разумного предложения. — Что ты знаешь об Иешуа Га-Ноцри?       В руке Вельзевул возник ветхий на вид свиток. Только Вельзевул развернул его, тот из миниатюрного листочка развернулся солидной скатертью, укатившейся куда-то к выходу.       Даже свиток хотел сбежать из этого места…       — И что я должен о нем знать: очередной несчастный смертный, которого надо искусить?       — Ошибаешься, Кроули. В том то и дело, что он необычный смертный. Насколько нам известно, сам Сущий избрал его в качестве мессии, спасителя человечества. Надеюсь, мне не надо объяснять, почему нам надо ему помешать?       Кроули без энтузиазма пробежался взглядом по свитку. Помимо пространного и совершенно бесполезного генеалогического древа «Сына Давидова» в верхней части свитка был помещен небрежно сделанный углем набросок этого самого Иешуа: высокого мужчины на вид лет тридцати, с окладистой бородой и выразительными, слегка грустными глазами.       — Прежде, чем я выйду из этой комнаты, хотелось бы прояснить кое-что. Как тут написано, этот Иешуа есть Сын Божий. Будет странным, если он такой ходит туда-сюда без всякой охраны. Как я могу быть застрахован от встречи с армией ангелов по прибытии на место?       — Об этом можешь не беспокоиться. По нашим данным Небеса дали ему испытательный срок в сорок дней, чтобы проверить, надежен ли их избранник. В это время ангелы не вправе вмешиваться, а, значит, нам предоставлена полная свобода действий.       — И что, мне его напоить, что ли?       — Не совсем. Сейчас ты будешь доставлен на место, где тебе будут даны все инструкции.       Пустыня между Иерихоном и Мертвым морем, а, если точнее, выжженная солнцем безжизненная глушь, была усеяна камнями. Ветер усердно гонял песок, и глаза предательски ныли от его работы и ослепляющих солнечных лучей.       Кроули с досадой, что есть силы, пнул пролетающее мимо перекати-поле.       «Блеск, лучше места для очищения найти не мог? Нельзя было на бережку Средиземного моря?! Почему, если очищаться, всегда в какой-то заднице?!»       «Ух, попадись мне только».       Шагать по песку было тяжело, но уж лучше на своих двоих, чем на взбалмошном верблюде. Но пятки, даже в сандалях, нестерпимо жег раскаленный песок.       Несмотря на распространенное мнение, демоны не любят боль и уж точно не питаются ею. Поэтому Кроули сдался на редкость быстро.       «В пекло все», — подумал он и принял облик пустынной гадюки.       Он вперевалочку пополз вверх по бархану. С трудом перевалив на другую сторону, Кроули наконец заметил цель своего путешествия: одиноко сидящую на каменной гряде фигуру. Хотя, стоит заметить, Иешуа был не совсем конченным дураком: хотя бы под деревом устроился. Палящее солнце отправило бы его на тот свет за считанные часы, а тут хоть какая-то тень.       «Соблазнить-посеять сомнение-сбить с истинного пути…»       Вельзевул предоставил три плана. Не блещущие гениальностью, но в Аду отродясь грамотных стратегов не водилось.       «Хорошо, попробуем план «А», — подумал Кроули и неторопливо пополз вперед.       При близком рассмотрении лик Иешуа сочетал в себе все лица грешников, стоящих в бесконечных адских очередях: его усталость была прямо пропорциональна его мешкам под глазами. Одним словом, он производил впечатление того, кого следовало покормить, помыть и послать в уютную постель.       «Чертовски плохо выглядишь, что ж, давай по-быстрому. Не будем задерживать ни тебя, ни меня».       — С-с-с-сдравствуй, — прошепелявил Кроули, скрываясь за камнем.       Иешуа тут же очнулся из сомнамбулического состояния и стал озираться по сторонам.       — Это ты, Отец мой?       «Совсем бедняге голову напекло».       — Да, это я, — безбожно соврал Кроули, — мне больно смотреть… эм, как мое дитя морит себя голодом. Прояви же силу, данную тебе! И преврати эти камни в хлеб! Поешь, сын мой!       — Но, соверши я это, я провалю испытание, посланное мне, Отче. В инструкциях ясно говорится…       — К черту инструкции. Ты должен слушаться Отца своего. А Отец говорит…       — Не хлебом единым будет жить человеком, но всяким словом, исходящих из уст твоих. Ты уже покормил меня, Отче. Спасибо тебе.       «Эвано как. Это ты меня послал, что ли?»       Напрасно Кроули ждал несколько часов звуков урчания за грязной туникой.       Солнце катилось по небу к западу, как и надежда Кроули избежать адского пендаля.       «Так, первый план сразу был дерьмо».       Кроули покинул укрытие и на глазах ошеломленного Иешуа принял свой привычный облик. Сдув лезущую в глаза прядь, он опустился на корточки и плотоядно улыбнулся.       — Ну приветик, стойкий солдатик. Приятно удивляешь и все такое, да?       — Ты ли это, лукавый?       — Почему сразу лукавый? Только что я был твоим Отцом, — удивился Кроули, — хотя обычно меня просто называют приветливым и искрометным. А один глупый ангел и вовсе «милым», представляешь?       — Изыди, сатана. Мой путь предречен уже давно.       — Неужели? А вот другие считают иначе. Ну, а с глазу на глаз, нас никто не слышит, не видит: хлеба хочешь? Мне тебя жалко! — Кроули по-быстрому создал в кармане робы мацу, но расщедрился и даже добавил туда козьего сыра. — Отведай, не обижай начинающего повара. Я впервые хочу кого-то угостить.       — Душа превыше пищи.       — Но если не питаться, души не будет.       — А я сыр не люблю, — вежливо отказался Иешуа. — Спасибо, демон. Ешь сам. К тому же я голодаю уже тридцать пять дней. Знаешь ли ты о болезни кишок? Внезапная пища причинит мне вред.       «В кого ты такой умный?! Точно не в папашу».       — Не хочешь, как хочешь, — обиженно сказал Кроули и бесцеремонно засунул половину лепешки себе в рот, сразу же зачавкав. Не сколько искушения ради, а, скорее, чтобы вызвать зависть у этого наглого выскочки. Но тот даже бровью не повел.       Кроули смахнул с робы крошки, которые тут же превратились в пепел, и, хорошенько прожевав, добавил:       — Знаешь, ты мне нравишься. Хочешь прогуляться со мной?       — Ты так всех искушаешь?       — Нет, у меня индивидуальный подход к каждому. В этом и вся прелесть людей. Сколько не ищи, не найдешь двух одинаковых.       Кроули рассеянно осмотрелся вокруг:       — А чего под ядовитым деревом-то сидишь? Анчар ядовитый, чтобы ты знал.       — Ну должен же быть толк от божественной силы.       И Иешуа обаятельно улыбнулся, демонстрируя ряд идеальных белых зубов. Вот они: двойные стандарты в действии. Может быть, ему совсем и несложно голодать?! А он как последний дур-р-р-рак…       Кроули резко поджал губы:       — Вижу, тебе со мной не нравится. Прекрасно понимаю. Компания ангелов куда приятнее. Я даже могу это устроить.       И, не дожидаясь реакции Иешуа, Кроули резко воздел обе руки к небу, взывая к сверхъестественным силам. Благо, начальство, ввиду важности миссии, в этот раз не скупилось на данный ресурс. В мгновение ока каменистая пустыня и высохшее дерево растворились в воздухе, и вот они уже очутились на продуваемой ветрами крыше Иерусалимского храма.       Стоит добавить, что храм не был настоящим: Кроули лишь создал его муляж (шанс утолить страсть к искусным подделкам), вокруг которого не было ничего, кроме белой пустоши. Небо там сливалось с землей в одно белое марево. Ну и черт с ним, он и так постарался на славу, отгрохав в деталях целый храмовый ансамбль в натуральную величину.       — Каково, а? — Кроули отчаянно ожидал восхищенных воскликов, но был жестоко разочарован безучастным видом Иешуа.       «Интересно, был бы ты так же спокоен, высади я тебя на полыхающий Везувий! Все, держи себя в руках».       Стараясь не подавать вида, Кроули, пританцовывая, подошел к самому краю крыши, глянул вниз с высоты шестидесяти метров и многозначительно присвистнул.       — А этот Ирод знал, каково это — строить с размахом! — отпустил он, не оглядываясь на Иешуа. — Обожаю стоять на краю, так — пощекотать нервишки. А ты?       — А смысл? — Иешуа по-прежнему не отрывал взгляда от одному ему ведомой точки. — Жажда риска — ни что иное, как желание насладиться чувством страха за свою земную жизнь.       — А по мне так это лучший способ познать ее истинную ценность!       — Предупреждаю: не трать на меня свое время, демон.       — Хочешь сказать, жажда жить — дурацкая шутка? Умнее будет сидеть истуканом, упуская драгоценное время во имя неизвестно чего?       — Почему неизвестно? Во имя спасения души, ведь ей уготована жизнь Вечная. В отличие от моей плотской оболочки, темницы души.       «Так ты ради вечной райской жизни тут надрываешься? Не так уж и бескорыстно, коли подумать… Пора вывести нашу паиньку на чистую воду».       — Знаешь, что-то не убедил ты меня. Ах, да ты прав! — Кроули театрально схватился за голову. — Чего я трачу время? С чего это я взял, что ты вправду Сын Божий?       «Купись, купись, купись давай!»       — Но я Сын Божий, так уж есть! — тут Иешуа будто очнулся и даже поднялся на ноги, расправляя помявшуюся местами симлу.       «Умничка».       — Такое может наплести любой проходимец. Докажи не словом, а делом.       — Что ты хочешь от меня, демон? Чудес? Просить сотворить чудо — странновато для демона, или я чего-то не знаю?       Этот острый на язык выскочка уже порядком действовал Кроули на нервы. Сплюнув на плиты крыши, он как можно непринужденнее выдал:       — Да это и не чудо, так, для Сына Божьего — тьфу и растереть.       — Даже интересно, что это для тебя значит.       — Я смотрю, тебе плевать на свою телесную оболочку. Коли так, тебе ничего не стоит проверить на себе истинность молвы о тебе. Как там, в этом писании? Чур чего, «ангелы на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею»? Ну так и сигани вниз, если это правда — я умываю руки, если же тебя размажет по всему двору — от лишней публики я нас избавил.       — Извини, демон, но на месте сатаны я бы тебя уволил. Ибо в том же писании написано «Не искушай Господа Бога своего».       Кроули хотел было поспорить, но пассаж Иешуа по поводу незнания писания окончательно его добил.       В конце концов немудрено, что он не любил это занятие — искушать людей. Чертовски утомительно и скучно.       Взрывать толчки было гораздо веселее.       В запасе оставался последний, самый радикальный план. Видимо, этот отпрыск Бога считался настолько опасным, что Ад был готов пойти с ним на крупную сделку ради своей победы: ни много ни мало, отдать ему в управление все человечество.       Иешуа мог видеть, как рот Кроули скривился в пугающей ухмылке.       — Твоя взяла, Сын Божий. Считай, ты победил. Но ты не подумай, я умею проигрывать. И потому делаю тебе скромный подарок…       — Зная, откуда тебя прислали, я бы воздержался от подарка.       — Тебе понравится! — мурлыкнул Кроули. — Ты же не против, если мы полетаем немного?       Прежде, чем Иешуа успел опомниться, огромная черная тень налетела на него и сбила с ног. Это было немного нечестно, но когда Ад играл по правилам?       Наконец от безучастности Иешуа был какой-то толк, ведь тот совершенно не сопротивлялся. Потому Кроули без проблем нес того на руках, пронзая острыми крыльями густые облака.       Благо, упитанностью пассажир Кроули не страдал. Прикрытые симлой костлявые ноги неприятно давили на руку. Но демоническая сила, удесятеренная гневом от неудач, делала свое.       — Советую приготовиться к незабываемому путешествию по всем царствам мира.       Свист ветра заглушил ответ, и Кроули был этому рад.       — Насколько я знаю, в Египте ты уже бывал, и там смотреть особо нечего. Что там у нас дальше по маршруту? А! Это уже интереснее.       Кроули спикировал к крупному порту на побережье Средиземного моря. Посреди городских построек высился гигантский мавзолей с белоснежными колоннами и увенчанный золоченой конной статуей.       — Хороша могилка, не правда ли?       Иешуа безмолвствовал.       «Ничего, это только начало».       Так, летя дальше на запад вдогонку уходящему солнцу, они пересекли Эгейское море.       — Вашему вниманию представляется знаменитый Колосс Родосский, самая высокая…. Вот дерьмо!       На месте «Колосса», некогда стоящего на страже бухты острова Родос, одиноко торчали две каменные ноги. На этом все.       «Явно старина Вин тут похозяйничал. Не мог посидеть хотя бы один век спокойно, не наслав очередное землетрясение?       — Непредвиденные обстоятельства! — только буркнул Кроули.       Сделав небольшой крюк, Кроули пролетел мимо Фаросского маяка — его пламя озаряло сгущающуюся темноту на многие мили вокруг, и на его манящий свет, будто доверчивые мотыльки, стягивались со всего моря торговые суда, чьи трюмы были набиты амфорами с вином и прочими дарами Средиземноморья.       Иешуа так и не издал и звука, потому Кроули «случайно» ущипнул его за ногу.       — Нет, я не сплю, посланник сатаны, — невозмутимо ответил Иешуа.       — Прекрасно, ведь нас ждет гвоздь программы, Рим, он же Вечный город. Жаль, что прилетели так поздно, не застанем очередное представление в Колизее.       — Царство бессмысленной жестокости.       — Согласен. Тебя утешит, если я скажу, что это не моих рук дело?       — Я не верю тебе, демон.       — Да не верь, экая потеря!       Даже на исходе дня в городе с миллионным населением кипела жизнь: на полную мощность работали коптящие небо термы, гремели посудой попины и каупоны, сотрясались от звуков оргий бесчисленные бордели.       «Почему меня не отправили сюда, а?»       Оставив огни Вечного города позади, они полетели вдоль бесконечных акведуков в сторону Атлантики.       — Дальше мир, известный тебе из пыльных книжек, кончается.       — Разве за Геркулесовыми столпами что-то есть? — В голосе Иешуа скользнули нотки удивления.       «Наконец-то! Попался!»       — Неужели твой папочка тебе не рассказывал?       — Нет.       — Ну тогда смотри и не зевай!       Кроули нырнул в облака и сделал несколько мощных взмахов крыльями. Когда они выбрались из облака под ними уже не плескался океан, а раскинулись густые джунгли.       — Уж извини, название для этих земель еще не придумали. Хотя «земля агавы» подойдет. А! Вот и оно.       То, на что показал Кроули, напоминало египетские пирамиды. Разве что на их вершинах не располагались жертвенные алтари, вокруг которых столпились жрецы в ярких пятнистых шкурах.       В этот момент как раз какому-то несчастному выдирали сердце под одобрительный гул местных аборигенов.       — Как Господь допустил это?       — О, мой наивный друг… У этих товарищей свои боги. По их мнению, самые справедливые.       — Мерзкие язычники!       — Как раз сейчас они казнят, по их мнению, язычника. Так, к слову.       На этом Иешуа замолк.       На то, чтобы пересечь Большую воду потребовалось время.       Они успели встретить восход на Фудзияме, вспугнуть стаи ибисов над террасными рисовыми полями в Китае и подышать пряностями на восточных базарах. Вернулись в Иудею они только к утру. Хотя Иешуа так и не довелось вздремнуть, поскольку они постоянно следовали за солнцем.       — Фух, — выдохнул Кроули, наконец скинув опостылевшую ему ношу под Анчар, — ну, как впечатления?       — Весьма познавательно, — сухо сказал Иешуа.       — И это ВСЕ?! Да если бы не я, ты бы всю жизнь провел в этой вонючей Иудее, втирая тупым фарисеям очередную ересь… А ты мог бы стать правителем всего этого! Не Иудеи, не Римской Империи, а всего мира!       — Я не поддамся на твое искушение, демон, ибо у меня уже есть Царство.       — И где же оно?! Этот сухостой и кучка камней — твое Царство?!       В ответ Иешуа только многозначительно показал пальцем на небо.       — Вот оно как, — процедил Кроули, — манящие перспективы, но не кажется ли тебе, что ты мог бы сделать мир добрее, будучи здесь, на Земле? Задумайся хотя бы о том несчастном на пирамиде. Ты мог бы пресечь такие вещи.       — Чтобы пресечь такие вещи, надо пролить немалую кровь.       — Почему? Просто присягни моему начальнику, а дальше он даст тебе безграничную власть над умами людей. А что ты на самом деле будешь делать с этой властью, мы ему не скажем.       И тут впервые брови Иешуа сдвинулись к переносице, а руки многообещающе сжались в кулаки.       Кроули вздрогнул: Сын Божий может злиться?       «Да нет, чем-то он лучше своего папаши».       — Лучше сторонись меня, демон. Я поклоняюсь лишь Господу Богу и лишь ему одному служу. Так предначертано.       «Провал».       «Прощайте отпуска и вольные отгулы».       «Привет, сверхурочные на девятом круге Ада… и никаких вольных шалостей».       — Не жалеешь меня, а должен быть добрым. Когда мой начальник узнает, он из меня сапоги сделает, — простонал Кроули прежде, чем превратиться обратно в пресмыкающееся и скрыться в песках.       Ветер донес прощальную фразу: «Ты уже сделал свой выбор много тысяч лет назад».       Как будто он его действительно делал.