Визит к Минотавру

Тяжесть на сердце утром оказывается рукой Имса. Диагональ кровати тянет его, как магнит, голову Имс сует Артуру под мышку, левая рука — поперек груди, ноги торчат из-под одеяла, болтаются на весу. Артур просыпается с ощущением, будто он под завалом. Лежит, не шевелясь, смотрит в потолок, прикидывая, как лучше поступить: убрать «захват» или ползти. Ни того, ни другого не хочется, но Артур не может убедить себя в том, что валяться в постели с Имсом — самая хорошая идея. Мозг запускает анализ ситуации, упреком зевает стыд, колючее чувство «неприличности». Артур слезает с кровати, подбирает майку, на цыпочках выходит в гостиную. Брошенные в кучу вещи дурно пахнут, он открывает окно; жаль, что балкона нет. Приводит себя в порядок, смотрит на часы и звонит в офис, потом — Кэти. Кратко объясняется с боссом и оставляет сообщение на автоответчике. Когда врешь, придерживайся одной версии, и Артур скармливает Кэти ту же чушь про отравление. Если она вдруг позвонит в офис с проверкой, чего Артур от нее никак не ожидает, но все же, эту версию подтвердят. Голос на автоответчике выходит в меру жалобный, Артур кривится от отвращения к себе и достает мусорные мешки. Сжечь бы эти тряпки к чертовой матери, но слишком много возни. Раскидает по разным контейнерам, и все. Среди грязного барахла скользко мелькает ярко-желтое и красное. Артур глотает воздух, садится на ковер, прислоняется боком к дивану. Ну что за херня, Имс ведь тут, совсем рядом, почему тогда трясет от вида его рубашек, а от вида самого Имса — нет? Артур же нормально его встретил, никаких конвульсий и прочих «спасите-помогите, где мой добрый док». Он вынимает что-то скомканное в пакете, красное и желтое, переплетаясь, тянется следом. Из глубины ползет ремень, второй, обычные бурые ремни для брюк. Артуру очень нужно прилечь где-нибудь подальше, он идет обратно в спальню, забирается в тепло, кладет руку Имса обратно на сердце. Только Имс уже не спит. — Эй... — улыбается, немножко хрипит. — С добрым утречком... Слезы брызгают смешными маленькими фонтанчиками. Имс с его обалдевшими водянистыми глазами похож на снулого теленка. Растягивает рот в улыбке, косится на изголовье, на кусочек сливочно-желтой стены. — Где я вообще?.. — У меня дома, — шепчет Артур, трубы фонтанов давят ему горло. — А-а-а, ЛА? — Нет, Нью-Йорк. — Нет, ЛА. — Имс съезжает ниже, долбит носом матрас и тянет подушку на голову. — Город ангелов — слышишь, как трубят? Бля-а-а, я щас сдохну... — поворачивается на спину, накрывает лицо подушкой. Шутка, типа, но Артуру не смешно. — Тебе плохо после таблеток? — Какие, нах... Сушня-а-ак, господи, — стонет в наволочку Имс, вслепую шарит на тумбочке, как будто там по волшебству возникнет стакан с живительной влагой. Теперь Артур смеется, отдергивает шторы и послушно приносит бутылку воды. Антипохмельного зелья в запасах нет, Артур ставит в уме еще одну галочку. Имс оживает прямо на глазах, чешет след на груди. — А как я сюда попал? — невинно моргает, чешет нос. Скорее любопытство, чем испуг, слова разгильдяя-странника, которого носит по всему миру. — Вчера прилетел, я встретил тебя в аэропорту. — Чудненько. А одежда моя где? — Имс приподнимает край одеяла, снова смотрит на тумбочку, на шкаф. — Надо постирать, — объясняет Артур. — Сейчас найду что-нибудь... — Ай, ладно. — Кряхтя, Имс сначала садится на постели, потом встает, и, хотя Артур уже видел его голым, в самый центр нервной системы будто тычут иглой. Имс потягивается, с хрустом расправляет суставы и мускулы, мнет плотный бычий загривок. У него эрекция, ничего экстраординарного, только Артур смущенно отводит взгляд. Со всеми бывает по утрам, это вовсе не означает, что Имс его хочет... так, полегче на поворотах, пожалуйста. — А где у тебя... — Имс пересекает комнату, по ходу оценивает свое отражение в зеркале. Засранец. — Ванная — соседняя дверь, — спохватывается Артур. В его квартире только две двери, кроме входной: в ванную и в спальню. Прихожая плавно перетекает в гостиную-столовую с кухонной зоной и мягким уголком перед телевизором. Надо действительно отложить и постирать одежду Имса, хоть самое необходимое... ладно, справится как-нибудь в раковине. Артур холодеет, вспоминая, что не убрал бритвенный станок, не перепрятал аптечку, и стекла в ванной полно, но все эти ужасы настолько не вяжутся с мирным, еще слегка сонным Имсом, что Артур отметает их, как стайку москитов. Он поспешно перебирает барахло, засовывает ненужное в мешки. Зеленая рубашка, брюки, пиджак, носки, белье, обувь — все, во что Имс был одет вчера, все мятое, грязное, застиранные трусы порваны, Артур бросает их в мусор. Есть еще те две рубашки, красная и желтая, тоже с душком. Артур открывает платяной шкаф, выдвигает ящик, находит пляжные шорты с завязками, носки, широкую футболку. Все равно мала будет, но пока сгодится. Когда он стучит и заглядывает в ванную, Имс уже умылся, чистит зубы его щеткой. Удивленно смотрит на горку вещей в руках Артура, на самого Артура. Полощет рот, сплевывает. — Мне это не нужно. Артур так и стоит в позе камердинера. — Мне они не нужны, — повторяет Имс, разворачивается к нему всем корпусом. — Мне не холодно. Зачем? — Ты же голый, — бубнит Артур. — Ну и что? Я же с тобой. Артур вспыхивает, злится на собственную несдержанность — да вообще, детский сад какой-то! — и пропускает момент, когда Имс оказывается очень близко. Они почти одного роста, но взгляд все равно утыкается не в глаза, а в татуировки на влажной коже, в синяк-полосу под мышцей, в напряженные соски. Все-то он врет. — Тебе холодно, — возражает Артур, пихает Имсу вещи. — Я скучал, — шепчет в ответ Имс. Старается лбом коснуться лба Артура, тот мягко отстраняется. — Я тоже. Очень скучал. Оденься, пожалуйста. — Звучит почти как мольба. Имс дергает плечом, вопросительно наклоняет голову, потом все-таки натягивает шорты и футболку. Смотрит на себя с таким выражением, будто его заставили напялить карнавальный костюм. — Приготовлю нам завтрак. — Артур покидает ванную с ощущением, что проиграл битву. Не решающую, до этого еще далеко, но уже в самом начале что-то пошло не так, словно ему навязали чужие правила игры. Конечно, Имс — это Имс, непревзойденный имитатор, поэтому его искренность — смелое допущение, но пусть — особенно дорого ценится. Артур напряжен, былое томление как ветром сдуло. Что, если это обычная провокация? За два года он отвык от провокаций, особенно с эротическим подтекстом. И от искренности такой отвык. Дохотелся, мать твою. А чего, собственно, он хотел? Артур щелкает кнопкой чайника, сует в тостер ломтики хлеба. Со вчера еще осталась лапша и по мелочи, но холодное оно похоже на слипшихся червей. Босой Имс садится за стойку, игнорируя обеденный стол, и мигом заполняет, перегораживает пространство кухни. Футболка ему мала, наверняка жмет под мышками. Артур достает посуду, за бытовыми манипуляциями как-то успокаивается. Им предстоит провести здесь как минимум четыре дня, нужно запастись продуктами из расчета на двоих. — Так почему ты переехал? — спрашивает Имс. Славно, пусть будет светская беседа с вкраплениями личного. Вряд ли Имс помнит, что Артур родился в Нью-Йорке, а в ЛА перебрался из-за Кобба, Мол и серебристого кейса с проводами. — Здесь хорошая работа. Занимаюсь тем... — Что приносит доход без бонуса в форме неврозов? — Интересно, перспективно, в общем, мне нравится. Правовое обслуживание малого и среднего бизнеса. — Ты юрист? — уточняет Имс, Артур кивает. Имса никогда не интересовал набор его дипломов, как не интересовало и многое другое. — Что, в Лос-Анджелесе конторы не нашлось? Артур молчит. — То есть, ты сбежал. — Имс доволен, как ребенок, разгадавший загадку. — Ясно. Кобб еще там? Воссоединился с семьей, все такое? Артур не чувствует себя вправе обсуждать жизнь Дома, вместо этого выкладывает на тарелку тосты. — Что сам делал последние два года? — Он наливает чай. Имс намазывает тост маслом, Артур невольно следит за движениями ножа. — Всякое. — С учетом интонации это означает: «Проще сказать, чего не делал». Он вполне похож на прежнего Имса: менее вежливый, но такой же улыбчивый остряк, человек, способный посмеяться над собой и над другими. Вот и сейчас он смотрит на Артура поверх чашки, а тот, наверное, немного с лица спал, потому что Имс хрипло хохочет: — Господи, Арти, рожа как у отца-настоятеля! Расслабься, все нормально. Красивая у тебя квартира, можно экскурсию? «А можно хоть парочку внятных объяснений?» — мысленно огрызается Артур, только давить на Имса бесполезно. Все идет не так, нелогично, смущающей нарезкой эмоций вместо их последовательной смены. Или нет? Имс был предельно аккуратен в работе, но во всем остальном... взять хотя бы его шмотки, вырви глаз и выбрось вон. Имс перешагивает через свое барахло на полу, не спрашивает, что в мусорном пакете. Артур водит его по периметру, про замаскированный сейф врет, что это зашитая колонна. Полка с фото закономерно привлекает внимание, Имс отставляет чашку, берет портрет Кэти. Что ж их всех к ней так тянет, господи боже! — Красота,— выносит вердикт Имс. Вот и пойми, о чем он: о фотографии как произведении искусства, о рамке, или о человеке. Артур не развивает эту тему. Книге Ариадны Имс радуется, как старому знакомому, задает вопросы; Артур в общих чертах рассказывает, что Ариадна в Лондоне, работает непосредственно по специальности (и раз в две недели ходит к психологу, о чем он умалчивает). Юсуф? Юсуф где-то там, в районе исторической родины, иногда звонит, не уточняя, где находится. — Прямо как я, — улыбается Имс: домашний, слегка помятый, почти родной. Эта мысль жалит, пускает опасный усик предвкушения. Бывает такое «предвкушение привычки», замешанное на воспоминаниях и еще больше на желаниях, когда легко представить, как все будет — без удивления, взгляд назад из будущего. «Как я мог два года без него жить», типа того. «Он ведет себя здесь как дома, он чувствует себя дома». В действительности Имс из тех, кто по-хамелеонски вписывается в любую обстановку. Органичный со всем на свете гражданин мира, от него фонит свободой, которой у Артура никогда не было. Это зависть? Пожалуй, так; Артур давит ее холодным рассудком: четыре дня, потом ему придется выйти на работу, а Имсу — подыскать новое жилье. Разобраться с собой. Вспомнить, что случилось в бразильском притоне, зачем был весь этот ад, что делать дальше. — Похоже, я буду тебе мешать. — Имс будто читает его мысли, оглядывается, оценивающе качает головой. Слишком догадливый, чтобы спрашивать, кто та девушка на фото. Слишком быстро появляется, растет стена отчуждения, но зачем, у них же целых четыре дня. — Вовсе нет, — поспешно возражает Артур. — Можешь спать здесь, диван удобный, раскладывается. — И Кэти не удивится: гостиная для того и придумана, чтобы в ней жили гости. — Угу. — Имс смотрит себе под ноги, прикусывает нижнюю губу. Замолчанное висит между ними призраком, который необходимо развеять, но Артур не знает, как. — Я выйду ненадолго, за продуктами, — суетится, кладет сотовый и бумажник в карман пиджака. — Хочешь чего-нибудь? — Сигареты, — отзывается Имс. Ну, конечно. — Скоро вернусь. — Артур в прихожей звякает ключами, сцарапывает с металла белое пятнышко. Смешно вздрагивает, когда Имс обнимает его сзади. Артур ведь этого ждал; по правде говоря, он бы обиделся, если бы Имс его не обнял. Поворачивается, хлопает Имса по спине, крепко, по-дружески, обхватывает за плечи. Блин, в глазах щиплет. Имс не вжимается в него бедрами, целоваться тоже не лезет, вот и хорошо. И уж точно не станет подстерегать его, Артура, с осколком за пазухой. — Ты так краснеешь, лапушка, как будто каждый раз у тебя первый. — Брехня! — злится Артур. Нельзя себя выдавать, нельзя показывать, что каждая встреча — через три месяца, через полгода — вправду как первая. Имс не дает ему привыкнуть. Может, так оно и к лучшему. В супермаркете Артур бродит с тележкой по лабиринту полок, истерически хихикает в кулак, вспоминая сцену в аэропорту. На него косится мега-серьезный секьюрити. Сейчас все кажется забавным, хотя нет ничего смешного в том, что накачанный седативами мужик плюхнулся в тележку, как куль с мукой. При других обстоятельствах Имс вполне мог устроить спектакль, чтобы позлить Ричарда. Сразу после их знакомства спецагент стал объектом для стеба: Имс начал с подколов про Джеймса Бонда («Сколько нужно дублей для одной девушки, а, Рич?»), потом перешел к детским шалостям. На одном из тестов он облил Ричарда водой; все очень удивились, когда тот побледнел, потом побагровел и бросился на Имса с кулаками. Силы оказались равны, и вместо шуточной потасовки получился, как с уважением отметил Имс, «спарринг — высший класс». Позже, получив от Артура нагоняй, а от Юсуфа — пластыри, они отправились в бар, где пили виски за мир во всем мире и здоровье герцогини Кембриджской. Артур мрачнеет, вспоминая все остальное. Нет, тут не шоу и не стеб: просто если Имс не захочет рассказывать, его ни под дулом, ни под гипнозом не заставишь. Артур не самый плохой архитектор, но извлекатель никудышный, иначе начал бы с себя любимого. Вот, например, он помнит, какие сигареты курит Имс, а зачем ему держать это в голове? Он берет две пачки и зажигалку. На выходе из касс поет сотовый — Кэти. Артур озирается: если он ответит, то спалится как дурак, а если не ответит, Кэти позвонит домой, а там Имс, и вряд ли он будет с ней так же любезен, как с воображаемой герцогиней. Впрочем, что сделает Имс, не знает и сам Имс, пока не сделает. Артур прячет телефон в карман, не дожидаясь, пока смолкнет мелодия, катит покупки к машине. Кэти перезванивает минут через десять, когда он почти у дома, на этот раз флейта играет дольше. В лифте Артур неожиданно потеет, его трясет от мысли о собственной развороченной квартире, переломанной мебели, загаженных простынях. Полный антипод предвкушению — страх заранее, помогает в обстоятельствах, когда что-то действительно может случиться, а пережитое в воображении уже не так страшно наяву. С фобиями метод не работает, с кратковременными страхами вполне справляется. Правда, при положительном исходе бывает сильнейшая отдача. Артур открывает дверь, ставит пакеты в прихожей. По крайней мере, отсюда все выглядит нормально. — Имс? — Нет ответа. — Имс! В гостиной никого, Артур заглядывает в спальню. Не успевает обернуться; нос и рот зажимает платок, от запаха которого туманится разум и опускаются руки. «Прости, — шепчет кто-то в ухо, — прости». Артур падает на кровать лицом вниз. — Мой лечащий врач считает мой страх атипичным. — Ариадна сидит на койке над большим альбомом для рисования, рядом коробка восковых мелков. Артур ставит цветы в вазу на тумбочке. — Твой врач ни черта не смыслит. — Если бы он мог, то записал бы ее на терапию для военных — в единственную сферу, где общие сны являлись частью легализованной программы. Но там ее свели бы с ума допросами. — А ты у нас самый ученый, да? — Ариадна бросает в него мелком. — Не удивляешься, когда говорят: «Я боюсь спать». Позволите мне больше не спать, доктор Артур? Блин, ты ничему не удивляешься. Выныривает он плавнее, чем тонет, не захлебывается, не рвется на воздух из холодной глубины. Означает ли это, что напавший не желал ему зла? Артур обдумывает эту версию, лежа на спине под одеялом, лениво пропуская пальцы сквозь спутанные волосы. Даже голова не болит, снотворное было качественное, доза — щадящая. Юсуф готовит первоклассный «отруб»: достаточно одной капли в стакан или взмаха платком перед носом клиента, и клиент готов. Вот, значит, что было в тех пузырьках... Артур спокоен, даже доволен, ведь ему отчасти компенсировали вчерашний стресс. Но в дверях возникает Кэти, и по ее лицу видно, что тут настоящая катастрофа, а Артур чудом вырвался из лап смерти. Интересно, тогда почему она не вызвала «скорую»? — Привет, — сипит. Кэти драматично бросается к постели. — Слава богу! Как ты, милый? — щупает ему лоб, осыпает поцелуями. — Я так испугалась, не знала, что делать... — и так далее, и тому подобное, перемежающееся всхлипами разрядки. Кэти ждет, чтобы ее утешили, и Артур утешает, говорит, что все о'кей, чувствует он себя хорошо, а что, собственно, случилось? «Где Имс?» — чуть не спрашивает Артур, в груди что-то скребется. — Совершенно абсурдная ситуация. — Кэти вытирает глаза. — Я была на работе, позвонил какой-то мужчина. Я до этого дважды звонила тебе, ты не слышал? Потом оставила сообщение. Так вот, он сказал, что с тобой ничего страшного, но лучше мне приехать прямо сейчас, и бросил трубку. Я ничего не успела выяснить, но у него был такой голос... — Снова всхлипывает, Артуру хочется и успокоить ее, и рявкнуть, чтоб перестала хныкать, раз все позади. Позади ли? Он встает, выходит в гостиную, пошатываясь и держась за мебель. Вещей Имса нет, бумажника в кармане пиджака тоже нет, со связки ключей в двери исчез брелок и ключ от машины. Чудненько. Артур наклоняется к сейфу, не успевает снять маскирующую панель, потому что Кэти виснет на нем, обняв за шею. — Тебе надо прилечь! — Господи, чего она так верещит? — Мне надо разыскать того человека. — Артур составляет план вслух, так легче думается. — Машина ему быстро надоест, бросит ее где-нибудь. Наверняка зайдет в бар, а куда потом? — Звонить в полицию? — взвизгивает Кэти. То есть, она говорит совершенно нормально, просто любые посторонние звуки мешают Артуру сосредоточиться. Имс обиделся, помешался, скрывается от преследования, все вместе? Как он ориентируется в городе, вдруг полезет куда-нибудь... на рожон? Нужно позвонить в банк, заблокировать карты. Налички в бумажнике достаточно, хватит на билет до Олбани, а то и дальше, но Имс ведь без документов! Артур расцепляет захват Кэти, проверяет автоответчик: все сообщения стерты. Имс не оставил записку, зато оставил футболку. Да что за херня вообще? — Ты его знаешь? — вопрошает Кэти тоном взволнованной матери. Сынок, ты водишься с плохой компанией? Артур невольно смеется. Имса никто не знает, он и сам, небось, запутался в собственных имитациях. Артур хотел бы сказать, что понимает помыслы Имса, движения его души, но он даже тело его помнит смутно, по нескольким коротким встречам. Следы от ремней, синяки, ссадины. Прикосновения в душе, за открытым окном шелест, крики птиц. — Его фамилия Имс, он мой старый друг, — объясняет Артур. — Коллега по прежней работе. Мы не виделись два года, он приехал вчера, внезапно. — И стащил твой бумажник и ключи. Да, Имс такой. Любит брать вещи без спросу. — Ударил тебя, обокрал, угнал машину. — Кэти шокирована, отказывается во все это верить. — Какой замечательный друг. — Милая, пожалуйста, обойдемся без иронии. — Артур вздыхает, трет глаза. Кэти, скрестив руки, молча мечет молнии. Она совсем не такая, как жена Кобба, но сейчас до боли похожа на Мол. Поиски начинаются хаотично: Кэти отказывается сидеть дома, отказывается пустить Артура за руль. Они колесят по улицам, Артур высматривает свою тачку и мужчин в яркой одежде, только проку от этого никакого. Кэти дуется, молча требуя дальнейших объяснений, Артур грызет кожицу около ногтей. Он такой дурень, что слов не подобрать — вот нахрена он все это делает, а? Он Имсу не сторож и не брат, Имс вполне может постоять за себя или вырыть себе яму, в зависимости от настроения. И поступил он с Артуром по-свински. Сам того не замечая, Артур начинает больше злиться, чем волноваться. Кэти говорит что-то насчет парковки и пройтись за кофе. Ой, да пожалуйста, все что угодно. Артур сильно хлопает дверью машины, виновато косится на Кэти. Только этого ему не хватало, вымещать блядский гнев на единственном близком человеке. — Прости, но этот Имс, он... здоров? — смущенно спрашивает Кэти, попивая кофе. Ей так неловко, будто она интересуется размером имсова члена, с целью сравнить его с чьим-нибудь еще. — Боюсь, не совсем, — отвечает Артур. — Извини, я лезу не в свое дело. Да лезь сколько хочешь, чуть не кричит Артур, это же наше общее, общая жизнь, проблемы делятся на двоих, правильно? Это же гребаная поддержка, взаимовыручка, американский идеал любви! А не хочешь заморачиваться и мараться, так и скажи, я не расстроюсь, только пустых фраз не надо, вежливости вот этой, бесючих извинений между аккуратными глотками и салфеточкой. Он сжимает под столом кулак, опрокидывает в себя кофе без сахара. От еды мутит, легенда об отравлении постепенно превращается в правду. Интересно, Имс взял из пакета сигареты? Музыка из колонок, болтовня и звон посуды действуют на нервы. — Пойдем отсюда, — ворчит Артур. Ему стыдно за то, что он так себя ведет, пусть даже не в открытую, и досадно из-за стыда. Возвращаются к машине, Кэти спрашивает, куда ехать дальше. Артур еле терпит, чтобы не заорать, не заехать локтем в стекло, не выскочить на дорогу. Нет, надо это кончать, и как можно скорее. — Давай домой, — просит. Кэти не скрывает радости, включает радио, там играет что-то веселенькое, Артур просит выключить. К концу пути он принимает решение выложить все сразу, без утайки. Та часть его жизни завершена, люди — знакомые из прошлого, его с ними больше ничто не связывает. Он расскажет про Имса и развяжется с ним тоже, а там хоть трава не расти. Захочет — найдется, не захочет — пусть валит на все четыре стороны. Артур не позволит собой управлять, он не из таких. Сейчас они приедут, и он все расскажет Кэти, только сначала сложит продукты в холодильник. — Сколько ты хочешь знать? — Артур сидит на кухне, смотрит, как Кэти готовит национальное блюдо с названием, об которое язык сломаешь. Она оборачивается, в глазах зажигается и сразу тухнет желание распотрошить чужой секрет. Мало у кого не возникает таких желаний. Кэти помешивает овощи на сковороде, добавляет масла, обдумывает ответ. — Столько, сколько тебе удобно. — Она не лукавит и, похоже, не жаждет знать всей правды. Артуру это подходит: он начинает издалека, со знакомства с Коббом и Мол, и с ее отцом Стивеном Майлзом — Артур звал его «профессор Майлз», но со временем титул сам собой отпал. Отношения у них были прекрасные, как у любых людей, верящих в общую идею и мечту. Звучит наивно, но они хотели улучшить мир, только вместо масштабных проектов занялись узкопрофильными психологическими исследованиями. Попытались раздвинуть — Артур для наглядности разводит руки — границы возможного, работа стала чередой фантастических приключений. Они углубились в архитектуру мысли, в то, как устроены сновидения. Наукой доказано, что сонники — чушь собачья, да и старине Фрейду не стоит верить на все сто. Кэти смеется, глаза горят искренним любопытством. — Мы работали над методами поиска определенных мыслей в сознании и подсознании человека. — Артур косится на сковородку, Кэти выключает конфорку, бросает овощи в кипящую на огне кастрюлю. — Полезная штука, особенно в психиатрии и криминальной психологии. Можно получить, — смыкает пальцы в воздухе, как вокруг невидимого шарика, — улику, мотив, вычленить давнюю травму и так далее. Это называется «извлечение». Есть еще терапевтические корректировки, схемы, лабиринты — короче, уйма всего. Конечно, не мы одни это исследовали, и не мы стояли у истоков. — А я уже про Нобеля хотела спросить, — улыбается Кэти. — На извлечении, как и на многом другом, можно заработать кучу денег. — Артур без паузы переходит к сути. — К примеру, промышленный шпионаж: узнай, что готовит конкурент, и ты победил. — Иначе говоря, укради идею? — Артур кивает. — Боже, ты и этим занимался? «Я и сексом с мужчиной занимался». Артур невольно краснеет; Кэти, верно, думает, что ему очень стыдно за свою противозаконную деятельность. Сама мечется между ужасом и восхищением, борьба забавно отражается на ее лице. Из-под отодвинутой крышки булькает, пузырится. — Значит, ты, Дом Кобб, его жена и тесть — мыслекрады? — Детский восторг. Артуру приятно и легко, что Кэти воспринимает все так... примитивно? Ладно, пусть будет «прямолинейно». — Ага. Только нет, Майлз в этом не участвовал. Он же профессор, уважаемый человек. — Какой кошма-ар... Дальше Артур, приглушив бурчание совести, объясняет, что физически от их операций еще никто не пострадал — ну, то есть, не пустил себе пулю в лоб, когда конкурент зафигачил в свою модель мобильника новейший микрочип, и все в таком духе. Есть, конечно, бедняги, которые бросаются с крыши из-за айфона, но Артур с коллегами к этому не причастны. О гибели Мол Артур не распространяется, просто говорит, что она умерла, и Дом сильно страдал. Наверное, до сих пор страдает, но у него есть дети, и в них смысл его жизни. Артур не собирается касаться и дела Фишера, но Кэти с ее быстрым умом сама задает вопрос: — Если вы умеете забирать идеи, значит, можете и наоборот? — Плевое дело. — Артур притягивает Кэти к себе, усаживает на колени. — Сейчас я поселю в твоей голове идею, что ты самая красивая, самая желанная, самая любимая, и только попробуй подумать иначе. Кэти хихикает, мурлычет: «Подлиза», целует его в губы. В другой раз такой разговор закончился бы в постели. Артур и сейчас не против, только надо сначала выключить плиту. От кожи Кэти в вырезе светлой блузки пахнет его любимыми духами, Артур вдыхает полные легкие аромата. Боже, как сразу хорошо, спокойно и правильно. Он уже готов продолжить, хотя бы и здесь, чем здесь-то плохо; юбка Кэти задирается, кружево чулок обвивает ноги. Артур подхватывает ее под ягодицы, забыв про кастрюлю, и про машину, про все на свете. Тогда Кэти долго смотрит на него и полузастенчиво-полуигриво спрашивает: — Так что в вашей компании делал мистер Имс, м-м? Артур будто ухает с трамплина в ледяную воду. Его не удивляет и не оскорбляет тот факт, что Кэти считает их отношения достигшими той стадии, когда романтический момент может быть принесен в жертву чему-то другому. У Кэти практичный склад ума, порой даже чересчур — благо, она научилась это скрывать. Артур, в свою очередь, был бы жалким дилетантом, не умей он «разрулить момент». — Имс — имитатор, — тем же тоном отвечает он, — меняет облик во сне. Вот откуда мне знать, что я не сплю? Вдруг Имс прикинулся тобой и... Кэти гневно раздувает ноздри, набрасывается на Артура со щипками. Они падают на диван, хохочут, бесятся, как подростки, лупят друг друга подушками. Артур все-таки вырывается и выключает плиту. Кэти немножко охрипла от смеха, прикрывает глаза, манит его собой, так что все остальное отодвигается на задний план, и Артуру кажется, что в жизни ничего не изменилось, что он вправду долго спал, а теперь просыпается. Не замечает, какого цвета на Кэти белье, да какого угодно; обрывками лезут воспоминания, Артур сметает их, швыряет в открытое окно. «Ты никогда не был счастлив», — кричит что-то в глубине. Неправда, сейчас он счастлив, а прошлое... неважно, он уже ни о чем не думает, только о Кэти, и очищается каждой минутой с ней. После секса хочется есть. Артур моментально выздоравливает, обедает, просит добавки, как маленький, хотя маленький он попросил бы еще конфет, а не супа. Спрашивает Кэти, почему она не вызвала «скорую», когда приехала. Ох, она сама не знает, она испугалась, и запуталась, и от этого испугалась еще больше. К тому же, тот мужчина — Имс — сказал, что с Артуром ничего страшного. Матерь божья, ну и чушь она несет: конечно, она как раз собиралась набрать «девять-один-один», но тут Артур очнулся, а сколько она пробыла в его квартире, Кэти точно не помнит. Она страшная дура, и трусиха, и... Артур целует ее, прерывая поток самоуничижений. — Будешь еще его искать? — Займусь машиной. — Артур пока не представляет, как обставить этот вопрос в полиции. Здрасьте, я идиот, у меня кореш взял тачку покататься и не вернул? Заодно проверьте кореша в базе данных, вдруг вы его ищете: жулик, шулер, мыслекрад. При таком раскладе Имс действительно может угодить за решетку, если его не сдадут сильным мира сего за былые грехи. Артур рассеянно пьет вино, Кэти молчит, потом все-таки решается: — Скажи, ты же больше не проводишь те... опыты со снами? — Артур качает головой, Кэти выдыхает: — Слава богу. — Почему? — Видишь ли, я понимаю, это должно быть очень захватывающе, — снова непоколебимое рацио, — но и очень опасно. Если бы было безопасно, эти умения не держали бы в секрете, ведь так? Определенная логика в этом есть. Правда, в секрете держат все, что связано с большими деньгами. — Кто знает, какие могут быть побочные эффекты? — развивает свою мысль Кэти. — Может, вырабатывается зависимость, или происходит смешение реальности и сна, или еще что-нибудь? Вот Имс, с ним ведь точно что-то произошло — вдруг это последствия вашей работы? Артур холодеет, сжимается, как пружина. Кэти, сама того не ведая, подошла совсем близко к краю и танцует над расселиной истины. Все так, и никак иначе. После того, как Имс кинул их — Артура, Ричарда, Ариадну — посреди обломков кошмара, после того, как он сорвал тренировку и позорно сбежал, ему осталась только кислота, медленно разъедающая душу. Имс отравлен собственной виной, а Артур не в состоянии повернуть время вспять. Он слишком хорошо помнит, как держал обезумевшую от боли Ариадну, а Ричард всаживал в нее пулю за пулей. Ариадна умерла — то есть, проснулась — лишь когда опустела обойма. Они надеялись, что на этом кошмар закончится... — Артур? Милый? — Прости, я задумался. — Артур вытирает салфеткой вспотевший лоб. — Нет, я не стану искать Имса. Он совершеннолетний, пусть делает, что хочет. Он меня и за сутки страшно утомил. Ужинают они тоже дома, потом смотрят по телику какую-то комедию. Артур не вникает в происходящее на экране, автоматически вторит смеху Кэти, зная, что она не в обиде за его рассеянность. На ночь Кэти не остается, ей завтра рано вставать, еще придется оправдываться за отсутствие на работе. Артур предлагает повторить его легенду. Нет уж, Кэти придумает что-нибудь поэлегантнее тесного общения с унитазом. К тому же, стоит заикнуться о тошноте, и все вокруг решат, что она беременна. — Тогда пока? — Артур липнет к дверному проему, не выпускает руки Кэти и лыбится, как счастливый дурак. Он и есть счастливый везучий дурак. Кэти уже нажала кнопку лифта, стоит на том самом месте, где вчера, в другой жизни, вырвало Имса. Теперь все чисто. — До скорого, дорогой. — Кэти подмигивает, скрывается за серебристой телескопической створкой. Через десять минут Артур получает на сотовый сообщение, напоминание об их первых встречах. Кэти писала ему смс, когда возвращалась к себе после свиданий. В телефоне еще одно непрочитанное сообщение — видимо, Артур пропустил сигнал. Открывает, внутри только адрес и «Е х» вместо подписи. Очень оригинально. Минуты три Артур борется с желанием отправить по адресу наряд полиции. Потом берет куртку, спускается и ловит такси. Пустырь с тусклым фонарем на въезде — не свалка, и не заброшенное кладбище, как в первый момент почудилось Артуру, а банальная автостоянка. Чернокожий старичок-сторож дремлет над газетой, из будки льется скупой свет. Артур расплачивается с таксистом, выходит и шагает под фонарь, чувствуя себя героем из фильма Финчера. Сейчас он пройдет вглубь стоянки к своей «тойоте» и обнаружит в багажнике расчлененный труп. Здесь вообще все машины набиты трупами, сторож — людоед или зомби, Артур — жертва, проглотившая наживку. Такое вот кино. — Имс! — кричит он в темноту. Сторож вскидывается, распахивает окошечко, слышно шипение приемника. Артур машет рукой, в двух словах объясняет насчет «друг тут тачку бросил». Сторож машет в ответ, предлагает выйти и помочь, Артур вежливо отказывается. Машин здесь десятка три, не больше, в основном простые добротные «форды», парочка фургонов. Автомобиль Артура стоит в самом конце, дверь чуть приоткрыта, ключи торчат в зажигании, на водительском сидении — бумажник. — Имс? — уже тише зовет Артур. Вот только давайте без этих игр в подсказки, как в дурном детективе. Он просматривает бумажник — карточки на месте — шарит в багажнике лучом фонарика. Ничто не выдает присутствия Имса, секунд десять Артур верит, что ему всего-навсего вернули его собственность. Садится за руль, мягко хлопает дверью, чует запах виски сзади и сбоку. В шею упирается теплое, согретое телом дуло. — Езжай. — Артур инстинктивно поднимает ладони, Имс лезет вперед, перетягивает его ремнем безопасности, пристегивается сам. Абсурд, учитывая, что он в стельку пьян, и с пушкой. — Имс, опусти пистолет, — спокойно говорит Артур. С ними такое не впервой, оба бывали по обе стороны. Имс зачем-то включает радио, находит станцию классической музыки. Хочется драматизма? Отлично, получи пафосный марш из «Ромео и Джульетты». — Езжай, — повторяет Имс. Артур медленно поворачивается, видит блестящие остекленелые глаза со зрачками-точками. Тут кроме виски, возможно, что-то еще. Имс дурашливо качает головой в такт маршу, но рука тверда. Артур готов биться об заклад, что это глок из его сейфа. Он так и не проверил. — Куда? — В безлюдное место, где можно поговорить. Я покажу. — Язык заплетается, будто Имс торопится облечь в слова нечто, рвущееся изнутри. От него пышет лихорадкой. — Чем тут плохо? — Безлюдное, — тычок, — место. Быстро, блядь, и без глупостей. Артур выруливает со стоянки, Имс врубает радио, заглушая мысли, но сама музыка стала тише, и заглушить толком ничего не получается. Артур не знает, хочет ли Имс, чтобы они поговорили прямо сейчас, или ему, наоборот, требуется тишина или что-то еще. В его запахе — смешанное с агрессией возбуждение, приправленное наркотиком. Взрывоопасная смесь; Артур не боится, то есть, боится, это естественно в его положении, но не подает вида. Дуло смещается от шеи к ребрам, Имс стреляет взглядом на дорогу, отрывисто командует, куда поворачивать. Когда Артур возражает, что здесь поворот запрещен, пушка взлетает к виску. — Делай, что сказано. — Они едут по мосту Джорджа Вашингтона, дальше по четвертой ветке, сворачивают на Джонс-роуд, где Имс велит парковаться. Предусмотрительно прячет пушку, выходит, жестом подзывает Артура и, взяв за локоть, ведет по улочкам мимо уютных домов с бассейнами, к черной стене деревьев. «Центр природы» уже закрыт — он что, через забор думает лезть? Имс останавливается перед низенькой оградой, опять достает пистолет. — Туда, — указывает в темноту лесопарка. Артур подчиняется беспрекословно, перелезает, стараясь не порвать брюки. Они с Кэти как-то приезжали сюда на пикник, место очень приятное. В правилах запрещено сходить с троп и приносить-уносить живность, а также сувениры вроде шишек и грибов. Имс ломится следом, хрустит ветками, абсолютно не пытается быть осторожным. Артур тормозит, нащупывает в кармане фонарик, зажигает. Имс наваливается сзади. — Что это? — Пушкой в лицо не тычет, и на том спасибо. — Ты что? — Не хочу ноги переломать, — холодно отвечает Артур. — Успокойся, никто здесь ночью не ходит. — Имс все равно забирает и гасит фонарик, снова хватает Артура повыше локтя, тащит за собой. Точно, игра: пойти в страшное-страшное место, чтобы узнать страшную-страшную тайну, на которую не должен пролиться луч даже искусственного света. Артуру это начинает надоедать. — Слушай, ты хотел поговорить — давай поговорим. — Молчание, шарканье подошв по листве. — Я тоже имею право на ответы. Как насчет Рио, для начала? Ричард, знаешь ли, нехило рисковал, чтобы... Имс сгребает его за ворот куртки, расплющивает спиной о ближайшее дерево. Артур чувствует, как кусочки коры сыплются в волосы и за шиворот, между лопатками колет, под ногами скользкая гниль и корни, ползущие кто куда, между ногами — колено Имса, бедро давит Артуру в пах. Над головой ухает потревоженная птица, пальцы-клещи впиваются в плечо. Артур ничего не видит, небо затянуло тучами. Наверное, будет дождь. — Тихо, — умоляюще шепчет Имс, — не то он придет. — Кто? — Внезапно Артур понимает, что Имс напуган до усрачки. Кажущаяся интимность их поз превращается совсем в другое: Имс пытается спрятаться, запихнуть их обоих в укрытие, но дерево для этого не годится ¬— если под ним не подземный ход. Артур кладет руки Имсу на спину, чуть-чуть поглаживает. — Кто придет? — повторяет он. Имс сглатывает, ухо Артура обдает жарким дрожащим дыханием. — Знаешь, где мы? — Артур молча ждет ответа. — Это Ш-шервудский лес. Здравствуйте, приехали. — Жаль тебя разочаровывать, но это Флэт Рок Брук. — Нихера! — Имс очень близко, щетина царапает Артуру щеку и шею. — Это гребаный Шервуд, и здесь тот гребаный парень, Гисборн. Он два года гоняется за мной. Два года, Артур, понимаешь? — С каких это пор ты грабишь богатых и помогаешь бедным? — Так и быть, Артур согласен немного поиграть ради шанса, что Имс успокоится. — Ты разозлил шерифа? — Не его, а Гисборна, кретин, — рычит Имс сквозь зубы. — Ты что, нихера не слышишь? Он охотится за мной. Вместо мишеней стреляет по отравленным яблокам. Знаешь, что такое отравленные стрелы, Артур? Парализующий яд — похоже, именно так воспаленное сознание Имса трактует насильственное обездвижение. Дальше все просто, Артур выстраивает цепочку за считанные секунды. Единственное, чего он не может понять, так это мотив. Да, Имс сорвал тренировку, да и всю операцию, но этого недостаточно, чтобы... Блядь, как будто вообще существует причина, позволяющая так издеваться над человеком! — Ты помнишь, чем именно разозлил? — Слова даются с трудом. Имс мотает головой, тыкается лицом Артуру в шею. — Ладно, ладно, не волнуйся. Но раз Гисборн в лесу, зачем мы сюда пришли? — Чтобы ты поверил, — сипит Имс. Артур выдыхает, старается взять себя в руки, хотя вот-вот рассыплется древесной трухой. Они льнут друг к другу, как потеряшки из немецкой сказки, боятся услышать вдали лай, топот, рев охотничьего рога, и все это слишком похоже на плохо спроектированный сон. — Ты помнишь, как мы здесь оказались? — Артур гладит Имса по волосам. Надо уговорить его вернуться к машине, надо забрать пистолет. — Ты показывал дорогу, по ней мы поедем обратно домой. Хочешь домой, Имс? Там ты будешь в безопасности. — Пусть все закончится, — стонет в ответ Имс, чиркает дулом по стволу, пытается сунуть пушку в ладонь Артуру. — Поможешь? Я не могу, руки дрожат... — Хорошо, только сначала приедем домой. — Артур еле сдерживается, чтобы не зашвырнуть глок в кусты. — Мы успеем к выбросу, не переживай. А если не успеем, я тебе помогу. Путь обратно — зеркальное отражение их прогулки в лесопарк. Артур ведет враз ослабевшего Имса, поглядывает по сторонам, молясь, чтоб жителю какого-нибудь уютного домика с бассейном не приспичило выйти покурить или вынести мусор. Возле парковки Имс плюхается на газон и сам лезет за сигаретами. Артур зажигает одну, придерживает пальцы Имса, пока он втягивает между губами фильтр. Как он мог, думает Артур, как он, бестолочь хренова, сразу не догадался, что происходит? Настолько обалдел, что не сообразил задержать Ричарда, расспросить его как следует. Как в деле Фишера, когда Артур просчитал все, но упустил из виду ма-аленькую деталь: что Фишер был обучен защите от извлечения. А теперь он поверил Ричарду на слово, о господи. — Артур? — Что? — садится перед Имсом на корточки. — Поехали? — Артур, ты обещал, — напоминает Имс. Больше до самого дома не произносит ни слова. У Артура достаточно времени на то, чтобы обдумать свои следующие действия, только мозг вместо стройных схем или хотя бы вариантов выдает гору перемешанного тошнотворного бреда. Хороший он координатор, нечего сказать; Артур от злости бьет по рулю. Впереди тащится козел на старом фургоне, вихляет с полосы на полосу, Артур сигналит, обгоняет, чуть не показывает мудаку в окно средний палец. Имс дремлет рядом, осев под ремнем, из-под желтой рубашки выглядывает вчерашняя зеленая. Артуру перехватывает горло: нельзя было оставлять его одного, ни на минуту, ведь если это смешение реальности... но откуда ему было знать? «Ты должен был догадаться». Они подъезжают, на парковке Имс озирается, как загнанный, но в лифте ведет себя спокойнее. В квартире все как прежде, только Артуру кажется, что за последние пару часов сменилась еще одна жизнь. — Сколько до выброса? — спрашивает Имс. Артур вздрагивает: пистолет он оставил в машине, что если Имс начнет его искать? Импровизируй, кретин, это твоя работа! — Еще немного... — Имс ложится на диван, где Артур сегодня занимался любовью с... так, вот это нужно вытеснить, сию секунду. Он бежит в ванную, открывает шкафчик, достает аптечку. Шприц лучше потом выбросить, драже — двух хватит, ему хватало одной. Артур набирает полстакана воды, несет Имсу оранжевые горошины. — Что за хрень? — Мягкий выброс, — тарахтит Артур, отпуская вожжи воображения; Имс всегда считал, что он таковым не обладает. — Юсуф разработал их для постепенного выхода с глубинных уровней сна, чтобы не... не соскочить. Помнишь аппарацию в «Гарри Поттере»? Можно оставить во сне бровь. Или ногу. Я серьезно! — Брехня! — Имс ржет, это уже прогресс. — Выпей, — настаивает Артур, — и проснешься в моей квартире. Вы с Юсуфом приехали в Нью-Йорк ради эксперимента, хочешь его сорвать? Даже если это ерунда, нужно сначала попробовать. Не получится — будет стандартный пинок под Эдит Пиаф. — Задрала уже эта песня, — ворчит Имс и глотает драже. Через две минуты он в таком отрубе, что хоть из пушки пали. Артур выключает весь свет, кроме торшера в углу, снимает с Имса обувь и пиджак, подумав, стаскивает и верхнюю рубашку, укрывает его пледом. Утром все вправду будет похоже на опыт, а Юсуф... Юсуф срочно куда-нибудь улетит. Артур засыпает, лишь продумав план если не до конца, то, по крайней мере, до половины. Разубеждение — сложная штука, Кобб когда-то присылал список литературы на эту тему. Человеческий мозг неохотно меняет схему, в которую верит, а Имс поверил, что его хотят поймать... убить? Почему именно Ричард, что вообще случилось между ними на той тренировке? Артур тогда выстроил первый уровень, за Имсом был второй, он с Ричардом и Ариадной отправился туда, Артур остался ждать. Ничто не предвещало проблем, почему же они провалили самое простое задание? Ладно бы внедрение или сложное извлечение — стандартный поиск улик, и то на подготовительной стадии. До того Ричард с Имсом нормально срабатывались, Ричард доверял ему, невзирая на все тупые приколы. Они были хорошей командой, что тогда привело к таким последствиям? Артур гонит навязчивые мысли, поворачивается на живот. Без Имса кровать кажется огромной. Артур вытягивает ноги по диагонали, засыпает. Что-то ударяет в стену над изголовьем, потом вопль. — Артур! — Что-то разбивается. Артура вышвыривает из сна, он вскакивает, путаясь в одеяле, распахивает дверь. Имс качается в проеме дикой всклокоченной тенью, зубы оскалены, в левой руке отбитое горлышко бутылки из-под вина, которое Артур пил в честь мучительной годовщины. Перед брюк мокрый, пахнет мочой и потом. Артур цепенеет, Имс хватает его за горло. — Ты наврал! — орет так, что наверняка услышат соседи, хотя изоляция здесь приличная. — Наврал, ебаный сукин сын! Он пришел за мной, сюда! Где пушка? — Имс, п-послушай... — Имс отпускает его, сразмаху отвешивает оплеуху, от которой Артур летит на пол. — Прекрати! — Дай пистолет. — Артура вздергивают на ноги, в ушах звенит, из носу капает кровь, но Имса это только раззадоривает. — Я тебе все кости перебью, сука! Ты с ним заодно, я знаю... — Нет! — Заодно, но мне похуй, я тут не останусь. — Лепит ладонью наотмашь, Артур дергает головой, как марионетка, а на пальцах у Имса уже что-то блестит, железное, тяжелое. Еще удар, еще, Артур кашляет кровью, боль адская, вместо половины лица — месиво. Теперь Имс хватает его за горло обеими руками. — Давай сюда пушку! — Артур не может ответить, даже если бы хотел. Имс брезгливо отворачивает его от себя, прижимает к груди, с резким хрустом ломает шею. Артура вышвыривает из сна, пару минут он лежит, стараясь выровнять дыхание. Потом встает и лезет в шкаф за коробкой из-под обуви, но так и замирает, стоя на четвереньках, прислушиваясь. За стеной кто-то плачет, подвывая, давясь всхлипами. Артур не успевает открыть коробку ¬— вскакивает, распахивает дверь. — Имс? — Тот сидит на диване, сгорбившись, в руках что-то блестит. Торшер так и светит в углу. Артур подходит на цыпочках, на коленях у Имса — кухонный нож. Имс раздет, брюки и рубашка валяются тут же, на боксерах большое влажное пятно, такое же на обивке дивана, остро пахнет мочой и потом. — Имс, ты как? — Надо же спросить хоть что-нибудь. Артур не рискует садиться рядом, просто стоит возле полок, чтобы Имс его видел. Внизу, вдалеке, воет сирена парамедиков. — Ничего не выходит, Артур. — Голос больной, вконец измученный, как у старика. Имс смотрит на себя, бормочет: — Мне так жаль... — Да о чем ты говоришь! — У Артура внутри все обрывается, он хочет... не знает, чего хочет, стереть нахрен два гребаных года, вернуться туда, в прошлое, какой угодно ценой. Имс плачет, как избитый голодный ребенок, Артур никогда не видел, чтобы мужчина так плакал, ему тоже вот-вот станет дурно. Все-таки садится, тянет с пола плед, накрывает их обоих. Сирена смолкла, снова тихо. — Послушай... — Ничего не выйдет. — Имс трет лицо, тупо смотрит перед собой. — Я не нашел пистолет. Ты же сказал, что поможешь! Мне что, горло себе перерезать, чтобы это закончилось? — Его трясет рыданиями, Артур пытается забрать нож, Имс не отдает, цепляется за рукоятку. Время рассуждений и логических доводов давно истекло: рано или поздно надо переходить от слов к делу, только Артур надеялся, что обойдется словами. В любом случае, это притворство, предательство, грубейшая манипуляция, Артур не может не думать о том, как будет себя чувствовать после нее. А Имс? Это ведь не спасение, для спасения человека везут в больницу, а это изнасилование, хуже любых кляпов и ремней. Артур ведь поклялся больше никогда себя не обманывать. Не бывает такой штуки, как ложь во спасение — то есть, бывает, но ненадолго. Один устанет притворяться, второй очнется или догадается, и черта с два докажешь, что хотел «как лучше», потому что лучше — это всегда правда, какой бы горькой она ни была. Им обоим с этим жить, даже если Артур не сорвется, отыграет хренов спектакль до неизвестно какого финала. А, ну и к черту все. Артур убирает плед, встает так, чтобы Имс видел, выпутывается из майки и трусов, тащит Имса к себе за руку, оттягивает резинку, снимает мокрое белье. Нож падает в темный ворох на полу. Надо будет потом подобрать. — Пойдем. — Часы показывают половину третьего. Артур зажигает длинную лампу над зеркалом, жуткое сияние, как бесконечным серым днем, который снится и снится, зато дальняя стена в полумраке, бамбук кажется почти настоящим. Отодвигает гнутую прозрачную створку: внутри прохладно, но это ненадолго. Имса не надо звать, он сам забирается в шлюпку — только бы не было дежавю приезда — чуть теснит Артура, касается губами косточки на загривке, обнимает, не слишком крепко. Еще не верит. — Это не сон, — шепчет Артур, — а наше воспоминание. — Имс скользит большими пальцами по соскам, целует шею, ниже, между торчащими лопатками. Артур мелко вздрагивает, от холода ли — не знает. Имс обхватывает его поперек живота левой рукой, правой ищет рычаг смесителя. — Мы застряли в воспоминании? — Гладит уже смелее, дразнит мочку кончиком языка. Артур со свистом выпускает из легких воздух. — Уже два года. — Это правда. Все остальное, может, и ложь, но это — его личная долбаная правда. На голову, на спину льется теплая вода, Артур зажмуривается, приоткрывает рот. Имс обводит пальцем его губы.