Визит к Минотавру

Ложь во спасение приводит к тому, что Артур просыпается поздно, издерганный и разбитый, как после хорошей попойки. Ерзает в постели, морщится, отчего-то душно и слишком жарко. Имс сзади забрал его в капкан рук и ног, мощно храпит, уткнувшись Артуру в плечо. Простынь под ними в пятнах, сбилась, Артур вспоминает, какой бардак в гостиной, закатывает глаза. Беспорядок действует на нервы похлеще, чем секс с почти незнакомым уже человеком. Он ведь совсем не знает такого Имса, может только гадать, что он выкинет в следующий момент. Сейчас Имс жмется ему между ягодиц утренним стояком, храп переходит в довольное урчание, руки смыкаются в замок поперек груди. Артур вяло трепыхается, сучит ногами, хочет расцепить захват — фиг вам. Имс скалит зубы, делает вид, что грызет Артуру плечо. Сорок лет мужику, а ведет себя как укуренный тинейджер. Артур ловит их отражение в зеркале, по уши заливается краской. — Имс, отвали. Все, хватит! Мне надо встать, надо прибраться, выпить кофе. Юсуфу надо позвонить... ну все, хватит, пожалуйста. — Тебе же нравится... — Имс лезет Артуру между ног, Артур брыкается, как пойманная лань с канала «National Geographic». Какого хрена в шкафах делают зеркала во весь рост? — Мне нравится, но... О-ох, пожалуйста, давай сейчас остановимся. Вот так, все, теперь выпусти меня. Спасибо. — Артур натягивает штаны, ни в коем случае не смотрит, как Имс лениво перекатывается на спину и тащит пальцы по животу, к мышце бедра, по члену и обратно, и снова вниз, оттягивая кожицу на головке. Для него в этом весь смысл, он победил и от души наслаждается победой. Артур уже видится себе меньшим мерзавцем, чем в случае, если бы речь шла о гипотетических чувствах, привязанности Имса. Да ему хоть бы хны — дрочит, вон, в свое удовольствие, еще и лыбится, подлюга. — Передумал? — Притворно-сонный взгляд из-под ресниц. — Приготовлю нам поесть, — заявляет Артур таким тоном, будто собрался в бой, — а ты, когда закончишь, сними белье. После завтрака пойдем в прачечную. Жаря яичницу с беконом, Артур тщетно пытается просчитать, на сколько Имсу хватит эффекта от вчерашнего. Судя по всему, у него дробление сознания вкупе с паранойей, или «простой» цикл из трех стадий: апатия, испуг, агрессия. Испуг суть моментальная реакция на галлюцинацию или навязчивую идею, которую способны подавить либо крепкий сон под воздействием медикаментов или без них, либо равная по силе воздействия заместительная иллюзия, воспринятая как защита. Если подавления не происходит, Имс направляет агрессию на раздражитель или, если такового в реальности нет, на самого себя. Весь цикл протекает примерно за сутки-двое, возможны сбои в результате более сильных доз седативов. Но раз Имс за два года еще себя не угробил, значит, есть нечто — может быть, вера или сильное чувство, — поддерживающее в нем желание жить, либо инстинкт самосохранения тормозит его в последний момент. Артур поддевает яичницу деревянной лопаточкой, ножи он уже спрятал, прятать вилки как-то нелепо. Нужно смотреть в оба, следить, когда появятся признаки второй стадии. Ричард — катализатор, его вообще нельзя упоминать. Артур закусывает губу: так ему ни в чем никогда не разобраться, разве что самому найти Ричарда и выпытать всю правду. — Хоть бы трусы надел, что ли. — Имс дефилирует из душа в костюме Адама, размалеванном татухами. Артур все-таки не понимает, как можно делать со своим телом такое, и в таких количествах. Имс плевать на него хотел — на Артура, не на тело — седлает стул, кладет подбородок на спинку, хлопает глазами. Артур чувствует себя миссионером в джунглях Океании, Имс пожирает взглядом сковородку. — Не оденешься — не будешь завтракать, — строго говорит Артур. Чем, интересно, вывести пятно с дивана? Имс картинно всплескивает руками: мол, делать нечего, так уж и быть, только ради вас, слезает со стула, уходит в спальню. Артур слышит шорох и стук, Имс возвращается, спортивные штаны кое-как завязаны на бедрах. Артур протягивает ему тарелку. — Где Юсуф? — жуя, спрашивает Имс. Он помнит их разговор, значит, дробление можно исключить. Артур спокойно доедает тост, отвечает: — У него какие-то срочные дела, улетел в Лос-Анджелес, к Коббу. Не знаю, когда вернется: он расстроился, что таблетки, — вот тут осторожнее, — не подействовали. Столько с ними провозился... — Я думал, Дом прикрыл лавочку. — Имс вытирает губы салфеткой, даже из этого умудряется устроить мини-шоу. — Ну, в консультации он не откажет и с людьми нужными сведет. — Артур доливает в чашки кофе. — Вообще, ты прав, мы стараемся лишний раз его не дергать. Я летал к нему на прошлое Рождество, славно провели время. Дети у него, конечно, прелесть. — О своих не думал? — подмигивает Имс. Артур кашляет, скрывая смущение: нет, пока не думал, зато у Кэти в этом направлении очень много мыслей. В общем-то, он не против, дети — неотъемлемая часть полноценных семейных отношений, детство самого Артура было благополучным, даже счастливым, просто данная составляющая требует череды обновлений, для начала — смены жилья, нужна квартира побольше или дом, обязательно в приличном районе. И, конечно, это совершенно новый уровень ответственности. Не то чтобы Артур ее боялся, хотя как не бояться, если живешь себе спокойно, никого не трогаешь, а тут вдруг на голову сбрасывают бомбу вроде Имса. — Как там Ариадна? — Имс меняет тему. — Я не про ее работу и все такое. Как она себя чувствует? Впервые за утро Имс по-настоящему серьезен. Артур честно отвечает: — Неважно. — Это еще мягко сказано. — Думаю, ей очень плохо. — И кто в этом виноват — Имс? Или Артур и Дом, заманившие ее «чистым творчеством»? Или Майлз, который предложил ее кандидатуру? Имс молча кивает, чешет нос. На этом разговор об Ариадне заканчивается. Часть дня уходит на то, чтобы прибраться и наконец постирать вещи. Имс сидит перед машинками в прачечной, крутится в пене яркое тряпье, Артур вытаскивает простыни из сушилки. Костюм Имса они еще раньше отнесли в химчистку, Имс по такому поводу даже оделся по-человечески, в самое просторное, что нашлось у Артура в шкафу. Заходят в магазин одежды, Имс хватает из стопки джинсы, роется в белье, кокетничает так, что Артур готов сквозь землю провалиться. Потом они обедают в забегаловке в соседнем квартале, хотя в холодильнике в кастрюле еще остался «борч». Артур покупает несколько газет, потому что Имс просит — сам Артур читает новости в Интернете. Диван запшикали чистящим средством, так что Имс с газетой возлежит на кровати, собрав под спину подушки. Пока все идет нормально. Звонит телефон. — Дорогой, у меня тут два билета на «Кто боится Вирджинии Вулф». Сестра с мужем собирались пойти, но малышка Сьюзи приболела. — Ох, бедняжка, пусть скорее поправляется, — отвечает Артур. Сьюзи, по его мнению, донельзя избалованный ребенок, вертит мамой с папой, как только заблагорассудится. — Билеты на сегодня, на семь часов. Хочешь сходить? Артур стискивает трубку, морщит лоб. Есть на свете вещи, которые любящей паре лучше не делать, точнее, которые не принесут такой паре ни малейшего удовольствия. У Кэти были знакомые, которые расстались после «Дороги перемен» — не сошлись во мнениях насчет главной героини, как-то так. То же и с «Вирджинией»: он смотрел фильм, знает, о чем речь в пьесе и что Кэти, скорее всего, захочет обсудить после спектакля. Еще она захочет поехать к нему и остаться на ночь, как оставалась почти каждую пятницу и субботу. Разумеется, это исключено. — Кэти, мне жаль, но... кажется, я тоже немного расклеился. Нет, ничего особенного, просто устал, лягу сегодня пораньше. Сходи с какой-нибудь подругой, потом расскажешь, хорошо? — Ладно, — она разочарована, — предложу Джекки или Элли. Могу отдать им оба билета и приехать к тебе, если хочешь... — Нет-нет, не надо, иди в театр, — прерывает ее Артур, инстинктивно оборачивается. Имс стоит в проеме, ухмыляется, как зверь, загнавший добычу в угол. — Я тоже тебя люблю, солнышко. Пока-пока. — Как мило с твоей стороны, Артур, наврать девушке, чтобы провести вечер со мной. — Отстань, — шипит Артур. Можно подумать, Имс притворяется, лишь бы подольше поиграть в кошки-мышки. Что, если вправду притворяется? Проверять это сейчас нет ни желания, ни сил. Артур звенит посудой в раковине, затылком чувствуя взгляд Имса. Убирает тарелки, вытирает руки. Пора заняться многострадальным диваном. — Я не хочу нарушать твои планы, поверь. — Имс кладет руку на сердце, но рожа у него такая, что верится как раз в обратное. Планы, мать твою, да ты по жизни рушишь вокруг себя то одно, то другое! Артур тыкает пальцем в угловой шкаф. — Возьми пылесос, маленькую насадку, и почисти диван. Мне надо поработать. Вместо рабочих файлов Артур открывает поисковик и складывает в папку «из прошлого» все, что может найти по пограничным состояниям, эффекту смещения на грани между сном и явью, и галлюциногенным препаратам. Толкового набирается немного, Артур читает, быстро бегая глазами по экрану, делает пометки в записной книжке. Достает из секретной коробки флэшку, копирует отчеты о проведенных операциях, прогоняет их через программу-дешифратор. С грехом пополам можно анализировать только один случай, и тех данных недостаточно, чтобы проводить параллели с состоянием Имса. Получить дополнительную информацию неоткуда, Дом Кобб ни за что не станет делиться подробностями, более того: Кобб не в курсе, что эти отчеты вообще существуют. Артур массирует веки кончиками пальцев, пытается думать. Если учесть, что Дом был погружен в настоящий сон, тогда как Имс ошибочно представляет себя во сне, причины проявления так называемых «деструктивных проекций» — Мол и Ричарда, соответственно — обладают базовыми различиями. Мол является активно мешающей, противоборствующей частью подсознания, и действует весьма беспорядочно, сбивает Кобба с толку, но не вредит ему напрямую. Ричард в подсознании Имса движим четкой целью уничтожить самого Имса и при здоровой психике должен быть подавлен разумом... точнее, здоровая психика вообще не породила бы такое чудище. Это никак не воспоминание из поры их совместной работы; Артур находился рядом все время, пока Ричард был в команде, и никакая их с Имсом конфронтация не могла подобным образом исказиться в подсознании. Имс никогда не говорил, что Ричард напоминает ему какого-нибудь врага, ассоциации тоже не катят. Конечно, есть те чертовы два года, белое пятно. Артур чертит в книжке схему: прошлое сотрудничество — последняя операция — побег Имса — два «пустых» года — настоящее. Объединяет первые три пункта фигурной скобкой, рисует стрелочку к «настоящему», ставит знак вопроса. Ричард-охотник либо плод бредней Имса, либо относительно свежее воспоминание, либо Артур снова пропустил что-то в самом начале. С «Гисборном» тоже глухо, ни в одном их деле не было отсылок к легендам о Робин Гуде. Есть еще портовый город в Новой Зеландии, Имс мог там бывать, но все равно, никакой логической связи. Ха, как будто бред нуждается в логике... Артур не слышит, как Имс заходит в комнату, вздрагивает, когда кресло резко крутят на сто восемьдесят градусов. Имс опирается на подлокотники, рукава засучены, на губах странная улыбка. — Пора передохнуть, трудяга, — быстро схватывает, словно фотографирует, текст с экрана. — М-м-м, интересно. «Правовое обслуживание малого и среднего бизнеса», теперь это так называется? — Я просто... — Только не надо врать. — Шутка сменяется угрозой. — Взял тайком работу? Какую? Уж мне ты можешь сказать. Воистину, самоуверенность Имса не знает границ. — Ничего подобного, просто старье. Сам посмотри, если хочешь. — Артур раздраженно придвигает ноутбук, Имс наклоняется к экрану, щелкает мышкой. Слава богу, о проваленном задании там нет ни строчки, записную книжку Артур закрывает и перетягивает резинкой. Несколько минут Имс роется в файлах, наконец разгибается, любопытство удовлетворено. — Зачем ты это ворошишь? — хитро щурится. — N-nostalgi-ie, а, лапуль? — В общем, да, бывает, — нехотя признает Артур. — Иногда мне скучно, вот и заглядываю в архив. — Так используй материал с умом! Настрогай детективных романов, не знаю, «Записки молодого координатора». За десять процентов я согласен быть брюнетом с усами. Артур смеется. Имс неисправим, но больше ни с кем ему не бывает так легко и весело. Впрочем, так тяжело и грустно тоже с ним одним. Имс снова берется за подлокотники, смотрит долго, оценивающе. — Держу пари, ты не очень-то счастлив. — Не дожидаясь ответа, разворачивается и уходит, прихватив с кровати газету. Вечер получается напряженным. Они ужинают, Артур дергается, следит за Имсом, пытается уловить малейшие изменения в поведении, предвестники бури. Имс трактует его внимание иначе: потягивается, разводит под столом ноги, толкает колено Артура своим, лениво жует, двигая небритой челюстью. Обманчиво медлительный, он выглядит сильнее, солиднее, старше, но это все иллюзия. Когда Артур встает, чтобы собрать посуду, Имс без предупреждения, рывком, тащит его к себе, обхватив за бедра. — В чем дело? — Артур глуп и жалок, в одной руке грязная тарелка, в другой — кетчуп. — Хочу тебя, — звучит ответ на уровне пупка. Артур чуть не роняет все, что держит. Нет, он это предвидел, конечно, только все равно стремно. Имс задирает ему рубашку, цапает пуговицу на штанах, от поцелуя остается жирное пятно. — Нет, Имс, постой. Стой, тебе говорят! — Артур кое-как ставит все обратно, Имс тянет его еще ближе, господи, он что, оглох? Артур злится, толкает его в плечо. — Слушай, успокойся, да? Все немного не так, как ты думаешь. Нет, послушай, ты все неправильно понял. — Неужели? В каком месте? — Имс отпускает его, отъезжает назад на стуле, сразу такой деловой. Мол, давай, Артур, гони факты с постной рожей, тут ты мастер. Артур не знает, с чего начать, как лавировать между рифами. — У меня другая жизнь. — Хреновое начало. — Это заметно, — кивает Имс. — Я стараюсь не делать глупостей. Не делать другим людям больно. — Похвально. — Еще кивок. — Я уже запудрил мозги Кэти. Тебе — не хочу, мне и так мерзко. — Лапуля, еще не родился тот, кто способен запудрить мне мозги. Артур отмахивается, молча убирает со стола. Раньше надо было думать, до того, как лезть с Имсом под душ, а потом — в постель. Отвлек от боли, да уж, удачная, блядь, была идея, и исполнение на высоте. Вода из-под крана брызгает Артуру на рубашку. Имс смотрит в окно, подперев щеку кулаком, раскачивается на стуле. — Артур, я понимаю, ты хочешь мне помочь. — Взвешенные, отстраненные слова. Сейчас Имс скажет, что уедет, и никто не сможет его удержать. — Вот именно. — Артур смотрит в раковину. — Тогда давай сходим в бар, как все нормальные люди. Мне, право, осточертели эти посиделки. — Имс идет в спальню, на ходу стаскивает футболку, лязгает вешалками. Артур так и не разобрал, что нарисовано у него на спине: какая-то абстракция, судя по виду, не законченная. Куда они поедут, Имс не рассказывает, адрес, который он называет таксисту, ничего Артуру не говорит. Мимо с воем проносятся парамедики. — Больной город, — ворчит Имс. Артур вспоминает, что Нью-Йорк не входит в число его любимых мегаполисов. Мехико и Москва тоже, насчет последней Имс с Ричардом солидарны. Бар находится в какой-то подворотне, явно злачное местечко, внутри дымище до рези в глазах, ор, грохочет музыка, мигают прожекторы, вокруг шеста крутится девка в блестящем бикини. Имс протискивается к стойке, заставляет Артура сесть, заказывает нечто у флегматичного бармена в наколках. Артур в таких заведениях никогда не бывал, а за последние годы вообще забыл, какими бывают кабаки — спортивные, пабы и прочие. Они с Кэти ходят в рестораны, в театр. Имс рядом уже выпил свою порцию, заказывает вторую, Артур следует его примеру — а ничего так, жить можно. Обводит взглядом зал: публика разношерстная, перед сценой десяток боровов с мелкими купюрами, по углам и за столиками сосутся парочки, не всегда разнополые. Одна парочка выбивается из картины: он небрежный франт в шарфе, красавец, лоб и челюсть ого-го, под мышкой миниатюрная блондинка с почти детской мордашкой. Перед блондинкой несколько бокалов из-под «мартини»; франту скучно, тоже шарит глазами по залу, тормозит на Артуре. Артур бросает в себя выпивку, Имс придвигает еще. — Зачем мы здесь? — орет Артур, нагибаясь. Имс закуривает, пожимает плечами. — Чтобы напиться. — Ясно, но зачем? — Схожу отлить! — орет в ответ Имс. Артур прямо чувствует, как от гвалта вокруг по черепу ползет трещина. На сцене две девахи расстегивают друг на друге лифчики, боровы сыплют остротами. Нестандартная парочка зашевелилась: франт выбирается из-за столика, блондинка ему мешает — носом клюет, что ли? Так и есть. Артур глотает виски, желудок как будто и не жжет, он и не заметил, жгло ли в начале. Хорошо бы тоже сходить в сортир, только опустив подошвы на пол, Артур понимает, насколько пьян. Удивительное свойство его организма сохранять трезвость мыслей, когда ноги уже выписывают кренделя. Артур бредет под указатель, держится правой стороны, там охуенно темный коридор и живые стены с людьми. В предбаннике сортира Имс дымит сигаретой, рядом кто-то нюхает, качаясь между корешами, кто-то уже вырубился, в одной из кабинок блюют, в соседней, похоже, трахаются. Перед Имсом, упираясь в стену ладонью, стоит тот самый франт. Горло, небось, болит, затем и шарфик. — О, Артур! — Имс приятно удивлен. Франт дюйма на три выше него, при свете вообще бог, Артур его уже ненавидит. Зачем он сюда пришел? — Чего так долго? — Вот этот милый джентльмен предлагает на троих, — как ни в чем не бывало продолжает Имс. Выдыхает дым, франт таращится на его губы, Артур таращится на его губы. — Тебе интересно? — Пауза. — Прости, нам неинтересно, — это уже франту. — Очень жаль. — «Чарующий голос», блядь. Франт наклоняется, Имс девает куда-то сигарету, секунду они смотрят друг на друга, приоткрывают рты. Сначала касаются кончики языков, подворачиваясь, скользят, как мокрые мясные лепестки, потом смыкаются губы. Имс даже прикрывает глаза, Артур думает пойти проблеваться, если доползет, тут качается дверь, влетает та самая блондинка, укоризненно воет, как сирена: — Брэ-э-эндо-о-он! — хватает франта, буквально отрывает его от Имса, вытаскивает из туалета. Имс хохочет, Брэндон нелепо взмахивает рукой на прощание. — Его сестра, прикинь? — хихикает Имс, Артуру похрену. — Эй, ты чего скис? — Хочу домой, — скрипит зубами Артур. Из трах-кабинки выбирается дама в разобранном состоянии, моет лицо, жадно косится на компанию с коксом. — Ладно, тогда поехали. — Имс как будто и не пил вовсе, на выходе выкуривает еще одну, пока Артур дышит свежим воздухом. Они решают капельку пройтись, по дороге Имс заскакивает в бакалейную лавку и в круглосуточную аптеку, пакет прячет за спину, как будто это рождественский подарок. На перекрестке они ловят такси. Артур дуется, вспоминая мудоеба в шарфике, Имсу, кажется, чертовски весело. — Туда мы больше не пойдем, — объявляет Артур в лифте. — Как скажешь. — Из пакета показывает горлышко янтарная бутылка. — Йо-хо-хо! Артур нихрена не понимает, как соглашается на это скотство в своей только что прибранной квартире, что удерживает его от отказа, где он, вообще, мозги посеял, кто их украл? В прихожей Имс стаскивает с него ботинки, в гостиной — рубашку, брюки и носки остаются на пороге спальни. Артур не успевает проверить мобильник, который умудрился забыть, забивает на автоответчик, полураздетый расхристанный Имс достает что-то еще из волшебного пакета, а ром и так неплох, без всяких лаймов и сиропов. Артур плюхается на спину с бутылкой, послушно поднимает бедра, когда Имс тащит с него трусы. Под поясницей возникает подушка, он лежит поперек кровати, ноги врозь; Имс валится сверху огромным горячим валуном, забирает выпивку, Артур протестующе стонет. Как хорошо иногда не думать о Кэти... бля, теперь он думает о Кэти. Ну вот как можно быть такой сволочью, он не имеет права о ней думать, когда все вот так. Имс уже измазюкал себе пальцы, сует ему в задницу сначала один, и почти сразу — два. — Ну что ты делаешь?.. — Нет сил сопротивляться, Артур в стельку пьян, утром будет очень-очень плохо. Каким-то образом эта мысль не достигает его эмоционального центра: наверное, потому, что центра достигают пальцы Имса, Артур весь устремляется туда, к пучку почти болезненной пульсации. Даже лежа руки и ноги двигаются не так, как надо, Имс сгибает его, как куклу, Артура заволакивает электризованным туманом. Огромным усилием воли отворачивает лицо, когда Имс вставляет член и пытается поцеловать Артура в губы, в качестве компенсации. — Тот тип в баре, ты его тоже... — Брэндон? Ты думаешь о Брэндоне? — Толчок, Артур охает. — Детка, думай уж лучше об Англии. Артур ржет и скулит одновременно, нервные окончания искрят по всему телу, в голове как метлой вымели, прошлись чистящим средством. Стоит у него как-то вяленько, Имс решает эту проблему на раз-два, снова лезет к Артуру с поцелуями, тот покорно открывает рот, даже умудряется поднять руки, обнять Имса за шею. Ритма нет, Артур рывками съезжает к краю, на секунду свешивает над бездной тяжелую голову, Имс прикусывает кожу на горле и дергает его обратно. Когда оргазмом простреливает позвоночник, Артур сразу обмякает, в воздухе слишком много рома и табака. Имс выглядит куда бодрее. — Экий ты слабак, — упрекает, перекладывая Артура повыше, тот норовит свернуться в клубочек. — Совсем обабился со своей новой жизнью. Я всегда был приличным человеком, хочет сказать Артур, которого немного отпустило, я достойный член общества, а не бегаю по всему свету от своих глюков. У меня нет глюков, я четко осознаю, где пролегает... Имс подгребает его к себе, устраивает поудобнее, мурлычет хрень, типа колыбельную — кажется, ту, где младенец летит в тартарары вместе с веткой и люлькой, идиотская песня. Позже Артуру снится, что он вправду падает в пропасть, отвесную и бесконечную, разматывая на шее длинный-длинный шарф, а внизу не то кратер, не то люк в еще более черную черноту, и когда он достигнет ее, то сразу повиснет, дергаясь в удавке. Только кто-то наверху перерезает шарф, и Артур просыпается.