Визит к Минотавру

Следующим утром, еще до завтрака, он ставит таймер и один отправляется на пляж. Погода получилась не ахти, море под ранним солнцем грязновато-синее, на песке выброшенные водоросли, в них копаются чайки. Артур застегивает куртку, несколько минут наблюдает за своими проекциями: дюжина дам пост-бальзаковского возраста стоят кружком, повторяют за тренером несложные упражнения, дальше кто-то бежит трусцой, проезжает на велосипедах семья с двумя мальчишками. Артур пересчитывает спасательные вышки, находит последнюю, идет к ней, стараясь держать темп прошлого сна. Вот кафе, где были те хулиганы, а где-то здесь к нему пристал продавец брелков. Вышку видно очень хорошо, и она в полном порядке. Семья велосипедистов обгоняет его, останавливается возле деревянного пандуса; мужчина поправляет цепь, женщина дает детям маленькие пачки сока. Дети улыбаются Артуру, как хорошему знакомому, женщина чем-то похожа на Кэти, мужчина не похож ни на кого определенного. — Простите, сэр, мэм! — Артур так и не привык напрямую общаться с собственным подсознанием, но ощущение просто странное, а не «странное-неприятное». — Наверное, вы часто здесь ездите? Не замечали чего-то необычного у этой вышки? — Нет, вроде бы. А ты, дорогой? — Мужчина пожимает плечами, сидя на корточках за колесом. — По-моему, она такая же, как остальные. — Под другой вышкой спал бездомный, — говорит старший мальчик, младший через трубочку булькает соком. — Помнишь, мам? — Да, что-то припоминаю... — Она хмурит лоб. — Точно, на обратном пути мы сообщили об этом спасателю. Наверное, он со всем разобрался, больше мы ничего такого не видели. — Тогда извините, не буду вам мешать. Всего доброго! — Артур улыбается, пятится, замирает. Мужчина закончил возиться с велосипедом, роется по карманам в поисках платка, вытаскивает бумажник, ключи. На связке — брелок, который Артур хотел купить в прошлом сне: тусклый старинный ключик с завитушками. — Сынок, мусор бросают в урну, а не на землю, — мать делает младшему замечание, тот послушно подбирает упаковку. — Дай, застегну тебе шлем... ну все, поехали. Проснувшись, Артур записывает еще один «пятиминутный» отчет. Юсуф интересуется, не было ли побочных эффектов, Артур отвечает, не вдаваясь в подробности. Снотворное отличное, пробуждение происходит мягко, даже голова не гудит. Юсуф доволен, идет химичить дальше. Имс вообще ничего не спрашивает. В полдень Артур снова звонит Коббу, никто не берет трубку. — Так будем меняться, или нет? — интересуется Имс после обеда. Артур слегка тормозит: без работы, без возможности куда-то выйти, отдохнуть, в четырех стенах, набитых мыслями, он плохо чувствует ход времени. С другой стороны, хорошо, когда ничто не мешает сконцентрироваться. Если сейчас все пройдет нормально, можно будет обсудить с Юсуфом предстоящую задачу. А если нет... тут уж Имс не отвертится. — Пять минут. — Юсуф готовит провода. Артур хочет напомнить Имсу, чтоб обошелся без лабиринтов и прочего в таком духе, но сдерживается. Лучше лишний раз его не злить. Но, блин, это даже не плагиат, это чистой воды издевка. — Ну как, нравится? — подмигивает Имс. Они стоят на морском берегу: дубак, снега по щиколотку, белое полотно до самого горизонта, за спиной — дюны-сугробы, ряды сосен. Вдоль дюн на равном расстоянии друг от друга — вышки невообразимых, кислотных цветов, Артуру больно на них смотреть. Имс в надутой пуховой куртке вертит головой. — И где твои проекции? — Никого не будет, только ты и я. — Артур тоже умеет удивлять. Впрочем, Имс не выглядит обескураженным, лишь насмешливо приподнимает брови. — Знал бы, как ты соскучился, построил бы что-нибудь поудобнее... — Ну конечно. Так, здесь все ясно, а что в лесу? — Артур поворачивается, собирается лезть на дюну, Имс сдергивает его обратно. — Куда? Не-ет, нам в другую сторону. Пошли, это мой сон, я тут проводник! Не бойся, — приговаривает, слегка толкая Артура перед собой, — лед крепкий, а вот под ним... о-о-о, там просто Марианская впадина! — Имс смеется, почему-то зарос больше обычного, на усах и бороде иней. Артур по скулы кутается в шарф. Вдалеке на заливе чернеют машины, каждая размером с коробок спичек. — Кто там, откуда взялись? — Лицо под шарфом уже мокрое, но все лучше, чем щеголять замерзшими соплями. Имс поправляет солнцезащитные очки. — Гонщики-экстремалы — круто, да? Считай их частью антуража. Ты жуткий зануда, Артур, я бы на твоем месте тоже сбацал команду! Сыграли бы, чья победит... Артур не ведется на провокацию, прячет руки в большие лыжные варежки. Первая пара рейсеров выезжает к старту, трасса помечена яркими конусами вроде буйков. Ну ладно, пусть будет и публика: проекции Артура вдоль трассы подпрыгивают, машут флажками, сзади разворачивают яркий баннер. Имс вразвалку топает впереди, Артур следит за ним, стараясь не отвлекаться на забаву, и все-таки в какой-то момент теряет Имса из виду. Да нет, вон он, жмет руку парню на старте. Ревут двигатели, ревет толпа, из-под колес летит снег, взметается облаком-метелью. Артур морщится, шарф сползает, лицо, будто шипы, жалят морозные колючки, он зажмуривается. Когда разлепляет веки, вокруг пусто и тихо. — Имс? — До вышек метров двести, кругом ни души. — Имс! Под ногами стучит, как если бы кто-то под водой долбил лед молотком. Артур отступает на шаг, варежки соскальзывают, падают в снег. Снова тук-тук, аккуратно, прицельно, и немного дальше — тук-так-тук. Артур смотрит на часы, медленно, спокойно начинает отходить к берегу, под ногами явственно хрустит, хрупает. — Имс! — орет Артур, это уже паника, ведь под ним десятки... А вот и он, сукин сын, несется, сломя голову, где-то потерял куртку. — Артур, беги! — Внизу что-то или кто-то скрипит, гулко разносится колебание от взрыва, очень глубоко. Артур еще мешкает, справа с треском расходится полынья. — Господи... — Беги, ну же! — Вторая трещина чиркает поперек дороги, Артур забирает влево, скользит, падает — острая, рвущая боль. Блядь, он что, ногу сломал? Имс хватает его под мышки, пытается поднять, лед грохочет, кажется, море ходит ходуном. Артур кое-как переваливается на бок, на колено. — Это же твой сон. Скоро... время закончится, мы проснемся! — Ты охуел?! — Имса аж перекосило от страха. Бранясь, вздергивает Артура на ноги, тот воет, чуть не теряет сознание от боли. — Надо идти, слышишь? Еще немного, чтоб тебя, пожалуйста! — перекидывает руку Артура себе через шею, приподнимает его, волочит на сушу. Знать бы еще, где она... Артура швыряет на волнах, из багровой штанины торчит то ли осколок кости, то ли кусок льда, а потом он вдруг перестает чувствовать что-либо, кроме тепла от спины Имса. Метрах в двадцати до берега они проваливаются по пояс, Артур в отключке настолько, что хоть тонуть, хоть нет, один хрен. Смотрит вниз, переломанный кусок болтается на жилах, как на соплях, море прозрачное, розовеет, все отлично видно. Имс делает еще несколько шагов, останавливается, где уже по колено, разворачивает Артура лицом к себе и крепко целует в губы. — Просыпайся, Артур, давай... — Взрыв достигает поверхности, кто-то или что-то рвется из глубины, бьет громадный фонтан с осколками льда, их обоих окатывает водой. Имс падает, барахтается, борется, но его утягивает под лед. Артур тоже теряет равновесие, будто ломается в коленях; теперь точно конец и страху, и боли. Сердце стучит где-то в горле, с каждым ударом все тише, он закрывает глаза... просыпается — и вправду весь мокрый. — Слава богу, — шепчет над ним Имс, гладит дрожащими пальцами по щеке, — все, все... — Рядом мнется Юсуф с пустым стеклянным кувшином, Артур лежит на полу возле кровати, пытается отдышаться. Канюли в запястье уже нет. — Что, — лепечет, — это было? — Пришлось устроить тебе выброс. — Имс сглатывает, тянется за полотенцем. — Двойной, чтобы наверняка. — Ты не просыпался, опаздывал на несколько секунд, — сыплет словами Юсуф. — Такое иногда бывает, я сказал ему, — кивает на Имса, — но он психанул, заставил тебя разбудить, орал как бешеный. Может, объясните, что у вас тут за херня, или опять я крайний? Артур садится, прислоняется к тумбочке, его знобит. Имс открывает шкаф, достает сухие вещи, Юсуф, насупившись, ждет комментариев. Имс что-то говорит ему на ухо, Юсуф фыркает, выходит, раздраженно звенит пробирками. — Не знаю, что сказать. — Имс помогает с пуговицами, Артур выпутывается из рубашки, вытирает грудь полотенцем. — Не надо, Артур. Если уже на первом уровне полезло такое... Это слишком, я обойдусь, правда. Возьми, переоденься... — Но Артур слушает и не слышит, на инстинкте льнет к Имсу, вцепляется мертвой хваткой. Имс что-то шепчет, гладит его по спине: теплый, тепло... — Телефон! — кричит из гостиной Юсуф. Только не Кэти, пожалуйста, Артур сейчас просто не в состоянии с ней разбираться. Кое-как встает, Имс поддерживает его, кажется, убеждает лечь, Артур не слышит. Мобильник вибрирует, вот-вот навернется с полки — слава богу, никакой флейты. Артур смотрит на экран, вздрагивает, вваливается с телефоном обратно в спальню, обратно в объятия Имса. — Д-дом? — Артур, привет! — У Кобба теперь всегда счастливый голос. — Прости, дружище, не смог перезвонить раньше. Как твои дела, как Кэти? — Рубашка! — шипит Имс, Артур прижимает мобильник плечом, тыкается в мягкие фланелевые рукава. — Э-э, все замечательно, мы... Дом, мы можем поговорить не по телефону? — Попал, наконец; застегивается, открывает «спящий» ноутбук. — Можешь в «скайп» выйти, если есть время? Это важно. — Хорошо, минут через пять выйду. — Кажется, Кобб удивлен или что-то подозревает, тон уже не дружелюбный, по-деловому сухой. Что ж, пусть Кобб сразу пошлет их с Имсом подальше, это будет честнее, чем хождение вокруг да около. Артур подключает наушники, поворачивается: Имс так и маячит за спиной. — Выйди, пожалуйста, я хочу обсудить с Коббом дело, — терпеливо просит Артур. Черта с два, Имс растопырился, расставил ноги, его теперь с места не сдвинешь. — Наше общее дело. — Имс... — Убери это, — указывает на наушники. — Не включай камеру, если не хочешь, но я никуда не уйду. — Скажи хотя бы Юсуфу, чтобы не обижался, — вздыхает Артур, кладет рядом с ноутом бумагу и ручку. «Скайп» квакает, Артур принимает звонок, нужно для начала хоть поинтересоваться, как сам Дом, как Джеймс и Филиппа, и Майлз. На том конце что-то шуршит, стучит, Артура передергивает от этого звука. Имс возвращается, несет стул, тихонько садится рядом. Смотрит на дисплей, на чистый лист бумаги. — Дом, привет еще раз! Как ты, как детишки? — Получается весьма радостно. Кобб снова шуршит, Артур соображает, что он, скорее всего, поправляет микрофон. На фоне другой мужской голос, наверное, Майлз. Кобб приглушенно отвечает, слов не разобрать, потом как будто хлопает дверь. Артур мрачнеет: не хватало еще, чтобы Дом из-за него поссорился с тестем. — Да, все нормально, Майлз передает тебе привет. — Значит, Артур был прав; совесть колется упреками. Конечно, раньше они с Коббом спокойно болтали по телефону, Майлз не мог не догадаться, что сейчас речь пойдет «о бывшей работе», и еще он переживает за Ариадну... господи, да они все за нее переживают! — Спасибо, как он? Жаль, не встретились на то Рождество, я бы с удовольствием как-нибудь... — Извини, Артур, но что ты хотел? В смысле, что такое важное, зачем ты звонил? — Ну, я... — Привет, Дом! — Имс неожиданно наклоняется к микрофону. — Рад тебя слышать. В динамиках хрипит, поскрипывает, на экране мигает красная трубка. Артур с ненавистью смотрит на Имса, тот скребет пятнышко на крышке PASIV, ждет. Напрасно, Кобб не будет перезванивать, он там сейчас собирает мозги в кучу, или идет к Майлзу и говорит: «Если бы ты знал, в какое дерьмо я чуть не вляпался», а тот хлопает его по плечу, мол, умница, сделал верные выводы и правильный выбор. Пищит голосовой вызов, Артур тянется ответить, Имс мягко перехватывает его руку. — Я сам. Хэй, Дом! Много времени уходит на приветствия, не находишь? — смеется. — Артур там? — Кобб словно скрежещет металлом по металлу. — Да, он тут, рядышком. — Артур, я бы хотел поговорить с Имсом наедине. Если ты не возражаешь. — Типа, если он скажет: «Нет, возражаю», все его послушаются и оставят в покое. — И не подслушивай, — напоследок хихикает Имс. Артур уже сыт по горло его бравадой, выходит, хлопая дверью. Отлично, его еще и выставили из собственной комнаты. Юсуф выглядывает из-за полок с таким видом, будто смотрит в реальном времени бразильский сериал, и скоро наступит развязка. — Слушай, Артур, что все-таки случилось сегодня во сне? Я же вижу, ты сам не свой, а я должен знать. Вдруг вы принимаете что-нибудь... лекарства, они накладываются на сомнацин? Вы должны были мне сказать! — Я ничего не принимаю, — отстраненно отвечает Артур, ложится на диван. За стенкой бубнеж, да Имс и не станет кричать на Кобба, не имеет никакого права, даже если Кобб спустит на него всех собак. Кобб знает о проваленной тренировке, Артур не смог это скрыть: ему требовался совет, и надо было как-то вытаскивать Ариадну. Правда, тогда он не признался, что во всем виноват Имс, раскололся только в прошлое Рождество. Они с Коббом сидели у украшенного камина, пили что-то крепкое, Артур тонул в кресле, слова лились сами собой. К Дому тогда еще подбежала Филиппа с рисунком, он сказал рассеянно: «Да, милая, очень красиво, иди, нарисуй еще что-нибудь, я сейчас занят», и Артур почувствовал себя страшно виноватым. — Мне кажется, я сразу догадался, — произносит Дом после долгой паузы. — То есть... это не мог быть ты, этого просто не могло быть. Ричард бы тоже никогда так не поступил, он профи. Он рассказывал тебе про заложников на корабле? — Артур отрицательно качает головой. — Конечно, Ричард же не хвастун. Освободил десять человек, предотвратил теракт в Лондоне. Я сам случайно узнал: увидел в его тесте грузовое судно из Танжера, заинтересовался, потом нарыл кое-какую информацию. Так рисковать жизнью и быть... не знаю, таким скромным. — Кобб слегка захмелел и не скрывает гордости за «преемника». Артуру горько, обидно, и он спрашивает: — А Имс... ты всегда считал его ненадежным? — Конечно, мелкий авантюрист — куда ему до звезды секретной разведки! — Нет. — Кобб смотрит твердо, даже сурово. — Все дело в «сроке годности». Сам понимаешь: этими штуками — общими снами, внедрениями и так далее, — нельзя заниматься вечно. Рано или поздно оно убивает, и плохо придется тому, у кого ничего больше нет. У Имса не было ничего, кроме азарта, рано или поздно он должен был сорваться. А ты очень вовремя остановился. За тебя, Артур. — Бокалы звякают друг о друга, отражая пламя. — Юсуф, чем отличается состав для бесконтрольного вторжения? — спрашивает Артур, глядя в окно. Юсуф перестает звенеть посудой, тишина, из спальни доносится бормотание Имса, чуть громче: «... сам принял решение, я не просил его и...» — Ну, кроме заложенной глубины погружения — ничем, — отзывается Юсуф. — Главное — точно рассчитать выход, он многоступенчатый, со смещением, не то, что выброс. Прекращение подачи сомнацина происходит постепенно, его как бы разжижают, это сложно, нужен дополнительный аппарата с измерителем на каждого участника. Конечно, есть варианты. — Какие? — На кофейном столике остались семечки, Артур цепляет несколько, бездумно кладет в рот, хрустит. — Сильное снотворное на три уровня, вроде того, для Фишера, но тоже без выброса. Отключаются все реакции на воздействие извне, ты не проснешься до тех пор, пока не закончится время. Грубо говоря, даже если сбросить тебя с крыши... — А если вытащить иглы, прекратить подачу сомнацина? — Артур с трудом глотает маслянистую кашицу; и как Имс это ест? — Нельзя. Запрещено. — Юсуф уже стоит над ним, скрестив руки. — Понимаешь, три уровня как бы превращаются в один глубокий — не лимб, но почти. Если выдернуть тебя оттуда насильно, последствия могут быть... непредсказуемы. Кровоизлияние в мозг, паралич, кома, смерть. Поэтому такое делали только в крупных научных центрах, публикаций наберется... — Юсуф думает, поднимает четыре пальца. — Все писали о крайней нестабильности и неоправданно высоком риске, эксперименты были прекращены. — Но были же и неофициальные опыты. — Артур до сих пор умиляется, как Юсуф краснеет при слове «неофициальный». Будто не он до дела Фишера держал в Момбасе экзотический наркопритон; Артуру его описали во всех подробностях. «Но теперь Юсуф у нас честный человек, Арти, так что будь с ним вежлив...» Сейчас он вправду выглядит честным и немного напуганным. — Слишком сложно, дилетант в подвале не справится, и кому оно надо? Это же все равно, что долбить череп электродами, только действие в обе стороны! — Иногда необходимы и подобные меры. — Артур смотрит на Юсуфа в упор, в глазах у того медленно проступает понимание, руки на груди смыкаются еще плотнее. — Я на это не пойду, ни за что на свете. Боже, значит... ты считаешь это помощью? Делать вам нефиг, Имс вон уже... — Юсуф запинается, Артур рывком садится на диване. — Чего? Давай, договаривай — вы уже пробовали такое? Когда? — Отдай мне деньги за билет, я уеду, сегодня же, — несчастно мямлит Юсуф. Ну уж нет. Артур еле сдерживается, трет лоб, виски, меняет тактику. — Я ни в чем тебя не виню. Я и его уже ни в чем не виню. Что вы там наворотили, — жестом просит Юсуфа помолчать, — или собирались, меня не касается. Факты таковы, что Имс ходит по краю, и надо его оттуда снимать, пока не поздно. Если для этого нужно бесконтрольное вторжение, я готов попытаться, и он тоже. Если у него в башке застряла какая-то херь, и вытравить ее можно только так, мы готовы рискнуть. Твое дело маленькое: помочь с погружением, больше никакой ответственности. Так что тебя останавливает? — Мне не нужны на выходе два коматозника, — ворчит Юсуф. — Слушай, в деле Фишера это тебя как-то не парило, — напоминает Артур. Пора идти ва-банк, если требуется, перечеркнуть сложившуюся за все годы дружбу. — Считай, что я просто заказчик. Возьмешься за работу? — Ты не просто заказчик, Артур. — Тогда помоги мне как другу, черт тебя подери! Юсуф молчит, в спальне тоже как будто притихли. Артур сверлит взглядом полку перед собой, считает секунды. Кажется, где-то тикает маятник или таймер бомбы. — Я думал, вам нужен контролер для тестов, вот и все, — наконец говорит Юсуф. — Не знаю, что с Имсом такое, и знать не желаю. — И не надо. Имс — моя проблема, за тобой только наблюдение. Я соберу информацию, поговорю с Коббом, хотя, думаю, Имс ему уже все выложил. — Артур устало горбится, в голове полный раздрай. Юсуф хотя бы не спрашивает, зачем он все это делает, да Артур и не знает ответа, а если и знает, никогда никому не скажет. Приоткрывается дверь, Имс выглядывает из комнаты. — Можно? Артур, там Дом просит тебя на пару слов. Не бойся, он не кусается. У Артура ощущение, что его переносит в кресло неведомая сила: мозг не фиксирует движения, вообще ничего не фиксирует. Если Кобб сейчас начнет его пилить, все. У каждого, в конце концов, есть предел. — Артур? — Да. — Имс вкратце изложил суть вопроса. — Артур уже не вслушивается, какой у Кобба голос. — Вы два гребаных идиота. — Да, я знаю. — Он переслал мне твои отчеты. Я почитаю, к вечеру соберу и отправлю материал, тогда поговорим по существу. И... мне очень жаль. — Мне тоже, Дом, и спасибо тебе. Понимаешь, когда его привезли, я... я не знал, что делать. Иногда он такой, как раньше, а потом вдруг меняется, я не помню за ним таких перепадов, тут все гораздо глубже, поэтому приходится... — Нет, Артур, ты меня не понял. Мне жаль, что ты в это ввязался. Артур не отвечает. Кобб сбрасывает звонок. К вечеру в электронной почте столько всего, что Артур понимает: поспать сегодня не удастся. Он сортирует статьи, часть распечатывает и отдает Имсу; одну, о специфике наблюдения, относит Юсуфу. После ознакомления с материалом решено устроить обсуждение, хотя Артур боится, что на это их уже не хватит. — Что тут? — Имс сидит с ногами на постели, листает распечатки. — Институт «МакГоверн», Массачусетс, институт имени Бехтерева — кто такой? Венский Центр исследования мозга, Институт мозга RIKEN, Япония — спасибо, хоть не на японском. И что мне с этим делать? — Официальные исследования, читай, — не оборачиваясь, командует Артур. — Да тут страниц двести! — Поэтому начни прямо сейчас. — Имс фыркает в ответ, с треском срывает колпачок с маркера. Артур прокручивает на мониторе графики активности мозга, кардиограммы, просматривает в наушниках несколько видеороликов с конференций. Это вводная информация, про графики подробнее расписано у Юсуфа, только все равно нет всех необходимых приборов. Кобб прислал с полдюжины электронных книг, к счастью, там уже выделены нужные куски. «Общую неврологию» Артур читал целиком, как и «Основы психоанализа». «Медицинская этика» — это еще зачем? — Вот, послушай! — Имс вытаскивает страницу, зачитывает с выражением: — Доктор Кент из Центра «Кэмпбелл», Сан-Диего, утверждает: «Бесконтрольное вторжение не только не помогает достичь поставленной цели — извлечения и искоренения психологической травмы из глубинных уровней подсознания без их реальной или иллюзорной трансформации — но может негативно влиять на непосредственно не затронутые, здоровые сферы сознания пациента». Они там копались в мозгах у одного парня-сироты, обычная история: бродяжничество, сексуальное насилие, наркотики, все в таком духе. Со стола его сняли полным овощем. — Он уже страдал психическим расстройством, — откликается Артур. — К тому же, «Кэмпбелл» и «МакГоверн» всегда были на ножах. Эта доктор Кент протащила в испытание безнадежного пациента из своего центра, чтобы утереть нос массачусетским профессорам. — Тут еще есть: Эдвард Бейнс, шесть лет, не сирота, не бродяга, лежит в коме. Родители очень богаты, возят его по всем экспериментальным программам. В «МакГоверне» у него было три попытки бесконтролки с разными врачами, с интервалами в двенадцать часов. — И что? — Артур поворачивается в кресле, Имс стучит маркером по странице. — А то, что он их, цитирую: «вышвырнул». — Я не совсем понимаю... — Первый испытатель, назовем его так, продержался... — Имс пробегает глазами текст, — десять минут, что было, согласно установленной дозе, почти сутки во сне. Приборы показали дикую аритмию и скачки давления, его вернули, с трудом привели в чувство. Второй спекся через пять минут, но, по крайней мере, запомнил, что произошло за время погружения, и выдал отчет. Он не прикладывается, врачебная тайна. — А третий? — спрашивает Артур. — Вытянул чистые два часа. — Имс бросает ему статью. — Глубокая кома. Мальчишка каким был, таким и остался, его потом отправили обратно в Сан-Диего. Ассистентка доктора Кент предложила альтернативу: подключит его к собственному подсознанию через кинестетический симулятор. — Но ведь в основе бесконтролки и лежит такое подключение. Симулятор нужен тем, кто в коме... — Держу пари, они не станут геройствовать — выстроят уровень по всем канонам защиты, и привет. Зато финансирование получат как на разработку нового метода, — ухмыляется Имс. — Мы с тобой уже строили, сам видел, что вышло. Ладно, с этими все ясно, — машет рукой Артур, — читай про русских. В «Этике» Кобб отметил все, что касается подготовки пациента и его взаимодействия с лечащим врачом. Запрещено принимать алкоголь, сторонние препараты... Дом что, за кретина его держит? «Интимные отношения между врачом и пациентом в период лечения и реабилитации совершенно недопустимы». Вот, значит, в каком разрезе Дом видит ситуацию, а ведь он не так уж неправ. Артур откидывается в кресле; отчего-то давит и саднит грудь, он расстегивает воротник. Кобб искренне старается помочь, но почему от этого так гадко? Артур закрывает книгу, возвращается к своим записям о первом совместном сне. Дом тоже обратил внимание на сбой во времени, подчеркнул фрагмент, дальше какая-то ссылка. Артур копирует ее в браузер, выскакивает защищенная страница скачивания. После нескольких попыток с разными паролями в папку падает архив. — Знаешь, Артур, русские настроены более оптимистично... — бормочет Имс, Артур вскидывает ладонь. — Погоди! Говоришь, отчет по Бейнсу не публиковали? Иди сюда, смотри. — Из принтера уже ползут отсканированные бланки. Имс наклоняется, прокручивает текст на экране. — Расшифрованная надиктовка, господи... Глянь, местами полный бред, как будто у него язык заплетался. Где Кобб это раздобыл? — Кто-то взломал базу данных. — Артур скрепляет страницы степлером. — Тут ссылка на удаление, сейчас снесу файл. Блин, лезть в тайну больного ребенка... — Может, он уже выздоровел. — Имс деловито листает отчет, хмурится. — Обрывочные данные за десять часов погружения — жаль, рисунков нет... Скачки времени, так, бессвязная смена обстановки, погоды, текучесть пространства — это что за фигня? А, вот: нарушение конструкции условно материальных составляющих пласта — в скобках: «пластов», — подсознания, алогичность происходящего, невозможность вычленить причинно-следственные связи, дезориентация, отсутствие базового контроля и механизмов защиты. Повышенная, нарастающая агрессия со стороны объекта, чувство выталкивания, отторжения, одновременно заманивание, эффект паутины, капкана, потеря контроля, бессилие, боль, паника, ощущение неминуемой смерти. Это все в конце, в выводах. Тебе достаточно? — швыряет отчет на стол. — Ты же прочитал только заключение... — Пацану было шесть лет, Артур, шесть, а он поимел двух опытных испытателей и отправил в нокаут третьего! Тебе хватит, я спрашиваю?! — Имс, успокойся! — Трудно успокаивать кого-либо криком, но Артур уже сам не выдерживает. — Ты внимательно прочитал исследование? Нет — тогда заткнись и слушай меня! — Голова болит, нужно будет выпить таблетку. — В Массачусетсе проводили опыты без предварительной подготовки, не беря во внимание наличие или отсутствие эмпатии между врачом и пациентом. Ну, пуристы, решили проверить чистую теорию: взяли людей только что не с улицы, подключились, получили по мозгам. Ты сам говорил, что русские настроены не столь скептически, а почему? Ну, скажи мне! — С пациентом проводилась индивидуальная подготовительная работа в течение трех месяцев, — ворчит Имс. — Вот именно: у каждого врача по одному пациенту и дофига времени, чтобы познакомиться, все обсудить, привыкнуть друг к другу. Кстати, контингент у них был тот еще, включая уголовников. Да, они тоже не добились значительных результатов, но никто из испытателей или испытуемых не пострадал. С другой стороны, — Артур вынужден это признать, — бехтеревский эксперимент нельзя считать чистым. На тренировках пациента учили строить простейшие уровни — где гарантия, что он не использовал их во время главного опыта? — Никакой гарантии. — Имс садится на край кровати, нехотя берет следующую статью. — Австрийцы были третьими, учились на чужих ошибках. Применили метод под названием «Das Kasten», то есть «ящик». Хм-м, изменили снотворное, пациенту добавляли блокатор уровней, три измерения плюс время, создавая этот самый ящик или коробку. Оказавшись там, вторженец мог действовать хоть в каких-то границах. Они пишут про более четкую структуру, но в шести случаях из семи «ящик» оказывался пустым, то есть, не содержал необходимой информации. Седьмой опыт был удачным, девушка избавилась от мучительных воспоминаний, вытесненных в подсознание. Правда, согласно отчету, ее случай изначально отнесли к самым легким. Надо спросить Юсуфа, что он знает про блокаторы. — А японцы? — Артур все-таки тянет к себе «врачебную тайну». Если Кобб и нарыл что-то действительно важное, оно здесь, в украденной расшифровке. Имс встает, потягивается. — Похрену. Пойду, выпью чего-нибудь, тебе принести? — Лучше не... — А что лучше: застращать его, посадить в вольер для «подопытных», самому облачиться в белый халат и белые же перчатки? Эталон эмпатии, нечего сказать... Уже на второй странице отчета упоминается сбой во времени, Артур жадно читает, делает пометки. Имс все еще ждет, и он сдается: — Бренди, пожалуйста. «Механизм вторжения делится на несколько частей, а именно пластов восприятия и взаимодействия, количество которых не ограничено. Далее «пластом» будет называться конкретная завершенная визуальная конструкция, содержащая ряд характерных особенностей, служащая площадкой для возникновения и развития неких взаимосвязанных событий в определенный отрезок времени. Смена одного из двух условий — места или времени — считается сменой пласта. Согласно наблюдениям, трансформация местности происходит со слабо ощутимым сбоем ритма времени, с замедлением либо ускорением относительно ритма «0», принятого на стадии доопытного расчета и при погружении. При окончательном формировании конструкции пласта наступает стабилизация времени «х», где «х» означает порядковый номер пласта от начала эксперимента». Боже, тут реально черт ногу сломит... Артур распечатывает свои записи, делает пометку: «Испорченная вышка — новый пласт». Но ведь сам пляж никуда не делся, не претерпел существенных изменений. Значит, подсознание Имса бесконтрольным образом вклинилось в его сон — может, Имс вправду ничего не заметил, они с Артуром просто видели разные картины? И раз другой пласт подразумевает иное течение времени, нечего удивляться, куда делись полчаса. Какая-то логика в этом есть... получается, на вышке был ритм «1» который в три раза быстрее стартового. Артур готов поспорить, что сбой отразился бы и на энцефалограмме, и на других графиках. — Ты не помнишь, как долго мы шли по льду к гонщикам? — Он отвлекается, забирает у Имса стакан. — То есть, через сколько... все изменилось? Имс напряженно морщит лоб. — Считая по системе сна: на берегу минут пять, на дорогу — семь-десять, не больше, еще около пяти, пока ты осматривался и добавлял свои проекции. Итого двадцать минут, с поправкой туда-сюда — полчаса, а что? — Время сбоя совпадает с первым сном. — Артур показывает свою схему. — Смотри, сначала все в порядке, местность отлично просматривается, никаких сюрпризов, и вдруг что-то врывается в сон, сбивает тебя с толку, как товарняк, который Кобб пустил на первом уровне в деле Фишера. Это внезапный рывок из подсознания, ты ничего не можешь с ним поделать! — Такое учатся блокировать на самых первых тренировках, — напоминает Имс. — Ну и что? Любая защита может рухнуть, твоя — рухнула, и, судя по симптомам, уже давно. Сколько ты еще протянешь — полгода, год? С гисборнами и прочими глюками тебя живо упекут в дурдом. Блин, да ты скоро совсем забудешь, где сон, а где явь! «У тебя вообще есть тотем?» Однажды Артур уже спрашивал, из любопытства; Имс развалился в кресле, изучая материалы дела, и грыз покерную фишку («Почему у тебя такие кривые зубы?» — «Потому что в лесу нет дантистов, Красная Шапочка»). Ответ озадачил Артура: Имс хмыкнул, улыбнулся и не глядя швырнул фишку через левое плечо, потом, порывшись в карманах, достал новую и снова сунул в рот. Он презирал тотемы, или слишком любил играть с реальностью, или... неважно, в итоге он доигрался. Артур хочет сказать, что неуязвимость — это миф, что никто из них не бог сновидений с неограниченными возможностями, только Имса это вряд ли утешит. — Я имею в виду, ты абсолютно готов для бесконтролки: в твоем... пограничном состоянии, без серьезной защиты, мне будет легче добраться до проблемы. — Артур со стуком отставляет стакан. — Я считаю, надо провести вторжение, и как можно скорее. Имс думает, чешет за ухом, грызет ноготь на большом пальце. — А если я откажусь? Сдашь меня Ричарду, как обещал? «Да», — собирается ответить Артур, ведь только так удастся надавить на Имса, заставить сделать то, что нужно, а не то, что хочется. Что хочется — напиться, забыться, рухнуть в койку и затрахать страх в прямом смысле слова. Но врать Артур не может. — Ты знаешь, что я никому тебя не сдам, — отвечает тихо, холодно. — Соглашайся, если ты себе не враг. — А что потом? Предположим, все получится. — Имс складывает бумаги в стопку. — Потом и посмотрим, — говорит Артур. Имс хочет получить гарантии, которых Артур не в состоянии дать никому, даже самому себе, а бросаться громкими фразами он тем более не в праве. Имс разочарован, ну и пусть — ему всегда было плевать на разочарования Артура, теперь они квиты. — Расскажешь, что было у вас с Ричардом? — прокурорским тоном продолжает Артур. — Мне нужны хоть какие-то зацепки. — Уж с кем, а с ним точно ничего, клянусь! — пошло лыбится Имс и сразу корчит невинную рожу. Вот через что будет нелегко пробиться, это почище любых стен и лабиринтов. Его подсознание может выкатить целый цирк, балаган, кабаре с бородатыми карлицами, и что прикажете делать? — Я серьезно. — Разумеется... Вот что я скажу: ты у нас молодец, Арти, но Ричард — нереальный гребаный Мистер Герой с нимбом из проволоки. — Имс ходит туда-сюда, резко взмахивая рукой. — Юсуф говорил, Кобб ссал от него кипятком: такое сокровище, настоящий дже-ентльмен — совсем как ты. Забавно, у людей вроде вас бывают нехилые скелеты в шкафу. — Ничего такого у меня нет, — почему-то оправдывается Артур. — Ты мне не веришь? Думаешь, бесконтролка нужна мне для какой-то секретной цели? Имс, у тебя все дома? — Ладно, хватит трепаться, звони Коббу. — Имс щелкает мышкой по иконке «скайпа». — Гляну, как там наш химик, и сварю кофе, — вздыхает, трет еле заметный синяк на шее. — Я не хотел работать с Ричардом, но разве меня кто-нибудь спрашивал? — Мне казалось, вы неплохо ладили. — Артур еще раз просматривает свои пометки. Действительно, лучше позвонить Дому сейчас, чтоб он скорее развязался с этим делом. Имс стоит перед дверью, чуть покачивается с ноги на ногу, будто слышит вдалеке мелодию танца, потом пожимает плечами. — Ненавижу пафосных козлов. Кофе! — распахивает дверь, впуская новое облачко индийского дыма. Артур надевает наушники. Как он и подозревал, Дом пытается его отговорить, сходу заваливает разными аргументами. Артур прочитал исследования? А «секретный материал»? И что, Артур все еще хочет попробовать? В своем ли Артур уме, черт возьми! Артур терпеливо слушает, как Кобб на другом конце страны брызжет слюной в микрофон. Это не похоже только на страх или заботу: Кобб волнуется, что его попросят о непосредственной помощи. Такой эгоцентризм вызывает у Артура разве что грустную улыбку. Один раз, кажется, заглядывает Майлз, интересуется, в чем дело. Дом накрывает микрофон рукой, коротко объясняет, что Артур, видимо, сошел с ума, или притворяется с какой-то целью. «Весьма прискорбно», — отвечает Майлз, прежде чем удалиться. «Ты сделал бы это ради Мол, ради своих детей?» — вертится на языке у Артура, но это уже не тяжелая артиллерия, это нейтронная бомба, способная сначала размазать Кобба по стенке, а потом зарядить яростью высшей пробы. Да как ты... да как Артур осмеливается сравнивать его жену, его дочь и сына с каким-то мужиком, с которым Артур когда-то перепихнулся и на которого залип, как последний идиот, потому что у него, у Артура, кишка тонка создать и сберечь настоящие отношения! Вместо того, чтобы заботиться о Кэти — которую Кобб, кстати, видел только на фотографии — вместо того, чтобы строить с ней полноценную жизнь, Артур гоняется за фантомом — Дом с наслаждением подчеркнет это слово, — за призраком своих мутных желаний, который только портит Артуру жизнь. И за всем этим приподнимется, медленно разгибаясь, неопределенное чувство вины, которое Артур замечал за Коббом все долгие месяцы после смерти Мол, особенно когда она вторгалась в работу — ярчайшее напоминание о бессилии, беспомощности. «Если бы ты пошел на бесконтролку, возможно, ты понял бы ее проблему, ее боль, и Мол была бы еще жива. Но ты трус, Дом». Тогда Дом проклянет их с Имсом и бросит трубку. Вместо всего этого Артур терпит излияния Кобба, пока тот не берет паузу, чтобы перевести дух. — Как думаешь, получится объединить «ящик» с эмпатической составляющей? Я неплохо знаю Имса, мне бы хотелось использовать это для ориентировки. Тишина, потом самый тяжкий, скорбный вздох на свете. Кажется, Кобб понял, что его не приглашают, и поставил на Артуре крест: все глупцы упрямы, а все упрямцы глупы, и что с них взять? — Хорошо, Артур, ответь мне на такой вопрос: что самое страшное... Нет, по-другому: на какой самый большой и опасный обман способен Имс? — Имитация, — не задумываясь, отвечает Артур. — Интерпретация. Ваше знакомство, дружба, связь, если можно так выразиться, играют против тебя. Он знает, чего ты боишься и чего желаешь, знает, как заставить тебя воспринимать происходящее так, как хочется тебе и нужно ему. Понимаешь, о чем я? — Да, отчасти ты прав. — Артур барабанит пальцами по столу. — И как свести риск к минимуму? — Во-первых, — Дом наконец-то перешел в стадию «только бизнес, ничего личного», — нужно отличное снотворное, плюс блокатор для «ящика». Попроси Юсуфа, пусть ограничит его квадратом миля на милю, глубина — сколько хотите. Лучше побольше, главное обычно прячут в нижних пластах. Второе — смотри на все максимально отстраненно. Ты врач, Имс пациент, у вас соответствующие отношения. Так ты быстрее извлечешь суть из той чехарды, которую он тебе выкинет. Ну и третье: у вас будет только одна попытка. Если ничего не выйдет, а вы оба, дай бог, сохраните рассудок, забейте на это и... не знаю, делайте, что хотите. Только не разрушай себя, Артур, ты и так слишком погрузился в его проблемы. Это все, что я могу посоветовать. — Снова бесконечно печальный вздох. — Дом, я обещаю больше не касаться этой темы, — твердо говорит Артур. Сожаления в голосе нет, да ему и не за что извиняться. — Ты не спросил, проводил ли я подобный эксперимент, — с легкой иронией упрекает Кобб. — Прости, не хотел вмешиваться не в свое дело. — Где он подцепил эту фразочку, у Кэти? — Все в порядке. Я пробовал, дважды, хотя второй раз был так, пустой попыткой. — Теперь вздыхает Артур. Искренность, доверие Дома поразительны, он такого не ожидал, а Дом продолжает: — Когда у Мол начались... трудности — в том числе, связанные с работой, — я пробовал разные методы. По ряду причин полноценного бесконтрольного вторжения не получилось, но наша... подсознательная связь после этого стала меняться, крепнуть, хотя в реальной жизни... «Все слабело и рушилось», — мысленно заканчивает Артур. Кобб оказался гораздо сильнее, чем он думал. — Иногда я думаю, что ее проекция была не просто очень мощным воспоминанием, отпечатком моего горя. Она будто приходила из своего мира в мой, когда хотела. Может, это как-то связано с бесконтролкой, не знаю... в материалах, которые я прислал, о похожих эффектах не пишут. — Кобб зевает, пора закругляться. — Там и так очень много полезного. Спасибо за все, Дом, и... — Да, вот еще что, — взволнованно перебивает Кобб. — Если бедняга из Массачусетса не наврал в своем отчете, смерть извлекателя в бесконтролке, твоя смерть, не разбудит тебя, а перебросит на следующий пласт. Лимба нет, объект сам решает, насколько глубоко тебя впустить. Но если ты достигнешь дна и умрешь там... это случится взаправду, Артур. Будь очень осторожен и молись, чтоб Имс... чтоб он был хорошим проводником. — Спасибо. — У Артура пересохло в горле, голос скрипит, как у старика. — Ладно, я пойду, поделюсь инфой с ребятами. Передавай от меня привет Майлзу и детишкам. — Позвонишь потом, расскажешь, как оно прошло. А еще лучше — приезжай, мы всегда тебе рады. Удачи! — «Скайп» звякает, Артур трет глаза, смотрит на значок статуса. Кобб отключается, вот и все. Артур собирает распечатки, идет в гостиную. Примерно до часу ночи они ковыряются в полученной информации, глушат кофе чашками. Юсуф куксится, хотя ему проще всего: да, блокатор можно добавить, но высчитать ограничение с точностью до метров невозможно, сорри. Артур представляет себе пейзаж, заключенный в куб: растения, холмы из камешков, миниатюрные домики, как в аквариуме. Он успеет изучить устройство такого пласта, даже если Имс начнет там что-то менять. По логике, изменения могут быть связаны с естественным стремлением мозга оградить себя от вторжений: когда гость буянит, хозяин выставляет его за дверь, ведь так? А если вести себя мирно, дружелюбно, все должно пройти гладко. Испытатели, которые полезли в подсознание к больному ребенку, скорее всего, об этом не задумывались, вот он их и «вышвырнул». — Значит, я готовлю глубокое снотворное на пять часов, — повторяет Юсуф. — Предупреждаю, вводить блокатор сразу нельзя, иначе Имс вообще тебя не впустит. Добавлю блок через десять минут после погружения. Время закладываю обычное, пять минут равны часу во сне. — Не так уж много, — прикидывает Артур. — В чем тогда глубина снотворного? — В самой силе сна, в противном случае тебя выбросит при первом же скачке, там же все будет страшно нестабильно. Поэтому и не даю больше времени на старте, — устало объясняет Юсуф. — Может, вы там и так год просидите, со всеми этими сбоями. — И ты не сможешь разбудить нас, даже если начнутся проблемы? — уточняет Имс. Юсуф всплескивает руками. — Слушайте, я буду за вами наблюдать, щупать лоб, измерять пульс. Если у кого-то остановится сердце, вызову «скорую». Что я еще могу сделать? Ступенчатого вывода не получится, я не найду здесь нужные компоненты, аппарата тоже нет. Хотите, сократим время, но сколько будет, столько будет — или хотите поторговаться? — Все нормально, — соглашается Артур, — пусть остается пять часов. Начнем в семь, в полдень закончим. Значит, послезавтра? То есть, уже завтра, ну... — Успею, — кивает Юсуф, — технически тут нет ничего сверхсложного. В деле Фишера было круче, да и людей больше... Кстати, Артур, почему в твоем PASIV три провода? — Это старый аппарат Кобба, он отдал его мне... на хранение. — Артур ловит пристальный взгляд Имса поверх австрийской статьи. — Мы тренировались вместе: я, Дом и Мол. Майлз проектировал нам уровни. — Просто хочу напомнить, что я не смогу к вам присоединиться, — на всякий случай говорит Юсуф. Имс обмахивается статьей, хочет, наверное, ляпнуть очередную сальность, но всего лишь закатывает глаза. Рядом с ним пустой кофейник, полная пепельница. Артур записывает все самое главное, будто ведет протокол, Имс вяло крутит в пальцах зажигалку. — Давайте баиньки, а? — зевает. Юсуф идет приоткрыть окно, Артур собирает грязную посуду. Разрозненные листки так и валяются на столе, никто не хочет их трогать. В спальне прокуренный, пропахший кофе Имс бросает одежду на пол, залезает в постель. Когда Артур возвращается из ванной, он уже спит. «А если ничего не выйдет?» — думает Артур, лежа на спине, сложив руки на груди, поверх одеяла. В такой позе он словно висит в безвоздушном пространстве. Разум крутит заевшую пластинку, запутывает и запугивает, не предлагая и проблесков возможного решения; какой-то странный тупой покой, будто Артур уже одной ногой в могиле, и ощущение вовсе не гнетущее, даже наоборот. Наверное, так себя чувствует солдат перед решающей битвой, хотя хрен его знает, Артур не привык вешать ярлыки на свои эмоции. Теплая дышащая гора Имса справа на кровати куда живее, чем Артур с его педантичным координаторским взглядом на вещи. Вдруг он за деревьями леса не видит и опять упустил что-нибудь важное? Упустил, ну и похер. Что делать, если ничего не получится? Вдруг кто-нибудь сойдет с ума? Надо обязательно позвонить Кэти перед операцией, но издерганный кофеином мозг не может адекватно представить даже такой простой разговор. «В эти летние ночи, когда весь лагерь спит, я долго лежу без сна, гляжу на звезды и снова и снова задаю себе вопрос: «Зачем ты здесь, Эшли Уилкс?»» Имс ворочается, всхрапывает, Артур тянет одеяло к подбородку. Как-то походя, параллельно разговорам, уговорам и поиску информации, он свое уже отбоялся. Стоит ли звонить Ариадне? Нет, не стоит, даже в случае удачи. Лучше Артур купит ей красивую толковую книжку про собак, а взамен попросит второй экземпляр «Ступени» с автографом. Имс обрадуется такому подарку, или Кэти, или... а, один черт. Артур засовывает руку под подушку, утыкается в нее носом. Завтра будет новый день, как ни крути. После скромного завтрака Юсуф выходит «в аптеку». Холодильник пустой, придется заказывать обед в какой-нибудь забегаловке; Артура это не слишком радует. Сейчас очень не хочется пускать на порог незнакомцев, даже если нужно всего-то открыть дверь, забрать коробки, сунуть деньги, «спасибо, сдачи не надо». Как будто все в квартире кричит: «Тут занимаются незаконной деятельностью, хватай-спасай-убегай!». Артуру к такой деятельности не привыкать, но до сих пор он умудрялся не тащить работу домой. Имс болтается из угла в угол, листая материалы по Бейнсу, мешает сосредоточиться. Дать бы ему тридцать баксов и отправить в магазин, так ведь нельзя, сбежит. Артур поглядывает на сотовый, прикидывает, когда лучше позвонить Кэти и как это обставить, чтобы Имс не влезал с комментариями. Сегодня он явно в плохом настроении, может выкинуть какой-нибудь номер, лишь бы отложить или отменить дело. — Артур! — машет отчетом: не иначе как выкопал очередной весомый аргумент. Артур закрывает записную книжку. — Ну что? — Ты знал, что во сне вторженец не может защитить себя от проекций? — Да, это было, кажется, на десятой странице. В бесконтролке извлекателю нельзя создавать собственные вещи, но можно использовать предметы, переданные объектом — одежду, оружие, все такое. — Отлично. А что будет, если вторженец во сне умрет, знаешь? — торжествует Имс. Артур откидывается на стуле, скрещивает руки на груди. — Кобб сказал, он переместится в другой пласт. — Совершенно верно, сохранив, цитирую: «память о пережитой смерти». Нет, ты вдумайся: вдруг оказаться в новом месте, помня, как ты умер, и понимая, что, скорее всего, умрешь снова и снова. И продолжится это до тех пор, пока не слетишь с катушек, или время не закончится, но, судя по описаниям, скорее первый вариант. — Ясно. Прости, что именно ты хочешь сказать? — Что эта процедура противоречит базовым человеческим инстинктам. — Имс сворачивает отчет в трубочку, постукивает им по бедру. — Хочешь вывернуть свой мозг наизнанку? Никто не спорит, Артур, ты у нас охуенно самоуверенный чувак, но должен же быть предел?! — Имс, скажи, — Артур ставит локти на стол, соединяет кончики пальцев, как следователь в допросной, — ты боишься, что я раскопаю какую-то дрянь? Поэтому и не хочешь, чтобы я лез к тебе в голову? — Понятие «хочу» к нашей ситуации не применимо, — огрызается Имс. Еще один бессмысленный спор... Артур смотрит на часы: неизвестно, когда вернется Юсуф, а нужно успеть позвонить. Встает, обходит Имса; тот сторонится, выражение лица совершенно нечитаемое. На миг Артуру кажется, что его сейчас схватят или ударят. — Мне надо поговорить с Кэти, — из вежливости сообщает Артур. — Имс, я... мне не нужны твои секреты. Я хочу тебе помочь, и отступать уже поздно, так что будет лучше, если мы оба воспримем это как работу. — Почти калька с того, что он говорил Юсуфу — что ж, у каждого свои защитные механизмы, Артур вот пытается абстрагироваться, и Кобб советовал то же самое. Надо проследить, чтобы сегодня вечером Имс не пил крепкого. Кэти не берет трубку, Артур пишет сообщение: «Пожалуйста, позвони, когда сможешь, это важно». Никаких любовей и поцелуев в подписи, Артур как-то собирается в себя, готовится, стараясь не давать ходу пробивающимся чувствам. После вторжения можно будет чувствовать сколько влезет, трахать Имса, или гнать его взашей; лепеча извинения, падать на грудь или в ноги Кэти. Пока же Артур все это отключает, оставляет за пределами прозрачного ящика. Сообщение доставлено, он откладывает мобильник, ждет. Примерно сейчас у Кэти должен быть перерыв. Проходит десять минут, двадцать, час, возвращается Юсуф («Все достал, никаких проблем!»), Имс листает телефонный справочник, заказывает еду, еду привозят, все едят, Юсуф с Имсом треплются о том, о сем. Кэти не звонит и в обеденный перерыв, Артур слишком горд и слишком несчастен, чтобы напоминать о себе еще раз. Он ходит по квартире с мобильником в кармане, как влюбленный сопляк, одновременно жаждет и боится этого разговора. Странное ощущение, будто с их последней встречи прошло не пять дней, а месяц, или того больше. Юсуф выпроваживает Артура с Имсом из гостиной, начинает химичить окончательный состав. В спальне они как два тигра в клетке; если Имс станет здесь курить, Артур не знает, что он сделает. Имс закуривает, Артур тупо дуется в монитор. — Я боюсь, — наконец говорит Имс между двумя затяжками. — Я тоже, — ворчит Артур, ведь если он скажет, что ему уже пофигу, Имс точно его стукнет, и будет прав. — Сходим вечерком куда-нибудь? — Имс, ты не в тюрьму садишься на пять лет. — Воздух в комнате искрит, пульсирует; Артур приглаживает волосы за ушами. — Ладно, давай сходим в бар — я выбираю — и Юсуфа позовем, не то он обидится. — Мне как-то похеру. — Имс давит окурок о толстое дно пепельницы, достает еще сигарету, Артур смотрит на чуть перекошенную спину, на поникшие плечи. — Хотел побыть с тобой, вот и все. — Эй... — Надо, наверное, подойти к нему, обнять, послушать, как колотится сердце под дурацкой яркой рубашкой, под броней защитных механизмов. Вместо этого Артур пересекает комнату, становится перед Имсом, не прикасаясь, выдерживает долгий свинцовый взгляд, дым, которым Имс дышит ему в лицо. Они почти одного роста, но почему-то Артур чувствует себя выше. «Все будет в порядке» — опрометчиво и глупо, сериальная отмазка, «не волнуйся, держись» — туфта из той же оперы. «И я хочу быть с тобой!» — кричат глубоко в голове Артура, и Артур пугается. Имс медленно моргает, пепел сыплется на ковер, ну и пусть, какое все это имеет значение? — И я хочу, — шепчет Артур, не уточняет, чего именно. Чтобы все стало как прежде, спокойно и радостно; хватит с него приключений, погонь и странствий, он вдоволь навоевался, пережрал авантюр, ему, как и Коббу, просто нужно домой, всем это нужно. Имс обнимает его по-приятельски, лишь на секунду прижимается всем телом. Сердце бьется ровно, уверенно, Артур успевает поймать ритм. — Перед тем, как развлекаться, навестим твою девушку, — хрипловато говорит Имс ему на ухо. — Такие вещи, Арти, по телефону не обсуждают. Вечером Артур садится за руль, Имс — рядом. Артур делает вид, что пистолета здесь нет, что он вправду выбросил его в Гудзон много дней назад. Когда подъезжают к кондоминиуму, где живет Кэти, Имс выходит первым, Артур забирает оружие, вытаскивает патроны, прячет по разным карманам. Имс этого не видит, озирается с любопытством культурного туриста; из гостиницы дальше по улице выходят нарядные люди, смеются. — Подожди возле машины, — просит Артур, Имс дергает подбородком в сторону гостиницы. — Лучше посижу там, в баре. Подкинешь налички? — Артур достает бумажник, следит за другим карманом, где пистолет, Имс только что не лопается со смеху. — Не задерживайся надолго, нас ждут великие дела. Квартира Кэти на шестом этаже, Артур поднимается по лестнице, обдумывая по дороге, что он скажет. Если Кэти откроет, конечно... но она не может не открыть, они же цивилизованные люди, а не актеришки из дешевого мыла. Артур одергивает куртку, звонит в дверь. Наверное, надо было купить цветы, хотя нет, Кэти сочла бы это банальным подхалимажем. Необходимо найти баланс между искренностью, сдержанностью и некой дозой неопределенности — у него сейчас нет сил обсуждать их гипотетическое совместное будущее. Дверь открывается, когда Артур второй раз подносит палец к звонку. — Артур? — Кэти смотрит поверх цепочки. — Что ты здесь делаешь? — Привет... Мы можем поговорить? Пожалуйста, это ненадолго. — Он выбирает правильный тон, мягкий, но без сквозящего чувства вины или стыда. — Не стоит, правда. Я видела твой звонок и смс, я же попросила меня не трогать. — Кэти оглядывается, на фоне чьи-то веселые голоса, детские вопли, телевизор. — К тому же, у меня гости. — Да, Джекки, или Элли, или кто-нибудь еще из твоих милых подружек. — К черту банальности. — Они обойдутся без тебя пять минут. Я не прошу меня впустить, просто выйди на площадку, на пару слов. Кэти бросает на него странный взгляд, будто боится, что в случае отказа Артур взломает дверь. Звякает цепочка, она выскальзывает на площадку, стоит на коврике, обхватив себя руками. Прекрасно выглядит, как всегда. — Так в чем дело? — спрашивает Кэти, волнение проступает само собой, по привычке или потому, что она еще любит его. Артур достает плотный конверт. — Хотел передать тебе это, здесь некоторые бумаги. — Какие? — Она не торопится взять конверт, Артур держит его перед собой, как щит. — Распоряжения на тот случай, если я скончаюсь или стану недееспособен. Все давно заверено у нотариуса, там же его визитка. — Боже, Артур, да что с тобой? — спохватывается, понижает голос. — Ты болен, попал в беду? Постой, я сейчас выпровожу всех, ты зайдешь и... — Нет, не беспокойся, не надо. — Кэти все такая же, Артур не сдерживает счастливой улыбки. Его маленькая верная девочка. — Завтра мне предстоит небольшой эксперимент, ничего страшного, но... — Передаешь мне копию завещания и говоришь, что «ничего страшного»? Господи, это он тебя втянул, да? Тот человек, Имс, или как его там... — Если честно, это он предложил заехать к тебе и побеседовать лично. Наверное, я трус, раз сам не догадался. — Ерунда! Послушай, ты не должен ради него рисковать, — торопится Кэти, — ты вообще ничего ему не должен! Почему бы просто его не прогнать? Даже если ты... запутался, — она и не представляет, насколько права, — не запутывайся еще сильнее! Ну зачем, Артур, скажи мне! — Кэти, все в порядке? — Из квартиры выглядывает Элли, или Джекки; Артур так и не запомнил, кто есть кто, плевать. — Да, — не оглядываясь, по-королевски машет рукой, отсылая подругу обратно. — Я скоро приду. — Дверь закрывается, Артур смотрит на часы. — Мне тоже пора. Кэти, я... можно, я позвоню тебе, когда все закончится? — Ну какой же ты дурак, господи Иисусе... — бросается ему на шею; к черту мелодраму — плачет, шуршит помятым конвертом. — Будь осторожен, пожалуйста! И не нужны мне твои хреновы бумаги! Забирай, видеть их не хочу... Еще минуты две-три Артур успокаивает Кэти, радуясь, что она переключилась с Имса на себя. Потом они прощаются, без поцелуев и заверений в любви, но, как кажется Артуру, с большим взаимным теплом. Все-таки Кэти тоже получила свою порцию вторжения, ее жизнь уже не будет безмятежной и ясной, какой представлял ее Артур. Иначе и быть не могло, раз Кэти до сих пор такая честная, чистая, наивно верящая в добро в людях. За это люди любят Кэти и стараются, чтобы она не утратила свою веру; эдакий «круговорот добра», только вот Артур сам себя вышвырнул на берег, как глупая рыба-самоубийца. Он спускается в лифте, унимая стук сердца и дурацкое предчувствие, что уже не вернется сюда — вернется непременно, и без жуткого груза секретов. Снаружи моросит дождь, Артур поднимает воротник куртки, быстро шагает к гостинице. Только теперь вспыхивает мысль, что Имс мог свалить, но нет, вон он, сидит за стойкой, тянет ядрено-розовый коктейль — «Атласные простыни», вроде бы, или типа того. — Как поживает мисс Хитлиншо? — Артур игнорирует вопрос, изучает карту напитков. Имс наклоняется к нему, будто тоже выбирает. — С пистолетом, в приличное заведение? Ай-ай-ай, Артур. — Не понимаю, о чем ты. — Хрен с ним, пусть тоже будет слабенькая цветная гадость. — Тебе здесь нравится, или пойдем в другое место? — Знаешь, что-то настрой пропал. Я бы, пожалуй, купил пивка и глянул дома матч. — По телевизору над баром крутят новости, Имс вяло следит за бегущей строкой. — Если у тебя нет особых планов на ночь. Артур давится коктейлем, быстро и по возможности незаметно убирает ладонь Имса со своего колена. — Прекрати. План один — выспаться хорошенько. — Это ты успеешь, лапуля. — Я не то имел... Все, хватит. Тут недалеко магазин, зайдем туда, и домой. — Слушаю и повинуюсь. — Имс платит за выпивку, в дверях иронично пропускает Артура вперед. Вот без этого никак нельзя: Артуру глючится, что на них глазеет весь вестибюль. В магазине Имс долго и вдумчиво пялится на презервативы, витиеватым комплиментом вгоняет в краску кассиршу. Артур не знает, куда деваться, он зол, а Имс явно добивается, чтобы он вообще взбесился, иначе зачем на выходе щипать его за задницу? — Уже не боишься, как я погляжу? Завтра рано вставать, так что никаких матчей: приедем, в душ, и спать. — Артур заводит машину, Имс пристегивается, ухмыляется, глядя куда-то перед собой. — Что? — Заключим сделку, Арти? — Нет! — Боже, вот еще придумал! — Что, какую сделку? — Разрешу тебе взять с собой пушку, Юсуфу мы об этом не скажем. Тебе ведь неуютно без оружия, — достает глок, заполняет патронник, Артуру остается сидеть и смотреть. Это уже не ловкость рук, а полный пиздец. Конечно, с оружием было бы лучше, хотя не факт, что оно проявится во сне. Но даже ничтожная вероятность всегда лучше нулевой, не так ли? — И что ты хочешь взамен? — На подарки рассчитывать не приходится. Имс щурится, как котяра. — Ночь любви, — мурлычет, потом нормальным голосом: — Ладно, не дергайся, я сегодня добрый. Возьми пушку, завтра не будет времени ходить туда-сюда. Если в подсознании я буду склеротиком с паранойей, напомни, что я сам тебе разрешил. Атмосфера дома напряженная: Юсуф сидит над формулами, перед ним новенький японский тонометр, склянки, пробирки. Артур без проблем проносит пистолет в спальню, прячет в тумбочку, туда же кладет тотем. PASIV проверели уже десять раз, но Артур снова включает настольную лампу, отщелкивает замки — да, все нормально. В их отсутствие никто не звонил, сообщений на автоответчике нет. Артур почему-то представляет, как Кэти неоднократно за этот вечер подходит к телефону, но так и не решается набрать номер. Ей страшно, стыдно, непонимание мешается с догадками, часть из которых опасно близка к истине. Порой у Артура такое ощущение, что Кэти умеет читать мысли, причем те, которые больше всего хочется скрыть. — Ну как, все почти готово? — Имс пахнет лосьоном после бритья, и нафига сейчас прихорашиваться? Артур кивает, ставит будильник на шесть, но не уверен, сможет ли вообще уснуть. Юсуф запретил принимать снотворное перед снотворным; сначала Артур лежит неподвижно, стараясь полностью расслабиться, потом поворачивается на живот, на бок, прячется от экранчика электронных часов, а время уже замедлилось, тянется, как черная болотная жвачка. «Бам-м, — падает капля-секунда, — бам-м-м», от этого хочется взвыть, убежать. Артур считает воображаемые капли, усилием воли погружает себя в подобие транса. Тщетно — в первом часу полудрема прерывается, Артур с ужасом чувствует, как на адреналине запускается мозг. Он стонет, справа шевелится Имс. — Артур... — Я тебя разбудил? Извини, я совсем... блядь, как будто литр кофе выдул! — Спеть тебе колыбельную? — ворчит Имс, Артур вспоминает кошмар про бездну, про бесконечный шарф. Ноги под одеялом сталкиваются, переплетаются с горячими ногами Имса, Артур сам себе кажется ледышкой. Имс придвигается к нему, осторожно подминает под себя, гладит по голове, как маленького. — Rock-a-bye baby, on the tree top...[2] — Хватит, — тихо, дурашливо смеется Артур. Больше слов не нужно, Имс просто нагибается, Артур в ответ подается наверх, они снова оказываются по диагонали — Артур чуть не стукается затылком о тумбочку, — Имс быстро стаскивает, спихивает одежду, тянется выдвинуть ящик, Артур перехватывает его руку. — Не надо, я хочу... — Имс, наверное, тоже читает его мысли. Одеяло душит, валится на пол, Имс ползет по телу Артура горячим мокрым следом, целует подставленные бедра, трется гладко выбритой щекой. Секунды ускоряются, бегут, сбиваясь на неровную дробь сердца; все как-то слишком, плотины скрипят под напором, вот-вот рухнут, а этого нельзя допустить, не сейчас. Когда Имс берет его член в рот, Артур отворачивается, кусает подушку, когда Имс лижет дальше, глубже, Артур дрожит и беззвучно плачет. Пальцы вторгаются грубо, его прошибает потом, как в кошмарном сне, Имс бессвязно шепчет какой-то бред, Артура сейчас вывернет наизнанку со всеми его гребаными чувствами. — Имс... — всхлипывает. Тогда Имс отвлекается, зажигает лампу со своей стороны кровати, стоит на коленях между разведенных ног Артура, просто смотрит, как в последний раз. Нависает, наклоняется, не отрывая взгляда, зажимает Артуру рот. На толчке Артур впивается зубами ему в ладонь.