Раз в год и палка стреляет

Осознание собственной некомпетентности обидно и больно укусило меня за зад. Хогвартс-экспресс порадовал, конечно — такой типа кивок из детства, мол, «смотри, брат, я настоящий!» Однако катиться по просторам Шотландии в коробке, набитой детьми, было тем еще развлечением. В первые же минуты я заблудился — нет, в поезде не было каких-либо хитровыебанных купе-ловушек или ложных поворотов. Просто я, как оказалось, был слегка туповат. Но валить всю вину на себя — нет, это не по-нашему! Я что ли тот умник, который решил, что хорошей идеей будет у этих магов злоебучих не нумеровать вагоны? Вышло так (о, Всевышний!), что я отсчитывал их, что называется, «вручную», шастая по перрону, как бродяга, с чемоданом наперевес. И, вероятнее всего, просчитался. Хотел было спросить в одном из купе, где этот чудесный вагон номер тринадцать, да на меня оттуда посмотрели как ну на натуральную кучу дерьма. Кто-то еще что-то про «тупых магглов» спизданул — на свою удачу, я тогда уже был не в силах злиться. Но, по всему выходило, что я и есть «тупой маггл». Северус еще куда-то испарился — его вроде как утянул за собой великолепного вида черноволосый пацан. Ну, правда же — принц и нищий, не иначе. Тем временем я распахнул смежную дверь и чуть не вылетел на рельсы. Руки алкоголика-Тобиаса вовремя схватились за перила, и я все-таки сумел преодолеть расстояние сцепа. Этот вагон слегка отличался от предыдущего, что внушило мне надежду. Вместо стройного ряда закрытых дверей купе передо мной простирался до боли знакомый пейзаж родных электричек. Разве что, скамейки были обиты дорого и мягко, да плевков на полу не наблюдалось. Я полностью уверился в своей победе, когда понял, что сидящие на скамейках пассажиры на школьников явно не тянут. Чтобы на меня прекратили пялиться, я уселся на ближайшее свободное место и внезапно оказался лицом к лицу с рыжеволосым джентльменом. Я поздоровался — чего еще была делать? Джентльмен выглядел весьма дружелюбным. Он был худ, но навряд ли худее старика-Тобиаса. Казался выше, по крайней мере в сидячем положении, одет был в темную ((преподавательскую?) мантию и носил нелепые рыжие бакенбарды. — Аарон Уизли, — представился он, и я на секунду завис. — Брат… — пробормотал я, хотя абсолютно точно не собирался произносить свои догадки вслух. — Что, простите? — не понял рыжий, замерев с протянутой рукой. — У вас есть брат. Он растерялся: — Откуда Вы… — Ох, прошу прощения! — я выдавил слабую улыбку. — Мое имя — Тобиас Снейп. И я новый преподаватель маггловедения и… прорицаний. — О, вот как, — мистер Уизли выглядел заинтересованным. — У меня и вправду есть брат. — Артур? — он кивнул, а потом тоже улыбнулся. Но, в отличие от меня — искренне. — Это довольно жутко, знаете ли! — упрекнул Аарон, и мы все-таки пожали друг другу руки. Рукопожатие мистера Уизли не шло ни в какое сравнение с костоломными приветствиями Зельды. — Прошу прощения, на меня иногда находит. Ну, все эти прорицательские штучки. — Понимаю, — сказал Аарон, хотя по взгляду было видно, что ни черта он в подобном не понимал. Впрочем, это было нашим общим пробелом. — А Вы тоже, как я догадываюсь, преподаватель? — Верно, — Аарон пристально посмотрел в мой левый глаз, как будто хотел проверить, угадаю ли я с его специальностью. — …и? Что за предмет вы ведете? — Так вы же прорицатель, — Аарон сложил руки на груди. Я криво улыбнулся: — Специально, чтобы Вас не пугать, я закрыл свои… м… каналы связи. Чтобы мы могли поговорить, как нормальные люди. — Оу, — профессор Уизли закинул ногу на ногу и сложил руки в замок на колене. — Что ж. Я — преподаватель Защиты от Темных искусств. Наверное, этого следовало ожидать. Но я почему-то удивился. Я спросил: — И долго же вы на посту? Он посмотрел на наручные часы. Я только сейчас заметил, какими огромными они смотрятся по сравнению с запястьем. Еще и блестели лихорадочно, блики по всему салону раскидывали. — Уже три часа. — Что? — не понял я и тупо уставился на часы. — Я на посту уже около трех часов, — усмехнулся Аарон, пригладив рыжие бакенбарды. Я тоже усмехнулся. Жаль, что таких до смешного роскошных баков у меня не имелось. — А что стряслось с прошлым преподавателем? — я даже как-то подрасслабился. Теперь у меня хоть будет какой-никакой, а знакомый в этом бесконечно огромном Хогвартсе. — Уволен со скандалом прямо в середине года! Да еще с каким! Я, честно, подробностей не знаю — походу, министр подчистил всю информацию об этом. Но ору-то было — из каждого утюга! — он так разволновался, что успел три раза поменять положение своих длинных ног. — Я вот что думаю, — Аарон склонился ко мне. Похоже, данная тема его не на шутку будоражила, — вляпался этот учитель в нечто темное, вот и прогнали его. Сейчас же времена какие… В общем и целом, Аарон Уизли оказался весьма и весьма приятным мужчиной. Меня слегка подбешивала его дерганность, но в этом мире без какой-нибудь придурковатой привычки выжить было невозможно. Да и я, извиняюсь, не статуя, чтобы вкопанным сидеть. А еще — что мне понравилось в Аароне, так это его чрезмерное любопытство. Может, он просто был сплетником, а может, за желанием все обо всех знать скрывалась искренняя заинтересованность в природе вещей. И вот это вот его «походу» и «из каждого утюга» уверили меня в том, что Аарон далеко не такой чопорный, каким старался казаться вначале. Громогласный гудок паровоза возвестил нас о том, что Хогвартс-экспресс к месту назначения прибыл. По голове себе погуди, блять, — подумал я, но вслух ничего не сказал. Мы с Аароном вместе вышли из вагона. Я на мгновение почувствовал себя неловким первокурсником, прижимающим к груди портфель. — Кажется, нам туда, — мистер Уизли неуверенно махнул в сторону. Туда, где стояли кареты с фестралами. — А-ага… Нет, эти морды явно будут сниться мне в кошмарах. Читая книгу, я воображал этих лошадоящеров более-менее приемлемыми. А на деле представляли они из себя селекционно эволюционный пиздец. Глаза еще такие были, светящиеся. О том, когда это неудавшийся культуролог, то есть я, мог лицезреть смерть, я задумался уже в карете. По всему выходило, что либо господа фестралы знали, что настоящий я умер сам, либо, что было маловероятно, перед тем, как погрузиться в забытие, я увидел, как по асфальту размазало моего товарища горе-танцора. Летели-то мы вроде как вместе. В подобных нерадостных мыслях прошла вся поездка. Карету шатало из стороны в сторону, но я, приученный объезжать любившие потрястись автобусы, держался молодцом. Чего не скажешь о профессоре Уизли, который то и дело норовил выскользнуть за борт. А потом, ну не то чтобы я потерял дар речи. Но громадный магический замок весьма способствовал моему молчанию. Я подумал — о, Мерлин, неужели это и правда со мной происходит? Хогвартс, вопреки ожиданиям, выглядел не вполне так, как я себе его представлял. Он смотрелся более мрачным, огромным исполинским чудовищем. У меня захватило дух, когда удалось рассмотреть светлые проемы окон в совсем уж высоких его башнях. Подъезжали так же — молча. Карету тряхнуло так, что мистер Уизли не удержался и выронил одну из своих длинных ног за борт, изрядно зачерпнув грязи лакированным ботинком. Он выругался по-маггловски и уселся в самый центр скамьи, благо, преподавателей рассадили в кареты по двое. Судя по всему, в замок мы зашли через какой-то полупарадный вход. Стайки учеников, по крайней мере, здесь не копошились. На улице стало весьма прохладно, и я, кутаясь в свое новое пальто, пытался успеть за широкими шагами Аарона. На первый взгляд показалось, что в замке не топят. Точнее, нет, там и вправду не топили в привычном смысле — маги все-таки, но я не ожидал, что промозглая погода улицы заберется и сюда, в полумрачные коридоры, через которые мы пробирались к Большому залу. Мантия Аарона вилась вокруг его ног и хлопала на сквозняке, тянувшемся по полу. Я мысленно порадовался, что оделся в маггловское. Хотя, как иначе — образу-то надо соответствовать. Учить детишек прелестям маггловского мира в расшитой серебром мантии я посчитал верхом лицемерия. Хотя, на самом-то деле, у меня бы на эту самую мантию банально не хватило бы денег. В Большом зале оказалось гораздо теплее. Еще бы — сотня свечей, парящих в воздухе, знатно подогревали атмосферу. Шумные студенты постепенно рассаживались по местам, за четыре длинные скамьи. Я вдруг сглотнул завистливый ком в горле — в моей-то шараге столовка была поскромнее. Мне довелось усесться между Аароном и какой-то тучной женщиной с барсучьим значком на груди. Значок этот был выполнен из дерева, казался трогательно кривым и косым. Я подумал, что кто-то из учеников мог его смастерить, и на душе стало хорошо. — Здравствуйте, профессор Спраут, — улыбнулся через меня Уизли. — Не думал, что встречу вас… в такой обстановке! — Ох, Аарон! — всплестнула руками Спраут. — Я вас и не узнала! Приятно, что работать в Хогвартс идут сплошь знакомые лица! — тут она заметила меня, точнее, перекинулась с расспросами. Помона Спраут, — вспомнилось мне ее имя. — Травоведение, значит. — А вы мне кого-то напоминаете, — улыбнулась Помона, и я решил, что милее человека в мире не найти. Когда она улыбалась, на щеках появлялись очаровательные ямочки. Мне всегда нравился такой мягкий, веселый типаж людей. — Мое имя Тобиас Снейп, — я невольно улыбнулся. — А-а! Северус, должно быть, Ваш сын? — К сожалению, — отшутился я, но леди Спраут, похоже, приняла мой сарказм за чистую монету. Как бы то ни было, Помона ринулась с возмущением защищать Сева: — Да что вы говорите! Ваш мальчик — без пяти минут гений! И это только на моих уроках, а как он хорош в Зельях! Не сомневаюсь, что в этом году на экзамене он получит высшие баллы! Я примирительно поднял руки и улыбнулся. — Хорошо-хорошо. Вот как сдаст — тогда и посмотрим, какой он гений. Помона надулась было, чтобы выпалить что-то еще, но тут возле директорской кафедры встал Дамблдор. Все устремили взгляды на него, и, в частности, на его расшитую золотыми птичками мантию лилового цвета. Дамблдор начал свою речь с предостережений относительно Запретного леса и прочих смертоубийственных мест этой школы. Я, чтобы отвлечься от все приближающегося представления, стал разглядывать учеников. За Гриффиндорским столом мелькала рыжая макушка Лили Эванс. Девушка внимательно слушала речь директора — ну точно самая настоящая отличница! Четверку мародеров я найти не успел, потому что Дамблдор подобрался к самому интересному. — Хочу также представить наших новых преподавателей, — сказал он, и у меня тревожно сжались внутренности. Зал удивленно загудел — еще бы, целых два новичка в середине года — нонсенс. — Профессор Уизли, новый преподаватель Защиты от Темных искусств. Ученики громко зааплодировали, а длинноногий Уизли, поднимаясь с места, сильно приложился коленкой о стол. Он поднялся и приветливо махнул рукой. — …и наш новый преподаватель с неординарными способностями сразу в двух дисциплинах, — начал Дамблдор. Я предусмотрительно отодвинулся от стола, чтобы не повторить ошибку Аарона, который в данный момент уже опустился на место и потирал ушибленную ногу. — Профессор Снейп. Я поднялся (на мой вкус довольно грациозно) и кивнул. Дамблдор обернулся на меня и, сверкая своими на удивление мальчишескими озорными глазами, произнес: — Профессор согласился совершенствовать ваши знания как в области Маггловедения, так и в Прорицаниях. В этот раз аплодисменты вышли более жидкими. Я выдавил вежливую улыбку и опустился на место. За Слизеринским столом происходило какое-то оживление. Я попытался понять, что там у них стряслось, но разглядел только, как какой-то широкоплечий парень нашептывает моему сыну. Наверняка про меня гадости говорят! — Я, кажется, переволновался, — шепнул мне Аарон Уизли, отвлекая от слизеринцев. — Не привык я к публичности. — Ага, я тоже. — О чем шепчетесь, мальчики? — встряла Помона, а потом, в своей очаровательно-простодушной манере, стала нас успокаивать. Когда ужин закончился, и гудящий улей студентов покинул Большой Зал, нам доходчиво объяснили, как добраться до преподавательских апартаментов. По всему выходило, что в Хогвартсе есть некое жилое крыло, где мы и разбрелись в разные стороны. Аарон пожелал мне удачи на завтра, я ответил взаимностью. Удача мне бы и правда понадобилась — если честно, я всю ночь не спал, составляя учебный план да отвлекаясь на изредка спускающегося на кухню Северуса. Он тоже почему-то спать ушел к трем ночи, еще и каждый раз, спускаясь за какой-нибудь безделицей, обзывал меня идиотом и все норовил подглядеть, что я такое пишу. А писал я, собственно, входной тест по Маггловедению, которым намеревался шокировать местное население в первый же день своего преподавательства. Расписание мне, кстати, тоже выдали. Я еще подумал — ну и странные же эти маги, все на пергаментах пишут! Стало ясно, что преподавать я буду не одуванчикам одиннадцати лет, а скверным подросткам с третьего по седьмой курс. Благо, что поставили мне максимум по три пары в день, к тому же оба моих предмета считались «Дополнительными». Что, конечно, для меня-маггла казалось сущей несправедливостью! Как бы то ни было, я приготовил все к завтрашним урокам. Неплохо было еще и то, что в расписании чередовались дни, посвященные полностью маггловедению и прорицанию. На завтра, вот, маггловение было назначено у третьих, четвёртых и пятых курсов, через день — у шестых и седьмых. В шкафу нашелся простой черный халат — ну, вот это я понимаю — сервис! Многие полки пустовали, но на некоторых из них лежали аккуратные стопки белья и полотенец. Санузел тоже имелся — большой, просторный и чистый. С тоской подумалось о бедном оставленном умирать бойлере в моей собственной ванной. Я, помолившись на свой оставшийся в том мире диплом культуролога, задернул полог широкой преподской кровати и повалился на подушку. Сон показывали нынче странный — что-то про небоскребы, серые панельные дома и выпивку. Давненько мне не снилось чего-то настолько конкретного, а может, я просто не запоминал. Проснулся от чувства тревоги ни свет ни заря, еще бы — вчера отрубился в десять, детское время! Выяснилось, что заснуть обратно я не в состоянии. Ну, ничего, выжил — сходил, наконец, в человеческий душ с горячей водой. До завтрака оставалась пара часов — так, по крайней мере, показали настенные (с кукушкой!) исполинские часы. Они висели над кроватью, и я все гадал — а не зазвонят ли они колокольным звоном в двенадцать. Похоже, не зазвонили. Или я настолько сильно устал. Я вытряхнул из чемодана все необходимое, а именно — толстенькую важного вида тетрадь, тонкий пенал с авторучками и учебник маггловедения в сокращении. Его я заранее изучил вдоль и поперек, и, ожидаемо, ничего полезного не нашел. Я расчесал мокрые после душа волосы и пожалел, что Хогвартс не предусматривает наличие фенов. Еще вчера я озаботился приобретением более (или менее) презентабельной одежды, все из того же секонд хэнда. Там я купил теплые кроссовки — а то в моих лакированных ботинках не набегаешься по Хогвартсу, — пару рубашек пастельного цвета и одну белую, невероятные клетчатые штаны такого же коричнево-бежевого оттенка, темно-кофейный (ну или как еще этот цвет описать?) пиджак и простую сумку через плечо. Короче говоря, я сам охренел с того, каким винтажным типом смотрюсь. Хотя, винтаж — это про прошлое. Кто ж виноват, что на дворе семидесятые? К Большому Залу я направился в приподнятом настроении, напевая под нос «Heaven and hell», которую, к слову, еще не написали. Волосы, кстати, успели высохнуть. — Прекрасно выглядите, Тобиас, — вместо приветствия сказала профессор Спраут. Я подмигнул: — Не так прекрасно, как Вы. Она хихикнула и в притворном возмущении назвала меня «нахальным мальчишкой». По правую мою руку уже вовсю завтракал Аарон. Выглядел он абсолютно так же, как вчера, вот только несоразмерно большие часы исчезли с запястья. Передо мной появилось огромное блюдо со всевозможными кушаньями. Я тогда подумал — так и разжиреть недолго. Но все равно честно съел предложенный домовиками завтрак. Ученики стали разбредаться поближе к классам. Я, умывшись в общем преподавательском туалете, тоже поспешил по делам. Кабинет маггловедения располагался на четвертом этаже и не имел в себе ничего особо примечательного, кроме разве что огромной входной двери и высокого потолка. Под потолком, если присмотреться, блестели нити паутины. Парты были сдвинуты сплошными рядами — это мне не особо понравилось. Но тягать их в одиночку я бы не отважился. От двери к учительскому столу вел проход, заботливо устланный ковровой дорожкой. Она была такой старой, что рисунок давно уже стерся. Я разложил свои вещи на столе. За ним находилась огромная меловая доска. В ящиках стола я нашел, собственно, мел. До урока оставалось около пяти минут, и этого вполне хватило, чтобы заглянуть за доску и разглядеть там еще одну дверь. Для чего она нужна, я посмотреть не успел — класс постепенно стал заполняться учениками. Они бросали на меня любопытные взгляды, я же делал вид, что изучаю десять тысяч раз перечитанные мной экзаменационные вопросы. И потом прозвенел звонок. — Доброе утро, класс! — кажется, я произнес это слишком громко. Пара девчонок на первых партах вздрогнуло. Я прокашлялся — голос совсем меня подводил. Еще бы — человек десять устремили на меня любопытные взгляды. Хорошо хоть, курс считался дополнительным, и выступать приходилось не перед всем честным народом. Я разглядел галстуки трех оттенков и, о чудо — одинокий слизеринец примостился в самом углу класса. Я сказал: — Зовите меня Профессор Снейп. Кое-кто дернул уголками рта, а так, в целом, реакция все та же — интерес. — Как вы все, наверняка, знаете, ваша прежняя учительница не сможет преподавать какое-то время. Поэтому на ее замену директор Дамблдор пригласил меня. Ложь? Конечно. Но что мне было говорить? Что я сам напросился на эту должность, преследуя свои корыстные цели? Я сказал: — Сегодня вы напишете тест. Это уже имело эффект такой себе разорвавшейся бомбы. Все зашептались, какой-то парень сокрушенно воскликнул: — В самом начале года! Я проигнорировал бушующий класс и прошел на свое место. — Те, кто сдадут тест на «отлично» и «выше ожидаемого», — ученики поутихли, ожидая конца фразы. Даже тот несчастный парень перестал причитать, — будут аттестованы автоматически. Посещение занятий также станет для них необязательным. Вот тут-то все замолчали. Еще бы — приятная перспективка выиграть халявные часы. На ту же подготовку к СОВ или ЖАБА, или на святое пинание хуев. В воздух взметнулась рука, и я с удивлением узнал в вопрошающей Лили Эванс. Уж кто-кто, а она должна была знать о магглах все. — Эм, извините, профессор Снейп, сэр, — Лили говорила довольно тихо — совсем не так, как с Северусом. С ним-то она шумела похлеще урагана. А тут почему-то стушевалась. Она спросила: — В тесте есть какой-то подвох? Я увидел пару кивающих ребят — все тоже были заинтересованы. И, только я успел изобразить на лице подобие кровожадной улыбки, дверь распахнулась. — Извните за опздание! — нестройно пропели два ввалившихся в аудиторию парня. Я сразу их узнал — ну, одного точно. Эту лохматую очкастую башку я бы ни с чем не спутал. А там и второй подтянулся — похоже, что Блэк. — Быстрее, молодые люди, — я достал свою грозную тетрадь. Парни уселись на вторую парту, подвинув того, который еще тестом возмущался. Теперь-то я понял, что это был Питер Петтигрю. — Достаем пергаменты и перья, — я повысил голос, чтобы прервать Поттерское «А че было?». Все нехотя потянулись к портфелям. После нехитрой процедуры переселения народов вышло так, что все сидели друг от друга на расстоянии двух-трех мест. Благо, класс был большой, а учеников не то чтобы много. — Сейчас я буду диктовать вопросы. Вы их запишете, оставляя примерно по две строчки после каждого — этого вполне хватит, чтобы уместить ответ. Если вы исчерпали свой багаж знаний, поднимите руку и я заберу работу. Как закончите — можете покинуть класс и идти по своим делам. Работа закончится со звонком. Вопросы? Желающих поспрашивать на этот раз не оказалось. Я раскрыл тетрадь на странице с тестом и начал диктовку. Вообще, тест был легким — для маггла. Я составлял его всю ночь, с учетом контекста времени, конечно. Вряд ли бы подростки семидесятых сумели ответить что-то вразумительное про будущее — даже если учесть, что все они волшебники. Вопросы содержание имели самое разное. «Кто и в каком году первым вышел в открытый космос?» Или «Назовите трех художников эпохи Возрождения.» Или «Почему появляется радуга?» А также еще десять вопросов по литературе, десять — по всемирной истории и несколько задач на проценты, чтобы уж точно добить студентоту. Вопросы были продиктованы, и я стал курсировать по классу, словно акула из «Челюстей». С тестом справлялись единицы. Лили, к примеру, решила лишь один из предложенных математических примеров, однако в литературе и искусстве оказалась сильна. По крайней мере, на все исторические вопросы, связанные с художниками, архитекторами и прочими безумцами, она ответила довольно быстро. У остальных же дела были во стократ хуже. В какой-то момент угрюмый слизеринец в конце класса какого-то черта застрочил, как пулемет. Я подобрался ближе, чтобы в случае чего пресечь списывание. По всему выходило, что работал он честно. Ситуация казалась катастрофической. Питер Петтигрю на первой парте скорбно вздыхал чуть ли не над каждым вопросом. Очкастый Джеймс же откровенно скучал. Изобразив из невесть откуда взявшейся салфетки лягушку, он принялся гонять ее по партам одноклассников. Тест же его оставался пуст. Я недовольно слушал, как скрипят перья и размышлял, где бы в ближайшее время раздобыть партию шариковых ручек, да простых школьных тетрадей в клетку. Досрочно тест сдали двое: Джеймс Поттер и Сириус Блэк. И, конечно же, пергаменты их оказались пусты. Парни, перешептываясь, вышли из класса. В конце пары я собрал тесты. Некоторые из учеников удивленно на меня в это время смотрели. Привыкли, наверное, что остальные преподы на постоянку магией пользуются. Как-то так прошла и следующая пара, и вот настало время проверки. Так я еще не смеялся. Честно сказать, в прошлом, будучи юным студентом, часто задавался вопросом, на кой черт мне всралась специальность культуролога. Я думал — ну, и нахуя мне оно, все равно в Макдаке работать придется. А тут вот как — лучшая магическая школа Британии. Лучшая, потому что единственная, видимо. Все-таки волшебные детки отличались небывалой смелостью. Они бесстрашно строили теории, кто там полетел в космос. Некоторые пришли к выводу, что вопрос с подвохом, и честно написали, что в космосе не было никого, кроме, почему-то, Мерлина. Магглорожденные действовали подобно моим маггловским знакомым — просто оставляли пустые места. Но они, конечно, в целом справились лучше. Я сидел, словно важный дядя, обложившись кучей бумаг. Прямо передо мной был раскрыт журнал, слева лежал список учеников по факультетам. Мне еще предстояло составить свой собственный, где бы был указан и факультет, и статус крови. Я раскрыл тест Лили и несколько удивился — казалось, она-то должна была знать практически все. Однако тест ее был решен процентов на пятьдесят, что, если и было лучшим результатом на пятом курсе, на «Выше ожидаемого» не тянуло вовсе. После Лили мне попался пергамент, подписанный именем Сетта Ренделла. Я сверился в факультетском списке — кажется, это был тот тихий слизеринец. К слову, на других курсах зеленых галстуков замечено не было. Я просмотрел его тест. В целом, ситуация была плачевной, как и у остальных учеников. Но на некоторые вопросы он ответил полно, так, что парню приходилось мелко-мелко вписывать ответы. Я присмотрелся повнимательнее. На вопрос о Художниках Возрождения он выкатил пять предложений об информации, смутно вспоминающейся мне по фильму, названия которого я не помнил. Давно это было. К нарастающему моему удивлению, в части о религии он ответил также полно, на этот раз примешав Тарковского. Очевидно, что на вопрос «Кто изобрёл кинематограф» Сетт ответил так подробно, что ему пришлось делать сноски и дописывать в конце пергамента. Я просмотрел тест еще раз. Получалось, что этот Ренделл неплохо так разбирается в теме. Ну, дела! В своей толстой тетрадке я пометил: Сетт Рендел — кино. Мечтательно подумалось о том, как классно было бы устроить кинозал в дополнительные часы, типа для желающих. Это я тоже пометил в тетради, хотя и не представлял, как достать проектор в школу. На обед я вышел в приподнятом настроении — не все еще было потеряно. По результатом теста выяснилось предсказуемо — никто досрочно от моего предмета не освободится. Но также я, наряду с Сеттом, записал к себе еще парочку учеников с явно прослеживающимися увлечениями. Один парень на все сто разбирался в истории, хоть и был слаб в математических задачах, пара подружек с четвертого курса — помню, они еще на первой парте вместе сидели, — знали все о литературе и пытались приплести книги всюду, как Рендел — кино. Одна девушка сдала полупустой тест с подробным решением всех математических задач и, что было весьма странно, в то же время была уверена, что никаких людей в космосе не было. Джеймс Поттер и Сириус Блэк сдали девственно пустые тесты, а Питер Петтигрю умудрился ответить на треть вопросов, причем довольно-таки аргументированно. Вот только с литературой он напутал — ни одного писателя с его произведением не соотнес. Даже Библии приписал автора. Обед прошел весьма мирно, я уже успел рассказать о своем терроре профессорам Уизли и Спраут. Те хором пожалели детей, а я коварно улыбнулся. На вторую половину дня я наметил коррекцию учебного плана, да еще и несчастных третьекурсников отдали мне на растерзание последней парой. Я вышел из-за стола, на все сто уверенный в успехе. А потом ко мне подошла возмущенная чем-то профессор Макгонагалл и пригласила в свой кабинет.