Vivi. Lotta. Ama.

Пару дней Том практически не видел Джонатана: когда он, тщательно приведя себя в порядок и облачившись в костюм-тройку, спускался в тратторию на завтрак, его там уже не было, день Реддл посвящал прогулкам, он посетил Флоренцию и Верону – в каждом из городов было свое очарование, но чего-то отчаянно не хватало, и, обойдя основные достопримечательности, Том неизменно спешил обратно, в свою комнатушку под крышей. Он чувствовал себя каким-то извращенцем, подолгу стоя, облокотившись на подоконник и зачарованно всматриваясь в чужую жизнь. Сидя за компьютером, Джонатан любил запускать пальцы в волосы, отчего вскоре становился похож на взъерошенного воробья. Он исправно посвящал по полчаса тренировкам. Он писал что-то в толстую тетрадь, периодически поднимая взгляд, как казалось Тому, прямо на него. И он носил трусы с ромашками. Наутро третьего дня Том, накануне не наколдовавший купол тишины, проснулся от разорвавшего тишину рева – снова Джонатан укатил куда-то спозаранку. Том поворочался немного: удовольствие от того, что не нужно никуда бежать, смешалось со смутной тревогой. Так и не сумев расслабиться, он все-таки поднялся. – Доброе утро, – привычно кивнул он Джованни, а Д`Интино, заприметив его в дверях, сразу крикнул на кухню, чтобы приготовили омлет. Несмотря на то, что омлет был выше всяких похвал, Том с трудом заставил себя его доесть. Сердце было не на месте, и вместо того, чтобы совершить запланированную аппарацию в Альпы, он принял решение остаться в Неаполе. Он бродил по путаным улочкам, протискивался по узким каменным лесенкам между ними, ел свернутую конвертиком пиццу – прямо на ходу, неведомая сила гнала его вперед, не позволяя устроиться за одним из столиков. В конце концов он покинул центр города, оказавшись в каком-то совсем уж неприветливом районе: редкие прохожие явно старались не задерживаться на улицах, ставших непривычно просторными; вместо стоящих впритык двух-четырехэтажных домов, то здесь, то там выросли панельные многоэтажки, формой напоминающие пирамиды. Том оглянулся и, помимо отводящих внимание чар, накинул на себя ставшее уже привычным дезиллюминационное и пару щитовых. Подумав, он решил не убирать палочку, вместо этого держа ее наизготовку. Все чувства обострились так, что с ревом пронесшийся мимо мотоцикл заставил его подскочить. Хотелось покинуть это место, но что-то держало его, и Том двинулся к возвышающимся перед ним «пирамидам». Он перебежал улицу, прошел вдоль металлической ограды и уже коснулся было покосившейся ржавой калитки, когда позади него раздался визг шин, что-то толкнуло его в спину и придавило к асфальту. – Сука! Тебе что, жить надоело?! – раздалось прямо над ухом гневное рычание, а над головой просвистели пули. По-прежнему сжимающую палочку руку охватили чьи-то невидимые пальцы, и сознание Тома заволокло туманом эйфории. – Быстро: иммобилиус, алохомора, силенцио, инкарцеро, акцио, империо! Почти не отдавая себе отчета о том, что он делает, Том невербально повторил заклинания, с отстраненным интересом наблюдая, как почти скрывшийся за поворотом автомобиль замедляет движение, дверца распахивается, из нее вылетает человек, оплетается толстыми веревками и, пролетев по воздуху несколько метров, приземляется прямо перед ними. Кисть, в том месте, которое крепко обхватывали чужие пальцы, приятно жгло, тепло пульсирующими импульсами распространялось по руке, плечу, груди… Том почувствовал, как внизу живота потяжелело, а щеки вспыхнули румянцем, хотя он никогда, никогда не краснел. – Прикажи ему отвечать на мои вопросы, – приказал голос по-прежнему невидимого Джонатана. – И маглоотталкивающее усиль, не хватало еще, чтобы нас заметили, – с этими словами он разжал пальцы и скатился с него. Без прижимающего к земле веса чужого тела дышать стало легче, но воздух показался Тому тяжелым, отравленным, совсем не пригодным для волшебников. Он не спешил вставать, краем уха слушая отрывистую речь и не понимая ни слова: его сознание целиком заняли судорожные мысли о том, что же только что произошло? Почему его тело отреагировало так на простое прикосновение? Почему пальцы ослабли от нахлынувшего облегчения, почему сердце заходится в рваном ритме? Почему он по-прежнему ощущает на коже фантомное прикосновение? Почему он позволил управлять собой, как Джонатан вообще увидел его? – Ну, мистер Реддл, вы же чертов Темный лорд, соберитесь! – Джонатан схватил его ладонь и дернул, побуждая подняться, и вновь сердце дрогнуло от радости, мир вокруг крутанулся, и все встало на свои места. Том тряхнул головой и понял, что стоит на ногах. – Да что же это… давайте-ка, мобиликорпус! Пойдемте, – Том послушно повторил заклинание, и они двинулись к стоящей неподалеку машине, левитируя перед собой оплетенное веревками тело. Том вдруг отчетливо ощутил идущего рядом мужчину, словно он сам расширился, вышел за пределы собственного тела, продолжившись в точке соприкосновения их ладоней, прорастая в Джонатана, отдавая ему частичку себя и забирая что-то взамен. Это ощущалось так волшебно и так правильно, что губы растянула сумасшедшая улыбка, погаснувшая лишь, когда чужие пальцы разжались, по ладони пробежался холодный ветерок, а сердце словно сжала когтистая лапа, заставив Тома мигом протрезветь. – Что мы делаем? – спросил он, когда они дошли до машины. – Нет времени объяснять. Поможете? Или мне позвать Фурио? – Помогу, – он не мог видеть выражения лица Джонатана, но отчетливо ощущал злость. Злость на него, на Тома. – Отменяйте связывающее и садитесь на заднее сидение. Как только Джонатан втолкнул его в машину и влез следом, та с визгом сорвалась с места. Том наслал на самого себя жалящее, силясь привести в порядок восприятие, но это не помогло: весь мир сузился до прижимающегося к его боку невидимого бедра. – Черт, – зашипел Джонатан и влез на его колени. Хлопнули дверцы, словно сквозь вату до Тома донеслись голоса, и, гораздо ближе, почти в его голове, шепот: – На них тоже империо! И Том послушался, млея от мимолетного прикосновения к уху теплых губ, от приятной тяжести на коленях, от вновь направивших сжатую в его руке палочку пальцев. Краткие команды на диалекте, они снова ехали куда-то, захлопали двери, Джонатан соскользнул с его колен и, невидимый, но оттого не менее ощутимый, перелез на водительское сиденье. Хлопнул багажник, Том успел заметить три удаляющиеся от них увешанные оружием фигуры. Секунды напряженной тишины, Том заставил себя собраться и взглянуть на ситуацию трезво. – Джонатан, что?.. – Не сейчас. Мрачный голос потонул в отзвуках пулеметной очереди. До слуха донеслись крики, ругань, а затем, один за другим, прогремели несколько взрывов, и автомобиль снова сорвался с места, на этот раз управляемый невидимым водителем. Они проносились мимо безликих многоэтажек, а Том все пытался осознать, свидетелем чего он только что стал. – На выход, – скомандовал Джонатан, когда они оказались на пустыре меж двух высоток. Сигал первым покинул автомобиль, а затем открыл дверь и потянул наружу Тома, при этом Том отчетливо ощутил дрожь его рук, и именно это заставило его окончательно взять себя в руки. – Взорвете его? Бомбардой? – теперь и голос Джонатана дрожал. Как только они отошли на достаточное расстояние, Том взмахнул палочкой, отчего автомобиль не просто взорвался, а подлетел на десяток футов. – Спасибо. Вы… аппарируйте. По любым безопасным координатам. – А вы? – У меня мотоцикл. Том по-прежнему не видел своего визави, но это и не требовалось. Он буквально кожей ощутил, как тот покинул его личное пространство, а до слуха донеслись неритмичные шаги. Послышались сирены, и Том все-таки аппарировал. Он оказался в своей комнатке напротив «Башмачка», из открытого окна тянуло ароматными запахами из траттории, слышался смех Бьянки, жены Джованни. От одежды невыносимо несло гарью. Том раздраженно рыкнул и щелкнул пальцами, отчего она испарилась, словно ее и не было. Он метнулся к окну, но и без того знал, что Джонатана поблизости нет. В глубине дома четырежды пробили часы. Том, немного пометавшись из угла в угол, подхватил перекинутый через спинку стула халат, сдернул с уличной веревки полотенце, и направился в душ. Душ всегда помогал ему упорядочить мысли, словно вода смывала все ненужное и заполняла образующиеся пустоты свежими идеями. Но на этот раз и он не помог. Вопросы, в голове Тома кружили тысячи вопросов. Что это были за люди, почему Джонатан стравил их друг с другом его рукой, почему не воспользовался собственной палочкой? Как он вообще обнаружил невидимого Тома? Он тоже его чувствовал? Почему Том до сих пор ощущал эхо его прикосновений и жаждал большего? Где, Мордред его побери, носит Джонатана? Остаток дня Том провел у окна, но Джонатан так и не появился. Он так и уснул, сидя на придвинутом к подоконнику трансфигурированном стуле, уронив голову на сложенные руки. Его сковал дикий ужас. Скула налилась болью, пошевелиться невозможно, сзади вжикнула молния и донесся сальный шепот: – Ну что же ты, птенчик? Тебе понравится. Из глубины души поднялась удушающая волна паники. Он заметался взглядом по ходящей ходуном от их неравной борьбы, исцарапанной поверхности стола, к которой был прижат, и заметил, как катится к краю пустая бутылка. Лишь бы дотянуться… Он старался абстрагироваться от того, что с него бесцеремонно сдернули джинсы, а на задницу обрушился звонкий шлепок, от которого его до костей пробрало омерзение к себе. Пыхтящий сзади мужик не собирался останавливаться на достигнутом, Том дернулся, когда ягодицы с силой растянули в стороны, отчего нежную кожу резануло болью, что-то скользнуло по ложбинке… Достал! Невероятным усилием он вывернулся и с размаху ударил бутылкой. По полу растекалось алое море. Том, дрожа, перевернулся и подтянул к себе ноги, забыв про наготу. Он судорожно всхлипнул и уткнулся лицом в тощие коленки, лишь бы не чувствовать тошнотворно-приторного запаха крови, но тот уже проник в его легкие, въелся в них. Уши заложило, он впился зубами в кулак, чтобы заглушить рвущийся наружу скулеж, и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Стемнело. Он не знал, сколько прошло времени. Хлопнула дверь, вспыхнул свет. Том вскинул взгляд, прищурился: на пороге кухни замер бледный мужчина. – Жди здесь, разберемся, – твердо сказал он, окинув взглядом открывшуюся ему картину. Снова хлопнула дверь, мужчина стремительно развернулся и скрылся в проеме, а Том невольно опустил взгляд на бездыханное тело на полу. Комок в горле разросся до невероятных размеров, желудок сжался, и Том свесился с края стола, изо всех сил зажмурившись, чтобы не видеть, как его рвота перемешивается с растекшейся по полу кровью. Оттолкнулся дрожащими руками, отвернулся, поймал в зеркальной поверхности окна отражение светло-нефритовых глаз на молодом, не его, лице. И проснулся. «Тебе нравится наблюдать, да, Том?» – растворилось в многоголосой тишине городской ночи. Окно Джонатана было пустым. Не темным или зашторенным, а именно пустым, Том просто знал, что его нет ни там, ни где-либо поблизости. Сердце колотилось в самом горле, но не от смутной тревоги, как днем, а от пережитого, слишком реалистичного кошмара. С трудом переставляя ватные ноги, он сделал несколько шагов к кровати и рухнул на нее, со скрипом покачнувшись на мягкой поверхности. Горло нещадно саднило, словно он действительно провел несколько часов, содрогаясь от сухих рыданий. Он поднял руку, всмотрелся – в темноте она неясно белела подобно призраку. Крупная, с длинными пальцами, с неразличимыми короткими волосками – мужская, она была так не похожа на виденную во сне. И она до сих пор хранила на себе прикосновение Джонатана, словно его пальцы согревающим браслетом отпечатались на запястье. Том поднес руку ближе к лицу, коснулся губами – теплая. Может, Джонатан его приворожил? Незаметно подлил амортенцию в кофе, скрыв ее аромат под молочным сердечком? Мысль имела свои резоны: во-первых, Том вел и чувствовал себя, мягко говоря, странно, а во-вторых, Сигал оказался полон сюрпризов. Том так и не понял: кто он? Официант, модель, член Клана, дилер артефактов, наркотиков и драккл знает, чего еще, убийца, не гнушающийся совершить преступление чужой – Тома! – палочкой? Поломанный мальчишка, подвергнувшийся насилию? Кто? Сухо кашлянув, он наколдовал себе стакан воды. Голова пухла от вопросов, мысли копошились, он буквально ощущал их шевеление. К горлу подкатил ком. Ему никогда не снились такие сны. Живые, настоящие. Может быть, это все игры подсознания, может быть, это реакция на произошедшее днем? Том снова вспомнил тот момент, когда его кисть обхватила чужая: уверенная, теплая. Как сладкий туман заволок его сознание, превратив в покорную куклу, беспрекословно выполняющую команды. А ведь Том никогда не позволял собой помыкать. Мысли снова пустились по кругу, и он понял, что пора это прекращать. В очередной раз воздав Нарциссе за предусмотрительность, Том отставил нетронутый стакан на прикроватную тумбочку, приманил из заветного сундучка пузырек зелья сна-без-сновидений и, выпив все до капли, свернулся калачиком и обхватил подушку. Следующее пробуждение состоялось, когда солнце уже раскалило воздух. Неаполь вовсю кипел жизнью и звал его в свои объятия, и от души выспавшийся Том неожиданно решил: будь что будет! Если и правда дело в приворотном, его спасет один знакомый зельевар. С другой стороны – зачем это Джонатану? Том вспомнил трусы в ромашку и почувствовал, как щеки опалило жаром. В животе жалобно уркнуло, и его замутило – на этот раз от голода. Том всегда просыпался голодным. Он отпихнул от себя подушку, возвращая ее на причитающееся место – в изголовье кровати, и, со стоном потянувшись, скатился с кровати. Быстро покончив с утренними процедурами, он привычно приманил из шкафа очередной костюм, но, наблюдая в зеркале, как застегиваются крохотные пуговички, понял, что хочет что-то поменять, и решительно отмахнулся от подлетевшего галстука. Галстук обиженно обвис, но Том не обратил на него никакого внимания, отправив обратно на плечики и растерянный его пренебрежением пиджак. Придирчиво осмотрев свое отражение, он хлопнул по полам жилетки, не дав ей застегнуться, а затем и вовсе расстегнул попытавшиеся сопротивляться две верхние пуговички рубашки. Подумал, и слегка растрепал тщательно уложенные волосы. – Доброе утро, – поприветствовал он Джованни, спустившись. – О! Вы здесь! – удивился старик. – А я думал, и у вас веселая ночка была… впрочем… – он хитро оглядел Тома с ног до головы и усмехнулся. – Не понимаю, о чем вы, – пробормотал Реддл и поспешил в тратторию. К его удивлению, зал оказался пуст, один Д`Интино складывал салфетки, пристроившись сбоку барной стойки. Том в замешательстве присел за один из столиков. – Привет, синьор Реддл, – обрадовался его появлению официант. – Яичница? Пожалуйста, подождите минутку, я почти закончил. – Джонатан здесь? – поинтересовался Том. Впрочем, он заранее знал ответ. Присутствия Джонатана катастрофически не ощущалось. – Кто? – озадаченно моргнув, уставился на него Д`Интино, даже занятие свое приостановил. – Эм… Джонни, – вспомнил Том. Действительно, ведь все называли его этим, сокращенным именем. – А! А Джонни еще не было. Том нахмурился. Мог ли Джонатан вчера еще во что-то влипнуть? Впрочем, он не успел как следует разволноваться: с улицы послышался знакомый рокот мотора, а следом подтрунивающий голос Джованни: – Ба, какие люди! Неужто ты прервал свой целибат? Слышал, слышал. Так которая из них, малой? Брюнетка, блондинка? Франческо уверяет, что ты ушел с двумя! Ну, чего так грозно смотришь? Что, правда, с двумя? – Господи, где я живу! Ну никакой личной жизни… Том почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось. –…Мы закатим вечеринку! Всей одинокой улочкой! Бьянка, милая, ты слышишь? Джонни прекратил страдать ерундой и устроил групповушку! – Джованни! – Ладно, это все мелочи. Ты мне вот чего скажи: раз так интересно ночь провел, то чего морда кислая? – Все, я отказываюсь участвовать в этом разговоре, – помятый, зардевшийся Джонатан влетел в открытые двери траттории и тут же столкнулся взглядом с Томом. А тот с деланным безразличием подмечал детали: жеванные, будто всю ночь на полу провалявшиеся, брюки, несвежая футболка, засос у основания шеи, прямо над шрамом, взлохмаченные волосы, расширенные зрачки. А в глазах неясное чувство – то ли вина, то ли обреченность. Ноздрей достиг непередаваемый коктейль из копоти и перегара. Джонатан переступил с ноги на ногу и перевел взгляд на лестницу. – Мистер Реддл? – Мистер Сигал. – Две яичницы? – вклинился Д`Интино. Джонатан махнул рукой: – Занимайся своими делами, – он судорожно вздохнул, на выдохе прикрыв глаза и помассировав переносицу. – Кажется, нам надо поговорить, мистер Реддл. Вы дадите мне несколько минут? – Дождавшись кивка, он как-то бочком пробрался к лестнице и скрылся на ней. Том изо всех сил давил в себе чувство гадливости. К горлу снова подкатила тошнота – ему казалось, что в желудке извивается комок из флоббер-червей, каждый из которых пытается пролезть в пищевод. Хотелось найти упомянутую брюнетку, выпустить ей кишки и обмотать их вокруг шеи блондинки. Намертво обмотать. Чтобы немного отвлечься, он поинтересовался у Д`Интино, почему нет клиентов. – Так время-то… Не завтрак, но и не обед. Всегда тихо в это время, даже Мария отдыхает. Том вздохнул. Нет Марии, повара – нет и еды. Впрочем, учитывая резвящуюся в его животе фауну, это и неплохо. Вскоре появился и старательно отводящий взгляд Джонатан: переодевшийся, посвежевший, с влажными волосами. Он поманил Тома на кухню и, когда они вошли в тесное помещение, тут же отвернулся к плите. – Так что это было? Вчера? – спросил Том, устроившись на уже знакомой ему табуретке. Не то, чтобы это были самые волнующие его в этот момент вопросы, но не мог же он начать с животрепещущего: «где ты ночевал?» – Ну, вы наверняка слышали о каморре. Это была одна из группировок, – Джонатан по-прежнему не поворачивался, он поставил на огонь кастрюльку и принялся ловко нарезать овощи мелким кубиком. – А причем здесь вы? Или я? – А вот мне тоже очень интересно, как вы там вчера оказались! – резко обернувшись, обвинительно указал на него ножом Джонатан. – Как вы вообще могли догадаться сунуться в Скампию? Вы что, не в курсе, что протего от пуль не защитит?! – он отбросил нож на столешницу и возмущенно поднял к лицу сложенные в щепоти пальцы. – Вы совсем не цените свою жизнь, мистер Реддл? – Я случайно туда забрел, – помрачнел Том. Слова Джонатана неожиданно напомнили ему о том, что его жизнь прочно связана с одним безрассудным в своей смелости мальчишкой: умрет один – второй последует за ним. – Случайно? Как вообще можно оказаться там случайно? – как-то беспомощно вопросил Джонатан, сложив брови домиком, трогательно наморщив лоб. – Это и близко не туристический маршрут. Господи, да я в жизни в Скампию не сунусь без бронежилета и оружия! – он неосознанно метнулся рукой к боку, и Том заметил, как футболка его в этом месте топорщится. Он помрачнел еще больше. – Итак, по-видимому, вам не привыкать оказываться в таких ситуациях. Знаете, Джонатан, я не ханжа. Я убивал раньше, и мне ничего не стоит сделать это сейчас. Но меня неимоверно раздражает, что вчера вы буквально вынудили меня… принудить маглов убить друг друга. Какого Мордреда? Кто я такой по-вашему? Что мешало вам воспользоваться собственной палочкой?! – Я вас не принуждал, – он схватил нож и снова отвернулся. – Вы сами согласились мне помочь. В противном случае я позвал бы Фурио. Том с прищуром всмотрелся в обтянутую футболкой спину: при каждом движении мышцы под тонкой тканью перекатывались. Завораживающе. – Извиняться не буду, – буркнул Джонатан. – Вы оказались в плохое время, в очень, очень плохом месте, и я вами воспользовался. Ах, какая я скотина. И что вы мне сделаете? Скрипнув зубами, Том был вынужден признать, что ничего. Сигал состоял в Клане, а значит, был под его защитой. К тому же, несмотря на вчерашнее, несмотря на то, что сейчас Джонатан ему откровенно дерзил, Том почему-то не испытывал настоящей злости. Отчасти ему даже нравилось: мало кто позволял себе так с ним разговаривать. Это... бодрило. – Почему вы варите суп? – вполне миролюбиво поинтересовался он. – Кто вообще ест суп на завтрак? – Завтрак? Через полчаса люди начнут стекаться на обед, сэр. «Сэр». Какой Том ему «сэр»? Опоил его чем-то… или не опоил? Сейчас он не ощущал никакого тумана в голове, сознание было абсолютно ясным. Разве что нестерпимо хотелось подойти сзади, пробежаться пальцами по предплечьям… – А это кто? Том вздрогнул. Он так увлекся, что не заметил, как в кухню вошла Мария. – Мой хороший знакомый, – Джонатан, отвлекшись от своего занятия, приобнял женщину и чмокнул ее в щеку, а Том, глядя на это, досадливо поморщился. – Тоже из этих что ли? Джонатан кивнул. – М-м. Ты передал Фурио, чтобы он больше не появлялся из воздуха прямо посреди гостиной? – Нет пока, прости. – Побереги мое сердце! Я чуть не описалась, когда он в прошлый раз появился прямо перед телевизором! Почему он не может целиться в твою спальню? – Я передам. Мария заглянула в кастрюлю и полезла в холодильник: – Возьми пирог. Одним минестроне вы не наедитесь. – Я так и хотел сделать. – Но ты не достал его, чтобы погреть! – Я собирался. – Давай я сама закончу, – она принялась оттеснять Джонатана от плиты своим необъятным задом. – А вы идите в зал, Д`Интино принесет. – Эй! – Давай-давай, кыш с моей кухни! – Это и моя кухня тоже! – Не дело это, гостей на кухню водить… Том некоторое время наблюдал за их возней, но в конце концов не вытерпел и прыснул. А потом и вовсе рассмеялся. Джонатан воззрился на него удивленно, но тоже улыбнулся и попросил: – Мистер Реддл, вы тогда займите удобное место, а я сейчас подойду, хорошо? Том поднялся с табуретки и вежливо кивнул Марии. Уже выходя из кухоньки, он услышал тихое: – Нравится он тебе, да? Ну и слава Богу! Думала, ты в монахи подался. – Перестань. – А ты меня не затыкай! Пусть этот старый пердун Джованни болтает, что хочет! Я-то знаю, что ты не по девочкам. У тебя хоть встал? – Мария! Все у меня в порядке! Ой… все! Том едва успел состряпать безразличную мину, когда порозовевший Джонатан, как ошпаренный, выскочил вслед за ним. Впрочем, он смог быстро взять себя в руки. Заглянул за барную стойку, выбрал бутылку вина и подошел к столику с двумя бокалами. – Что это за снимок? – светским тоном поинтересовался Том, кивнув на ту фотографию, где Джонатан был похож на птицу. – Этот? – Сигал с нежностью улыбнулся, разливая вино. – Это с самой первой моей фотосессии. Я тогда просто жутко нервничал: никогда не любил внимание к себе, да и от фотографий, по-моему, один вред… но что поделать, жизнь такая. Так вот, я нервничал ужасно, и тогда мой друг подсказал агенту… человеку, который меня продвигал в этой сфере… так вот, Лука подсказал ему мою мечту. И так, за день до съемок, я оказался на частном аэродроме, маленьком и стареньком. Это был мой первый прыжок с парашютом. Ни с чем несравнимое ощущение! Любовь на всю жизнь. Такая свобода, и как будто все проблемы остались в самолете, а я спрыгнул без них. – Разве это не опасно? – Я очень серьезно отношусь к собственной безопасности, мистер Реддл. По крайней мере, стараюсь. – Я заметил это вчера. – Вчера я был готов к тому, что может произойти, в отличие от вас. То же самое и с прыжками: первые разы я делал это с профессиональными инструкторами, а сейчас – все мое снаряжение заколдовано, нет ни одного шанса, что что-то пойдет не так. Да, я парашютист, я влюблен в небо, это мое хобби. Том лишь покачал головой. Ну что за человек? Кажется, он не особо удивится, если назавтра окажется, что по выходным Джонатан, наложив на себя чары гламура, притворяется Королевой Елизаветой. – В общем, это был совершенно исключительный опыт, и, оказавшись в студии, я не растерял впечатления от полета. Вы видите, что в итоге получилось. С этого снимка началась моя карьера. – Занятно, – пробормотал Том, заглядевшись в лучащиеся вдохновением глаза. Д`Интино накрыл на стол и убежал встречать первых желающих пообедать. – Вы еще и повар, – констатировал Том, попробовав суп. – Умею. Мария в свое время научила. Повар никогда не останется голодным. – Разумно. Джонатан был на удивление разговорчив, и Том старался не обращать внимание на периодически мелькающие в его глазах сожаление и ожидание, сменяющиеся напускным равнодушием, которое вскоре вновь слетало, словно Джонатан на самом деле не хотел прятаться за привычными ему масками. Обедать с ним оказалось одно удовольствие. Комфортно. Как будто они сто лет знакомы. – Вам идет такой образ, – улыбнулся Джонатан и поднес к губам бокал вина. – Выглядите более расслабленным. – Считаете? – растерянно провел рукой по волосам Том. Собираясь поутру, он вовсе не рассчитывал на комплименты. – Ну да. А то кутались в свои костюмы, как в доспехи. Как будто на деловую встречу собрались, а не в отпуске. Только вот… – он скользнул взглядом по предплечьям Тома. – Что? – Рукава из образа выбиваются. Вы позволите? – Джонатан отставил стакан в сторону и потянулся через стол. Том затаил дыхание, наблюдая, как осторожно он коснулся манжет, расстегнул и отложил в сторону запонки, и принялся закатывать левый рукав: один оборот, другой… При этом он старательно избегал контакта с кожей, отчего Тому очень хотелось пошевелиться, преодолевая разделяющие их миллиметры. Безумие какое-то. Он сдержался, а Джонатан, невесомо разгладив невидимые складочки на образовавшемся валике, взялся за второй рукав. – Ох, – его пальцы дрогнули, и сам Том, поняв, в чем дело, попытался отнять руку, но не смог – отбросив всякую осторожность, Джонатан крепче вцепился в ткань. – Это… – голос изменил ему, когда по коже начали разбегаться теплые мурашки: они образовывались прямо под замершими на манжете пальцами Джонатана и стремились покрыть собой все тело. – Интересный шрам, – пробормотал Сигал. Он ослабил хватку и продолжил свое занятие, открывая взору все больше бледной кожи. – На знак параграфа похож. – Я, – Том прокашлялся. – Я его не показываю никому. Он отодвинулся и сложил руки на груди. Это было личное. В молодости он так стеснялся непонятно откуда взявшейся отметины в форме молнии, ведь шрамы – это признак слабости, свидетельство ошибок. Он помнил полный отвращения взгляд, что Дамблдор устремил на его предплечье при первой встрече, и с того дня неизменно скрывал свой дефект. И позже, нанося своим соратникам метки, он выбрал для них то же место, тем самым введя моду на длинные рукава. А ведь, не будь он столь слеп в своем нежелании демонстрировать слабость, кто-нибудь из чистокровных последователей наверняка подсказал бы, что значит эта отметина. Теперь, когда на его предплечье переплелись уже две молнии, они стали для него символом собственной глупости и гордыни. Вечным напоминанием о том, что он упустил. – Напрасно, – понизил голос Джонатан. – Мистер Реддл, посмотрите на меня. – Том вопросительно изогнул бровь, не понимая, чего от него хотят. – Левая сторона, сэр. Щека, – подсказал Джонатан, и только тут Том осознал, что за время разговора так привык к его внешнему виду, что перестал обращать внимание на пересекающие щеку глубокие борозды, гораздо более заметные, чем его «молнии». – Шрамов не нужно стыдиться. Это не изъян, а свидетельство пережитого опыта. Если их невозможно скрыть, то нужно научиться носить. Я до сих пор снимаюсь, хотя, конечно, уже реже. – Я не стыжусь, – Том опустил взгляд, обвел пальцем знакомый до каждого тонкого изгиба шрам. – Я сожалею о несбывшемся. – Правда? – в глазах Джонатана непонятная эмоция сменилась шкодливостью, он закусил губу. – Да, наверное, это обидно, когда срываются планы о господстве над маглами во всем мире. – Глупости говорите. Мы оба прекрасно знаем, что я бы не сделал этого. – Да? – Даже если бы… все не изменилось, и я продолжил гнуть свою линию, мои соратники собственноручно прикончили бы меня. Даже до проблем с инквизицией было ясно, что подобная война обернулась бы бойней, в которой скот – мы, а не маглы. Не понимали этого лишь глупцы или сумасшедшие. – В таком случае выпьем за силу разума, мистер Реддл. Они просидели, разговаривая, почти до самого закрытия. Том поднялся в свою комнатку, лишь когда начало смеркаться, и еще долго стоял у окна, наблюдая, как Джонатан пишет что-то в толстой тетрадке, развалившись на полу. Ночью его разбудил какой-то шум. Выглянув на улицу, он сразу заметил светлое пятно в темноте – седую макушку Джонатана, тот терпеливо втолковывал что-то двум парням. Вдруг Сигал поднял голову, взглянув прямо на Тома. Он был далеко внизу, а вокруг стояла темень, и все же Тому показалось, что он отчетливо разобрал беззвучное движение губ. Он взмахнул палочкой, и как был, в халате, поспешил вниз, не беспокоясь об опасности крутой лестницы. Пришлось повозиться, отпирая входную дверь – та, помимо стандартных замков, была заперта на решетку. – Снова вынуждаете меня применять непростительные, Джонатан? – поинтересовался он и велел ночным визитерам внимать каждому слову Сигала. – Спасибо. Маурицио, – мягко обратился тот к одному из парней. – Тебя ведь так зовут? Ты молодец, что нашел меня. Следующее собрание инквизиторов через неделю, но одна из групп встречается уже завтра утром, если хочешь, ты и твой друг, вы можете пойти, чтобы со всеми познакомиться. Адрес я тебе не дам, сам понимаешь, конспирация. Они сами вас найдут. Вот, – он протянул парню свой телефон, – запиши сюда свой адрес и номер. И да, можешь добавить меня на фейсбуке, так мы всегда будем на связи. Молодец. А теперь отправляйтесь по домам, ребята. Завтра у вас великий день. Что? – подошел он ближе к Тому, провожая взглядом две растворяющиеся во мраке тени. – Я даже спрашивать не буду. – М-м? Мистер Реддл, вы как будто не знали, как мы контролируем инквизицию. Том не знал. Он читал периодически отчеты от Забини и Сканно, видел, что их деятельность приносит плоды – за последние годы от рук инквизиции в Британии не пострадал ни один волшебник, – помогал внедрять в массы их идеи, но никогда не интересовался, как именно они поступают с этими маглами. А ведь, если подумать, во всех отчетах использовалась именно формулировка «контролируем», а не «ловим» или «убиваем» или «стираем память». – Они все под империусом? – Ага. Все четыре тысячи шестьсот восемьдесят пять. Уже восемьдесят семь. – Но почему именно империус? – Они же пешки. Тысячи три из них – совсем еще дети, ищущие приключения на свою голову, как и эти парни. Их нельзя трогать до тех пор, пока мы не поймаем короля. Чтобы не спугнуть. – А как?.. – Через интернет. У них какие-то абсолютно гениальные айти… эээ… компьютерщики. Наши специалисты никак не могут их обнаружить. Давайте я провожу вас? – он сделал пару шагов ко входу в дом. – Почему вы сами-то их не подчините? – возмутился Том. Он зашел в помещение, дождался, пока Джонатан прикроет скрипнувшую решетку, запер ее коллопортусом и заглянул в поблескивающие за металлическими прутьями глаза. – Брезгуете пользоваться непростительными? – Вы так и не поняли, мистер Реддл? Я не волшебник.