«Почему не из Парижа?»
«Потому что для тебя и 7 слишком рано, соня».«Я тоже хочу услышать твой голос».
«Сам позвоню!»
<3Что это значит?
:) Телефон в его руках завибрировал, и поверх переписки высветилось сообщение от Луки: «Он прошел регистрацию на рейс». Том молча продемонстрировал присутствующим сообщение и отвернулся. Какой смысл что-то там считать? Он понимал, зачем Люциус это затеял: было известно, что Истинные партнеры умирают в один день. Обычно один из них проживал на несколько часов больше. Вероятно, Люциус пытался таким образом доказать, что Джонатан может быть жив, ведь самолет упал уже некоторое время назад, а Том, вот он, был в относительном порядке. До него снова донесся голос Рокко, которому Фурио передал новости: – Ну так пусть проверит другие имена! Он что?.. Том абстрагировался от их голосов, принявшись листать фотографии на телефоне, с которых на него смотрел живой, счастливый Джонатан. С момента, когда он их сделал, прошло меньше недели. Это не могло так закончиться, правда? Вглядываясь в нефритовые глаза, в знакомый до каждой черточки шрам на щеке и прижимая к груди собственное предплечье, на котором, скрытые от чужих глаз, переплетались две бледные молнии, Том отрешенно подумал, что даже рад, что его жизнь и смерть настолько переплетены с жизнью Джонатана. Пару часов назад он сказал Люциусу, что пока не решил, что будет делать дальше, но правда заключалась в том, что он уже прочно связывал свое будущее с Джонатаном. Он не мог без него, несколько последних дней лишь подтверждали это. Проклятье, он изучил кучу исследований, в надежде вернуть Джонатану то, что невольно отнял у него, а теперь мог потерять самого Джонатана. И как все так обернулось? Он снова подтянул к себе колени и прикрыл веки в ожидании хоть чего-то: хороших новостей или собственной смерти. В груди екнуло. Тому на мгновение представилось, что это его сердце останавливается – все, конец. На краю сознания, разбавляя захватившую его обреченность, закопошилось какое-то неуместное нетерпение, Том нахмурился, отгоняя чужеродную эмоцию, а когда это не удалось, шокировано распахнул глаза и вскочил с кресла, отчаянно прислушиваясь к себе. Он почувствовал! Это было оно! От резкого движения мир пошатнулся, но кто-то удержал его в вертикальном положении. Отмахнувшись от чужих рук, Том ринулся туда, куда звало его сердце. В глаза ударил резкий свет, и знакомый голос рявкнул в самое ухо: – Черт, Том! Ты сдурел?! Это же аэропорт! Том слепо переставлял ноги, увлекаемый куда-то в сторону, но все было не важно, ведь он всей кожей ощущал такое родное тепло. Раздался хлопок двери, они остановились, и Том наощупь потянулся вперед, накрывая губы Джонатана своими, жадно вгрызаясь в его рот, прижимая к себе и с восторгом ощущая крепкие руки на собственной спине. Живой. Теплый, родной, рядом. Живой. Послышался глухой стон, и Джонатан перехватил инициативу, целуя глубже, прижимая крепче, так, что Том потерялся в его прикосновениях, грудной клеткой ощущая бешеное биение родного сердца. Он поднял руку, чтобы погладить Джонатана по щеке, очертить пальцами шрам, и вздрогнул, распахнув глаза. – Красавец, а? – вздернул седую кустистую бровь… Джонатан? Том пару раз моргнул, с трудом удержавшись от того, чтобы потереть глаза, и мужчина в его объятиях низко рассмеялся над его растерянностью. Короткая, но густая растительность на лице, надежно скрывающая под собой шрам, испещренный глубокими морщинами лоб, глаза скрыты за чуть затемненными очками, клетчатую рубашку оттягивает округлый пивной животик. Перед Реддлом стоял старик, и лишь твердая внутренняя убежденность в том, что это его партнер, не позволяла заподозрить, что Том начал сходить с ума. – Какого Мордреда?! – Тимоти Грин, к вашим услугам, – нефритовые глаза весело глянули на Тома поверх очков. – Ну тихо, тихо, ты что? – Джонатан крепко обхватил его плечи, не позволяя отстраниться. Том сжал зубы. После всего, что он пережил, веселье Джонатана было совершенно неуместно, и он должен был бы разозлиться, но все, что Том испытывал – колоссальное облегчение от того, что он рядом. – Это просто маскировка, один из запасных планов на случай, если что-то помешает мне вылететь, как планировалось. Ну что с тобой? – Ты вообще в курсе, что произошло? – не в силах контролировать собственный голос, Том перешел на парселтанг. – О чем ты? – О самолете! О самолете, который упал! – он вывернулся из объятий и обвинительно ткнул Джонатана в клетчатую грудь. – О самолете, в котором должен был быть ты! – А, ты об этом, – помрачнел Джонатан. Он снял очки и сунул их в нагрудный карман. Проследив за его движением, Том впервые обратил внимание, что Джонатан затащил его не куда-то, а в кабинку туалета. Правильно, где еще скрыться посреди людного аэропорта? Чтобы наверняка скрыть свое присутствие, он навел на помещение чары отвлечения внимания. Эти действия позволили ему немного успокоиться, запал прошел, и руки Тома повисли безвольными плетями. – Ты хоть представляешь, что я пережил? – тихо вопросил он. – Прости. Прости, прости, – Джонатан обхватил его ладони своими и принялся успокаивающе поглаживать запястья большими пальцами. – Представляю. Я представляю, Том, прости, – Джонатан снова скользнул руками по его спине, прижимая к себе, и теперь Том чувствовал, как рокочет, зарождаясь в глубине груди, его голос. – Я сам услышал об этом только после приземления здесь. Кто же знал... Как ты вообще узнал о крушении? Господи, Том, это ужасно. Если бы я оказался на твоем месте, у меня бы сердце не выдержало, я бы без всякой истинной связи отправился на свет иной, совершенно самостоятельно, просто не смог бы жить в мире, где нет тебя. Действительно не смог бы, эти несколько дней вдали от тебя были пыткой, а если представить… – Пообещай мне. – Что? – Что ты больше никогда не залезешь в эту штуку. Никаких больше самолетов. Я не шучу. – А как же мне тогда?.. Впрочем, неважно. Придумаю что-нибудь. Обязательно что-нибудь придумаю. Я обещаю. Прости. – Джонатан, – Том неловко похлопал его по спине, пытаясь отстраниться, на что тот отрицательно замотал головой. Но Тому было действительно важно донести до него свой страх, обосновать свое требование. Повторять подобный опыт он был не согласен, ни за что на свете. – Пожалуйста, больше не летай в этих хрупких штуковинах. Тебе ведь больше и не нужно за океан летать. А по материку я тебя перемещу, если надо будет. – Не переместишь, меня нельзя аппарировать, – вздохнул Джонатан и все-таки ослабил хватку, отодвинулся, заглядывая Тому в глаза. – Рокко попытался однажды, так ему руку оторвало, расщеп. А эти руки мне дороги, – он невесомо провел по пальцам Тома, запуская по всему телу хаотичную россыпь мурашек. – А мне дороже ты, – качнул головой Том и увидел, как в глазах напротив закручивается вихрь сильнейших эмоций: Джонатану было действительно важно услышать подобное от обычно немногословного Реддла. Сам же Том в этот момент подумал, что если кто-то и смог бы аппарировать невосприимчивого к магии Джонатана, то только он. – Я хотел бы… – Сигал запнулся и закончил явно не так, как собирался: – Я много чего хотел бы, но сначала дела. У тебя мобильник с собой? Срочно позвонить надо, а мой сел. Том похлопал себя по пустым карманам и вспомнил, что телефон так и остался лежать на подлокотнике кресла. Он заметил, что Джонатан начинает нервничать, и решил не тянуть книззла за хвост, и проверить свое предположение сразу, лишь уточнил: – У тебя все вещи с собой? Джонатан похлопал по висящей за плечом потертой сумке, недоуменно изогнул бровь, и в следующее мгновение в его глазах промелькнула догадка, а руки протестующе вскинулись, но Том не позволил ему среагировать, крепко обхватив и крутанувшись на пятке. – Да какого дьявола ты творишь, я же сказал, что меня нельзя аппарировать! – возмутился Джонатан, отскочив от него, и в ту же секунду оказался в медвежьих объятиях Фурио. – А ты как здесь оказался? – изумился он на итальянском. Том шагнул к креслу в поисках телефона, но успел заметить, как Фурио облегченно прикрыл на мгновение блеснувшие влагой глаза и длинно выдохнул в шею Джонатана, бережно прижимая его к себе. Впрочем, здоровяк быстро взял себя в руки, и, когда Том, обнаружив искомое, обернулся к ним, он уже тихо объяснял что-то Джонатану, больше не обнимая, но находясь на достаточно близком расстоянии и держа его за плечо, словно опасался, что Сигал снова исчезнет. Том на миг замешкался, неуверенный, насколько Джонатану нужен телефон, и стоит ли ради него прерывать тихую беседу, но тот, словно заметив его сомнения, сам, не глядя, протянул к нему руку. Реддл хотел было аккуратно вложить устройство в раскрытую ладонь, но Джонатан и тут поступил по-своему: извернувшись, он обхватил его за запястье и притянул к себе, устроив одну руку на его талии, а другой сноровисто разблокировал телефон и быстро нашел номер Луки: – Да, спасибо, держи меня в курсе, – закончил он разговор с Фурио, и тот, похлопав его напоследок по плечу, пожал руку Тома и принялся раскланиваться с Люциусом, который косился на Джонатана едва ли не со священным ужасом – явно не признал в пузатеньком мужичке «Гарри Поттера». – Министр Малфой, приветствую, – раздался хлопок аппарации, и Сигал тоже обратил внимание на хозяина квартиры. – Я прошу прощения за этот балаган. С радостью отвечу на ваши вопросы, как только справлюсь с насущными проблемами. Где тут можно уединиться? – Вы имеете в виду?.. – Да, ванная подойдет, – нетерпеливо дернул уголком губ Джонатан. Его большой палец в ожидании застыл над экраном телефона. Люциус кивнул в сторону выхода из комнаты, и Джонатан тут же двинулся в указанном направлении, потянув за собой и Тома. – Скоро будем, – попытался хоть как-то успокоить растерянного друга Реддл. Пройдя до конца темного коридора, они оказались в тесноте ванной. Джонатан, прижав к уху телефон, из которого уже доносились длинные гудки, щелкнул массивным шпингалетом и нахмурился, глядя на стоящего перед ним Тома: – Хм, я, наверное, зря тебя за собой потащил?.. Том успел лишь покачать головой – ему самому не хотелось ни на минуту выпускать его из поля зрения, – как гудки сменились далеким голосом. Разговаривая, Джонатан подошел к раковине и вгляделся в собственное отражение, а Том аккуратно примостился на крышке унитаза. – …Да, все нормально, жив... Знаю, что должен был, ну, не успел. Эти ублюдки появились в аэропорту перед самой посадкой, вот и пришлось срочно менять планы, я только и успел, что по-быстрому загримироваться и зарегистрироваться на следующий рейс в Европу. А телефон сел, не до него было… Ну, сам – не сам, откуда ж мне знать? Главное, что меня в нем не оказалось. Ладно, это все неважно, потом расскажу. Слушай, ты Марию увези, а? Хоть на Искью. Я хорошенько тот гадючник разворошил, мало ли, как аукнется… Что? В смысле? Уже? Вот блядство! – досадливо скривившись, он принялся массировать переносицу. – Да. Да, хорошо. Спасибо. Он завершил разговор и протянул телефон Тому, а сам прикрыл глаза, тяжело опершись о край раковины. – Вот как знал, что этим однажды закончится… – В чем дело? – Да так… нет, ты посиди пока, – он мягко придержал Тома, когда тот попытался подняться – Джонатан выглядел таким расстроенным, нестерпимо хотелось поддержать его. – Просто посиди рядом, хорошо? Когда ты рядом, мне спокойнее. Любая проблема видится не концом света, а так, чем-то несущественным, – пробормотал он и, легко пробежавшись кончиками пальцев по щеке Тома, снова отвернулся к зеркалу. – Мне кажется, ты и концы света весьма успешно предотвращаешь, – заметил Том, наблюдая, как Джонатан высвобождает полы клетчатой рубашки и отстегивает фальшивый живот. Он вновь вспомнил сны о жизни Джонатана: в каком эмоциональном смятении тот пребывал, и все же находил в себе силы принимать решения и действовать. – Ты о чем? А, – догадался о ходе его мыслей Джонатан: как-то незаметно для себя они сблизились настолько, что порой им удавалось понимать друг друга без лишних слов. Он вытащил из-под пояса брюк плоскую полоску кожи, встряхнул ее, отчего та развернулась, превратившись в крохотный кошель, а затем запустил в нее руку и извлек более крупную сумку. Том лишь краем сознания подивился такой системе хранения. Понятно теперь, как Джонатану удавалось незаметно провозить все свои грузы. – Я просто научился отделять эмоции от разума. Не то, чтобы у меня был выбор. Нас лорд Малфой не потеряет? – Люциус подождет. Расскажи, что случилось. – В Мексике? – Джонатан выставил на узкой полочке под зеркалом целую батарею из разных флакончиков, тюбиков и какой-то мелочевки, а затем принялся аккуратно отлеплять от лица накладную бороду. Пальцы его при этом слегка подрагивали, свидетельствуя о том, что присутствие Тома недостаточно сглаживало его эмоции, но все же движения были точно отработаны. – Сейчас. Борода мохнатой кучкой легла на краешек раковины, похожая на старую дохлую крысу, и Том поспешил отвести от нее взгляд, наблюдая, как Джонатан хмурится, смачивая какой-то жидкостью салфетки. – Хм, сейчас? – пробормотал он, отточенными движениями стирая со лба глубокие морщины. – Случилось далеко не сейчас, просто последствия… Видишь ли, когда я только столкнулся с итальянскими магами, я был для них никем. Личным проектом Рокко, диковинкой, которую можно использовать для того, чтобы подзаработать. Первое время я работал исключительно с Рокко, возил наркотики в основном, под прикрытием модельных… гастролей. Так было удобнее, потому что за мной на тот момент стоял только он. Я не скрывался, наоборот, стал достаточно узнаваемой личностью, ну и, как следствие, в определенных кругах все знают, кто я, откуда, где живу. Вот и аукнулось. За мою голову несколько часов назад назначили награду. – Но разве они не решат, что ты был в упавшем самолете? Подожди… самолет не случайно упал? Джонатан – теперь уже действительно Джонатан, с чистым, помолодевшим лицом, – обернулся к Тому, глядя на него пристально и мрачно. – Я не знаю, случайно или нет. Я даже не хочу думать об этом, потому что варианта лишь два: либо мне чертовски повезло, либо я косвенно виноват в смерти сотни посторонних людей. Сейчас я понимаю лишь то, что все слишком далеко зашло. Я всегда крайне внимательно относился к собственной безопасности, ведь от меня зависит и твоя безопасность тоже. Поэтому сейчас, даже если бы у Дона еще была для меня работа, я бы настоял на том, чтобы отойти от дел. Сейчас он бы меня послушал. Но, видишь ли, в чем дело. Во-первых, рано или поздно станет известно, что в самолете меня не было, и это… даже не знаю, в лучшем случае, правоохранительные органы на это не обратят внимания, а вот те, кому меня заказали – продолжат искать, а в худшем – как единственный не пострадавший я могу стать подозреваемым. Ну а во-вторых, кровная месть – это не исключительно итальянская фишка. Даже если я условно мертв, Мария, «Башмачок» – это то, что известно обо мне другим, значит, Мария может пострадать. Особенно учитывая то, что мы живем в одном из самых криминальных городов, где к тому же все друг друга знают. И с этим придется что-то делать. Взглянув на сложившуюся ситуацию с озвученной стороны, Том сразу же подумал о том, что логичным решением было бы предложить Джонатану остаться с ним в Англии. Какими бы ни были проблемы в магловском мире, от них можно надежно скрыться в магическом. И все же он промолчал. Он понимал, что Джонатан не пожелает снова бежать и скрываться. Он будет бороться за ту жизнь, что он сам построил. Тем временем Джонатан убрал все свои флакончики и вместо них извлек из сумки стопку одежды. – Так значит, ближайшим рейсом в Европу оказался самолет сюда? – решил отвлечь его от тяжких раздумий Том. – С трудом успел на него, – фыркнул Джонатан. Абсолютно не стесняясь присутствия Тома, он быстро сменил песочного цвета брюки на более удобные джинсы и принялся расстегивать рубашку. – Пришлось уговаривать девочек у стойки регистрации пустить меня на самолет. Рассказал им слезливую историю о том, как меня ждут на день рождения внуки, с которыми я не виделся… В общем, неважно. Я скучал, Том. Не просто скучал, я буквально не чувствовал себя живым без тебя, – Джонатан шагнул к нему, и Том вскочил на ноги, чтобы утонуть в потемневшем взгляде. – Так торопился вернуться, – он невесомо коснулся щеки Тома, скользнул дальше, заправляя выбившуюся прядь ему за ухо, и придвинулся еще ближе, обдав шею раскаленным дыханием. – Жалел, что не сделал тебя своим еще в Неаполе, – горячо выдохнул он, и Том не выдержал: обхватил его подбородок, притягивая к себе и впиваясь голодным поцелуем. На периферии сознания мелькнуло воспоминание о подсмотренной сцене, в которой Джонатан соблазнительно изгибался, ублажая себя; мелькнуло – и погасло, вытесненное ощущениями от касаний нетерпеливых губ. Джонатан целовал жадно, ярко; он вплел пальцы в волосы на затылке Тома, придерживая его голову, и мягко подтолкнул, прижимая его к двери, скользя ладонями по бокам. Из горла вырвалось тихое рычание и осело на чужих губах. Том запустил руки под полы расстегнутой рубашки, оглаживая испещренный шрамами бок, чуть царапая спину, пытаясь стянуть дурацкий, такой лишний сейчас кусок ткани, а Джонатан низко хихикнул, самостоятельно выпутываясь из мешающей одежды. Реальность растворилась в жарких выдохах, сознание потонуло в ликовании от столь желанных прикосновений. Том пропустил момент, когда его собственная рубашка оказалась отброшена в сторону, и Джонатан скользнул ниже, выцеловывая ключицы, оглаживая нежную кожу внизу живота. Сквозь шум в ушах до него донесся какой-то звук, и Джонатан замер, вскинув на Тома затуманенный взгляд. – Малфой, – выдохнул он. – Что? – Малфой за дверью. Том с трудом осознал, что они все еще находились в служебной квартире, а любопытный, излишне обеспокоенный его личной жизнью друг едва ли мог остаться в стороне от происходящего. Но это было так несущественно. Гораздо важнее, что Джонатан вновь склонился к груди Тома и размашисто лизнул сосок, отчего его будто прошибло током до самых пяток, и пришлось судорожно закусить губу, удерживая рвущийся наружу стон. Нет, Люциус обойдется и без пикантных подробностей о его личной жизни. Усилием воли заставив себя оторваться от Джонатана, Том пьяно огляделся, отметив, что окружающее пространство вновь наполнилось золотистой дымкой, а затем с силой треснул кулаком по двери, отчего за ней раздалась приглушенная ругань. – И поделом тебе, старый вуайерист, – попытался грозно рявкнуть он, но едва ли севший голос прозвучал хоть сколько-нибудь угрожающе. – Мы уходим, до завтра не ищи. Взмахом руки призвав раскиданные вещи и сумки, Том схватил улыбающегося Джонатана в охапку и аппарировал.