Vivi. Lotta. Ama.

За окном едва забрезжил свет, когда Том резко открыл глаза. Ему снилась какая-то круговерть постельных сцен из жизни Джонатана: абсолютно пресные, практически не насыщенные никакими эмоциями соития преимущественно с девушками и молодыми парнями, с которыми Джонатан всегда был в активной позиции, и, напоследок, настоящий взрыв желания и слепящего возбуждения, когда глазами Джонатана Том увидел самого себя: расхристанного на кровати, взлохмаченного и с лихорадочно горящими глазами. Глаза горели все ярче, наливаясь алым, лицо перетекало и менялось, приобретая змеиные черты, в ушах зазвучал холодный смех, и неожиданно он оказался в эпицентре схватки посреди Атриума, обездвиженный золотой статуей. С одной стороны от него разбрасывался заклинаниями Дамблдор, праведный вид которого вызывал в душе такую ярость и бессильное отчаяние, что у него в глазах темнело, а к горлу подкатывал ком, а с другой – Том, безумие которого отчетливо ощущалось на кончике языка. Его захлестнула волна неприятия и решимости выстоять наперекор старому интригану, сделать хоть что-то, и он без оглядки, не опасаясь сгинуть в водовороте чужого сумасшествия, потянулся к разуму того, кто был предназначен ему судьбой. И проснулся. Плеча касалось размеренное теплое дыхание, полумрак спальни был едва разбавлен предрассветными сумерками. В умиротворенной тишине их уединения грохотало набатом заполошное биение сердца. Реддла пробрала дрожь. Он мог с уверенностью сказать, что только что практически стал свидетелем чего-то крайне важного. Сон прервался так не вовремя! Рядом завозился Джонатан. Шумно засопев, он перевернулся на другой бок, стягивая с Тома плед и неразборчиво что-то бормоча. Том почувствовал, как губы тронула умиленная улыбка, и повернулся вслед за ним, обнимая со спины и легонько чмокая между оголенных лопаток. На душе скребли книззлы. Том вновь прокрутил в памяти последний фрагмент сна, и ощутил, как внутренности сковывает холод. Мордред, насколько же он был безумен! Просто чудо, что в тот день Джонатан не пострадал. Том припомнил, что в тот период ему плохо давалась многозадачность, его постоянно штормило от одной мысли к другой, эмоции захлестывали, часто сменяя друг друга. А тогда, стоило Дамблдору атаковать его, как Том буквально впал в состояние аффекта, сосредоточив всю свою ненависть на проклятом старикашке и практически забыв о присутствии Поттера. Подумать только, обездвиженный мальчишка болтался прямо перед ним, мельтешил перед глазами, как какая-то надоедливая муха, но Том действительно не замечал его, видя перед собой лишь фигуру в ярко-фиолетовой мантии. И даже так, являясь для него слепым пятном, Поттер находился в смертельной опасности, ведь он оказался под перекрестным огнем, в него могло попасть любое шальное заклятие! И все же он выжил. Выжил и потянулся в надежде хоть на что-то к нему, к Тому. Удивительный мальчик, выросший в потрясающего мужчину. Джонатан снова что-то недовольно пробормотал, нащупал руку Тома на своей талии и потянул за нее, глубже кутаясь в его объятия. Еще немного повозившись, он удовлетворенно выдохнул и затих, а Том, боясь лишний раз пошевелиться, уткнулся в его волосы, пряча в них улыбку. Когда он в следующий раз открыл глаза, спальня была залита бледным светом, а за окном лил дождь. Джонатана рядом не оказалось, но его присутствие ощущалось совсем рядом, и Том предположил, что найдет его у портрета Вальбурги. Так и оказалось, Джонатан сидел на брошенной прямо посреди коридора диванной подушке. Стоило Тому спуститься по скрипнувшей лестнице, как Сигал тут же мягко улыбнулся, глядя на него, и поднялся, перемигиваясь с разрумянившейся леди и вновь увлекая Тома на жилые этажи. Весь день они провели, нежась в объятиях друг друга и разговаривая. Утренний дождь превратился в настоящий ливень, отбив любую охоту выходить на улицу, и они разожгли камин. Домовик обеспечил их пропитанием, а затем по поручению Тома отправился к Люциусу, узнать координаты служебной квартиры и переместить туда их разрядившиеся телефоны. Незадолго до заката, прервав их ленивые поцелуи, посреди комнаты из чистого света соткался патронус-павлин. Он пронзительно крикнул, привлекая внимание, волной поднял вверх хвост и зрелищно распушил его, разбрасывая вокруг яркие искры. И лишь затем глубоким голосом Люциуса вежливо попросил о встрече, намекнув, что с Джонатаном пытается связаться кто-то из его друзей. – Он всегда такой?.. – Джонатан моргнул и неопределенно повел рукой в сторону растворяющегося силуэта павлина. – Громкий? Нет. Только если ему не удалось привлечь внимание одним своим появлением, или же если он доставляет послание впервые, и ему необходимо произвести неизгладимое впечатление на незнакомого человека. – Ах, то есть в нашем случае он постарался вдвойне, – пробормотал Джонатан и с разнеженным мычанием потянулся. Том почувствовал, как напряглись под его ладонью мышцы живота, и погладил его, наблюдая, как на зацелованных губах расцветает улыбка. Джонатан мягко обхватил его запястье, подтянул к губам и чмокнул, а затем отстранил и поднялся с кровати, еще раз потягиваясь и заставляя Тома сглотнуть, глядя, как упруго перекатываются мышцы на обнаженной спине. – Ты куда? – Я на весь день пропал из виду, надо перед Фурио показаться, вдруг чем помочь смогу, – Джонатан споро облачался в извлеченные из багажа вещи. – Можно подумать, они без тебя не справятся, – проворчал Том, тоже поднимаясь. Он не собирался останавливать этого чересчур деятельного мужчину, но хотел бы быть рядом, если тот все же во что-то ввяжется. – Кафе или вчерашняя служебная квартира? – уточнил он, доставая палочку. – Квартира, – решил Джонатан, и Том отправил собственного патронуса Люциусу. Уже через несколько минут они стояли в центре знакомой гостиной. Сразу за ними появился и озабоченный Фурио, который при виде Джонатана лукаво заулыбался и прежде, чем приступить к разговору, отвесил пару скабрезных шуточек на диалекте, от которых скулы Тома опалило жаром, но Джонатан лишь ухмыльнулся и ответил в той же манере. Наблюдающий эту сцену Люциус, кажется, потерял дар речи, но выглядел при этом так, словно жадно впитывал каждую деталь, чтобы после передать своим «сообщникам». Обменявшись взаимными подначиваниями, Джонатан и Фурио быстро договорились на диалекте покинуть место встречи и обустроиться в каком-нибудь магловском кафе, все же разговор, который им предстоял, был конфиденциальным, а мало ли какие чары были наложены на служебную квартиру. Люциус, которому Том перевел их решение, помрачнел: – Я, безусловно, понимаю, что Клан обладает чрезвычайно широкими полномочиями в борьбе с инкцивизией, и тем самым освобождается от любых препятствий со стороны правоохранительных органов или власти, – сказал он, обращаясь к итальянцу, – но все же вынужден просить вас о соблюдении легитимности действий, хотя бы формальной. Это не Италия, где многие происшествия можно объяснить разборками между мафиозными группировками. Британским магам в действиях, затрагивающих интересы маглов, приходится отчитываться перед Королевой и МИ-5. – Да, мы понимаем, – ответил ему Джонатан. Он даже не потрудился перевести слова Малфоя для Фурио. – Найдем способ сделать все так, чтобы магловские спецслужбы ни в чем не заподозрили магов. Или, в крайнем случае, не смогли ничего доказать. – Их лишнее внимание нам тоже не к чему, – предупредил Люциус. Джонатан вздохнул и метнул быстрый взгляд на Тома, покачав головой: – Тут ничего не могу пообещать, министр Малфой. У меня еще не вся информация по этому делу, но, судя по всему, мы действительно обнаружили главное и, что самое важное, многочисленное «гнездо». Конечно, мы постараемся оставлять как можно меньше следов, но приоритеты у операции все же другие. Угроза должна быть нейтрализована. – Очень на это надеюсь. И, мистер Поттер, – Том, наблюдающий за присутствующими, заметил, как едва заметно кивнул Фурио, словно получил подтверждение своим догадкам, – раз уж вы снова оказались в гуще событий, постарайтесь не убиться. Я, знаете ли, уже начал привыкать к мысли, что мой друг наконец обрел свое счастье. С этими словами Люциус раскланялся с присутствующими и, прежде, чем аппарировать, вопросительно взглянул на Тома. – Я с Джонатаном, – покачал головой тот, и Малфой на мгновение закатил глаза, а затем все же крутанулся на месте и исчез. Фурио пробормотал что-то подозрительно похожее на: «может, вместо кафе покажете мне свое любовное гнездышко?» и хохотнул, уворачиваясь от тычка Джонатана. Забрав зарядившиеся телефоны, они покинули квартиру под чарами отвлечения внимания и пешком прошли несколько кварталов. Пару раз Фурио незаметно оглядывался и колдовал, выявляя возможную слежку. Зайдя в полупустое кафе, они заняли самый дальний столик. Фурио навел чары конфиденциальности и лишь затем серьезно взглянул на Тома: – Синьор Реддл, принимая во внимание ваши с Джонни отношения, я, конечно, позволил вам присутствовать при этом разговоре, но все же попрошу вас принести клятву о неразглашении и невмешательстве. Требование было разумным, поэтому Том дал необходимые обеты, от себя выдвинув условие: он не вмешивается, только если Джонатану не грозит опасность. В ответ Фурио заверил его, что помощь Джонатана не предполагает каких-либо рисков. Они ненадолго смолкли, сняв часть чар, чтобы их обслужил официант. Джонатан, попросив Тома сделать заказ за него, вышел на улицу, чтобы позвонить Луке и Марии. Стоило ему отойти, как заговорил Фурио: – Значит, Гарри Поттер. – Ты не удивлен. – Я подозревал, но не был уверен. Думаю, Дон тоже знает. – И что теперь? – спросил Том, наблюдая сквозь большое окно, как Джонатан жестикулирует, прижимая телефон к плечу. – Зависит от того, сколько еще моих подозрений подтвердятся, синьор Реддл. Вы можете быть со мной откровенны? Оторвавшись от созерцания, Том обернулся к собеседнику. Фурио был серьезен, смотрел на него испытующе. Интересно, о чем именно он догадывается? Они с Джонатаном не обсуждали будущее, но было совершенно ясно, что жить порознь они уже не смогут. У Джонатана еще были обязательства перед Доном, а у Тома была работа. Джонатан давно оставил Англию позади, прижился в Италии, а Том… Тому для начала необходимо получить итальянскую визу, с оформлением которой возникли сомнительные проволочки, и он подозревал, что связаны они с тем, что мог узнать о Джонатане Дон Марино. – Зови меня Том, – предложил он, решив, что откровенный разговор с близким другом Джонатана, который, к тому же, приближен к Марино, не повредит. – Хорошо. Итак, правда или нет: вы с Джонни – Истинные партнеры? Том кивнул, наблюдая, как официант раскладывает приборы и тарелки. – И, судя по тому, что между вами происходит, ты не отбирал его силу, как это сделал ваш Дамблдор? – Он сделал это сам. Я в то время ничего не знал о партнерстве, да и… мне было намного больше пятидесяти, думаю, я дожил до того момента лишь благодаря тому, что тринадцать лет провел в виде бесплотного духа, это немного придержало то сумасшествие, которое овладело моим разумом после того, как я обрел тело. – Сам… Что за характер у этого парня, – пробормотал Фурио, наблюдая через окно, как Джонатан сбрасывает звонок и раздраженно ерошит волосы на затылке. – Последний вопрос, Том, – быстро проговорил он, видя, что Сигал собирается возвращаться к ним. – я знаю, что все это он затеял, он сделал первые шаги. То, что между вами происходит теперь, то, как вас тянет друг к другу, это ваше желание или влияние вашей связи? – Фурио, я влюбился в Джонатана, не зная, кто он такой. Я тянусь к нему по собственному желанию, но, в то же время, быть вместе для нас теперь необходимость. Так что я буду с ним, нравится это Дону Марино или нет. Джонатан подошел, когда круглый столик был уставлен яствами, и улыбнулся, обнаружив вместо кофе чайничек с Эрл Греем и молочник. Признательно потрепав Тома по руке, он отмахнулся от вопросов, как дела дома, и пригубил чай. Фурио, отхлебнув свой кофе, бросил еще один задумчивый взгляд на Тома и, едва заметно кивнув своим мыслям, приступил к обсуждению ситуации с инквизицией. Том, внимательно прислушивающийся к их с Джонатаном беседе, помрачнел. Главное «гнездо» инквизиции действительно было найдено, это оказалась целая деревня в Ирландии, и лучшим кандидатом в «разведчики», естественно, был Джонатан. На разумное возражение Реддла, что этим должны заниматься специально подготовленные люди, итальянец возразил, что волшебники сразу будут раскрыты, так как по всей территории деревни были разбросаны магоулавливатели, а работающие на Клан сквибы и маглы не обладали полной информацией о противостоянии с инквизицией, в отличие от Джонатана, который был замешан во всем этом с самого начала. Обсуждение деталей операции продлилось около часа, было решено заслать Джонатана на вражескую территорию в качестве туриста на следующий день. Том, видя энтузиазм заговорщиков, не возражал, лишь убедился в безопасности операции и настоял на том, что следующим утром сам переместит Джонатана на точку сбора. Впрочем, естественно, с его предложением согласились – все же аппарировать гораздо эффективнее, чем добираться до провинции магловским способом. Пока Фурио склонился над телефоном Джонатана, тыча пальцем в открытую на нем карту и объясняя, куда им нужно будет прибыть следующим утром, Джонатан поелозил, разминая затекшие плечи, и вдруг откинул голову и провел кончиками пальцев от уха до ключицы, а затем скользнул ладонью назад, чуть потягиваясь и массируя основание шеи. Реддла бросило в жар. Вроде бы такое естественное движение, показывающее лишь то, что Джонатан чувствовал себя в их обществе достаточно свободно, и, быть может, что у него немного затекла шея, но в голове Тома тут же вспыхнуло яркое, свежее воспоминание: обнаженное тело, запрокинутая назад голова, вздувшиеся вены, по которым так хочется пробежать языком. – Будьте готовы к семи. Будем работать с магловской техникой, так что, Том, имей в виду: с собой никаких мощных артефактов, и колдовать тоже будет нельзя, по крайней мере, в помещении, – инструктировал Фурио, а Том лишь рассеянно кивал. Он неожиданно вспомнил, как в Неаполе Джонатан, догадываясь о том, что Реддл тайно наблюдает за ним, принялся ненавязчиво его соблазнять. Впрочем, теперь Том искренне полагал, что Джонатану вовсе не стоило прикладывать какие-либо усилия. Он был невероятен сам по себе. Даже сейчас, пара его случайных движений – и внутри у Тома что-то перевернулось, а под сердцем сладко свернулось клубочком предвкушение: совсем скоро они вновь окажутся на Гриммо, наедине. – Да, я понял – проговорил он, краем глаза наблюдая, как Джонатан задумчиво водит самыми кончиками пальцев по виднеющейся в вырезе джемпера ключице. Взгляд тут же прикипел к ласкаемому месту. Проклятье, он же это не специально, правда? Специально – понял Том, когда, поймав его взгляд, Джонатан юркнул языком по нижней губе. На миг голос Фурио потонул в зазвеневшей в ушах тишине, а мир сузился до глядящих на него в упор потемневших глаз, на дне которых резвились саламандры. Вдруг, спугнув момент, раздался пронзительный скрежет ножек по полу, и Фурио взмахнул руками: – О, Мадонна, для кого я распинаюсь? Завтра на это совсем не будет времени! Мог бы и послушать вместо того, чтобы строить глазки. – Я слышал каждое твое слово, – ровно парировал Джонатан, по-прежнему не отрывая горящего взора от Тома. – Уж надеюсь, – хмыкнул итальянец и, тоже обернувшись к Реддлу, насмешливо вскинул бровь: – Впрочем, на что я рассчитывал? Что ты, дорвавшись, наконец, до своей морковки, насытишься ею всего за одну ночь? – Ну что ты, – Джонатан придвинул свой стул ближе к Тому, кладя руку на его плечо, – я предпочитаю растягивать удовольствие. А если серьезно, то я все понял, не переживай. Пришли утром патронуса с точными координатами. – Он легонько поскреб ногтями по позвонкам на шее Тома, словно пробуя его выдержку на вкус. Том поежился и решил, что пора сворачивать разговор и аппарировать провокатора на Гриммо. Несколько минут спустя Том уже прижимал Джонатана к двери в спальню, осыпая его кусачими поцелуями и рыча: – Решил меня подразнить? – Конечно. А то, что за безобразие, я прямо перед тобой, а все внимание достается Фурио…