Vivi. Lotta. Ama.

– Что там? А? Эй! Да что случилось-то? Когда ситуация вокруг Джонатана обострилась, Фурио, доселе придерживающий сквозное зеркало так, чтобы Рокко видел происходящее на экране, положил его на край стола, вероятно, чтобы не разбить – Том заметил краем глаза, как бугрятся мышцы на его руках, когда он сжимает кулаки, сдерживая беспокойство. В свою очередь, лишенный обзора Рокко всполошился, заметив их возросшее напряжение, но не понимая, чем оно вызвано. – Твой брат случился, – рыкнул хмурый Фурио. Даже сквозь бороду было заметно, как на скулах у него заиграли желваки, а взгляд едва заметно забегал, будто он лихорадочно прикидывал, чем может обернуться эта встреча. – Чт?.. Марко? Вот же сукин сын! Он его не узнал? – Не узнал, как же, – буркнул Фурио и искоса глянул на Тома. Реддл, впрочем, его взгляд не заметил, его внимание было приковано к мужчине на экране: тот смотрел на Джонатана с неверием и восторгом, так, словно он его рождественский подарок, и от этого зрелища внутри у Тома зашевелилось что-то отвратительное. Ему было знакомо это лицо: оно пару раз мелькало во снах, вызывая у него чувство необъяснимой гадливости. Том сжал зубы, изо всех сил сдерживая желание сию же секунду оказаться рядом с Джонатаном, загородить его собой, спрятать, объявить, что только он имеет право так смотреть на него, по-магловски дать в довольную рожу, заавадить подонка к Мордреду. В динамиках что-то зашумело, затрещало, по экрану побежали ребристые линии, и на его плечо опустилась тяжелая ладонь. Том наткнулся на строгий взгляд и выдохнул: если он не сможет держать себя в руках, Фурио просто выставит его вон. – Святые подштанники Мерлина, – потрясенно выдохнул Рокко, снова получивший возможность видеть, что происходит на экране, – он все еще любит его! Тем временем Марко в несколько быстрых шагов преодолел расстояние до Джонатана, один из экранов почернел, на втором виднелись лишь расплывчатые пятна, и слишком громко раздался хриплый шепот: «Как же я скучал по тебе, малыш». Том дернулся и отошел на несколько шагов. Хотелось выбежать из тесного пространства, глотнуть свежего воздуха, выпустить беснующуюся внутри магию, устроив локальный армагеддон, но он не мог. Он не мог даже отвернуться, лишь глубоко, размеренно задышал, усмиряя рвущуюся из-под контроля силу. – Так, ладно, – Рокко прокашлялся. – Ладно. Марко ничего ему не сделает. Он говнюк, каких свет не видывал, но Джонни единственный, ради кого он подставлялся, и только посмотри на него сейчас, мамма мия… после стольких лет… Фурио, включи микрофон, я поговорю с Джонни. Он может воспользоваться ситуацией. – Подожди пока, – пробормотал Фурио. – Посмотрим, что он сделает. Тоже не дурак, сам все видит. Из динамиков тем временем донесся ропот: «А можно без этих ваших гомосятских штучек? Марк, дьявол тебя раздери, отлипни от парня, или об этом узнает Отец Викентий!» – Какие еще штучки? – возмутился Марко, отстраняясь, и давая присутствующим в фургоне волшебникам возможность увидеть недовольные лица окружающих мужчин. – Причем здесь?.. Да я вообще без задней мысли! Это же Джонни, мой друг, мой сосед, я его лет десять не видел! А вам все «гомосятина»! И вот не надо коситься с таким подозрением, Брэд! – Пусть так, – заговорил пожилой мужчина, который ранее предлагал помощь Джонатану, – но ему здесь не место. Раз это твой друг, то ты его и выпроваживай. – Все нормально, Хью, он наш. Черт, конечно же, он наш, он даже в нескольких операциях участвовал. В Барселоне в две тысячи третьем, в Вильнюсе – в четвертом, но в основном, в Италии, разумеется. – Да, я вроде слышал про какого-то Джонни из Италии, – припомнил совсем еще юный паренек. – Вроде какая-то личность популярная, модель? Певец? – Я же говорю, гомик, – по-прежнему воинственно настроенный Билли гневно зыркнул из-за спины Хью, и Марко дернулся, словно хотел его ударить, но его удержала рука Джонатана, опущенная на плечо. – Только у него вроде внешность какая-то особенная, альбинос что ли… – неуверенно протянул паренек, со скепсисом оглядывая Сигала. – А ты выглядишь обычно. – Сменил имидж для съемок, – изображение покачнулось – Джонатан пожал плечами. – Буду играть фермера. Вот, решил покататься по старушке Англии, проникнуться деревенской атмосферой. – Вот и катайся, только не здесь. – «Наш» – «не наш», нам плевать, мы тебя впервые видим, так что проваливай-ка. – Серьезно, парень, здесь ты нужной «деревенской атмосферы» не найдешь, уезжай подобру-поздорову… Несмотря на то, что окружающие перестали проявлять видимую агрессию, все же в их позах и выражениях лиц читались настороженность и неприятие. Пожилой тяжело вздохнул и кивнул Марко: – Помоги с мотоциклом, я знаю, что у тебя в гараже много чего найдется. Можете там чайку попить, молодость вспомнить, но чтоб после полудня тебя, парень, – он остро глянул на Джонатана, – здесь не было. Не справитесь с поломкой – одолжу пикап, в соседней деревне есть приличная мастерская. И, Марк. Не болтать. – Он махнул рукой, и толпа вокруг них медленно, нехотя рассосалась. Однако без надзора их не оставили: четверо задержались покурить у входа в паб, еще двое медленно побрели вдоль дороги, то и дело оглядываясь. – Мило тут у вас, – фыркнул Джонатан. – А ты чего хотел? У нас закрытое общество, никаких чужаков. А сегодня еще и... мероприятие планируется, так что, сам понимаешь… Марко махнул рукой, указывая направление к своему дому, и они медленно покатили мотоцикл вдоль обочины. Теперь на экранах виднелась лишь улочка, по которой они шли, и небольшая часть мотоцикла. На руле, с другой стороны от Джонатана, лежала рука Марко, и, глядя на покрывающие ее редкие темные волоски, Том скривился. Этот человек вызывал куда большую антипатию, чем недавно окружавшая Джонатана толпа, и хотелось как можно быстрее вытащить его из неприятного общества. Фурио обсуждал ситуацию с Рокко по сквозному зеркалу: – …Он слишком много знает о Джонни. Как он вообще его узнал? Десять лет прошло, он в маскировке, на себя не похож – как?! – Слышал, что он сказал другим? Барселона, Вильнюс. Он следил за ним. – Что за маньячьи замашки у этого придурка? – Уж лучше пусть будут маньячьи. А то вдруг он раскрыл Джонни, понял, что он на нашей стороне? Тогда ему опасно там находиться. С другой стороны, его зацикленность можно использовать в своих целях. Смотри, он всего пару фраз сказал, а мы уже знаем, что сегодня какое-то мероприятие. Джонни должен хотя бы попытаться вытянуть из него информацию. – Думаю, он это и планирует. Лишь бы сам в разговоре на каких-то деталях не посыпался. Ясно, что Марко знает о нем больше, чем мы подозреваем, но вот насколько? – Я пока не буду вмешиваться, пусть Джонни действует самостоятельно. Посмотрим, что из этого выйдет. В крайнем случае он может пристрелить этого засранца… Ты ведь не будешь за него просить? – Да какое там, я миллион раз пожалел, что спас его никчемную задницу… Том покачал головой и длинно выдохнул. Ну конечно, они и не подумают вытаскивать Джонатана, пока он может принести какую-то пользу. Радовало одно – благодаря оборудованию они видели каждый его шаг и могли вовремя заметить опасность, про себя же он решил, что, несмотря на собственное обещание не вмешиваться, если ситуация выйдет из-под контроля, он немедленно аппарирует и собственноручно заберет Джонатана оттуда. – Я думал, ты погиб в церкви, – послышался из динамиков голос Джонатана. – Скорбел. – Ты же близок с моим братом. Разве он не рассказал тебе, как выбросил меня у черта на куличиках, без денег и документов? – Никогда с ним личных бесед не вел, – осторожно ответил Джонатан, пытаясь определить степень осведомленности Марко. – Как ты узнал меня? – А как я мог тебя не узнать? Ты же мой самый любимый малыш. Звук затрещал, зашуршал, экраны снова пошли полосами, и Фурио сунул в руку Тома пузырек зелья, буркнув: – Или успокойся, или уйди. Ты еще не такое увидишь и услышишь. Джонни – не ромашка, а Марко – его бывший любовник. Если у Джонни будет шанс что-то вытащить из него, используя их прошлое, поверь, он сделает это, даже зная, что ты все видишь. Не усложняй ему задачу. Том, выхватив пузырек подрагивающими от бессильной ярости пальцами, залпом опустошил его и отступил назад, подальше от творящегося на экране безобразия. Он с ненавистью проследил за волосатой рукой, покровительственно опустившейся на изящные пальцы Джонатана, и, присев на краешек узкого дивана, отвел взгляд в ожидании, пока зелье подействует. В груди клокотало, мешая дышать. Он достаточно знал Джонатана, чтобы понимать, что Фурио прав: если Джонатану надо будет использовать свою сексуальность, чтобы узнать что-то от этого мерзкого типа, он сделает это. И, судя по всему, у него должно получиться. – Если тебя это успокоит, – сказал, не поворачиваясь к нему, Фурио, – Джонни абсолютно точно не испытывает к Марко никаких светлых чувств. Думаю, ему даже не понадобится лишний повод, чтобы всадить в его голову пару пуль. Чему бы ты ни стал сегодня свидетелем, помни: Джонни действительно хороший актер с железной выдержкой. – Лишь бы Марки не раскусил его «игру», все-таки именно он его учил, – с трудом расслышал ворчание Рокко Том, на что Фурио возразил: – Да успокойся ты! Это было кучу лет назад, чему он там его научил? Тем временем Марко отворил пронзительно скрипнувшую широкую железную дверь, и Джонатан закатил мотоцикл внутрь. На миг изображение потемнело, а затем вспыхнул свет, являя взглядам просторный гараж: прямо напротив входа поблескивала обитая металлом, запертая дверь, ничем не примечательный автомобиль стоял у левой стены, справа высились стеллажи со всякими мелочами и инструментами и большой заваленный стол, а между ними – примерно полдюжины футов свободного пространства, в центре которого Джонатан и расположил мотоцикл. – Какой же я тебе малыш? – нарочито ровно поинтересовался он, оборачиваясь к выходу. Марко тщательно запер двери и теперь поблескивал глазами из полумрака, жадно оглядывая фигуру Джонатана. – Ну да… Этакий матерый волк на Харлее… Но в моих глазах ты тот же, что и раньше: такой компактный, стройный… невинно взирающий на мир малыш, вместо этого монстра разъезжающий по Неаполю на старенькой красной Весте… ты помнишь? – Еще бы. Помню, как выбрасывал огарки, что от нее остались. – Хм… да, не самое светлое воспоминание, – по лицу Марко скользнуло едва заметное беспокойство. – И если ты надеешься, что я не в курсе, что ее подорвал ты, то спешу тебя разочаровать, Марко, – вкрадчиво проговорил Джонатан, шагая ближе к мгновенно напрягшемуся мужчине. – Я знаю все. Например, что тот «долг», который Серджо требовал с Марии, вовсе не существовал, был давно погашен, смыт кровью Энрике. Что именно ты был автором этой аферы, ты присвоил мои деньги и оставил должником, привязав к себе. Я знаю, – выдохнул он, вплотную приблизившись к Марко, – какую роль ты мне уготовил, ты, чертов засранец! Марко дернул уголком губ, и отвел взгляд в сторону, шумно выдохнув. – Ну что ж, – он легонько оттолкнул от себя Джонатана и обошел его, направляясь к стеллажу с инструментами. – Я и не сомневался, что ты знаешь, учитывая, в каких именно кругах крутишься. Извиняться не буду, ты должен понимать, что я лишь выполнял свою работу. Да, когда я впервые увидел тебя в «Башмачке», я понял, что ты идеальный кандидат, на котором можно поднять приличные бабки. Сирота, без связей и поддержки – лепи, что хочешь! А учитывая твою оригинальную внешность… Я планировал сделать тебя настоящей звездой, эксклюзивом, выделяющимся среди той швали, что работала в индустрии. – Это ты собственную жену швалью называешь? Что? Да, я знаком с Клаудией. Нашел ее, когда пытался выбраться из того дерьма, в которое ты меня втянул. То, что ты та еще мразь, я понял почти сразу, но я считал тебя мертвым, и, будучи сиротой, не смог бросить ее и Рино. – Ты что, – обернувшись через плечо, недоверчиво распахнул глаза Марко, – заботился об этом ублюдке? Да Клаудия перед каждым встречным ноги раздвигала, с чего ты вообще взял, что он мой? – Фамильное сходство, – процедил Джонатан, тоже подходя к длинным полкам, инструменты на которых соседствовали со старой техникой и какими-то деталями. Вдруг в самом углу экрана что-то блеснуло, и неотрывно наблюдающий за ним Ренато предупредил в микрофон: «На верхней полке, справа от системника, камера. Будь внимателен». – Настоящая мужская берлога, а? – пробормотал Джонатан, неспеша шагая вдоль захламленных стеллажей и периодически останавливаясь, чтобы пробежать кончиками пальцев по той или иной вещи. Затем он также медленно развернулся, показывая гараж с нового ракурса: за стареньким автомобилем скрывался большой металлический шкаф с кодовым замком, а под потолком, в тени углов, не скрываясь, мигали красным еще две камеры. Послышалось приглушенное шуршание, картинка на экране дрогнула, а затем одно изображение вовсе погасло, будто его закрыли. – Не трогай меня, – холодно бросил Джонатан, впрочем, в его голосе явно недоставало протеста. – Малыш, не вредничай. Я же знаю, что ты любишь, когда я тебя обнимаю. – А я знаю, что был для тебя лишь работой. Ты сам сказал это пару минут назад. – Малыш, я вовсе не это имел в виду! – движение, и на экране отчетливо виден бегающий взгляд Марко. – Да, ты был… ладно, я действительно сам это сказал – работой, но только первое время! О мамма мия! Я влюбился, понимаешь? Как глупец, как подросток! В группировке ждали, когда я тебя подготовлю и отдам им, а я не мог! Я хотел, чтобы ты был только моим, я мечтал, чтобы ты блистал на подиумах и в кино, а не в дешевом порно! Но ты сам понимаешь, малыш, каморра – не то общество, в котором можно безнаказанно своевольничать. Я должен был научить тебя определенным трюкам и отдать им, и им было насрать на мои желания. Поэтому я тянул время, даже думал привлечь тебя к церкви, ты мог принести пользу нашему делу, а они – мы – могли бы дать тебе некоторую защиту, но все пошло наперекосяк, моих товарищей, – его голос сел до наполненного яростью шепота, – сожгли живьем, прямо в церкви, как каких-то ведьм! – Скажи спасибо, что сам жив остался. – Уж не Рокко ли мне сказать спасибо? – подозрительно прищурился Марко. – Молчишь. Значит, все-таки вы… – Что значит? Что – мы? Сомнения в лице Марко отражались еще несколько мгновений, а затем вдруг исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Том, неотрывно следящий за происходящим, невольно поежился: по словам Рокко и Фурио, Марко неплохо разбирался в актерском мастерстве, но такая резкая смена эмоций выглядела гротескно, ее никак нельзя было назвать хорошей игрой. То ли Марко делал это нарочно, стараясь запутать Джонатана, вывести его из равновесия, то ли окончательно свихнулся в своей секте. – Пожалуйста, не смотри на меня так холодно, – теперь все его лицо выражало исключительно мольбу. – Ты не можешь быть таким отстраненным после того, как мы не виделись целых десять лет. – Точно. Мне следовало хорошенько набить тебе морду, – согласился Джонатан, отстраняясь. – Брось, малыш, ты же не серьезно… Постой, что ты делаешь? Джонатан же вновь медленно двинулся вдоль стеллажа, при этом оставаясь вполоборота к Марко, чтобы не терять его из виду. – Как что? Ищу инструменты. У меня нет никакого желания оставаться рядом с тобой дольше необходимого. Воцарилось молчание. Весь вид Марко демонстрировал неудовольствие, приправленное щедрой порцией сомнений. Наконец он произнес, подпустив в голос деловых ноток: – Ладно, давай заканчивать с этим фарсом. Отношения можно выяснить и позже. Мы оба знаем, зачем ты здесь. Мы оба знаем, что ты врешь. – Что ты, я совершенно искренне хочу тебе вмазать, – пробормотал Джонатан. Присев на корточки, он выдвинул с полки огромную коробку и принялся перебирать ее содержимое. – Малыш, ты понял, о чем я. – Не-а. Я же не волшебник, чтобы твои мысли читать, – явная провокация, реакция на которую последовала незамедлительно: – Следи за языком! Не делай вид, что не понимаешь, где находишься! – А что такое, Марко? Где я нахожусь? – Перегибает, – пробормотал Фурио, и Том, глядя на то, как закипает Марко, внутренне с ним согласился. По-видимому, Джонатан пришел к тому же выводу: выпрямившись в полный рост, он прямо посмотрел на своего собеседника: – Так мы долго можем ходить вокруг да около, а твои друзья ясно дали понять, что мне здесь не рады. – Тогда прекрати строить из себя дурака! Джонатан лишь картинно развел руками, давая понять, что не собирается сдаваться первым. – Не доверяешь мне, да? – А с чего бы мне вообще тебе доверять? Может, это вовсе не ты, а? Мало ли сколько вас, Каваллари, расплодилось? Или, может, под твоей личиной скрывается какой-нибудь маг, выпивший Оборотное зелье? Во всяком случае, еще полчаса назад я был твердо уверен, что ты уже десять лет как мертв! – Не пори чушь! И перестань говорить все эти в… волшебные слова! Если у тебя вырвется что-то такое на улице, за дверьми этого гаража, ты и пискнуть не успеешь, как окажешься на костре, и я ничем помочь тебе не смогу! – Какая забота! – Все, прекрати, – Марко устало потер переносицу, вздохнул. – Ладно, я понял, ты не близок с Рокко. Я не был в этом уверен... Ты прав, времени не так много, а я хотел бы… прояснить главное, пока ты не уехал, – глаза его тревожно забегали, словно Марко боялся, что если Джонатан уйдет – то это навсегда, они больше не встретятся. – Я понимаю, что ты оказался в сложной ситуации и приехал сюда в поисках помощи. И хоть ты ясно дал понять, что не веришь мне… Черт возьми, я прекрасно понимаю язык тела, особенно твоего, ты думаешь, я не заметил, что за все это время ты ни разу не повернулся ко мне спиной, будто бы… будто опасаешься ножа в спину? – он досадливо поморщился, поднес руку к лицу, словно хотел смахнуть с себя это знание, но передумал и опустил ее вниз, вместо этого посмотрев на Джонатана с нескрываемой обидой. – Как будто ты не видишь, что я все еще люблю тебя. Джонатан скептически хмыкнул и скрестил руки на груди, ожидая продолжения. – Так вот, хоть ты и не веришь… я помогу тебе. Завтра же поговорю с Отцом Викентием, мы дадим тебе дом и защиту, ты просто выбрал неподходящий день для визита. Фурио переступил с ноги на ногу, негромко заключив: «Либо он в курсе того, что за голову Джонни назначена награда, либо считает, что ему нужна защита от нас», на что из сквозного зеркала донеслось согласное мычание. Том же, неотрывно наблюдающий за мимикой Марко, скривился: то, как покровительственно мерцали его глаза, до пикси напоминало аналогичные искорки, плохо скрываемые за очками-половинками Дамблдора. Этот мерзкий магл хотел Джонатана, мечтал вновь обрести над ним власть, и был готов ради этого предпринять некоторые шаги, лишь бы заполучить его в безраздельное пользование. Том достаточно знал Джонатана, чтобы понимать, что тот постарается обернуть это желание против его владельца. Реддла по-прежнему передергивало от происходящего на экранах, но он изо всех сил старался не дать чувствам возобладать над разумом. – Хорошо, – пошевелился Джонатан, делая крохотный шаг ближе к Марко, – допустим, я действительно оказался здесь не случайно. – Особенно, учитывая сегодняшнее! – Что, прости? – А ты не знал? Сегодня вознаграждение за твою голову увеличили вдвое! – Дерьмо, – шумно выдохнул Фурио, свободной рукой помассировав переносицу. – Это еще что, – обернулся на него Ренато. – Я не стал ничего говорить Джонни, чтобы не сбить настрой, но вообще его объявили в международный розыск по подозрению в терроризме. Якобы он замешан в крушении самолета. – Этого еще не хватало! – донесся голос Рокко, а Джонатан, после паузы, которая понадобилась ему на осознание уровня осведомленности Марко, продолжил: – Да. Не буду отрицать, мне нужно место, чтобы перекантоваться в безопасности. – А лучшего места тебе не найти! – губы Марко дрогнули в торжествующей улыбке. – Угу, я сам с трудом его нашел, несмотря на то что активно сотрудничаю с инквизицией уже много лет. Вопрос в другом. Чего хочешь ты взамен на свое посредничество? – Тебя! – А в нос? – Малыш, перестань строить из себя брутального мачо. Тебе ведь все равно деваться некуда. Сам ты не сможешь долго скрываться, тебя убьют. Здесь же тебя никто не найдет, но, – он цокнул языком и покачал головой с напускным сочувствием, – как ты уже успел заметить, чужаков здесь не любят. Никто не допустит тебя на аудиенцию к Отцу Викентию или еще кому-то из глав, а без их одобрения ты так и останешься чужаком, которого скорее… нейтрализуют, чем пустят в любой из домов. Я же предлагаю тебе свое содействие, от чистого сердца. Я возьму за тебя ответственность, если надо, разделю с тобой собственный кров… – Где-то я это уже слышал. Наверное, перед тем как ты вынудил меня подписать с тобой контракт? – Но тогда я многое от тебя скрывал, а сейчас говорю открыто: я помогу тебе, а взамен... – Марко масляно улыбнулся и бросил быстрый взгляд на мотоцикл. – Ты же знаешь, как я люблю снимать. Наверняка уже заметил эти камеры? – он покрутил пальцем, указывая на камеры под потолком. – Конечно, заметил. Так вот, я разложу тебя прямо здесь, в центре комнаты, на твоём мотоцикле, и трахну, а затем сделаю из этого горячее кино, только для себя. – Что ж, если ты действительно обладаешь каким-то весом в местном обществе и сможешь организовать мне жизнь здесь, тебе не придётся довольствоваться лишь просмотром кино, – елейно намекнул Джонатан, и Марко, явно не ожидавший такой скорой капитуляции, напрягся. – Однако не рассчитывай на что-то большее. Я вполне могу оплатить твою услугу телом, раз уж тебе нужно именно это, но я никогда не забуду о том, что ты сделал, и никогда не взгляну на тебя так, как при нашей первой встрече в «Башмачке», помнишь ее? Никогда, потому что ты подорвал мое доверие. – Это мы еще посмотрим, – буркнул Марко. – Так ты правда согласен? Тогда давай прямо сейчас скрепим договор! – Подписывать ничего не буду, уж не обессудь. – Подписывать? Не-е, – хохотнул, отмахиваясь, Марко и в несколько пружинистых от испытываемого триумфа шагов сократил расстояние между ними, впиваясь в губы Джонатана жадным поцелуем. В горле у Тома булькнуло. Самообладание трещало по швам, и все же он не мог отвести взгляда от разом потемневших экранов, не позволяющих увидеть, что происходит. Но это и не требовалось, динамики отчетливо передавали тяжелое дыхание, переходящее в едва слышные стоны, отвратительное причмокивание и судорожный шепот: «малыш», «мой» и «Боже, как же я мечтал об этом». Фурио с тревогой обернулся на него, но ничего не сказал: привыкший заботиться о Джонатане, как о своем близком друге, почти брате, он и сам сейчас с трудом сдерживал ярость, об этом можно было судить по его напряженной челюсти, по сошедшимся на переносице бровях. Изображение чуть посветлело, давая понять, что Марко наконец отлип от Джонатана, но не отстранился. Что-то мелькнуло, Том с содроганием увидел, как покрытые редкими черными волосками пальцы крепко переплетаются с изящными, таким родными, его. До слуха донесся полный облегчения и счастья смешок. – Пойдем, малыш. Я хочу показать тебе кое-что. Давай, идем. Я докажу, что мои чувства к тебе серьезны, – он потянул Джонатана мимо мотоцикла, завел его за припаркованный автомобиль, прямо к металлическому шкафу, свободной рукой покрутил колесики на кодовом замке и, с каким-то предвкушением выдохнув, распахнул широкие железные дверцы. Фурио присвистнул. Вся задняя стенка шкафа пестрела фотографиями Джонатана. В верхней ее части располагалась огромная карта мира, на которой разноцветными кнопками были отмечены разнообразные точки. Вырезки из журналов и фотографии со съемок и показов перемежались с менее профессиональными, сделанными папарацци и фанатами. Внутренние стороны дверей также были сплошь обклеены какими-то распечаткам, списками, и снова фотографиями, но уже другого толка: на них Джонатан разговаривал с кем-то, расхаживал вдоль разрушенных домов, настраивал огромный, размером с напольные часы, магоулавливатель. – Вон там, на правой дверце, список почти всех ников, которые использовал Джонни, общаясь на форумах с другими членами инквизиции, – указал Ренато. Фурио заворчал и добавил: – Я вижу снимок со сходки в Барселоне, вон там, сбоку виднеется башня Саграда Фамилии. А те руины – фиктивное магическое поселение недалеко от Марселя, которое мы позволили взорвать в две тысячи четвертом. Тем временем Марко с горящими глазами развернулся к Джонатану, обхватив его ладони обеими руками. – Видишь? Я никогда не оставлял тебя. Я не мог быть рядом, но всегда, всегда смотрел только на тебя. Кажется, ты засветился среди наших едва ли не в каждой столице мира. Я все думал, зачем это тебе? Тщательно отслеживал твою активность в сети, твои перемещения по миру. Я помню, что Рокко хотел использовать твою особенность в собственных целях и вот здесь, – он ткнул пальцем в карту, куда-то в районе Калифорнии, где виднелось одно из наибольших скоплений разноцветных кнопок, – здесь я понял, что ты часто появляешься неподалеку от определенных стран, Мексики вот, например. Дурь, да? У меня были связи в этой сфере, и вскоре я обнаружил, что тебя действительно знают в наркокартелях почти по всему миру. Рокко все-таки смог хорошенько на тебе заработать, да? И я понял! Ты ведь присоединился к нашему движению, чтобы отомстить ему за это! Или… – он пристально, с плохо затаенной надеждой, заглянул в глаза Джонатана, – ты мстил ему за меня? Ты не признаешься, конечно же. Но все эти годы я следил за тем вкладом, который ты делаешь в наше дело, и завтра обязательно донесу его до Отца Викентия. Конечно, про дурь я ему говорить не буду, он это не любит… Пожалуй лучше сказать ему, что мой брат обнаружил твое многолетнее предательство и теперь ты скрываешься от него. Да, так и сделаем… Но, малыш, какой же ты великолепный! Я так мечтал, чтобы на тебя смотрел весь мир, и ты выполнил мою мечту. Такой красивый. Смотри, – он указал на большой плакат, на котором Джонатан был в одном белье и стоял в весьма сексуальной позе. Рядом с ним явно просматривалась еще чья-то фигура, но она была тщательно заклеена другими, более мелкими фотографиями и вырезками. – Это моя любимая! – Он отстранился, пропал из зоны видимости, и тут же шоркнул рукой по одной из камер, той, что крепилась к куртке Джонатана, из чего можно было сделать вывод, что Марко приобнял его со спины. – Я хорошо тебя обучил, правда? – мурлыкнул он совсем близко к микрофону. – Устроишь шоу? Только для меня? Джонатан вывернулся из его рук и чуть отошел, так, что вместо шкафа смотрел теперь на Марко и на обитую металлом дверь за его спиной. Марко горестно вздохнул: – Хочу увидеть твое лицо без всей этой штукатурки. Хочу увидеть твои глаза. Их цвет не выходит у меня из головы, он такой… как густо покрытая инеем стылая трава, я во сне иногда лежу на этой траве. А здесь, – он протянул вперед руку и, видимо, погладил Джонатана по заклеенной фальшивой щетиной щеке, – здесь у тебя должен быть шрам. Не только на лице ведь, ниже тоже? Я так и не смог найти фотографий… покажешь? Мне так жаль, что твое идеальное тело пострадало. Не расскажешь, как это произошло? Это ведь на самом деле не была авария, как писали в желтой прессе? Вопреки ожиданиям Тома, доселе молчавший Джонатан озвучил одну из подготовленных на такой случай легенд: – Поймали девчонку-ведьму, а у нее случился магический выброс. – Знакомо, – фыркнул Марко и все, кто наблюдал за этой сценой, напряглись: неужели загребущие лапы инквизиции добрались до детей? Том не помнил, чтобы Люциус доносил ему о каких-то жертвах. – Вечно тебе от этих богоотступников достается, представляю, каково тебе было притворяться, что ты на их стороне. Но ничего, победа будет за нами, они не знают всей нашей силы, мы им еще покажем, – забормотал Марко, обращаясь будто бы вовсе не к Джонатану, а к самому себе. Глаза его загорелись фанатичным огнем, заставив Тома поежиться. Ему хотелось как-то поддержать Джонатана, оказавшегося наедине с явно сумасшедшим маглом, но он ничего не мог сделать, лишь наблюдать и ждать. Марко тем временем хихикнул: – Совсем недолго осталось, и мы нанесем сокрушительный удар! Я пока не могу раскрыть тебе подробностей, но поверь, скоро местные волшебники умоются кровью! Мы очистим от скверны эту страну, а затем и весь мир, это только начало… Марко мечтательно вздохнул, сложив руки на груди, словно в молитве. Рукава его пальто чуть задрались, привлекая внимание к потертому ремешку часов, он мельком глянул на циферблат, и вдруг охнул, резко становясь серьезным и собранным: – Малыш, мне срочно нужно кое-что сделать. Закрой пока шкаф, пожалуйста. Не ходи за мной. Код – день, когда я сделал тебя мужчиной, – хитро ухмыльнулся он, пятясь к обитой железом двери. – Можно подумать, я помню, – на грани слышимости пробормотал Джонатан, навешивая на двери замок. Он ни на миг не терял из виду Марко, и, когда тот скрылся за дверью, незаметно последовал за ним. – Малыш, я же просил, – прогудел, не оборачиваясь, Каваллари, что-то быстро печатающий за одним из компьютеров. Весь его достаточно большой кабинет казался тесным из-за нагромождения всевозможной техники: каких-то металлических гудящих шкафов, дюжины мониторов. На один из экранов были выведены изображения с камер в гараже, иллюстрируя то, каким образом Марко понял, что Джонатан его не послушался. Другие экраны в основном транслировали происходящее в деревне: на одном из них удалось рассмотреть вход в уже знакомый бар, на прочих отображались улицы с редкими пешеходами, а за спиной Марко не менее шести изображений с разных ракурсов показывали главную площадь и церковь, прямо перед ней возвышался помост с шестом посередине, к которому – Том похолодел – был кто-то привязан.