Vivi. Lotta. Ama.

– Что, Марк, спровадил своего голубка? Тебя долго не было, – с намёком подвигал бровями один из мужчин, что следили за тем, чтобы Марко увез Джонатана за пределы деревни. Несмотря на сальную улыбочку, взгляд его при этих словах был жёстким, пропитанным презрением. – Ой, да заткнись, – отмахнулся Марко, выходя из машины, чтобы открыть гараж. – Сказал же, это Джонни Сигал. Он один из нас. – Один из ваших, ты хотел сказать. – Темнишь ты, Марк, – покачал головой другой мужчина, постарше. – Мы, пока ты катался, нашли его фотографии, так он на них своим особенным альбиносьим видом прям кичится, а тут совсем не похож, обычный мужик. – Ну так он должен уметь гримироваться, ему по профессии положено. – А чавой-то он прячется за этой гримой? – выскочил вперед задиристый Билли. – И явился сюда без приглашения, – поддакнул стоящий рядом парень, придерживающий Билли за рукав куртки, чтобы тот не лез на рожон. – Вот как он нас нашел? – Да расслабьте булки, – отмахнулся Марко, возвращаясь к автомобилю. «Ага, щас», – пробормотал Билли, отступая за спины остальных. Марко, приоткрыв дверцу и чуть облокотившись на нее, лишь посмотрел на него с напускной жалостью и продолжил: – Джонни лет десять активно с нашими сотрудничает, в Неаполе, вон, вообще всех новобранцев координирует. Что удивительного в том, что он знал о нашем местонахождении? А что до его маскировки, так сами подумайте, с чего бы он здесь оказался? Боится, что его раскрыли итальянские ведьмы, прячется, ищет убежище. А разве наша деревня не создана для того, чтобы быть убежищем таким как мы? – Создана-то она создана, да только если каждый встречный-поперечный сможет просто так прийти сюда и поселиться, то грош цена ей как убежищу. – И уж точно не тебе решать, кто здесь будет жить. – Да ради Бога, не собирался я ничего самолично решать! Вы где-то здесь Джонни видите? Нет? Наверное потому, что я его увез. Завтра буду говорить по поводу него с Отцом Викентием. Естественно, решение за ним, чего вы на меня-то взъелись? Марко уселся на свое сиденье и, картинно помахав рукой в окошко, загнал машину в гараж. Впрочем, его недовольные знакомые так и остались на подъездной дорожке, наблюдая, как он выбирается из уже припаркованного автомобиля, и бросая раздраженные взгляды на оставленный в самом центре помещения мотоцикл Джонатана. – У вас ещё какие-то вопросы? Нет? До встречи тогда, – и Марко решительно закрыл гараж прямо перед их носом, не обращая внимания на возмущенные лица. Он ещё немного постоял, прислушиваясь к затихающему по мере их удаления шуршанию гравийной дорожки, и, удовлетворенно кивнув, шагнул обратно к машине, пассажирская дверь которой все это время оставалась открытой, чтобы невидимый под мантией Джонатан мог беспрепятственно выбраться наружу. Сигал поймал Марко за локоть и подтолкнул к запертой двери кабинета; мужчина послушно открыл ее и позволил проследовать за собой. Пока по-прежнему невидимый Джонатан обходил кабинет, тщательно осматривая каждый уголок и монитор и позволяя фиксировать все детали внимательно наблюдающему за его передвижениями Ренато, Марко по очереди вставлял в каждый из компьютеров принесенные с собой маленькие устройства. Ренато, уставший от постоянных вопросов ничего не понимающих в магловской технике волшебников, раздраженно шикнул на них и коротко прокомментировал, что эти устройства помогут ему «своровать» видеозаписи того, что творилось в деревне ранее, и транслировать то, что будет происходить сегодня. Тем временем Марко застучал по клавиатуре одного из компьютеров, безропотно выполняя поставленную перед ним задачу, а Джонатан, убедившись, что мантия-невидимка полностью скрывает его тело, выскользнул в приоткрытое окно. С величайшей осторожностью, постоянно оглядываясь в поисках того, кто мог бы стать свидетелем приминающейся под его невидимыми шагами травы, он обогнул дом и вышел на дорогу. Улица была пуста, лишь в самом ее конце с визгами носились дети, играя в салочки – видимо, все местные разбрелись по домам, чтобы подготовиться к вечернему мероприятию. Джонатан беспрепятственно добрался до перекрестка, ведущего к центру деревни, и уже через полминуты, обогнув церквушку, вышел прямо к помосту. Забини сдавленно заматерился, глядя на экран большими глазами. Камеры Джонатана давали недостаточно обзора, поэтому он осторожно двинулся вокруг деревянного подиума, осматриваясь, и позволяя сориентироваться им. Его движение осложнялось тем, что по площади весело носились дети, размахивая игрушечными крестами и призывая все кары небесные на голову «гнусной ведьмы» и «мерзкого отродья». Сама же девочка, абсолютно нагая, бессознательная, была плотно привязана к столбу. Грубая бечевка, оставляющая на теле ссадины, кое-где сочащиеся сукровицей, оплетала ее талию, руки, ноги и шею, а абсолютно седые волосы были заплетены в две неаккуратные косички и обвязаны вокруг столба, фиксируя обгоревшее на дневном зное лицо. Джонатан подошел еще чуть ближе, и на худеньком тельце стали видны многочисленные синяки, а на внутренней стороне бедра, свидетельством совершенного над ней насилия, темнели кровавые разводы. С громким улюлюканьем подбежали мальчишки и, прицелившись, принялись кидать в нее камни, крича «го-ол!» каждый раз, когда снаряд достигал цели. Вот один из наиболее крупных булыжников попал по ребрам, девочка едва заметно дернулась и вновь затихла, но это движение не осталось незамеченным маленькими бандитами, которые заголосили: «фу-у!», «оно живое», «чтоб ты сдохла, тварь!». Очередной камень пролетел мимо ее головы, и по площади разнесся рассерженный окрик. Два похожих друг на друга бородатых мужика подкатили к подиуму нагруженные дровами тачки и начали выговаривать детям за то, что они могут случайно попасть камнем в кого-то, кто будет выходить из церкви. После не слишком строгой, явно произнесенной для проформы, нотации, они предложили заняться делом и помочь им сложить кострище, и дети с воодушевлением принялись вытаскивать дрова из тачек и пытаться ровно сложить их на край помоста. Камеры едва заметно дрогнули – это выдохнул с облегчением Джонатан, и бесшумно двинулся дальше, примечая ступеньки позади подиума, ведущие прямиком ко входу в церковь. Из рассказа Марко они знали, что во время церемонии сожжения вся площадь забита жителями деревни, но вот этот маленький пятачок между эшафотом и церковью является служебным, и никто, кроме священников и помощников, находиться там не может. Джонатан еще раз осмотрелся, подмечая все возможные детали, с незримой для наблюдателей, но ощутимой жалостью оглянулся на неподвижную хрупкую фигурку у столба, и тихой мышкой юркнул обратно в переулок, ведущий к дому Марко. Том, все время его вояжа напряженно замерший прямо перед мониторами, сделал пару шагов назад и примостился на краешке узкого диванчика, продолжая внимательно наблюдать за тем, как Джонатан стремительно и бесшумно возвращается к временному прибежищу. Он лишь краем уха прислушивался к то и дело перемежаемому экспрессивной руганью обсуждению ситуации, стараясь не вмешиваться. Парой часов ранее, перед тем как Джонатан вновь отправился вместе с этой сволочью Марко обратно в деревню, теперь уже инкогнито и более укомплектовано: мантия-невидимка надежно скрывала под собой удобную одежду полувоенного кроя и оружие – не то, которое Джонатан показательно использовал на вилле дель Марино, а боевое, смертоносное и бесшумное, – у них состоялся короткий, но серьезный разговор. Том даже не пытался отговорить его от участия в дальнейших действиях, в этом не было смысла. Нет, конечно, теоретически они могли обойтись без возвращения Джонатана на вражескую территорию: время, когда максимальное количество адептов инквизиции соберется в одном месте, было известно, координаты главной площади Ренато определил по GPS, у них было оружие, конечно же, усовершенствованное магически – они могли одним ударом стереть с лица земли всю деревню. Вот только такое решение могло привести к непредсказуемым последствиям. Прежде всего, как и говорил накануне Люциус – они должны быть чисты перед магловским законом. Исчезновение целой деревни, пусть даже закрытой для посторонних, не сможет пройти незамеченным. Если их уличат в этом преступлении – что произойдет в любом случае, ведь ни одна объективная причина вроде стихийного бедствия не сможет привести к мгновенной гибели целого населенного пункта, без единого выжившего, а они стремятся именно к этому, чтобы раз и навсегда уничтожить угрозу инквизиции, – магловское правительство и Корона обвинят их в нарушении Статута, а это, в свою очередь, приведет к новым конфликтам, санкциям, а то и гонениям, только уже не со стороны тайной организации, а силами военных. И кроме того, их тревожили те материалы, которые содержались в компьютерах Марко, а также у других жителей деревни и, конечно, руководства. Так что основной задачей Джонатана было помочь Ренато скопировать нужную информацию, а затем уничтожить ее источники, во избежание малейшей вероятности, что эти данные могут распространиться, например, через Интернет, раз уж они так активно используют его для распространения своей идеологии. Так относительно безопасная разведка превратилась в более серьезное задание, а заменить Джонатана, как всегда, было некем, да и на разработку какой бы то ни было стратегии не осталось времени, следовало ловить так удачно подвернувшийся момент. Том, глядя на решительного и мрачного Джонатана, лишь шумно выдохнул и, не обращая внимания ни на мгновенно прервавшуюся дискуссию итальянцев, ни на изумленно икнувшего Забини, притянул Джонатана к себе и поцеловал. Хотелось разжать, расслабить эти напряженно сжатые губы, показать свою поддержку, и лучше было сделать это без слов, чтобы от беспокойства не наговорить лишнего. – Ты валерьяной насквозь пропах, – выдохнул заметно расслабившийся Джонатан, отстраняясь. – То-то такой заторможенный. Прости, что заставляю беспокоиться. И спасибо, что не пытаешься меня остановить. Я постараюсь быть осторожнее. – Как будто тебя можно остановить, – фыркнул Фурио и снова вовлек остальных в обсуждение, отводя их внимание и позволяя Тому и Джонатану немного побыть наедине. – Я бы не стал пытаться, – Том кончиками пальцев очертил пересекающий щеку шрам, про себя радуясь, что Джонатан избавился от всей своей маскировки, как только выяснил, что его дальнейшее пребывание среди недругов будет происходить под невидимостью. – Я верю в твою удачу. Я знаю, насколько твои действия могут быть эффективными. И я… не считаю себя вправе влиять на твои решения. В ответ на это Джонатан лишь кивнул, и, потянувшись вверх, оставил на его губах еще один легкий поцелуй. – Давай так, – тихо предложил он, не отстраняясь, а вместо этого прижавшись лбом ко лбу Тома. На секунду Реддлу показалось, что уже такие привычные теплые искорки возникают не только на тех участках кожи, которыми они соприкасались, но и зарождаются в воздухе, что они сейчас делили на двоих, проникают в легкие, наполняя его чем-то большим и светлым. Он вдохнул поглубже, и крепче прижал Джонатана, частично перенося его вес на себя, чтобы не приходилось тянуться. – Давай ты будешь очень внимательно наблюдать за тем, что происходит вокруг меня, и, если что-то пойдет не так, сразу аппарируешь и заберешь меня оттуда. Конечно, лучше не делать этого раньше времени, но… Но я уже говорил тебе, твоя жизнь слишком ценна для меня, а значит, и свою я буду беречь. И если ради этого придется закончить операцию до того, как мы добудем всю нужную информацию, что ж… Ты важнее. В любом случае, даже если их антимагическая сигналка сработает раньше времени, разбежаться они уже не успеют. Чуть позже Фурио согласился с их планом экстренной эвакуации, так что теперь Том, будто сторожевой пес, следил за каждым шагом Джонатана, готовый в любой момент аппарировать ему на помощь. Ведь сейчас, после пережитого ужаса чуть больше суток назад, жизнь Джонатана была для него важнее всего на свете, что уж говорить о потенциальных проблемах с магловским правительством. Когда Джонатан снова влезал в окно, солнце уже озолотило крыши домов, и до начала «мероприятия» оставалось чуть больше часа. Вдруг он напрягся и, вместо того чтобы пройти вглубь кабинета, снова настороженно выглянул на улицу. Через несколько секунд и до Тома донесся постепенно нарастающий гул. – Вертолет? – Преподобный здесь, – бросил в пустоту Марко, и Джонатан, приняв замечание к сведению, обратил свое внимание на тихо гудящие компьютеры. На мониторах бежали, постепенно заполняясь зеленым, шкалы, как пояснил Ренато, они показывали этап переноса данных. Вот одна из них мигнула, исчезая, Ренато что-то быстро напечатал и, победно вскинув кулак, сделал странное движение, будто пытался крутануться на стуле, но стульчик был походным, складным, так что парень неловко завалился на пол, тут же отвесив в адрес ни в чем не повинной мебели несколько смачных крепких словечек. Впрочем, он быстро вернулся к приподнятому настроению, указывая потешающимся над ним волшебникам на один из свободных компьютеров, на котором, как и в кабинете Марко, отображались четыре изображения с камер. Теперь у них была трансляция происходящего на главной площади, куда потихоньку начали стекаться люди. – Долго еще твои данные будут переноситься? – Фурио ткнул в бок водрузившего свой зад обратно на стульчик Ренато, от чего тот опять чуть с него не слетел. – М-м… минут двадцать, – оценил паренек и со мстительным выражением лица поднял скрюченные наподобие растопыренной кошачьей лапы пальцы, словно собирался дать сдачи, но передумал и, насупившись, отвернулся к компьютеру, пробурчав: – Ага, вот сейчас пихнешь тебя, а потом что? Как в прошлый раз? Два часа по углам квакать? – Скорее бы, – не обращая внимания на его ворчание, покачал головой Фурио. – Народ на площади быстро собирается, в толпе от невидимости толку мало. – Ну, значит, не пойдет, – пожал плечами Сканно и вопросительно взглянул на Тома. – Я могу забрать его хоть с площади, хоть из дома, но он пойдет. Попытается, по крайней мере. Фурио, не раз видевший Джонатана на заданиях и в критических ситуациях, на его слова согласно покивал и сосредоточил внимание на разговоре с Рокко через сквозное зеркало. Наконец с переносом данных было покончено, Джонатан сам собрал и спрятал устройства Ренато и подтолкнул Марко к выходу из дома, приказав вести себя как обычно. Спокойная отстраненность тут же сменилась оживлением, в темных глазах загорелся предвкушающий огонек. Марко ненадолго остановился у зеркала, поправляя прическу и одергивая пальто, и лишь затем, заперев гараж, насвистывая и то и дело здороваясь с соседями, направился к главной площади. Смеркалось. Деревня перестала казаться пустынной. Из домов выходили целые семьи, все нарядные и приободренные грядущим весельем, они высыпали на дорогу, высматривая знакомых, и шумными компаниями двигались к месту праздника, перебрасываясь шутками и иногда окрикивая носящихся стайками детей. Джонатан бесшумной тенью устремился вперед, огибая одну группку за другой, и уже через несколько минут прижался к стене сбоку от входа в церковь, переводя дух. Сложнее всего оказалось пройти через площадь: люди сновали между ярко освещенными лавочками и стоящими прямо посреди открытого пространства тележками с угощениями, дети запускали в небо светящиеся игрушки, а потом носились вокруг, пытаясь их поймать, из паба вынесли длинные грубо сколоченные столы, за которыми шумно распивали пиво мужики. Все выглядело так, словно вот-вот начнется праздник: Рождество или, на худой конец, Хэллоуин, и лишь привязанное к столбу обнаженное детское тельце развеивало эту иллюзию, превращая сказку в ужастик, а празднующих людей – в чудовищ. Постепенно народу собралось столько, что передвигаться между лавочками стало проблематично, и все разбились на компании, общаясь, но как-то более чинно, без прежнего шума. Они то и дело поглядывали на помост и вход в церковь, ожидая начала представления. И вот двери распахнулись, и через полумрак прохода, в котором прятался Джонатан, прошли несколько мужчин. Они друг за другом поднялись по ступенькам на хорошо освященный подиум: трое священников в рясах и мужчина в строгом костюме и плаще с глубоким капюшоном, парадоксально напоминающем мантию. Мужчина встал в самом углу помоста, не мешая ходу церемонии, но наблюдая за ней из первого ряда. Несмотря на то, что лицо было скрыто, вся его фигура, манера стоять, выражала уверенность в себе, он явно чувствовал себя хозяином, не оставляя сомнений, что именно он – таинственный «Преподобный», проще говоря, главарь. Двое священников стояли на подхвате, тогда как другой взял слово, смешав в своей речи проповеди и лозунги. Периодически он делал паузы, задавая вопросы толпе, и площадь наполнял многоголосый, наполненный ликованием гул и улюлюканье. Иногда он тыкал пальцем в привязанную девочку, и воздух гудел от проклятий и оскорблений. Священник продолжал что-то выкрикивать, видимо, приближаясь к кульминации своего выступления, когда один из его помощников подошел к столбу и, вытащив из складок рясы шприц, вколол его содержимое в бедро девочки. Воцарилась тишина. Зрители впились жадными взглядами в тонкую фигурку в ожидании шоу. Туго привязанная к столбу голова едва заметно дернулась, вдоль спины пробежала дрожь. Раздались выкрики: – Очухалась, нечистая! – Дьявольское отродье! – Богомерзкая тварь!.. Помощники тем временем зажгли пару факелов и встали с двух сторон от девочки. Священник разглагольствовал о возмездии, главарь подобрался, сделал крохотный шажок вперед, будто ему не терпелось разжечь костер. Джонатан покинул свое убежище, подкрался ближе к ступенькам. Ранее Марко досконально пересказал всю последовательность действий на таких мероприятиях, они были традицией, и потому порядок соблюдался неукоснительно. Так что, максимально приблизившись, Джонатан притаился, выжидая момент. По знаку священника факелы опустились вниз, поджигая хворост, расположенный полукругом перед столбом на расстоянии чуть больше двух футов. Пламя еще не касалось девочки, но опаляло ее, наводило животный ужас. Было видно, как все ее тело содрогается, а грудная клетка ходит ходуном в тщетных попытках вдохнуть раскаленный воздух. Хрипы, которые она издавала, были почти не слышны за нарастающим шумом. Толпа начала что-то скандировать, дружно хлопая в ладоши. За возникшей какофонией никто не услышал, как скрипнула ступенька. Выскочив из автобуса и на ходу стукнув себя палочкой по темечку, ставший невидимым Том аппарировал. За последние часы он столько раз прокрутил в голове план, что начал действовать мгновенно, не позволив себе отвлечься ни на шум, ни на жар. Он бросил ступефай в дернувшегося от раздавшегося хлопка главаря, к которому тут же подскочил Джонатан, на ходу разворачивающий одну из своих бездонных сумок; инсендио – и огонь перед девочкой стеной взметнулся вверх, полностью скрывая происходящее на помосте от транслирующих происходящее камер, точное секо на волосы и веревки, удерживающие девочку, бомбарда прямо в центр полыхающего костра. Раздался грохот, и стремительно растущий огненный шар накрыл собой половину площади. В общей панике никто не заметил, ни как пропали с помоста вновь потерявшая сознание девочка и главарь, ни падающие с неба невидимые снаряды.