Осторожно, крутой поворот

— Икона написана на доске, состоящей из трех частей, скрепленных «сквозными» шпонками. Порода дерева лиственная. Доски усохли и уменьшились, судя по шпонкам, которые выступают по бокам доски. Ты не устала, Лен? Сейчас еще немного и сделаем перерыв. — Все в порядке, Ольга Александровна, — роскошная коса Синицыной подпрыгнула в унисон бодрому кивку. Праведник Иов скорбно взирал на меня, возможно, даже сочувствовал. От нимбов уже рябило в глазах, я не виделась с Наташей целых двое суток и страдания святого казались мне ничтожными по сравнению с той ломкой, которую я испытывала. — Хорошо, устанешь, скажи. Резьба на иконе видна только на фоне и отсутствует под изображением святого. Святой праведник Иов изображен с золотым фоном, который доходит до позема. Телефон глухо булькнул в сумке. Я надеялась, что это Наташа, но заставила себя не отвлекаться, твердо решив проявить силу воли и вначале покончить со страждущим праведником. Я монотонным голосом продолжила: — Икона написана на клеевом грунте, который нанесен прямо на доску, паволока на иконе отсутствует… — Боже, Оль, ты совсем пропала, не пишешь, не звонишь, — Золотова ворвалась в нашу мастерскую, напоминая небольшой, но грозный смерч в ярко-красной шали поверх черного полосатого платья, тесно обтягивающего ее плотную фигуру. — Ну ты же видишь, — я показала рукой на икону под стереомикроскопом, — один сплошной кошмар, хорошо хоть дело к концу подходит. Зойка нагло плюхнулась в мое кресло на колесиках и протянула: — Бросай, пойдем пообедаем. — Зой, мне надо еще полчаса, чтобы все описать, я хочу закончить поскорее. — Я подожду, но учти, пятнадцать минут, не больше, у меня уже в животе урчит. В доказательство она погладила себя по округлому животику, от которого пыталась избавиться. Каждый год исправно покупая абонемент в фитнесс клуб, она с похвальной последовательностью так и не доходила до тренажеров. — Пойдем в наш буфет или выйдем? — обреченно спросила я. — Лучше у нас. Слушай, солидная весчь, — она аккуратно дотронулась до края иконы, — прямо воняет стариной. — Семнадцатый век по паспорту реставрационному, — ответила я, — мне даже, знаешь, интересно стало, что она уцелела и никто там в захолустье не приделал ей ноги в шальные девяностые. Думала, это подделка какая-то, но нет, пигменты — натурпродукт, хоть соскребай и ешь. — Вот про еду не надо, — хныкнула Зойка, — я уже с голоду умираю. — Есть конечно дописи, как без них, но процентов тридцать, не больше, так что это хорошо сохранившиеся подлинники. И рентгенограмма, и ультрафиолет показали. — Кстати, на подобную икону той же школы на аукционе в Сотбис в прошлом году стартовая цена была пять тысяч евро, а продали за тридцать, — вступил в разговор Олег Пинкевич, сидевший за соседним столом. — Интересно, сколько эти стоят? — Синицына кивнула на коробы с иконами. — Да уж немало, — хмыкнул Олег, — некоторые могут и до полусотни тысяч фунтов потянуть, а может и больше. — И все это богатство спокойно висит в скромной церквушке где-то в Устюге, — меланхолично произнесла я. — Ну, зато сейчас их ждет Париж, — радостно провозгласила Леночка. *** «Не надоело работать?» Наконец я прочитала сообщение и тут же написала: «Альтернативы нет ((». — Представляешь, Витька Максу так и сказал: еще одна двойка — разобью твой компьютер молотком и интернет дома отключу, — Зойка с аппетитом поглощала гороховое пюре с сосисками, — он же играет безостановочно. — Радикально, — пробормотала я и вспомнила, что даже толком не расспросила Берг о том, в чем состоит суть ее фриланса, «компьютерная безопасность» звучало слишком расплывчато. — Ой, да он только угрожает. Когда типа включает строгого папашу. Но так-то балует его, вот, пообещал на восемнадцатилетие машину купить. А что Шувалов? Все пишет диссертацию свою? Золотова сделала большой глоток компота. — Ему сейчас некогда. В Париж на выставку икон собирается, — я усмехнулась, — вероятно, с любовницей. — Что?! — у Зойки округлились глаза, она даже поперхнулась компотом. — Ты что несешь? — Он буклет по выставке «Аз есмь миру свет» готовит для «Православного фонда» и музея «Славянской иконы», вот его и пригласили… — Да я не про Париж, блин, я про любовницу. У Золотовой было такое лицо, словно я рассказала ей о том, что к земле приближается гигантский метеорит и через полчаса от планеты останется лишь горстка пепла. — Спокойно, Зоя, — я уже поняла, что допустила ошибку, дернул же меня черт за язык, — это не вселенская трагедия. И вообще, это просто предположение, основанное исключительно на интуиции, никаких фактов у меня нет. — Оля! — она отодвинула от себя тарелку с недоеденным пюре и сосисками, что, несомненно, являлось признаком сильнейшего волнения. — Да что? — я нечаянно улыбнулась. Что было весьма опрометчиво — так не ведут себя женщины, переживающие тяжелый жизненный кризис. — Да ничо! — Зойка была вне себя. — Ты чего лыбишься? Это у тебя нервное, что ли? Не паникуй, слушай внимательно, никуда твой Шувалов не денется. Такую как ты еще поискать. Он козел, но не дурак. Ты хоть знаешь, кто она? Сколько ей лет вообще? — Зой, я же сказала, я ничего не знаю, я просто предполагаю. Есть некие признаки… — Запах! — Что? — Я вот Витьку всегда обнимаю, когда он домой приходит, типа соскучилась, а сама принюхиваюсь. Зойка втянула воздух, напоминая мопса, ищущего, куда подевалась его любимая косточка, и категорично заявила: — От него должно пахнуть только пивом, потом и туалетной водой «Хуго Босс». Если чего примешается, урою. — Дааа, — протянула я, — у тебя все серьезно продумано. Но я вообще случайно поняла — стыдно сказать, классика жанра — помада на рубашке, — про страшную улику — исцарапанную спину, я благоразумно промолчала, щадя хрупкую Зойкину психику. — Ну ты даешь, — Золотова покачала головой, — ты что, терпеть собираешься? Это стратегически неверный ход. Мама моя полгода молчала, знала, что отец с той тварью гулял, но надеялась, что рассосется. Терпела все, притворялась. А он все равно нас бросил. Потому что за полгода постепенно к этой шлюхе привязался. Надо рубить на корню. — Это правильная мысль, — сказала я, — надо рубить. Подам на развод. Мой телефон словно в знак солидарности радостно булькнул. «Я собираюсь тебе ее предоставить в ближайшее время». Настроение пугающе резко улучшилось, однако, я ограничилась ехидным: «Неужели?))» — Погоди, — Зоя помотала головой, — я не имела в виду разводиться. Рубить надо связь его с той бабой. — Не, не, не, — я замахала руками, — умерла так умерла, я восстанавливать из осколков ничего не собираюсь. Это ты у нас керамикой занимаешься. А я скромный реставратор станковой живописи, под этим слоем может быть другой, с настоящим шедевром. Так что я предпочитаю растворитель. — Опа, — Зойкины глаза заблестели, — как ты вдруг запела, это что-то новое, колись давай, есть кто-то на примете? Всего на одно мгновение я задумалась над тем, как было бы здорово рассказать именно другой женщине о чувствах, которые меня переполняли. И, тут же представив себе наш с Золотовой «задушевный разговор», содрогнулась. — Никого, конечно, это же просто образное сравнение, чисто гипотетическое. — Ну раз гипотетическое, то не майся дурью, а держись-ка ты своего Шувалова, от него, конечно, в плане содержать семью мало толку, но все ж, Оль — это статус. Разведенкой ходить — хорошего мало, феминизмы всякие и прочая либеральная хрень — это не у нас и, наверное, слава богу. Надо быть при муже. — Серьезно? — я криво усмехнулась, чувствуя, как от бесхитростной житейской мудрости начинает сводить скулы. — Конечно, — она казалось, не заметила моей усмешки, — конечно, серьезно. Не надо, девочка моя, бросаться мужиками, их сейчас на лету перехватывают. Я украдкой подвинула к ней ее тарелку, но маневр не удался, моя судьба оказалась важнее сосиски. — Да, и не забывай, у тебя ребенок! Опять же, думаешь, ей приятно без отца-то родного расти будет? И ты учти, среднестатистический мужчина уходит от жены — уходит от ребенка. Тем более с его зарплаты алиментов — кот наплакал, что взять с преподавателя. — Да не нужны мне его алименты, — с досадой бросила я и взяла в руки телефон — к моему разочарованию, сообщений больше не было. — Не дури! — она снова отхлебнула компота, окончательно входя в роль оратора на трибуне. — Ты как малахольная, Оль, честное слово. Мамаше его расскажи, она ему быстро мозги вправит. И не отмораживайся, а действуй, справки надо навести, кто эта сука. — Да плевать мне, — тоскливо сказала я, вспомнив, что надо забрать из химчистки весенний плащ свекрови. — Не плевать, у меня в вашей академии бывшая однокурсница на кафедре скульптуры работает, может, знает что… — Хорошо, — сказала я, чтоб отвязаться. — Кстати, я тебе деньги должна за Лотрека отдать, только они у меня в мастерской. — Не горит, — отмахнулась Зойка, — заскочу как-нибудь в твою берлогу. О, кажется, это к тебе. — Она уставилась на кого-то за моей спиной. Я обернулась. Наташа неспешно приближалась к нашему столику с видом охотника, выследившего добычу. На Зойкиной физиономии отражалось раздраженное недоумение. — Привет, — бархатистый контральто отозвался во мне «Одой радости». Я, наверное, слишком широко улыбалась. — Привет. В приталенном черном полупальто, обтягивающих темно-серых джинсах, заправленных в высокие ботинки, она смотрелась героиней из боевика, по законам жанра вот-вот должен был случиться суровый, но при этом непременно сексуальный «экшен». Я быстро посмотрела на Зойкину шаль — успокоить распалившееся воображение. — Зоя, ты ведь помнишь Наташу? — как можно более непринужденно спросила я. — Вы виделись на выставке Майер. — Да, да, помню, — немного растягивая слова, Зоя, не сводила взгляда с Наташи, — твоя инструктор по вождению. Кстати, как успехи? Экзамен когда? — Еще не знаю. Мне некуда торопиться. Хочу попрактиковаться как следует, — я подлила в голос елея, — мы еще не все упражнения отработали. Наташа прикусила губу, и я победно сверкнула глазами. — У Ольги прекрасно получается, очевидно, что у нее талант. С таким надо родиться. Я понадеялась, что выступивший у меня на щеках румянец Зойка примет за проявление скромности. — Ну надо же, — хмыкнула Золотова, — никогда бы не подумала. — Думаю, дело в инструкторе, — я изо всех сил сдерживая рвущийся наружу смех, кивнула Наташе, — присядешь? — Нет, доедай, подожду тебя в машине. Я в Колымажном припарковалась, сразу за углом, — Наташа перевела взгляд на Зою, — до свидания. Я со скрытой гордостью проводила глазами удаляющийся стройный силуэт. Ни с чем не сравнимое чувство обладания приятно щекотало самолюбие, отзываясь легким покалыванием в кончиках пальцев. Пьянило осознание того, что мои руки могут касаться ее там, где я пожелаю. — Что это было? — Золотова с недоумением воззрилась на меня. — Ты о чем? — я покраснела, застигнутая врасплох. Мысленно я уже расстегивала на Берг джинсы, стоя у мольберта в мастерской. — Ну я не знаю, эта девица… что-то с ней не так. Ты, я смотрю, с ней прямо-таки подружилась. — Нормальная умная девушка, — я изо всех сил старалась говорить равнодушно-отстраненным тоном, — с ней интересно общаться. — Не понимаю, что ты в ней нашла, — с открытой неприязнью произнесла Зойка, — и что общего может быть у тебя с инструктором по вождению? Она же совершенный валенок, я уверена. — Ну мне некогда тебя переубеждать, — я встала, — да и смысла нет. ***  — Кстати, все забываю спросить, откуда ты знала, что я в буфете? — я нарисовала пальцем на упругой коже живота знак вопроса. Она фыркнула и дернувшись, повернулась на бок, лицом ко мне. — Щекотно. Влюбленная Синицына сразу сдала все пароли и явки. — Начинается? — я нежно ущипнула ее. — Конечно, — она расплылась в ухмылке, — даже имя твое произносит с придыханием: Ольга Александровна вышла на обед, ах, — передразнила она. — Между прочим, она уже, наверное, гадает, где я. Писала ей, что задержусь, — я потянулась за телефоном, — но не думала, что выйдет настолько… ого, уже почти четыре. — Напиши ей, что обед плавно перерос в ужин. У меня, кстати, в пять встреча назначена возле Кропоткинской. Она подвинулась еще ближе, натягивая на голову плед, прильнула ко мне, медленно выцеловывая по ложбинке между грудей путь вниз. — Ах вот как, — сказала я с деланным возмущением, — какое разочарование! Я-то думала, ты ради меня приехала. А ты, оказывается, совместила приятное с полезным. Наташа остановилась, внезапно вынырнула из-под пледа, на ее лице играла ухмылка.  — Приятное — не корректное определение, точнее будет — крышесносное! А насчет пользы еще не знаю — договоримся ли мы с этим человеком. — Кто он? Или это она? — я прищурилась и снова нарисовала знак вопроса, на этот раз у нее на плече. — Заказчик. Я сайт его за три дня сломала. Хочет обговорить со мной, как ему засекьюрить базу и админку. — Почему-то это звучит очень возбуждающе, — я поцеловала ее туда, где только что нарисовала знак вопроса, — поподробней, пожалуйста. — Я, пожалуй, вернусь в ту же директорию, — ее голова снова скрылась под пледом. *** Уже при прощании, притормозив напротив музея, она сказала: — Помнишь, что я обещала твоей дочери? — Мне казалось, что обстоятельства изменились. И вообще это совершенно все не обязательно… Берг перебила меня: — Помнишь, старый детский фильм про Дениску? Там был эпизод такой: подруга его мамы пообещала подарить ему настоящую саблю, он весь день ее прождал, даже гулять не ходил. И в итоге, она не пришла, конечно. Мне его так жалко было, до слез. Черт, даже сейчас этот момент вызывает у меня грусть, — она развела руками, — вот она сила искусства. Я опешила — мне в голову не приходило, что она может быть до такой степени сентиментальной. — Я помню, там мальчик сыграл замечательно, действительно, очень трогательно. Но ты зря загоняешься, Варька сама напросилась, ты вообще не обязана… да она и забыла уже. Тут я слукавила, потому что на самом деле, моя дочь, ничего не забыв, периодически доставала меня по поводу поездки на «Шевроле». — Оля, — она улыбнулась, — заканчивай с этим… в воскресенье в девять я заеду за вами. Форма одежды — спортивная. — Может все же скажешь, куда мы едем и на чем? На что мне нужно морально настроиться? — На драйв, — она улыбнулась, — и на положительные эмоции. Уже заходя в здание, я подумала, что этими словами вообще можно описать то, что я все время испытывала, когда видела ее. Безусловно, все дело в бурлящем во мне гормональном коктейле из серотонина, дофамина, окситоцина и прочих «инов», но отчего-то мой организм решил отреагировать именно на нее. Меня окружало немало красивых, талантливых, остроумных людей, и никогда еще я так не реагировала. Шувалова вызывала у меня более приглушенные эмоции, это был скорее щенячий восторг и обожание, чем желание настоящей близости. С Наташей все происходило иначе: мне хотелось проводить вместе с ней двадцать четыре часа в сутки, и казалось, что и этого не будет достаточно. Когда я внезапно осознавала, насколько успела привязаться, становилось страшно — вдруг, в какой-то момент, она утратит интерес? *** Варе я не стала объяснять, что «Шевроле» счастливо канул в лету, ограничившись кратким «в воскресенье Наташа тебя покатает». — Класс, а как ты думаешь, она разрешит мне пофоткаться за рулем? — Я не знаю, спросишь сама, — рассеянно ответила я, пытаясь понять, куда задевала квитанцию из химчистки. — Мам, а ты когда купишь машину? — Погоди еще до машины, мне вначале надо экзамен сдать и права получить. Я вывернула все содержимое сумки на стол. И как всегда моя свекровь появилась в самый неподходящий момент. — Что ты ищешь, Оля? — осведомилась она с недовольной гримасой, глядя на упаковку жвачки, расческу, пудру и помаду, художественно разбросанные на льняной скатерти ручной работы, подаренной ей бывшей ученицей, костромской рукодельницей. — Квитанцию на ваш плащ не могу найти никак, может на работе оставила, — я вздохнула и принялась складывать все назад. — Это довольно безответственно, Оля, — Светлана поморщилась, а я почувствовала себя второкурсницей, которая плохо подготовилась к семинару, — если ты не хотела помочь, ты просто могла так и сказать, я бы сама… — Господи, Светлана Яковлевна, она найдется, а если нет, я все равно смогу забрать этот ваш плащ. — Но мне он нужен уже завтра! — она вошла в один из своих любимых образов «аристократичная дама среди плебса». — Ты разве забыла? Мы с Варей завтра идем на весенний дивертисмент в балетное училище. Обещают потепление, так что я не собираюсь надевать зимнее пальто. Кроме того, кожаный вишневый плащ прекрасно сочетается с моей новой сумкой. У меня абсолютно вылетело из головы — еще неделю назад свекровь упоминала, что ее давняя приятельница Лида, преподающая в этом училище, пригласила ее на постановку, посвященную началу весны. И мы с Варей непременно должны присутствовать, чтобы в очередной раз осознать, «как прекрасен балет». Светлана часто сокрушалась, что Варя недостаточно женственна, ругала ее за то, что она постоянно «таскается в портках», сутулится и не следит за походкой. Когда Варе было восемь, она потащила ее к этой самой Лиде, в надежде, что внучка станет, как минимум, второй Плисецкой. Но у моей дочери уже тогда было на все свое мнение. После первых же двух занятий она заявила, что больше не пойдет в эту дурацкую школу, потому что ей там не нравится, и потребовала отдать ее в футбол, «как Вадика». В итоге, мы пришли к разумному компромиссу, записав ее на акробатику. Она прозанималась пару лет, научилась делать рондат, курбет и сальто, но по-прежнему не соответствовала тому идеалу девочки, о котором мечтала ее бабушка. Прежде чем я успела что-то сказать, Варя торжествующе объявила: — Неа, я не иду с тобой, бабуля. Мы с мамой едем кататься с Наташей. На суперской спортивной машине. Светлана Яковлевна вытаращила на меня глаза: — О чем она говорит, Оля?! Какая Наташа? — Мамина инструктор по вождению, — Варя опять опередила меня, — у нее «Шевроле Камаро», и я попросила ее меня прокатить. — Что за идиотизм? — моя свекровь была вне себя. — Ольга, объяснись! «Ольга, объяснись» свидетельствовало о крайней степени негодования. — Извините, Светлана Яковлевна, я совершенно забыла о том, что в это воскресенье у нас были планы… — Да не было у нас никаких планов! — яростно запротестовала моя дочь. — Она сама за нас все решила. Меня вообще не прикалывает смотреть на этих анорексичек, прыгающих на цыпочках. — Вот, — зловеще произнесла свекровь, — полюбуйся на результаты своего воспитания! Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. — А ваш сын к ее воспитанию, простите, совсем не имеет отношения? — спокойно поинтересовалась я. — На формирование характера девочки прежде всего влияет мать, — Светлана подняла палец вверх, снова напомнив мне о студенческом времени, когда она точно так же жестикулировала, стоя у доски и рассказывая о влиянии живописи на традиционные семейные ценности. — Не собираюсь с вами спорить, тем более, что в данном контексте — это скорее обнадеживает, чем удручает, — в момент, когда я это произнесла, я тут же испытала раскаяние, зачем я втыкаю в нее шпильки? В конце концов, я сама виновата, что вышла за ее сына, на аркане меня никто не тащил. — Обещаю, что непременно посетим следующее намеченное вами культурное мероприятие, согласны даже на скрипичный концерт. Да, Варя? — я выразительно посмотрела на свою дочь. — Да. Надо отметить, что мой ребенок всегда знал, когда лучше согласиться со мной. — Странное развлечение, кататься на спортивной машине, — фыркнула Светлана, — впрочем, кто я, чтобы судить? Поджав губы, она удалилась в свою комнату. — Нехорошо вышло, — я покачала головой. — Ну мам, только не делай вид, что тебя не задолбало то, как она все время навязывает эти походы то на балет, то в оперу. Ты же сама засыпаешь там. Варя подняла с пола крем для рук и подала мне, я не заметила, что он каким-то образом очутился возле ножки дивана. — Спасибо, — я положила его в сумку, — пойми, она хочет, как лучше, ты ее единственная внучка, кого ей развивать как не тебя? Ты повзрослеешь и оценишь это. Варя задумалась, а потом сказала: — Знаешь, если бы она не нудила все время, что я отстой, потому что мне не нравится ваше идиотское искусство, и не ставила в пример внучков ее подружек, я бы не так отмораживалась. На этот железный аргумент я не нашла, что ответить, и прогнала ее спать. *** Появление учебной «девятки» в нашем дворе Варя встретила с вытянувшимся от разочарования лицом. Она уселась на заднее сиденье и трагичным голосом спросила: — Мы на этом будем по скоростной трассе ездить? Наташа обернулась к ней и насмешливо спросила: — А что, она тебе не очень? Варя нахмурилась и посмотрела на меня, видимо, ожидая, что я проясню ситуацию. Я пожала плечами и пристегнула ремень. — Не переживай, — Наташа подмигнула ей в зеркало над лобовым стеклом, — у нас будет другой транспорт. — Тут через квартал химчистка, можем остановиться? — спросила я. — Мне надо забрать плащ, — я решила не уточнять, чей именно. — Это ты мне скажешь, можем или нет, ты ведь в знаках разбираешься, — Наташа иронично прищурилась. Варя злорадно рассмеялась: — О, мам, тебя тестируют. Сейчас посмотрим, как ты справишься. Я вздохнула: — Начинается. Наталья Эдуардовна, расслабьтесь, вы не на работе. Наташа помотала головой: — Это так себе отмазка. — Нам нужно направо, — скомандовала я. — Ну так что, въезжаем во двор? — Берг лукаво посмотрела на меня. — Там кирпич. Ты серьезно думаешь, что я могла его не заметить? — Видишь, мама твоя отличница, — сказала Наташа гордо. — Да, я знаю, — уныло ответила моя дочь, — даже бабушка ее в пример ставит. «Твоя мама — лучшая студентка на курсе была, а ты по истории получаешь тройки», — произнесла она, подражая интонациям Светланы. — Варя, — одернула я ее, — не паясничай. Совершив несколько хитрых маневров, Наташа как-то выехала через дворы прямо к химчистке. Черноволосая полная девушка, с бейджиком «Лена» на груди, отвечающая за выдачу вещей, была, судя по всему, единственной, кто в воскресенье дежурил в тесном помещении с модным названием «Химчистка №1». Когда я вошла, она, сидя в пустом пункте под вешалкой с мужскими куртками разных цветов и размеров, болтала с кем-то по телефону и с неохотой отвлеклась на меня. Я вкратце обрисовала проблему, при этом несколько раз извинившись за свою рассеянность. Правда, моя преувеличенная вежливость, не произвела на нее никакого эффекта, а возможно, напротив, она решила, что с такими как я можно не церемониться: — Начальства нет, приходите завтра, — кинула она мне, продолжая держать трубку около уха и очевидно надеясь, что я растворюсь как фантом. В подобных ситуациях, мне всегда казалось, что проще сдаться. Наташа в чем-то была права, я не умела быть напористой, конфликты лишали меня душевного равновесия. Может, в этом и крылась причина того, что я четырнадцать лет как утопающий за соломинку хваталась за кисть, не желая ничего ни с кем выяснять. Наташа, увидев, что у меня в руках ничего нет, приподняла бровь: — И где же плащ? — Да ладно, — я небрежно отмахнулась, — у них свои заморочки. Я сама виновата — посеяла квитанцию. Сотрудница, что там сидит, явно не собирается этим заниматься. Завтра сюда зайду и разберусь с ее начальником. — Пошли, — Наташа отстегнула ремень, — посмотрим, вдруг еще сегодня получится. — Да ладно, это вообще не мой плащ, а свекрови, — выпалила я в надежде, что она тут же оставит эту затею. — И бабушка тебе дырку в голове сделает, — весело констатировала Варя. — Тогда тем более, — живо отреагировала Наташа, — мы не можем так рисковать. Останься посторожить машину, ладно? — попросила она у Вари. Моя дочь, как ни странно, послушно согласилась. Когда мы отошли от машины, Наташа тихо сказала: — Чисто для сведения, мне невыносимо хочется тебя целовать. Помнишь, как вчера ты… Я тут же перебила ее, сатанея от как по команде возникшего томительного спазма в низу живота: — Лучше заткнись. Берг удовлетворенно хмыкнула и галантно распахнула передо мной тяжелую дверь на тугой пружине. Девица за стойкой удивленно вскинула брови, снова увидев меня. Она все так же продолжала говорить по телефону. «Нет, а что она? Да овца она, я же тебе говорила. А он что сказал…? А ты ему…?» Наташа подошла к стойке и аккуратно постучала по деревянной столешнице. Девушка сказала кому-то в трубку: — Повиси, — и недовольно буркнула Наташе, — давайте вашу квитанцию. — А у меня нет, — радостно произнесла Берг, — зато у вас есть компьютер, а в нем данные клиентов. Давайте поищем вместе, Лена. Она говорила абсолютно вежливо, но при этом в ее голосе были стальные нотки, те самые, от которых у меня по коже начинали бегать мурашки. Девица, похоже, тоже поддалась этому гипнотическому воздействию, покорно отложив в сторону телефон, повернулась к компьютеру. — Паспорт есть? — деловито спросила девушка. — С неожиданной бойкостью защелкав мышкой. Я передала ей свой паспорт. — Вам надо заполнить заявление на имя начальника о том, что вы утеряли квитанцию, — она протянула мне пустой бланк. — Спасибо, Лена, — выделяя каждую букву имени произнесла Берг, — вы очень добры. — Да не за что, — девушка вдруг засмущалась, — это моя работа. Еще через пять минут у меня в руках был пакет с драгоценным плащом, а на душе — чувство неимоверного облегчения. — Голова твоей мамы будет в целости и сохранности, — сообщила Наташа моей дочери. Открыв дверь, она забрала у меня пакет и положила его на заднее сидение. — Круто, но бабушка все равно найдет, до чего докопаться. — Варя! — вспыхнула я. — Некрасиво так говорить о взрослых, тем более о родном человеке, который тебя любит. — Но тебя-то она не любит, — спокойно ответила Варя. — Это абсолютно неважно, — я сама удивилась резкости своего голоса, мне стало ужасно стыдно, будто тот факт, что свекровь меня не любит, делал меня менее привлекательной в Наташиных глазах. Из динамиков вдруг полилась музыка. — Слушаем и расслабляемся. Думаем о хорошем, — громко сказала она и чуть тише добавила, — не грузись. Я уже начинала привыкать к тому, что она, каким-то образом, читает мои мысли. *** К моему ужасу конечным пунктом назначения оказался крытый картодром в Сокольниках. — Это шутка? Ты всерьез решила, что я позволю своему ребенку в этом участвовать? — Мама! — с негодованием воскликнула Варя. — Конечно, я буду кататься, это не опасно. Правда, Наташа? — она повернулась к Берг в ожидании поддержки. — Оля, тебе не о чем волноваться, — Наташа взяла меня за локоть и отвела в сторону, — ты что, мне не доверяешь? — Провокационный вопрос, — я вздохнула, очевидно же было, что сражаться бесполезно, она все равно победит. — Тебе понравится, обещаю. Это абсолютно безопасная трасса, все обложено покрышками. У вас даже нет шансов стукнуться о бортики. — Мама! — Варя подошла к нам. — Пожалуйста! — Двое против одного, — я вздохнула, — но сразу предупреждаю, лично я в это не сяду. Буду наблюдать со зрительских трибун. — Оля, — она посмотрела на меня с насмешливой укоризной. — Так нечестно. Вялый протест был встречен наглой ухмылкой: — Просто воспринимай это как урок вождения, — она повернулась к Варе, с интересом наблюдающей за нашим диалогом, — беги, займи очередь в кассу, мы сейчас подойдем. Моя дочь с редким для нее рвением кинулась со всех ног в сторону касс. — Договариваемся на берегу, оплата на мне, — решительно сказала я. — Ерунда, это я вас пригласила, — Наташа нахмурилась. — Это не обсуждается, — я не собиралась ей уступать, — или так, или отвезешь нас домой. — Ты такая сексуальная, когда сердишься, — она облизала губы, вызвав у меня почти непреодолимое желание тут же впиться в них поцелуем. — Прекрати, — прошипела я, — эти шуточки меня выводят. — Точнее заводят? — она посмотрела на Варю, стоящую в очереди к нам спиной, и как бы невзначай коснулась моего бедра. — Наташа! — я вскинула на нее умоляющий взгляд. — Серьезно, прекрати. Ты же знаешь… — Что? Мы медленно приближались к кассе. — Что я хочу тебя. Я быстро пошла вперед, не дав ей возможности ответить. *** Парень, который выдавал шлемы и комбинезоны, увидев Берг, тут же расплылся в широкой улыбке: — Привет чемпионам! Давно тебя не было. — Соскучился? Кокетливые нотки в ее голосе резанули слух, и я тут же ужаснулась тому, что так реагирую. А они, уже вовсю смеясь, обсуждали каких-то общих знакомых, новости картодрома, прошедшие месяц назад крупные соревнования. Варя копалась в телефоне, а я отчаянно ревновала Берг к этому другому миру, понимая, что веду себя абсурдно и нелогично, но ничего не могла с собой поделать. То ли ей не понравилось выражение моего лица, то ли надоел разговор, но она довольно резко оборвала его: — Ген, ладно, потом поговорим! Подбери, пожалуйста, девушкам все самое лучшее, ну, и мой размер ты знаешь. Он спросил у нас размеры и с готовностью кинулся куда-то вглубь помещения, а она крикнула ему вдогонку: — Смотри, чтобы шлемы были со стеклами. — Сорри, — она повернулась ко мне, — он такой болтливый. — Ничего страшного, ты определенно ему нравишься, — усмехнулась я, — для молодой девушки пофлиртовать с молодым человеком — дело святое. — Вот оно что, — с нарочитым удивлением сказала она и чуть прищурилась, — напомни мне обсудить это с тобой попозже. — Непременно, — язвительно пообещала я и обратилась к Варе: — Ты не голодная? Она отрицательно помотала головой, не отрываясь от телефона. В этот момент вернулся Гена с еще одним парнем, нагруженные специальным снаряжением. — Ната! — воскликнул радостно второй парень. — Где же ты пропадала? Я тебе даже звонить собирался. Рома говорил, ты про тачку спрашивала, есть вариант неплохой. — Давай попозже, Леш, — Наташа внимательно осматривала комбинезоны, — Ген, замени этот, на нем липучки оторваны. — Упс, — Гена тут же умчался в подсобное помещение. — Дамы с тобой? — спросил Леша. — Инструктаж нужен? — Думаю, я сама справлюсь, — ответила Наташа с усмешкой. — Не сомневаюсь, — Леша подмигнул Варе, — слушай тетю, она чемпион. Конечно же, Наташа смотрелась в комбинезоне как модель, которая только что сошла с подиума и приехала на картодром. Варя, увидев меня в таком непривычном облачении, принялась со смехом комментировать: — Ты как Бэтмен или как Вандер Вумэн. Это нужно заснять. Она навела на меня телефон и сделала пару снимков с разных ракурсов. Я, криво улыбаясь, поворачивалась по ее требованию, то лицом, то в профиль, чувствуя себя неловко, словно на меня нацепили нелепый маскарадный костюм. — Давайте вы вдвоем с Наташей, — потребовала моя дочь, — а потом мы с тобой. Бесцеремонность моего ребенка иногда убивала. — Варя, не приставай, может быть, Наташа не любит фотографироваться. — Не люблю, конечно, — Берг передала телефон Варе и направилась ко мне, — но не откажу себе в удовольствии побыть с тобой в одном кадре. Когда мы встали рядом на фоне картов, Варя отошла на несколько метров, чтобы сделать снимок. Наташа приобняла меня за талию и положила голову на плечо. Я вдохнула запах ее волос и пробормотала: — И зачем я тебе? Она вздрогнула, растянулась в широкой улыбке, позируя для фото, поменяла позицию и, встав у меня за спиной, тихо сказала: — Ты сегодня в ударе просто. — Прости, — мне вдруг стало ужасно стыдно, она ведь не виновата в том, что я надумываю себе какие-то глупости, — не обращай на меня внимания. — И на кого же мне еще обращать? — она сделала вид, что поправляет застежки на моем комбинезоне. — Если ты единственная, кто меня интересует. От этого внезапного признания у меня на секунду перехватило дыхание, но я не успела ничего сказать. Варя уже приблизилась к нам: — А теперь меня с Наташей. Я сейчас выложу все в инсту. — А может уже и не будем кататься? — с робкой надеждой в голосе спросила я у своей дочери. — Пофотографировались и достаточно. Можем пойти кушать мороженое с чистой совестью. Никто не узнает. — Мам, ну ты чего, издеваешься? — Варя посмотрела на меня обиженно. — Думаешь, мне три года? — Идем к машинам, — сказала Наташа, — как раз детские освободились. Пока Наташа, усадив моего ребенка в карт, вела инструктаж, я думала о том, как красиво изогнуты ее губы и какие длинные у нее ресницы. И что мне ужасно нравится быть «единственной». Пусть даже и ненадолго, кто знает, что будет с ее чувствами ко мне через месяц, год? Лично я не представляла себе, что могу насытиться ею, мне еще не доводилось никого любить, поэтому невозможно было вообразить — каково это, когда действие гормонального коктейля проходит и ты видишь все в другом свете. Рядом с нами Леша с важным видом объяснял правила нескольким детям разного возраста. Родители, окружившие «сенсея», выглядели так, словно отправляют своих чад то ли за линию фронта, то ли в космос. Одна из мам, очень полная женщина в дутой куртке, держала нитку со связкой воздушных шаров. Другая, миниатюрная блондинка, прижимала к груди коробки в разноцветной упаковочной бумаге. Комичная пара — Винни Пух и Пятачок — проявляли нервозную активность, засыпая несчастного «сенсея» уточняющими вопросами. На этом фоне ровное контральто со знакомыми властными нотками действовало на меня как музыка для медитации. Когда Варя наконец опустила стекло шлема, я почти достигла дзена. Как только карты, дико взревев, стартовали, выпуская клубы сизого дыма, Леша увлек Берг в сторону и, оживленно жестикулируя, принялся что-то ей объяснять. Она, при этом не спуская глаз с Вари, время от времени ободряюще кивала мне, давая понять, что ситуация под контролем. Я наблюдала за стаей несущихся по извилистой трассе машинками, делая снимки. От запаха бензина и волнения немного мутило. И, тем не менее, весеннее настроение витало в воздухе, отзываясь в моих мыслях будоражащим «ты единственная». Настойчивая мамаша с шарами оторвала Лешу от Берг, она тут же очутилась возле меня с выражением радостного облегчения на лице. — Следующий круг едут взрослые, ты готова? — Нет, и никогда не буду, — с вызовом в голосе ответила я, — но ты же уже все за меня решила. Не обращая внимания на стоящих рядом, Наташа обняла меня за плечи и прошептала на ухо: — Ты знаешь, что ты невозможно красивая, даже когда делаешь вид, что сердишься? — Наглое вранье, нельзя выглядеть красивой в этом стремном комбинезоне, — я прижалась к ней теснее, — ты просто подлизываешься. — Он тебе идет. — Тебе он больше подходит. Ты похожа на настоящую гонщицу. — Ну, до настоящей мне далеко. Хотя Шумахер начинал именно с картинга, а потом перешел на гоночные. Так что у меня все впереди. — Нет! — выпалила я даже не задумываясь. — Почему? — она непонимающе посмотрела на меня. — Потому что. Обещай, что ты никогда не будешь этим заниматься, — я кинула взгляд на трассу, по которой со зловещим воем пронесся карт. Берг с удивлением посмотрела на меня: — Ладно, но вообще я ведь рассуждала чисто гипотетически. Я и не… — Вот и отлично, — перебила я ее, — учти, ты дала слово. Варин карт уже был на последнем витке перед финишем, она шла второй. Наташа достала телефон и сделала пару снимков. — Хорошо едет, ровно, красиво выруливает на поворотах. Для первого раза она просто молодец. — Ты ей скажи, она будет пищать от восторга, судя по всему, ты теперь ее герой. — Только ее? — она наклонила голову и по-щенячьи взглянула на меня. — Ну… — я ухмыльнулась, — некоторые тоже иногда проявляют восторг, правда, несколько иначе и в другой обстановке… — Не могу дождаться, — она даже не улыбнулась, — как насчет сегодня вечером у меня? Закинем Варю домой и… — Если я не перевернусь на этом моторе на колесах, то есть шанс. — Ловлю тебя на слове, — она ухмыльнулась, — ты невнимательно слушала, я ведь говорила, что они никогда не переворачиваются. *** Перед самым стартом Наташа скороговоркой повторила мне наставления: — Руки все время на руле на три и девять часов. И смотри не перед собой, а немного вдаль, чтобы охватить взглядом всю конфигурацию. Руль поворачивай плавно, иначе занесет. Перед поворотом резко тормози. Дорогу никому не уступай. Во время поворотов старайся отклоняться наружу, это увеличит скорость. — Это последнее, о чем я мечтаю, — пробормотала я, испытывая легкую дрожь от волнения. — Не бойся, мам. Это прикольно, — от переизбытка эмоций Варя подпрыгивала на месте, — и я хочу еще. Все оказалось не так жутко, как я предполагала. Поначалу я боялась ехать быстро, но постепенно вошла во вкус и начала серьезно давить на газ. Мне нравилось, как машина чутко слушалась каждого движения руля, выписывая изгибы и петли. Наташин карт всегда был чуть впереди, и это добавляло уверенности. Я повторяла ее траекторию и уверенно входила и выходила из поворотов. После третьего круга я каким-то образом вдруг вырвалась вперед и пришла к финишу первой. Варя тут же набросилась на меня с объятиями и поцелуями. — Мама, ты супер! Ты всех обогнала. Под всеми она имела в виду еще две машины, не считая мою и Наташину. Наташа стащила с головы шлем и подошла к нам. — Поздравляю вас, Ольга Александровна, — она протянула руку, сняв с нее перчатку. — Так вот что ты имела в виду, когда говорила «драйв». Не уверена, что захочу повторить, но мне, честно, понравилось. Спасибо. Рукопожатие задержалось дольше обычного, я не в силах была выпустить ее ладонь, продолжая крепко сжимать теплые пальцы. Очевидно, после выброса адреналина все ощущения обострились. До вечера было еще далеко, а мне уже требовалось подавлять себя, чтобы не наброситься на нее с поцелуями. — Я есть хочу, — Варин голос подействовал как холодный душ, мы расцепили руки. — Там кафе, — Наташа махнула рукой в сторону павильона с надписью «Пилот», — беги, занимай места, мы пока сдадим снаряжение. Как только мы остались одни, я обличительным тоном заявила: — Ты ведь поддалась мне, и даже не вздумай это отрицать. — Но те двое ведь не поддались. А что касается меня, то я ведь никуда не торопилась, решила полюбоваться тобой сзади, — в ее глазах заиграли смешинки, — и вообще отвлеклась от трассы. — Так себе отговорка, но принимается, — я улыбнулась, — а вообще-то я даже чувствую себя неловко, когда побеждаю в каких-то состязаниях. Не люблю видеть, как другие расстраиваются из-за проигрышей. — Почему-то меня это не удивляет, — Наташа улыбнулась, — очень в твоем стиле. И все-таки ты — победитель. Поэтому вечером мы пьем знаменитый просекко из славной провинции Венето. — Подозреваю, что ты еще утром засунула его в холодильник, и неважно, каков был бы результат этих гонок, — с иронией сказала я.