Осторожно, крутой поворот

Март, как капризная женщина, c бесконечно меняющимся настроением, то баловал теплом, нежно звеня капелью, то истерил вьюгой, хлеща в лицо холодным ветром. «Охваченная огнем страсти», как пишут в романах в мягкой обложке, я вообще не слишком замечала, что происходит вокруг и все время одевалась не по погоде. Адреналин спасал меня от простуды и, к тому же, провоцировал бешеную работоспособность. В перерывах между свиданиями я в ударные сроки разделалась наконец с иконами, с чувством глубокого облегчения подписав со Скутте и Синицыной акт экспертизы. Как только толпа святых покинула нашу далекую от святости обитель, я с энтузиазмом порочной грешницы бросилась покрывать Лотрека защитным лаком. Попасть в общество французских лесбиянок после суровых обличающих взглядов праведного Иова и святой Матроны Московской было, как вернуться в домашний уют после изнурительных странствий. Когда лак высох, я позвонила Маше, и мы назначили встречу на семь вечера в четверг. Расставаться с картинами было немного грустно. Я не верила в мистику, но не могла не думать о том, как этот заказ повлиял на мою жизнь. Если бы не он, я бы не поехала в Подушкино и, намучившись в ожидании общественного транспорта на морозе, не решилась бы наконец пойти на вождение. Можно считать, что благодаря гениальному карлику в моей судьбе случился крутой поворот. Наташа заехала за мной на работу около пяти и, не дав завершить важный процесс подведения реставрационного грунта, увезла на «сеанс рисунка». Она произнесла это вслух с очень серьезным выражением лица. Синицына с баночкой осетрового клея в руках изумленно взирала на то, как я поспешно стягиваю с себя перчатки и халат. Великий князь Михаил Павлович, недовольный моим легкомыслием, грозно смотрел на меня сквозь паутину кракелюра. Меня ничего не волновало, кроме желания поскорее оказаться наедине с Берг. Мы все еще пребывали в разгоряченном состоянии, когда Маша и Кэт появились с роскошным букетом орхидей и бутылкой шампанского «Поль Роже». Судя по их приподнятому настроению, кризис в отношениях благополучно миновал. Я скромно представила Берг как свою подругу, не найдя другого словесного эквивалента, который бы звучал приличней, чем «любовница». — Я же говорила, ты будешь иметь с ней секс, — спокойно сказала Кэт, вгоняя меня в краску. Наташа ничуть не смутилась и, мило улыбнувшись американке, что-то быстро ответила на английском. Я возмущенно потребовала перевода. — Сказала, что тоже так решила, как только тебя увидела, — она даже не пыталась скрыть самодовольство в голосе. Я легонько стукнула ее по плечу: — Нечего врать, как только ты меня увидела, ты решила, что я очередная тупая домохозяйка, с которой тебе придется намучиться. — Она знает, что это не так, — Наташа вздохнула, — но ей нравится так говорить, — объяснила она Маше и Кэт, — это ее любимый миф.  — О, — произнесла Маша с пониманием в голосе, — некоторые любят придумать и потом горько поплакать от жалости к себе, — она посмотрела на Кэт, — да, Кать? — Don’t! — Кэт поморщилась, как от зубной боли. Маша притянула ее к себе и поцеловала: — Иногда мне кажется, у некоторых женщин мозг как виртуальная машина генерит мифический контент двадцать четыре часа в сутки без даунтаймов. — Главное, тщательно мониторить эти активности и вовремя алертить, пока нагрузка не перевалила за критическую черту, — заметила Наташа с улыбкой. — По-моему, тут образовывается некая нездоровая коалиция, — сказала я, — давайте откроем шампанское. «Поль Роже» был варварски разлит по граненным стаканам и чайным чашкам, и мы пригубили за Лотрека и прекрасных французских женщин. Осушив свой стакан, Маша обратилась к Берг: — А ты чем занимаешься по жизни? — Официально инструктор по вождению, ну и фриланс, — Наташа пожала плечами, — пентест сайтов всяких конторок. А ты? — Пытаюсь предсказать поведение непредсказуемой херни и обучить искусственный интеллект, как эту херню проверять и на хуе вращать, — рассмеялась Маша. Наташа сразу оживилась, они заговорили на «смеси языка высоких технологий и обсценной лексики». Меня ничуть не напрягало, что я не понимаю ни слова, казалось даже забавным чувствовать себя «блондинкой» из анекдотов. — Мы с девелоперами перепиливаем огромный монолитный сервис в микросервисную архитектуру, крутящуюся в клауде в кубернетес кластере… — небрежно произнесла Маша. — Я люблю, когда она так говорит, — заявила Кэт, — сразу думаю, что имею самую умную девушку в мире. Она налила себе еще шампанского, я больше пить не стала, памятуя, что мне садиться за руль. Глаза у Наташи горели как у ребенка в отделе игрушек: — А как вы обеспечиваете секьюрность коммуникаций между микро-сервисами внутри кубернетес кластера? — Вот это тот еще челлендж, мы как раз ищем дэва, специализирующегося на секьюрити. Кэт встала и подошла к картине «Две подруги»(1), наклонилась к ней, щурясь, и громко объявив: — Wonderful piece! — отступила на несколько шагов. Именно эта картина, наполненная утонченным эротизмом, возбуждала меня больше остальных: одна из девушек одета, другая — обнажена по пояс. Я работала над этой сценой под наркотическим воздействием от нашего первого поцелуя, может быть, поэтому в моей голове рождались необычные фантазии, которые, как мне казалось, я никогда не осмелюсь воплотить. — Важно, что он оставил ее в одежде, — я указала на даму в белой блузке, — это придает всему особое настроение. — Я понимаю, что ты думаешь, — Кэтрин лукаво посмотрела на меня, — maybe it’s a role play. Ты любишь так? Абстрактные разглагольствования резко приняли предметный характер, только вот я точно не была готова обсуждать с кем бы то ни было свои сексуальные предпочтения. Я неопределенно пожала плечами, разрешая ей истолковать мой жест как угодно. — Маша любит, когда я aggressive, — доверительно сообщила Кэт, даже не стараясь понизить голос, — мы часто using strapon. Мой телефон зазвонил как нельзя вовремя. Еще никогда я так не радовалась звонку Шуваловой.  — Оля, ты где? Ты что, забыла, что Игорь завтра улетает? Как-то сразу на ум из старого анекдота пришло: «Повторите, пожалуйста, так бы слушала и слушала», но вместо этого я спросила: — Вы хотите, чтобы я помогла ему сложить чемодан? Он сам не в состоянии? — Игоря еще нет, он на важном совещании. И неужели это не очевидно, что жена должна собрать мужа в дорогу? Что вообще с тобой происходит? Тебя как подменили в последнее время. Эта одержимая потребность в имитации нормальных семейных отношений казалась мне и отвратительной, и трогательной одновременно. И даже ее возмутительно-нравоучительный тон вдруг вызвал жалость. — Буду в течение часа, — пообещала я. — Муж летит завтра в Париж, — извиняющимся голосом сказала я после того как закончила разговор, — надо помочь собраться. Наташа никак не отреагировала на упоминание о наличии в моей жизни супруга. Меня в последнее время немного настораживало ее показное, как мне казалось, равнодушие. Усиливалось предчувствие, что в один прекрасный день она не выдержит и взорвется, поставив мне ультиматум. И я понимала, что, отчасти, она имеет на это право. — Так вы свободная женщина с завтрашнего дня, Ольга? — спросила Маша. — А давай уже на «ты», — внезапно предложила я. — Давай, — легко согласилась Маша, — и я предлагаю отметить твою временную свободу походом в клуб. — Тот самый? — спросила я. — Amazing idea, — воскликнула Кэт, — this Saturday! Несмотря на полное отсутствие интереса к клубным тусовкам, перспектива хотя бы ненадолго выйти куда-то, где мы сможем вести себя, как обычная пара, показалась заманчивой. Я ничего не ответила и посмотрела на Наташу. — Ты хочешь пойти? — спросила она без особого воодушевления. — Не люблю незавершенность, — я прищурилась, — мы не дотанцевали в тот памятный вечер. — Вообще-то, я не танцую, — в синих глазах промелькнула насмешка, — то было исключение из правил. — Значит, будешь наблюдать за мной, сидя за столиком, или… — я сделала многозначительную паузу, — как вариант, я могу вообще пойти сама и время от времени слать тебе фотки. Наташа встала и подошла ко мне. — Три медленных танца, — ее руки легли на мои плечи, — это мой предел, учти. *** Встречная ярко-белым светом фар уверенно резала вечернюю мглу, а я следовала за таинственно мерцающими передо мной мириадами красных огней. Две сверкающие ленты, разделенные полосой, освещали Новый Арбат. — Оль, поворотник забыла, — тепло ладони переместилось с колена чуть выше под платье. — Упс, — я кинула на нее виноватый взгляд, — нечаянно. — Витаешь? — поглаживающее прикосновение вызвало сладкую дрожь, заставляя крепче вцепиться в руль. Светофор заговорщически подмигнул красным, и я притормозила. — Вы с Машей быстро нашли общий язык, — я накрыла ее руку своей, не позволяя продвинуться дальше. — О, она реально крута и занимается серьезными вещами, — Наташа произнесла это с таким неподдельным восхищением, что мне стало обидно за нее. — Ты тоже так могла бы, если бы захотела. — Чтобы попасть в такую фирму надо иметь диплом, — спокойно сказала она, — это не фриланс, совсем другой уровень. — А нет возможности как-то восстановиться в универе? — Красный свет сменился на желтый. Я снова положила руки на руль, готовясь тронуться с места. Ее рука тоже прекратила провокационные действия и вернулась на мое колено. — Не думаю. По крайней мере, не в этом вузе. — Но почему? Ты ведь почти закончила. Разве они не пойдут тебе навстречу? — я вопросительно посмотрела на нее. Она усмехнулась: — Они — точно нет. — Что случилось тогда? — не выдержала я. — Зеленый, — она кивнула на дорогу. Я выжала сцепление и спросила: — Не хочешь рассказать? — вопрос был идиотским, она не просто не хотела, она всеми силами избегала разговоров на неприятную ей тему. — Нет, может быть, когда-нибудь позже… — словно через силу выдавила она. — Хорошо, — я не знала, что еще сказать, в очередной раз, получая заслуженный щелчок по носу за то, что с маниакальным упорством пыталась проникнуть в запретную зону. — Оль, пожалуйста, — она сжала мое колено, — не сердись. Дело не в тебе, это я такая…не люблю ворошить. Она замолчала, глядя прямо перед собой на дворники, стирающие капли моросящего дождя с лобового стекла. — Все в порядке, — мне отчаянно захотелось прижать ее к себе, как маленького ребенка, и утешить, — я всегда на твоей стороне. Потому что… С моих губ чуть было не сорвалось признание, но почему-то показалось, что если я выговорю эти слова, они покажутся ей слишком поспешными и легковесными. — Потому что я уверена, что ты очень хороший человек, — продолжила я и сама поморщилась от того, как казенно это прозвучало. — Ты ошибаешься, — она ухмыльнулась, — я тот еще подарочек. Будешь еще жалеть, что со мной связалась… Я раздраженно фыркнула: — Очень страшно. — Надолго твой муж в Париж? — голос не выражал ничего, кроме праздного любопытства, но меня все равно удивило, что она решила упомянуть моего супруга всуе.  — На пару недель, — после паузы я добавила с нарочитой небрежностью: — думаю, что едет туда с какой-то пассией. Прозвучало достаточно глупо, но мне всего лишь хотелось дать ей понять, что мое замужество — всего лишь формальность. — Тебя устраивает такая жизнь? — в ее голосе отсутствовали эмоции, и это всегда было признаком того, что она злится. — До некоторого времени я об этом не задумывалась, — я начинала нервничать, — все как-то мимо меня проходило. Я даже о том, что у него кто-то есть, сообразила случайно. И я его ни в чем не виню, у нас все взаимно: он не любит меня, я не люблю его. Мы просто сосуществуем, каждый живет в своем мире. Я не понимала, то ли я оправдываюсь, то ли отчитываюсь, то ли вслух анализирую, как же я докатилась до «такой жизни». — Мне все это непонятно, — Наташа убрала руку с моего колена и вытащила сигаретную пачку, — как могла такая женщина как ты просто «сосуществовать» столько лет? Она вытянула сигарету, но так и не прикурила. В глубине души я осознавала, что она права, и это привело меня в ярость. — Какое разочарование! Извини, что не дотягиваю до образа, который ты создала в своей голове, — я нажала на сигнал, пугая ни в чем не повинную кошку, которая была в нескольких метрах от автомобиля и совершенно не собиралась кидаться под колеса. — Я не художник, у меня скудное воображение, никаких образов, есть только реальная женщина, к которой меня бешено тянет, — сигарета в ее руках сломалась. — Тянет, говоришь, — злость, которая только что захлестывала мой рассудок, пугающе быстро сменилась острым возбуждением. Мы как раз въехали во двор, обычно я не доезжала до моего подъезда, останавливаясь у арки. Но сейчас я была зла то ли на себя, то ли на нее, поэтому притормозила под своими окнами. Я отстегнулась и, резко развернувшись, прижалась к красиво очерченным губам, вечно словно изогнутым в легкой усмешке. Она упрямо сжимала их, не давая проникнуть дальше, я легко прикусила ее нижнюю губу и тут же провела по ней языком. И наконец ее рот слегка приоткрылся, она подалась мне навстречу, настолько, насколько позволял застегнутый ремень. Интуитивно я догадалась, что она сознательно не пытается освободиться от него, очевидно получая своеобразное удовольствие от вынужденной беспомощности. Я прервалась, только когда поняла, что еще немного и начну раздевать ее прямо в машине. Мы обе тяжело дышали, не решаясь нарушить странную паузу. — Ты, кстати, опять забыла включить поворотник, — вдруг произнесла она, — когда въезжала во двор, — ее губы слегка дрогнули, готовясь растянуться в издевательской ухмылке. — Ой, — сказала я, — точно. И о чем я только думала в этот момент!