Осторожно, крутой поворот

В «Агоре», как и в прошлый раз, мелькали знакомые лица селебрити разных масштабов известности. Возможно, в тайной гомосекусальности для них был свой особый шарм. Острые ощущения от ведения двойной жизни — бонус, недоступный всяким Элтонам Джонам и Эллен де Дженерис. На этот раз мы заняли столик в ВИП зоне, подальше от динамиков. Маша придвинула еще пару стульев, сообщив, что, вероятно, позже к нам присоединятся Арина и Элис. Наташа казалась мне немного нервной, я замечала, что она смотрит по сторонам, словно выискивая кого-то взглядом. — Все в порядке? — невинно осведомилась я, когда она обернулась в очередной раз. — Может, поменяемся местами, тебе будет лучше видно отсюда, кто в зале. Я решила, что стервозность в небольших дозах показана в любых отношениях. — Все отлично, — она тут же напустила на себя безмятежный вид, — я никого не ищу. Возле нас возникла миловидная официантка в белой блузке и черной короткой юбке. Облик примерной школьницы портили многочисленные татуировки на шее и руках. — Что закажем? — Наташа придвинула к себе карту коктейлей. — Ты реши, — вырвалось абсолютно непроизвольно. Уже не в первый раз я осознавала, что получаю удовольствие от того, что она делает выбор за меня. — Тогда «Пина Колада»? — она посмотрела на меня вопросительно, я утвердительно кивнула. — А я буду ром с колой, «Куба либре». Люблю эту гадость большей частью из-за поэтического названия. — Я закинула твое резюме боссу, — Маша откинулась на спинку стула, поправив как всегда растрепанную копну рыжих волос, — обещать ничего не могу, но кто знает. Сейчас идет агрессивный рекрутинг. Нам два мохито, пожалуйста. — Спасибо, — Наташа ответила коротко и зачем-то снова погрузилась в изучение списка коктейлей, как будто собиралась выучить его наизусть. — Ваш Лотрек уже висит, Ольга, — сказала Кэт, — вы должны сделать визит и посмотреть, как только мы вернемся из Новой Зеландии. А тем временем на сцене появились музыканты. — Интересно, кто сегодня будет выступать? — Я почувствовала, как Наташа пальцем гладит мое запястье, и мне захотелось прикрыть глаза. — Две Маши, — сказала Кэт и ухмыльнулась, — как будто мне мало было одной. Маша приподняла бровь, пытаясь изобразить возмущение, но, не выдержав, расплылась в улыбке. Наташа изрекла: — Не лучший выбор исполнителей, но вполне очевидный. — Что с ними не так? — В вопросах, связанных с современной отечественной попсой, я чувствовала себя девственницей. — Танцевальный музон для тинейджеров, не несущий особой смысловой нагрузки, — в голосе Наташи сквозило очевидное пренебрежение. — Они в теме? Ее глаза демонстративно расширились, и в них мелькнула знакомая смешинка: — О! Ты меня сейчас удивила. — Да-да, подучила матчасть, чтобы не ударить в грязь лицом, — я слегка толкнула ее коленом, — все из-за тебя. — Мне не стыдно, — она ухмыльнулась, — и да, слово «тема» услышать от тебя было странно, — она наклонилась ко мне и прошептала, щекоча языком мочку уха: — Странно возбуждающе. — Ха, — Маша кивнула на американку, — Катя до сих пор не врубается, почему мы так говорим. У них нет зашифрованного названия лесби комьюнити. — So what? — Кэт не моргнула и глазом. — Lesbian or gay it’s just that, мы не прячем в имена, чтобы другие люди не понимали. — Да ладно, не всегда так было, — Наташа усмехнулась, — у вас там всего пятьдесят лет назад за гомосексуализм сажали или гормонами принудительно лечили. — И электрошоком, — вставила Маша. — Мы стояли за свои права! — Кэт гордо выпрямилась. — Вы тут тоже должны делать так. — Я чо-то сразу представила себя в кожанке и тельняшке на баррикадах с радужным флагом, — Маша расхохоталась. — Кстати, у меня как раз есть четыре, — небрежно заметила Наташа. — Стесняюсь спросить, — Маша удивленно посмотрела на нее, — не то чтобы я не одобряю твой выбор в одежде, но четыре тельняшки! Карл! Четыре?! — Отец — помощник капитана, плюс немецкая практичность, он с судна чего только не тащил, даже рынду, к обеду нас созывал, — Наташа прыснула, — он мне и бушлат подогнал, я в нем всю зиму на первом курсе проходила, очень собой гордилась, но… — она осеклась, явно что-то не договаривая, — короче я его подарила однокурснику. — Бушлат — это стильно, — одобрила Маша. — Я тоже так считала, — Берг вздохнула, — и офигенно удобно, между прочим. Таинственное «но», обрубленное как будто специально, оставило меня с очередной раздражающей заусеницей. В этот момент, как нельзя вовремя, на сцену под бурные аплодисменты, пританцовывая, вышли брюнетка и блондинка, обе в черном. Сразу же повалил дым, загрохотали ударники, и девушки запели речитативом про то, что их теперь двое. — Они пара? — спросила я у Наташи, когда первая песня отгремела и публика снова начала аплодировать. Она пожала плечами: — Сие тайна великая есть. Официально они ничего не объявляли, но это и понятно. Если посидеть на форумах, то темная тусовка утверждает, что они живут вместе, ну, и со всеми вытекающими. Но, может, и пиар. — Осторожный такой пиар, — ухмыльнулась Маша, — и нашим, и вашим. Когда солистки в десятый раз взвыли: «По лицу роса. Я к тебе босая. И слова бросаю по ветру», Наташа наклонилась к моему уху и прошептала: — Мне пора на перекур. — Я с тобой, — сделав внушительный глоток пина колады, я направилась за ней по уходящему вбок коридору. В курительной комнате было мало людей, и нам даже удалось с комфортом расположиться на одном из кожаных диванов, стоящих у стены. Наташа вытащила из пачки сигарету и закурила. — Дай мне затянуться, — попросила я. — Ого, — она приподняла бровь, — и это я слышу от той, которая выедает мне мозг регулярно? Что с вами, Ольга Александровна? Неужели алкоголь вас так расслабляет? Она протянула мне сигарету, глядя с иронией, как я с наслаждением вдыхаю в себя дым. — Не смотри на меня так, — я отдала ей сигарету, — я курила до того, как узнала, что забеременела. Бросила в тот же день, когда увидела две полоски на тесте. Ну и больше к этому не возвращалась, хотя иногда хочется, особенно когда выпью или понервничаю. — Бывшие курильщики так лицемерно всегда морщатся от дыма, — Наташа ехидно прищурилась, — зависть — основной мотив. — Ты меня раскусила, — я положила голову ей на плечо, — по лицу росаааа, я к тебе босаааая… — О неееет! — Наташа прикрыла мне рот ладонью. — Только не это! Надеюсь, они быстро свернут этот кошмар, и мы все же услышим нормальную музыку. Я поцеловала ее руку, которая все еще была на моих губах, медленно провела языком по подушечкам пальцев. — Пина колада — опасная вещь, — рассеянно пробормотала она. — Ммм, — я положила руку на ее колено, — тебе страшно? Наташа не успела ответить. В комнату ввалилась целая группа молодых людей, судя по всему изрядно подвыпивших. Разочарованно вздохнув, я с неохотой встала, чувствуя слабое головокружение, мимолетно подумала, что не стоило мне курить все же. — Вот так пропадает очарование момента… *** Две Маши, к счастью, недолго страдали то ли друг по другу, то ли по какому-то абстрактному любимому. Я честно пыталась проникнуться, видя общее воодушевление. Сцену окружили плотным кольцом, раскачивающимся в такт бесконечно повторяющимся заунывным строчкам. Лица исполнительниц, периодически мелькающие в дыму, выражали поочередно то томную скорбь по чему-то несбывшемуся, то усталое ожесточение. Наверняка, их и самих изрядно достало твердить одну и ту же строчку в разных вариациях. Сменивший Маш диджей в белой бандане сразу же решил порадовать публику забойной композицией, основная прелесть которой была в том, что единственное слово, которое в ней присутствовало было «текила». Я обернулась на Наташу, она отрицательно покачала головой и помахала рукой официантке, с рвением отличницы мечущейся между столиками. Кэт с Машей о чем-то оживленно спорили, жестикулируя, громкая музыка заглушала разговор, но тем не менее я не сомневалась, что они не ссорятся, а обсуждают что-то в типичной для них манере. Я присоединилась к танцующим, тщетно пытаясь вспомнить, когда в последний раз вот так расслаблялась. Наташа, потягивая «Свободную Кубу», с нескрываемым интересом разглядывала меня, как будто мы только познакомились. «Текила» сменилась следующей, не менее жизнерадостной композицией. Публика вокруг неистовствовала, оглашая пространство радостными возгласами. Неожиданно для самой себя, я, то ли поддавшись стадному рефлексу, то ли зарядившись бьющей ключом энергией окружающих, тоже прокричала что-то вроде «Даааа!». Взгляд, сосредоточенный только на мне, подстегивал, разжигая воображение, мне нравилось ее дразнить. Утомившись, я вернулась за столик и припала к ярко розовой трубочке так, словно в высоком стакане была минеральная вода, а не четвертая за вечер пина колада. — Жарко? — она подала мне салфетку. — Нормально, — я отставила стакан в сторону, — почему ты не танцуешь? — Не люблю. Но дело даже не в этом, — она чуть наклонила голову, — смотреть, как танцуют для тебя, гораздо интересней. — Тот неловкий момент, когда чувствуешь себя наложницей из гарема, — я сделала сердитое лицо, с удовольствием заметив, что она опешила, — но и в этом есть что-то пикантное. — Я слишком стара для гаремов, к тому же, полигамия мне претит, — она встала и подала мне руку, — медленный танец номер раз. — Такое странное ощущение. Мы, прижавшись друг к другу, покачивались в окружении других пар, преимущественно однополых. — Почему? — тихо спросила она и погладила меня по спине. — Не знаю, тут все как в другом измерении, — я огляделась по сторонам, — удивительное чувство вседозволенности. Видимо, мои слова послужили неким сигналом к действию: сквозь тонкую ткань платья я ощутила, как ее рука, до сих пор лежащая на моей талии, сползает ниже. Ее губы заскользили по моей шее. Никому, конечно же, не было до нас дела, и тем не менее мысль о том, что мы ведем себя неприлично, вместо того чтобы смущать, будоражила. Чувствовать себя распущенной, разрешая сильным рукам без всякого стеснения гладить мои ягодицы, оказалось чертовски приятным. Вместо того чтобы целомудренно отстраниться, я с упоением подалась вперед, еще теснее прижимаясь к ее бедрам. Я практически танцевала на обломках своих моральных устоев, все мои предрассудки и комплексы, понятия о нормах поведения сейчас безжалостно рушились под стремительным натиском. И если бы в данную минуту Наташа решила заняться со мной любовью прямо на отполированном тысячами ног полу, я бы не колеблясь отдалась ей. К счастью музыка снова сменилась на быструю, и она, отстранившись, потянула меня за руку к столу. — Пошли, нам надо выпить. Маша и Кэт вернулись к столику одновременно с нами, и мы дружно подняли очередной тост, на этот раз за продолжение нашего знакомства. Я спросила у Маши, почему Элис с Ариной не пришли, она усмехнулась и громко сообщила: — Арина ее так периодически прокатывает. Муж типа соскучился и вызвал к себе на съемки в Уфу, она помчалась туда, как жена декабриста. Хотя даже не снимается в этом фильме. — Элис переживает? — спросила я. — Очень. Антидепрессанты жрет как конфеты, — Маша старалась перекричать музыку, — но пока терпит. Собственно, неясно чего она ждет, нельзя же рассчитывать на то, что Смольная сделает каминг-аут. Представляешь, например, на «Вечернем Урганте», Арина такая: «О и между прочим, я лесбиянка и уже два года сплю с известной американской журналисткой». — Хотела бы я посмотреть на лицо Урганта, — Наташа засмеялась. — Мне прямо жаль эту Элис, — сказала я. — Она знала на что идет, — Маша пожала плечами, — когда связывалась с популярной российской актрисой, а главное — замужней женщиной. Повисла пауза, Маша видимо сообразила, что она сказала, и немного покраснела. Я старалась не смотреть в этот момент на Наташу, боялась увидеть, как она кивнет с участливым видом или грустно вздохнет. Но ее громкий голос заставил меня в изумлении повернуть голову: — Может быть, ей так удобно, вашей Элис, кто знает. Иногда встречаться с замужней женщиной гораздо проще, особенно если ты не готов ни с кем жить. Ответственности никакой, обязательств тоже. Пришла, ушла, можно пострадать романтично иногда, поревновать к мужу для остроты ощущений. Но при этом все оставить как есть, потому что менять-то ничего не хочется, на самом деле. На меня словно вылили ушат холодной воды, я даже зажмурилась на секунду, неосторожный вопрос вырвался сам собой: — Это ты сейчас о ком? — Точно не о себе, — она с ледяным спокойствием посмотрела мне в глаза, — у меня совершенно противоположное отношение к таким вещам. Просто несчастная Элис слишком долго терпит. — Больше двух лет, кажется, — уточнила Маша с раздражающей участливостью. — Привет, — раздалось из-за спины, мы как по команде обернулись. — Не ожидала тебя тут увидеть. Ты же всегда говорила, что здесь слишком пафосно и скучно. Вика стояла возле нашего столика, слегка покачиваясь. Я с прискорбием осознала, что рада ее появлению — наш разговор принимал слишком неприятный оборот. Я понимала, что это лишь временная отсрочка, но меня устраивало даже такое. Мне ужасно не хотелось сегодня говорить на судьбоносные темы. Несмотря на нетрезвое состояние, она прекрасно выглядела — короткое обтягивающее платье подчеркивало соблазнительные изгибы. На этот раз она была в чем-то пестром оранжево-черном, но все равно действовала на меня как «красная тряпка». — Я пришла с друзьями, — коротко ответила Наташа. — Присяду? — спросила Вика и тут же опустилась на соседний со мной пустой стул, не дожидаясь утвердительного ответа. — Маша, let’s go, I wanna dance, — произнесла Кэт, указывая рукой на танцпол. Они удалились с демонстративной тактичностью, немного походящей на дезертирство. Впрочем, их нельзя было за это осудить. Вика определенно выглядела сейчас способной вцепиться кому-нибудь в волосы, без всякой логики в выборе объекта. Наташа обреченно спросила: — Разве тебя не ждут? — она кивнула куда-то в сторону. Вика даже не повернула голову, она пристально разглядывала меня и потом с усмешкой спросила: — Так это и есть та самая «другая женщина»? Не знала, что тебе нравятся постарше. Я почувствовала, как к моим щекам приливает кровь. — Тебе стоит уйти, — в Наташиной интонации не было жесткости, и это меня неприятно удивляло, — ты пьяна. — Но не настолько, чтобы не заметить, как ты на нее смотришь, — Вика рассмеялась, и я не могла не отметить с досадой, что она невероятно притягательна: высокие скулы, миндалевидные глаза — от нее невозможно было оторвать взгляд, — ты типа запала. Она вдруг потеряла интерес к Берг и снова повернулась ко мне: — Вы в курсе, что у этой девушки нет сердца? — ее язык заплетался. — Она и вас бросит. Поматросит и бросит, да, Натали? У нее это в крови, папа же матрос, — она опять пьяно рассмеялась. — Заткнись, пожалуйста, — почти умоляюще произнесла Наташа, и вдруг с силой сжала мое колено, будто боясь, что я сейчас встану и уйду. Я мимолетно подумала о том, что, наверняка, завтра там будет синяк. — Женщина, а как вас зовут? Давайте познакомимся, я Вика, — девушка протянула мне ладонь, — мы же с вами теперь, можно сказать, сестры. Молочные, ну если вы понимаете, о чем я, — она издала странный смешок, больше похожий на всхлип. Я не успела ничего ответить, потому что Наташа резким движением оттолкнула Викину руку. Она вскочила на ноги и рывком подняла Вику со стула. — Тебе пора, слышишь? Домой езжай, ты — готовая. Вика вдруг обвила ее руками, буквально повиснув у нее на шее: — Отвезешь меня? Пожалуйста, солнце, отвези меня домой. Я обещаю, что буду вести себя хорошо и не буду приставать, ну может быть чуть-чуть. Я бы посчитала ее кокетство жалким и даже посочувствовала, но мысль о том, что они действительно занимались сексом, мешала быть снисходительной. — Господи, — Наташа попыталась оторвать ее от себя, — давай без этих сцен. С кем ты приехала? С Антоном и Максом? Где они? — Я приехала с Федей, — Вика уже еле ворочала языком, — но я сейчас пошлю его нахуй, потому что ты моя девушка, а он никто. Она попыталась поцеловать Наташу, но та уклонилась и, с усилием расцепив Викины руки, отступила от нее на шаг. — Не заставляй меня вызывать охрану, пожалуйста, — она произнесла это довольно громко, так что на нас начали оглядываться. Все это начинало напоминать дурацкий водевиль, в котором мне была отведена роль коварной разлучницы. И в этот момент к столику подошел высокий симпатичный парень. — Викуля, ты где ходишь? Ты сказала, на пять минут сюда заглянем, и куда-то пропала, там ребята ждут в машине, мы едем в «Космос» … — Пошел ты, — Вика заплакала, ее лицо тем не менее все равно оставалось красивым, — я приехала к своей девушке. Я люблю ее!!! — она попыталась снова кинуться Наташе на шею, но та успела вовремя отшатнуться. Парень сделал шаг вперед, встав между ними заградительным барьером. — Федя, ее лучше отвезти домой, ей уже на сегодня хватит, — меня неприятно кольнуло то, с каким знающим видом она это произнесла. — Тебя забыли спросить, — огрызнулся парень, легко, как пушинку, взвалил рыдающую Вику на плечо и направился к выходу. Со стороны казалось, что он несет большую куклу, потому что она даже не сопротивлялась, ее руки безвольно свисая болтались в воздухе. Люди вокруг расступались, уступая ему дорогу, а затем снова смыкаясь за его спиной. — Я хочу уйти, прямо сейчас. — Серьезно? — она криво усмехнулась. — Ну понятно… — Поехали к тебе, — севший голос очевидно выдал меня, потому что ее глаза сразу загорелись. — Я заказываю такси, — она стремительно схватила со стола телефон. Маша и Кэт вернулись к столику, как раз когда мы подозвали официанта, чтобы расплатиться. — Все нормально? — с тревогой в голосе спросила Маша. — Все отлично, — спокойно ответила я, — но нам уже пора. Во время прощания Кэт обняла меня и шепнула на ухо: — She is good for you. Пока мы ждали такси, я написала Варе и набрала телефон Светланы Яковлевны. Как только я начала говорить, Наташа отошла на несколько метров и достала сигарету. Сообщение, что я не вернусь сегодня ночевать и останусь в загородном доме клиентов, свекровь восприняла довольно нервно, что было вполне объяснимо, такое случалось в первый раз: — Я не понимаю, а что нельзя взять такси и приехать домой? — воскликнула она. — Нельзя, — меня охватила досада, почему я вообще должна перед ней отчитываться, — они живут довольно далеко, и мы все еще общаемся. Эти люди собираются сделать крупный заказ. Я взглянула на Наташу, выпускающую тонкую струйку дыма в темное небо. Голос Шуваловой назойливо продолжал скрежетать в ухо: — Я не знаю, как к этому отнесется Игорь, это очень странная ситуация! Я не понимаю, почему надо решать дела с заказчиками ночью. Тем более, когда твой муж в командировке. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выпалить ей, насколько мне наплевать на то, что там может подумать ее сын. — С Игорем я сама разберусь, — мое терпение было на исходе, к тому же подъехало такси, — я позвонила вам не для того, чтобы спросить разрешения, а чтобы вы не волновались. Варе я уже написала, она пообещала, что скоро ляжет спать. *** Водитель — смуглый широколицый мужчина средних лет — не пытался, к счастью, с нами ни о чем разговаривать. Я сама взяла Наташину руку и положила на свое колено, чуть приподняв полу плаща. На недвусмысленное приглашение она отозвалась судорожным вдохом: — Вы не могли бы включить какую-нибудь музыку? — предательски хриплый голос выдавал ее с головой. Таксист цокнул языком и врубил на полную мощность Стаса Михайлова. «Без тебя, без тебя. Всё ненужным стало Сразу без тебя, От заката до рассвета без тебя…» Я откинулась на спинку сиденья, ощущая тяжесть ее руки на своем колене, и прикрыла глаза. Наташа прислонилась ко мне, уткнувшись губами в шею. Несмотря на оглушительные завывания из динамика, я слышала ее учащенное дыхание. Мое возбуждение нарастало с каждым ее движением, я открыла глаза, повернувшись к ней, дернула замок ее куртки вниз. На всякий случай взглянула в зеркало, отражающее лицо водителя, оно было абсолютно бесстрастным. «Разве ты не слышишь, Как заплакала любовь…» Я просунула руку под куртку и сжала ее грудь, ощущая, как под платьем ее пальцы легко поглаживают внутреннюю сторону моего бедра. Внизу живота все скрутилось в тугой узел желания, невозможность реализовать его здесь и сейчас доводила почти до обморока, но в этом мучительном воздержании была своя сладость. Другой рукой она перебирала мои волосы, ее поцелуи скользили от заушной впадины вниз к ключице и снова поднимались, заставляя все мое тело покрываться мурашками. Через ткань рубашки я нащупала ее затвердевший сосок и чуть защемила его между указательным и средним пальцами. — Оля… — выдохнула она и слегка прикусила мочку моего уха, — что же ты творишь? — Тебе не нравится? — невинно спросила я. — Слишком нравится, — ее шепот обжигал мою шею. Мне показалось, что мы доехали до Наташиного дома за десять минут, но, когда я взглянула на часы, оказалось, что мы ехали полчаса. Берг поправила лямку бюстгальтера, застегнула рубашку, нисколько не смущаясь, улыбнулась водителю: — До свидания. Мужчина ничего не ответил, сумрачно кивнув. Его широкое плоское лицо по-прежнему было лишено эмоций. Стас Михайлов продолжал жаловаться на отсутствие тепла и разбитое сердце, а мы, распаленные и возбужденные, вытряхнулись из машины, ловя ртом холодный ночной воздух. *** В лифте она, впечатав меня в стену, начала целовать, втиснув колено между моих ног. А я млела от этого грубоватого натиска, постепенно сменившегося теплой плавной нежностью. Берг включила свет в коридоре, сняв обувь и куртку, она со словами «пить хочу, умираю» отправилась на кухню. Я пошла за ней следом и остановилась в дверном проеме, зачарованно наблюдая, как она жадно пьет воду из высокого стакана. Белоснежная, выпущенная сейчас из брюк рубашка, расстегнутый ремень, болтающийся на поясе, и растрепанные волосы делали ее до невозможности сексуальной. Возбуждение накатило на меня сладкой и тяжелой волной. Я шагнула в ее сторону, как раз когда она поставила пустой стакан в раковину. Прижавшись к ее спине, расстегнула брюки, целуя под лопаткой через тонкую ткань рубашки. Берг застыла, тяжело дыша и вздрагивая от моих прикосновений. Во мне словно что-то щелкнуло, и я с отчетливой ясностью поняла, чего она ждет от меня. Я вытянула ремень из ее брюк и спустила их вместе с бельем. Чуть помедлив, она переступила через них, по-прежнему не глядя на меня. Я легко подтолкнула ее к столу: — Хочешь так? Молчание в ответ не смутило меня, во мне крепла уверенность, что я все делаю правильно. — Скажи мне. Вдруг, нащупав рукой мою кисть, она сильно сдавила ее, словно хотела остановить. После непродолжительной паузы она ослабила хватку, а затем и вовсе безвольно опустила свою руку, подписав окончательный акт капитуляции. — Да. Я провела ремнем по голому бедру, заставляя ее судорожно дернуться. — Громче. — Пожалуйста, — глухо, но более отчетливо произнесла она, — пожалуйста. Ощущение власти над ней пьянило меня похлеще алкоголя. Я слегка надавила на ее затылок, заставляя нагнуться над столом. Она легла на него, опираясь на локти и отвернулась от меня так, будто стеснялась этого своего желания. Но по тому, как она непроизвольно выгнулась, я поняла, как нестерпимо ей хочется, чтобы я сделала это. Я несильно хлестнула ремнем по ягодице. — Я не собираюсь тебя ни с кем делить, слышишь? Красивое лицо Вики все еще маячило перед глазами, и злость моя была вполне настоящей. — Да, — она отозвалась с поразительной готовностью, и я снова хлестнула ее. «Ты моя девушка» голос Вики ворвался, оглушая стуком в висках. — Ты принадлежишь только мне! — Да, — повторила она шепотом. Опираясь на один локоть, она попыталась потрогать себя между ног, но я грубо перехватила ее руку и завела за спину. Она не сопротивлялась, лишь судорожно вздохнула, так что стало ясно, что моя жесткость только еще сильнее заводит ее. Я уже задыхалась от возбуждения и, уронив ремень на пол, вошла в нее сразу двумя пальцами, резко и грубо. — Ни с кем, — прохрипела я и сделала первый толчок, хлюпающий звук, которым он отозвался, показался мне божественной симфонией, — никогда больше. Слышишь меня! — Да, — отозвалась она и задвигалась на моей руке в бешеном ритме, — ни с кем! Да! Еще, пожалуйста, еще. Она говорила все тише, видимо приближаясь к пику. Хлипкий на вид кухонный столик угрожающе шатался и, казалось, вот-вот мог развалиться. Она уже ничего не говорила и только двигалась все быстрее и быстрее. Но мне хотелось большего. Я резко вытащила пальцы, запустила их в темные густые волосы, слегка потянув ее голову назад, наклонилась над ее ухом: — Ты хочешь, чтобы я тебя трахала? Я словно выпустила наружу все, что таилось до сих пор в моем, как, оказалось, развратном подсознании. Наверное, это накапливалось во мне годами, а сейчас выплеснулось. И судя по всему, ей нравилось быть жертвой моей сексуальной разнузданности. Ну или почти нравилось. — Блять, верни их на место, — прорычала она и подалась назад, упираясь в мое бедро ягодицами. — Попроси, — я немного сильнее потянула за волосы. — Пожалуйста, — она произнесла это хриплым громким голосом и тут же с облегчением застонала, когда мои пальцы оказались снова внутри нее. Некоторое время она с молчаливой яростью насаживалась на них. — Еще. От ее сдавленного голоса у меня свело судорогой низ живота. Я шлепнула ее, оставляя красный след пятерни на белой коже. Этого было достаточно как завершающего аккорда, она кончила с тихим всхлипом, вначале на секунду замерев, а потом начала медленно извиваться на моих пальцах, растягивая удовольствие. *** Где-то под утро мы все же решили поспать. Наташа уткнулась в мое плечо и сонно прошептала: — Если я буду толкаться, разбуди. Я часто страдала от бессонниц, и поэтому настроилась на то, что остаток ночи проведу бодрствуя рядом с горячим обнаженным телом. Но почти сразу меня охватила приятная расслабленность. То, что она была рядом, успокаивало, я отрубилась через пару минут после того, как прикрыла глаза.