Осторожно, крутой поворот

Утренний звонок безжалостно выдернул нас из объятий Морфея. Наташа со стоном принялась разыскивать наигрывающий веселую балканскую музыку мобильный. Отвернувшись, ответила шепотом, но даже на расстоянии мне был слышен тяжелый надсадный кашель ее собеседника. — Это Задрипко. Мне надо подъехать на работу, — она с досадой выпустила из рук телефон и снова прижалась ко мне, — там некому экзамен внутренний принимать, он заболел, а у Королева жена рожает. — Ничего страшного, — я погладила спутанные после сна темные волосы, — найду, чем себя занять. Заеду в мастерскую, поработаю, а то совсем обленилась, надо два заказа закончить, ну и, может, свое порисую. — Я тебя вдохновляю? — она хитро прищурилась. — Ты меня вдохновляешь и отвлекаешь одновременно, — пальцами провела по нежной мочке уха и дальше по линии скул к упрямому подбородку. — Пойдем вечером в кино? — предложила она. — Фильм с Хлоей Морец и Изабель Юппер «В объятиях лжи», типа триллер. — Я сто лет не была в кино, ты сейчас сказала, а я прямо-таки ощутила запах попкорна. — Я гляну билеты. Ватсап щелкнул входящим. Наташа взглянула на экран и приподняла бровь: — Машина моя пришла, — ее пальцы быстро забегали по виртуальной клавиатуре, — после работы сразу надо в автосалон. Она ни разу не упоминала, что собирается покупать машину. Ее странная скрытность снова вывела меня из себя. Передо мной снова внезапно опустился шлагбаум, и, ударившись о него с разбега, я ощутила, как защекотало в носу от обиды. — Поздравляю. — Что еще я должна была сказать? В конце концов, она не обязана передо мной отчитываться. Я отвернула край одеяла и села, спустив ноги на пол. Она моментально перекатилась на мою половину и обняла меня за талию: — Эй, ты чего? — Ничего, пойду чайник поставлю. — Ты реагируешь странно. — Окей, я реагирую нормально для человека, который в принципе ожидал, что с ним будут делиться планами. Хотя, конечно, ты не обязана… — Эй, — Наташа подвинулась ближе, по-прежнему удерживая меня за талию, — что за драма? — Нет никакой драмы, господи, отпусти, я хочу встать. — Оля, это мой характер, я не люблю заранее ни о чем говорить. Мой отец такой, из него слова не вытянуть, скрытничает вечно. А бабушка, папина мама, вообще партизанка. Старушки у подъезда сидели на скамейке, сплетничали, она мимо них проходила, только головой кивала, никогда не останавливалась поболтать. Они ее спрашивают: «С базара идете, Клара Генриховна? Что купили-то?» А она им: «Покупки». Я засмеялась, представив себе суровую Наташину бабушку. На одной из фотографий я видела ее: сухая поджарая старуха со строгим лицом, внешность вполне соответствовала характеру. — Родители ее коммунистами были. Зачем-то в конце тридцатых, вместо того, чтобы репатриироваться в Германию, когда всех прибалтийских немцев туда выпускали, переехали в Поволжье. И в августе сорок первого их, вместе с остальными гражданами республики немцев Поволжья, распределили на рудники в Омскую область. Бабушка в ноябре родилась. Они выжили, но страх в гены впитался, наверное — никому не доверяла. Все детство мне внушала, что ни в коем случае ничего нельзя никому рассказывать о том, что происходит в доме. — Почему она не уехала в Германию? — Дед не хотел, потом он умер, а она заболела. Отец мой тоже, как дед, никуда не хочет с насиженного места, никакого авантюризма. А она без него никуда бы не поехала, он для нее свет в окне был, ну и я тоже. Наташа грустно улыбнулась. — Она умерла, мне двадцать было. Отец сказал: хорошо, что она не дожила и не узнала, в кого ее внучка превратилась. А я иногда думаю, может, и не отвернулась бы, она всегда на моей стороне была. Вообще, я считаю, она меня вырастила. Отец в рейсах, мама у фортепиано. Бабушка с ней, кстати, никогда не ладила. Очень ей не нравилось, что папа не на немке женился. Поэтому у них до самой бабушкиной смерти натянутые отношения были. — Представляю себе, как твоей маме несладко приходилось. — Ну, она на своей волне. Вся в музыке, в учениках. Ее, мне кажется, не слишком это расстраивало. С отцом-то у нее все в порядке. Они не ссорились никогда. — Даже из-за тебя? Я имею в виду, ну когда они узнали. Все же мать-дочь, неразорванная пуповина. — Не в нашем случае, — она усмехнулась, — я с отцом больше общий язык находила. Наша с ней пуповина разорвалась еще когда я музыкалку бросила, очевидно. Шучу, конечно. Она просто человек — неэмоциональный, очень спокойная, выдержанная, и иногда кажется, что ей вообще все пофиг. Полная противоположность отцу. Может, поэтому они и уживаются так прекрасно много лет. — Жаль, что я не такая, — мне действительно было жаль, — тебе бы, наверное, было легче, если бы я бы не загонялась по всяким мелочам. — Еще чего! Замечательно, что ты не такая, — она легла, положив голову ко мне на колени, и заглянула в глаза, — если ты перестанешь загоняться, я пойму, что ты меня разлюбила. — Не надейся даже, — я взъерошила темные волосы, — загоняться мое хобби. — Оль, — ее лицо стало серьезным, — ты единственный человек, с кем мне хочется делиться всем, просто я не очень хорошо умею это делать. У меня не получалось долго на нее сердиться, тем более, когда она так на меня смотрела: — Расскажи хоть, что за машина? — Мазда цэ икс пять, — нащупав телефон, Наташа продемонстрировала мне фото кроссовера. — Я давно присматривалась, но все как-то откладывала, да и цена мне не очень нравилась. А тут две недели назад знакомого по картингу встретила, он в салоне работает, сказал, у них скидки будут. Вот, привезли сейчас партию новую, и он написал. — Цвет уже выбрала? — Там есть разные, я еще не решила окончательно, — она вручила мне мобильный, — а ты что думаешь? — Только не красный, — я провела пальцем по экрану, пролистывая фото, — черный мне нравится. — Значит, будет черный, — легко согласилась она и тут же хитро улыбнулась, — будем считать, что так я компенсировала тебе моральный ущерб? — Не надейся даже, — я усмехнулась, — этого, конечно же, недостаточно. Поиграем на досуге в «правду или действие», эта игра как для тебя создана. — Ага, обожаю действия, — она уткнулась носом в мой живот, — прогони меня на работу, а то я сейчас точно к ним приступлю. *** Наташа позвонила мне уже по дороге в автосалон. Ее голос звучал приподнято-возбужденно. — Ты где? — Все еще в мастерской. Пишу твой портрет, между прочим, наконец-то, в буквальном смысле этого слова. — Так и хочется приехать и снизить твою работоспособность. Давай приезжай на Варшавку, в «Автомир», адрес я тебе скину. Я билеты в кино купила на девять, сразу как оформим сделку, поедем. На новой машине. — Ну есть еще время до девяти. Что мне в этом салоне делать? — я отошла от мольберта и придирчиво прищурилась. Наташа на портрете насмешливо смотрела на меня. — Я тут подумала, а давай, мы и тебе что-то присмотрим. Пока скидки. — Нет, я решила, что, пока не сдам экзамен, даже задумываться о покупке не буду, — твердо сказала я, — и не смей ржать. Я не суеверная, но у меня есть определенные пунктики. — Я люблю все твои пунктики, — ее голос понизился, став интимным, — кроме того, что ты любишь спать в одежде. — Это одежда для сна. Пижама называется. Ночная рубашка тоже специально для сна придумана, — хладнокровно уточнила я, — и я тебе уже говорила, что мне так комфортней. — Мы еще это обсудим, — пообещала она, — сейчас скину адрес салона. *** Стеклянная дверь автосалона, бесшумно отодвинувшись, пропустила меня внутрь. В огромном пространстве выставочного зала суетились мальчики — менеджеры, все в одинаковых клетчатых пиджаках и черных брюках. На подиумах зазывно сверкали новые «Мазды», почему-то пахло шоколадом. Я, пройдя вдоль длинного ряда столов, наконец, обнаружила Наташу. Сидя напротив крупного бритоголового парня, она заполняла документы. Парень, разговаривая по телефону, периодически подсовывал ей новые листы. Мне не хотелось отвлекать ее от процесса, поэтому я застыла в молчаливом ожидании за ее спиной. Роскошная девица в клетчатой юбке, едва прикрывающей ягодицы, и белой блузке подплыла к столу и поставила перед Наташей чашку кофе. — Вам принести сливок? — Нет, просто стакан воды, если можно, — сказала Наташа, не поднимая головы от документов. Мне нравилось тайком наблюдать за ней. Нравилось смотреть, как красиво она держит ручку, оставляя на каждом листе летящий росчерк, как наклоняет голову, временами поправляя непослушную челку. Через пару минут девушка, покачивая бедрами, вернулась со стаканом. Вручая его, она слишком, на мой взгляд, сократила дистанцию, пышная грудь почти коснулась Наташиного плеча, казалось еще немного — и она усядется к той на колени. — Что-нибудь еще? — кокетливо, как мне показалось, спросила она. — Да, массаж и джакузи, пожалуйста, — с легким смешком сказала Берг, потянулась за стаканом и сделала несколько глотков. На этот раз она скользнула взглядом по девице, но тут же снова опустила голову, продолжая изучать бумаги. Моя подсознательная неприязнь к ни в чем не повинной девушке резко усилилась, возможно, даже отразилась на моем лице в виде внезапно выросших усов и кинжала в зубах, потому что сексуальная администратор вдруг обратила на меня внимание: — Вам помочь? — она была очень мила, но мои воображаемые усы не переставали гневно топорщиться. — Вызвать свободного менеджера? — Спасибо, не надо. Наташа повернулась на звук моего голоса, просияв, вскочила, подойдя, легко коснулась губами уголка моего рта: — Я соскучилась. Нежность полыхнула обжигающим сердце жаром, но кинжал в зубах не позволил сполна насладиться этим, по-детски трогательным, признанием: — Да? А мне казалось, тебе тут не скучно. На мгновение ее лицо стало озадаченным, потом, видимо, до нее дошло, о чем я говорю, она ухмыльнулась и с напускной тревогой в голосе спросила: — Черт, ты все видела? — Не знаюююю, ой, а было что-то еще? Или я не вовремя появилась, и у вас все только начинается? — я ехидно улыбнулась. — Я, кажется, помешала, тут у тебя намечался массаж в джакузи. И явно не со мной. — Ой, — она насмешливо приподняла бровь, — really? Это вообще-то была шутка на автомате. — Ага, рефлекторный пикап, у тебя в нем прекрасные навыки, как я погляжу, — разум говорил, что пора остановиться, но я ничего не могла с собой поделать, кто бы знал, что я окажусь такой собственницей? Наташа прикусила губу и слегка прищурилась, в глазах замелькал уже знакомый мне огонек. — Хочешь проверить мои навыки? Я не успела ничего ответить. Она молниеносно расстегнула мой плащ и, стянув его с меня, повесила на спинку стула, поверх своей куртки. Схватив меня за руку, она обратилась к бритоголовому, заставив его оторваться от телефона. — Коля, вот девушка тоже хочет присмотреть себе тачку, мы спустимся на минусовый уровень, там, где «Тойота». Вы пока мою выгоните на стоянку, я доподпишу через полчасика. Коля сразу оживился: — Девушка хочет что-то конкретное? Может, мне с вами? Я могу показать пару интересных машин по хорошей скидке. — Я вообще-то не… — попробовала возразить я, но она не дала мне продолжить. — Пока ничего конкретного, просто поглазеем, если что, я ее сама проконсультирую. — Ну, я в тебе не сомневаюсь, — Коля протянул ей магнитную карту-пропуск. В лифте в окружении клетчатых юношей мы хранили напряженное молчание. Я смотрела в пол и пыталась подавить нарастающее во мне возбуждение. Минус первый этаж представлял из себя гигантское пространство, заполненное новыми машинами. — Ну и зачем мы тут? — роль капризной, но наивной девушки давалась немного с трудом. — Тссс, — она приложила палец к губам, — не шуми. Идем. — Она потянула меня за руку, как непослушного ребенка. Я с хмурым лицом устремилась за ней вдоль по проходу между сияющими «тойотами» разных моделей. Возле огромного черного «лэнд крузера» с тонированными стеклами она, наконец, остановилась и, открыв дверь, удовлетворенно хмыкнула. — И дальше что? — спросила я, на самом деле прекрасно понимая, что будет дальше. — А дальше мы осмотрим машину изнутри, — Наташа легко подтолкнула меня, — ты знаешь, какой недостаток есть в дизайне? — Я, между прочим, злюсь на тебя, а ты морочишь мне голову, — с наигранным недовольством сказала я, однако, безропотно, вставая на высокую ступеньку, — зачем мне это знать? Я не собираюсь… Я заткнулась и втянула воздух — сложно говорить, когда сзади задирают твою юбку. Еще больше заводило то, что Наташа с олимпийским спокойствием продолжала: — У сидений отсутствует боковая поддержка, кресла объемные, но практически плоские… — ее руки сильно сжали мои бедра, но голос при этом не поменял тембра. Колготки поползли вниз вместе с трусиками, потеряв равновесие, я упала на колени на мягкое сидение темно-вишневого цвета. — И на крутых виражах пассажиру достаточно сложно удержаться на месте… В нос ударил приятный запах новой кожи в сочетании со знакомым ароматом морского бриза. — Что ты творишь? — протест прозвучал слишком неуверенно, но я все еще старалась держать фасон, хотя понимала, что она раскусит меня, как только прикоснется. — А что я творю? — Я услышала стук закрывающейся двери, почувствовала, как ее рука уверенно легла на мою голую ягодицу. — Черт знает что, — наплыв унизительного удовольствия от нахождения в коленно-локтевой позе заставил мой голос предательски дрогнуть, — я не могу так… — Как? — Она шумно задышала у меня за спиной, ее пальцы подразнивающими круговыми движениями погладили меня между ног, не делая, однако, никаких попыток проникнуть глубже. Я не ответила, боясь, что вместо слов из меня вырвется стон. — Так не можешь? — Она, наконец, слегка надавила на нужную точку, но это было слишком слабо и мимолетно. Я продолжала молчать, но не могла удержать свое тело, инстинктивно двигаясь вслед ее постоянно ускользающим куда-то пальцам. Отличный, наверное, у меня был вид: на четвереньках в салоне «лэнд крузера», с задранной юбкой. — Или так? — Ее пальцы снова оказались на нужном месте, ласково поглаживая, словно обещая ворваться внутрь, если я отвечу, как надо. — Боже, — одержимая щекотным и нестерпимым желанием, я готова была заскулить, — сделай уже это. Она задышала еще громче, мне не нужно было видеть ее лицо, чтобы знать, как сильно она сейчас возбуждена. — Ну же! — Я требовательно подалась назад, готовая накинуться на нее с кулаками, если она продолжит меня дразнить. И уже когда ее пальцы задвигались во мне, я специально попросила: — Не так быстро. Она послушно замедлила ритм. Но это не помогло, через несколько мгновений я вскрикнула и со стоном легла на живот. — Может, возьмем тебе «Тойоту»? — горячий шепот раздался над самым ухом. — Я все еще злюсь, учти, — мой голос прозвучал скорее изнеможённо, чем строго. — И у тебя это получается слишком сексуально, дорогая, — она поцеловала меня в шею, — устоять невозможно. Открыв дверь гостеприимно приютившего нас «лэнд крузера», мы поняли, что уже не одни. Совсем рядом зазвучали гулкие шаги, чьи-то каблуки громко цокали по бетонному покрытию. — А здесь «Тойота Лэнд Крузер 200», очень высокая мощность двигателя, прекрасный внедорожник. Вы сказали, что за городом живете? — Прямо навстречу нам вышла та самая девица в клетчатой мини-юбке. — Да в деревне мы живем, у нас дорох совсем нет, — за длинноногой девицей семенил плюгавый маленький мужичок в стеганой грязноватой куртке, а за ним, утирая пот, переваливаясь как утка на кривоватых ногах, тащилась шарообразная тетенька в мохеровом красном берете. Точно такой был когда-то у нашей пожилой соседки в Мытищах. Возвращаясь из школы, входя во двор, я привычно ловила взглядом яркое цветное пятно, как неотъемлемую часть ландшафта. — Тогда эта машина точно подходит, и цена у нее тоже очень привлека… — увидев нас, девушка осеклась и вытаращила глаза. Наташа спрыгнула с верхней ступеньки и галантно подала мне руку. Нисколько не смутившись, она поправила мою слегка перекрутившуюся юбку, улыбнулась ошарашенным покупателям и нагло заявила: — Сиденье наполовину кожа, остальное — кожзам. И если у вас там гравий на дорогах, то уже через пару месяцев вам его полировать придется, лаковое покрытие очень так себе. До того, как девица успела что-либо сказать в ответ, мы спешно ретировались. Ворвавшись в лифт, мы дружно расхохотались. Успокоившись, я покачала головой: — Мне кажется, что после секса в общественных местах ты становишься менее адекватной. Бедная девушка в шоке, кажется, я уже простила ей ее непростительное кокетство. Наташа развела руками: — Ну сорри, должна же я была хоть что-то сказать, чтобы отвлечь их внимание от твоего слишком довольного лица. В этот момент дверь лифта открылась, мы вышли, но я успела ее ущипнуть за задницу, прошипев: — Я тебе дам — «слишком довольное». Она широко ухмыльнулась: — Конечно, дашь, только чуть попозже, милая. Мне же надо закончить с оформлением. Я не успела отбить этот удар — к нам подскочил бритоголовый Коля: — Ну что, как вам наши машинки? Выбрали что-то подходящее? — Ольга все еще на распутье, ей так сложно угодить, — Наташа расплылась в широкой улыбке, — вот, к примеру, «лэнд крузер» … — Наташа хочет сказать, что меня в нем удовлетворило все, — подхватила я, ногтем впиваясь в ее бедро и еле сдерживая рвущийся из меня смех, — прекрасная машина. — Может, запишетесь на тест-драйв? Я могу сделать в любое удобное для вас время, — воодушевился Коля. Наташа пообещала, что позже мы обязательно свяжемся с ним по этому поводу. Усадив меня в кресло и попросив, чтобы мне принесли кофе, она опять занялась бумагами, а также выбиванием из Коли скидок на всякое дополнительное оборудование для своей новой машины. В мягком удобном кресле меня разморило, кофе не помог — в салоне было жарковато и разговоры о комплектующих деталях для «мазды», типа светодиодной подсветки в двери, меня усыпляли. Балансируя на грани между сном и бодрствованием, я расслышала голос Коли: — Жаль, что тебе не хватает на ту «ауди», Нат. Всего пол-лимона разницы, а ощущения на дороге совсем другие, ты же знаешь. Может, возьмешь все же кредит? У нас тут представитель от банка сидит на третьем этаже, я могу договориться. — Нет, Коля, знаешь, как мой отец говорит: «Borgen macht Sorgen», — она произнесла это с настоящим немецким акцентом. — Это на каком? — поинтересовался Коля. — На немецком что ли? А перевод? — Долги — это вынос мозга, если не дословно. Так что я предпочитаю брать то, что мне сейчас по карману. — Наташа, — я встала и отошла немного в сторону, — можно тебя? Когда она приблизилась, я обняла ее за плечи, отвела еще дальше, так, чтобы нас никто не мог услышать, и тихо сказала: — У меня есть пятьсот тысяч, и меня совсем не напряжет тебе их одолжить. — Оль, — она сняла мою руку со своего плеча и ласково пожала, — не надо. — Но я же не банк. И я не даю в кредит под проценты, просто отдашь, когда сможешь, — я зачем-то упрямо продолжала настаивать. — Спасибо, серьезно, спасибо огромное, — она отпустила мою руку, — но, поверь, меня вполне устраивает «мазда». Пока я сидела в кресле, наблюдая за ней, она ни разу не посмотрела в мою сторону. В конце концов, мне надоело сверлить ее взглядом и я полезла в свой телефон. Но мысли продолжали назойливо метаться в голове. Наверное, это было глупостью, предлагать ей деньги. Я даже не понимала, какой именно мотив мной руководил, когда я это сделала: искреннее желание помочь или показать, насколько серьезно я к ней отношусь. Нудный процесс оформления увенчался бутылкой шампанского, презентованной автосалоном. Наконец, мы уселись в новую черную «мазду» и выехали на шоссе: — Наверное, я зря полезла к тебе с этими деньгами, — полувопросительно, полуутвердительно произнесла я, — чувствую себя теперь неловко. — Что за дурацкие выводы? Меня это, между прочим, тронуло, — Наташа улыбнулась, — и то, что ты сейчас загоняешься по этому поводу, еще более трогательно. — Мне что-то подсказывает, триллер для тебя начнется до того, как мы доедем до кинотеатра, — нарочито строго пообещала я, — и в нем не будет никаких сантиментов. — Если он с элементами эротики, то я не против, — она ловко увернулась от шутливого подзатыльника, — женщина, вы создаете аварийную ситуацию, на «Пятьдесят оттенков серого» мы не договаривались. *** Светлана Яковлевна позвонила в семь утра: — Оля! — ее голос звучал так заполошно, что я сразу напряглась. — Что-то случилось? — Я почувствовала, как Наташа беспокойно заворочалась рядом, и прижала трубку плотнее к уху. — Я разговаривала с Клавдией Петровной. Надо, чтобы ты подъехала к ней на Васильевский. Представляешь, она разбирала шкафы и обнаружила мой портрет, который Глеб Егорович рисовал в Петербурге, когда там проходила его выставка. Я застыла с открытым ртом, но потом все же собралась и ответила: — Светлана Яковлевна, у меня очень много работы, не знаю, смогу ли вырваться к ней. Она не может отправить по почте? — Оля! — возмущенно взвизгнула моя свекровь. — Ты отдаешь себе отчет в том, какую ценную вещь ты предлагаешь отправить по почте? У нас дома висело пять портретов Светланы в разных позах, еще два украшали дачу. В моей мастерской тоже присутствовал священный образ, строго следящий за мной со стены. В какой-то день мне это надоело, я сняла его, завернула в упаковочную бумагу и затолкала за шкаф. — Просто я не знаю, успею ли, — я лихорадочно соображала, как выкрутиться из этой дурацкой ситуации. — Что значит не знаешь?! Клавдия Петровна уже очень немолода, после нее все унаследует ее племянник — человек, далекий от искусства, ты же не хочешь, чтобы бесценная картина Глеба Егоровича попала в руки варваров! Покойный муж Клавдии Петровны Райковой Тимофей Райков был давним другом академика Шувалова, и, по моим подсчетам, его вдове перевалило далеко за восемьдесят, так что Светлана Яковлевна, конечно, не зря переживала. Ну если не принимать в расчет, что «бесценные картины» были и даром никому не нужны, разве что если какому-то шутнику придет в голову устроить выставку худших образчиков искусства соцреализма. — Хорошо, — обреченно выдавила я, сентиментальная привязанность моей свекрови к картинам ее мужа в очередной раз растрогала меня. — Да уж постарайся, пожалуйста, — сухо произнесла Шувалова. Она продиктовала мне телефон и адрес Райковой, поинтересовалась, как Варя, и сообщила, что вчера Игореша звонил ей прямо с Эйфелевой башни, а потом прислал фотографии по Ватсапу, который специально установил ей перед отъездом. Игорь, исполняя супружеский долг, отправлял мне себя на фоне Парижа с завидной регулярностью, и я неизменно реагировала бодрым лайком. Ситуация казалась забавно-абсурдной: лежа в постели с Наташей, я просматривала фото моего мужа, снятые его любовницей. И в этом ненормальном положении вещей все равно существовали свои правила. Вернее, я решила, что они существуют. Поэтому, открывая сообщения от Шувалова при ней, спросила, хочет ли она посмотреть. К моему удивлению, она совершенно спокойно взяла из моих рук телефон, долго и внимательно изучала его лицо. Без всякого сарказма прокомментировала: «Видный мужчина». И потом добавила: «Вы — красивая пара». Она, конечно, заметила, как вытянулось мое лицо, и со смехом сказала, что это типичное женское поведение. Я тут же решила отомстить, и в результате, после того, как она перевела дух, все еще лежа подо мной, она прошептала: «Это была чистой воды провокация, я была уверена, что ты именно так отреагируешь. А если честно, твой муж хоть и смазливый, но слишком слащавый». После разговора со Светланой я уселась на край кровати, зябко ежась и пытаясь сообразить, что мне делать в первую очередь — заказывать билеты или одеваться. — Что случилось, майн шац? — сонно спросила Наташа. — Майн что? — переспросила я. — Майн шац — мое сокровище по-немецки, — она зевнула. — Так меня называла бабушка Клара. — Мне нравится, — я снова влезла под одеяло и прижалась к ее горячему телу, — майн шац, — снова повторила я, катая во рту иностранные слова. — Нравится? — Наташина рука пролезла под резинку моих пижамных штанов. — Мне придется поехать в Питер, — грустно сказала я, — свекровь требует, чтобы я забрала картину у одной старушки, ее давней приятельницы. Блин, я забыла, что у нее в Питере куча знакомых, надо было придумать для командировки что-то типа Читы. — Посмотрим билеты на самолет, — спокойно сказала она. Вытащила руку, заставив меня разочарованно вздохнуть, и потянулась к ноутбуку, лежащему на тумбочке. — Билеты? — Я приподнялась на одном локте и поцеловала ее в обнаженную спину под лопаткой. — Ты имеешь в виду туда и назад? — Я имею в виду два билета туда и два назад, — она быстро щелкала по клавиатуре, — через пару часов вылетим, вечером вернемся. — Ты что, полетишь со мной? — Я коснулась губами ее плеча. — А ты что, планировала лететь сама? — не отрывая взгляда от экрана, спросила она. — Не знаю, все как-то по-дурацки! Как я могу тебе предложить ехать по делам моей свекрови? — Ну во-первых, ее дела она легким щелчком делает твоими, а значит и моими, — она почесала подошедшего Дикси за ухом. — Сейчас пойдем гулять, мой мальчик. А во-вторых, это же Питер! Разве можно туда не хотеть? — Сокрушительный аргумент, — я встала и пошла за сумкой, достала оттуда карту, — одно условие — билеты покупаю я. Она недовольно приподняла бровь — Что еще за фокусы? Я положила пластиковый прямоугольник на клавиатуру: — Не спорь со мной, а то останешься дома! — Ты видишь, как она себя ведет? — Наташа повернулась к Дикси. — Шантажирует и угрожает. И что мне остается? — Сдаться, конечно, — я повалила ее на кровать и начала щекотать, — ты такой упрямый птенец. *** Мы вышли на утреннюю прогулку с Дикси и тут же встретили Наташиных приятелей. Костя и Леня — пара геев, живущая по соседству, гуляли в парке с крохотной болонкой по имени Эсмеральда. Наташа представила нас друг другу еще несколько дней назад. Парни показались мне симпатичными, разве что слегка манерными. Пока Дикси с живым интересом обнюхивался с Эсмеральдой, Наташа договорилась о том, что ребята выгуляют его вечером. — Питер — это годнота, — Костя подтолкнул Леню в бок, — поехали в мае? Потусим с Ренатом там? — Фуфло твой Ренат, меня с него бомбит, — Леня жеманно поджал губы, — и вообще я хочу на пляж, под пальмы. — Да достали меня уже твои пальмы, каждый год Шри-Ланка или Турция, никакой движухи, — Костя с раздражением дернул за поводок, не давая Эсмеральде слопать огрызок яблока, валяющегося на асфальте. — Я все ждала, когда один из них скажет другому «противный», — мне почему-то было смешно, — но вообще, если не поддаваться влиянию анекдотов, то тем, кто орет, что гейские семьи неполноценные, стоило бы послушать этот диалог. Ничем не отличается от склок в так называемой «нормативной» семье. Раздражаются они друг от друга точно так же как гетеросексуалы. — Да уж, — Наташа нажала код домофона, — но это лучше, чем когда они начинают прилюдно нежничать и сюсюкать. Пупсиками друг друга называют. Вот где трэш начинается. — А по-моему, это мило, — я толкнула подъездную дверь, — и они точно похожи на немного глуповатых пупсиков, особенно Костя. У него такие круглые голубые глаза и розовые щечки. Наташа прыснула. Мы вошли в лифт, как только дверь за нами закрылась, она, обняв меня, сказала: — Знаешь, о чем я подумала? — Понятия не имею, — я усмехнулась, — но о чем бы ты ни подумала, бери в расчет, что у нас самолет через четыре с половиной часа. — Достаточно времени для того, чтобы получить небольшую порцию нежности, — она потерлась носом о мою щеку, — и капельку сюсюканья.