Осторожно, крутой поворот

Зойка налетела внезапным тайфуном — я чуть не уронила баночку с осетровым клеем, получив очередной цветовой удар от ядовито-лимонного кардигана и бодро-салатового тюрбана. — Весна пришла! — прокомментировал Пинкевич язвительно и слез со стремянки. — Пойду покурю. — Ты куда пропала? Я тебе пишу, а ты даже не отвечаешь! — возмущение Золотовой было оправданным, в последние несколько дней я действительно бессовестно игнорировала ее сообщения. — Прости, — мне и вправду стало неудобно, — столько всего сразу навалилось. Если коротко: я вчера ушла от Игоря и теперь мы с Варей живем у Наташи, — выдав информацию, я замолчала, ожидая реакции. — Ууу, — Зойкины пухлые малиновые губы сложились в смешную трубочку, — ничего себе. Вы с ней помирились, получается? — Получается, — я вспомнила, как ревела в кафетерии от беспросветной тоски, казалось, это было вообще миллион лет назад, хотя на самом деле прошло меньше недели, — мы решили жить вместе, — я произнесла это скорее для себя, чем для нее, ощущение было как от глотка хорошего вина. — А Варя что? Что ты ей объяснила? — Зоя опустилась в кресло на колесиках, очевидно, обрушившиеся на нее новости легче было воспринимать сидя. — А Игорь? А свекурва твоя? — Варя, как выяснилось, считает, что лесбиянкой быть круто, — я с вызовом посмотрела на Зою. — Ну маленькая еще, глупая, — Зойка покачала головой, — а вообще сейчас у детей в голове черт знает что творится. Я вон Макса вообще хочу к психологу сводить, он от компа не отлипает. — Варя как раз адекватно все воспринимает, — отвести своего сына, заядлого геймера, к психологу Зоя собиралась уже года два, все оставалось лишь благим намерением, в точности как занятия фитнессом, за исключением того, что она не тратилась на абонемент, — и ей Наташа нравится. — Ну слава богу, что так. А что Шувалов твой? — любопытство в ее глазах вспыхнуло с новой силой. — Небось охуел. — Типа того, — я вдруг поняла, что до сих пор держу в руке баночку с осетровым клеем и поставила ее, наконец, на стол, — а вообще-то давным-давно пора было развестись. Брак этот с самого начала был ошибкой, а с годами начал превращаться в какой-то нелепый фарс. — Ой, Оля, — лимонный рукав взметнулся над столом, — любой брак со стажем — уже не торт. Невозможно же всю жизнь пылать страстью. Посмотришь, что у тебя с твоей Наташей будет лет через пять. Я даже теоретически не хотела допускать, что мое сумасшедшее влечение к Берг когда-нибудь угаснет, и ее прикосновения перестанут быть наркотиком, в котором я все больше и больше нуждаюсь. — У нас с ним изначально страсти никакой не было. Такое ощущение, что мы не супружескую жизнь проживали, а срок отбывали, к которому сами себя приговорили. Я, конечно, сама виновата, жила как на автопилоте, пряталась в мастерской от реальности и трусливо оставалась замужней, внешне благополучной женщиной, — я замолчала, самобичевание в больших дозах неполезно. — Да где там благополучие? — на лице Золотовой отразилось возмущение. — Ты работала как вол и что видела в этой жизни? Дачу их? Даже в Турцию ни разу не слетала. И с чем ты теперь осталась? У тебя же прав никаких на квартиру их нет. И мастерская папашина, тоже на Игоря записана. Не будь идиоткой, требуй, чтобы деньги за бабушкину квартиру вернули хотя бы частично. Пусть продадут эту мастерскую и отдадут твою долю, — Зойка раскраснелась, мысленно она уже руководила разделом нашего имущества. Ее деловитая практичность всегда нагоняла на меня тоску, я воспринимала денежные вопросы, как досадное жизненное осложнение и думала об этом только по необходимости. — Не знаю, — я подошла к столу и начала наводить на нем порядок, близился конец рабочего дня, — я на следующей неделе подам на развод. — Адвоката возьми хорошего! О, кстати, погоди, сейчас, — Зойка, порывшись в белой лакированной сумке, отделанной стразами, достала телефон, ее пухлый палец заскользил по списку контактов, наконец она нажала на экран и прижала мобильный к уху: — Галюня, привет. Спишь? … А чего голос такой? Она внимательно прислушалась к тому, что ей отвечает собеседница. Я тоже потянулась к телефону. Наташа уже привезла Варю домой, накормила обедом и снова поехала в автошколу. Она безостановочно писала мне весь день, как будто боялась потерять из виду. Пока я общалась с Золотовой, у меня появилось непрочитанное сообщение: «Буду ближе к семи. Жди. Так и быть, можешь поглядывать на сиськи этой тетки, но думать обо мне». Взглянув на часы, я решила, что вполне успею забежать в мастерскую и даже вернуться на работу. Благодаря Зойкиному меркантилизму я вспомнила о деньгах, которые хранила в тайнике, и решила, что лучше их перевезти к Наташе. — Ну так к врачу иди, раз болит, чего тянешь? Это точно камень идет! — сказала Зойка с присущей ей категоричностью универсального эксперта. — Помнишь, ты мне говорила про адвоката? Ну тот, что твою сестру удачно развел. С которым она переспала потом. Это не с адвокатом? А с адвокатом кто переспал? Аааа… — Зойка прикрыла рот рукой, сдерживая смех, и быстро подмигнула мне. — Ну так бы сразу и сказала. Короче, скинь мне его телефон. Что? А не, не дай бог. Это не мне, слава богу. — Она суеверно постучала по столу костяшкой пальца. «Хорошо, я буду ждать, и не переживай, я не смотрю ни на чьи сиськи, твоя паника уничтожила мое либидо!» Я послала ей смайлик — перекошенная физиономия со свисающим налево языком. — Так, я тебе переслала телефон сексуального юриста, — Зойка спрятала свой мобильный в сумку, — Мирослав Рыбяк. Галка им прямо очень довольна. Во всех смыслах, между прочим, — она многозначительно приподняла бровь, — ну ты поняла. И вообще, — Золотова лукаво прищурилась, — а вдруг он в тебе женщину разбудит, и ты поймешь, что такое настоящее удовольствие от секса с мужчиной. — Женщину во мне уже успешно разбудили, — получилось излишне хвастливо, но удержаться было невозможно, — и мне отлично во всех смыслах… — Я не стала продолжать, решив, что и так достигла максимума откровенности в обсуждении своей интимной жизни с Золотовой. — Не, ну я просто пошутила! — Зойка заерзала на стуле, словно ей вдруг стало неуютно. — Я рада за тебя. Понять мне, конечно, сложно, что ты там у нее между ног находишь, чего у тебя нет, но… раз ты говоришь, что тебе хорошо, то и слава богу. А адвокату позвони, скажи от Гали Вараксиной. Кстати, у нее знаешь…. — Стоп, — я встала, — запомни эту мысль, несомненно занимательную историю про Галю расскажешь в следующий раз, а сейчас мне надо срочно уйти. *** Улица пыхнула в лицо неапрельской духотой, запахом выхлопных газов и гудками машин, обреченно застывших в пробке. Дойти быстрым шагом до мастерской занимало минут десять, и я не сомневалась, что успею. Привычно одолевая тысячи раз пройденный маршрут, я размышляла над тем, что буду делать, когда придется действительно уйти из мастерской. В двухкомнатной квартире однозначно не будет места для работы. Потом я задумалась о том, сколько может запросить адвокат, мысленно пройдя непостижимый ассоциативный ряд, дошла до предстоящего в понедельник разговора со Скутте. Как раз когда я воображала себе ее реакцию, мой телефон булькнул: «Выходи». Я с изумлением уставилась на экран, часы показывали всего лишь шесть десять. «Подъезжай в мастерскую», — лаконично написала я, предвидя бурю эмоций, и убыстрила шаг, ныряя в дворовую арку. Где-то за спиной прошуршал шинами автомобиль, краем глаза я заметила, что он притормозил у соседнего с моим подъезда. Телефон снова булькнул, я поднесла к глазам экран. Орущее «WTF!!!!!» — без всяких смайлов гневным капсом. Хлопнула дверь машины, кинув телефон в сумку, я занесла руку, чтобы набрать код. — Ольга Александровна, — незнакомый мужской голос заставил меня обернуться. Двое молодых людей спортивной наружности стояли ко мне слишком близко. Слишком близко для того, чтобы я успела набрать код и скрыться в подъезде. — Да, — зачем-то согласилась я с тем, что меня зовут именно так, а не иначе. — С вами хотят побеседовать, — он кивнул в сторону черного «лексуса» с тонированными стеклами, «чудесный катафалк» промелькнуло в мозгу. — Мне некогда, простите, — непроизвольно я дотронулась пальцем до кнопки с цифрой «0», как будто таким образом я могла вызвать полицию. Движение было расценено ими как сигнал к действиям. Один из них, более высокий с гладким, почти младенческим лицом, аккуратно, почти бережно взял меня под локоть: — Уверяю вас, Ольга Александровна, это не займет много времени, — такое ощущение, что подчеркнуто-вежливое произношение моего полного имени доставляло ему особое удовольствие. Его напарник чуть ниже ростом, но плотнее, с азиатскими глазами щелками, вдруг добавил: — Слышь, не ломайся, овца, тебя же по-человечески просят. Может быть, в другой ситуации я бы посмеялась над странной неслаженностью их тандема, но сейчас мне сделалось жутко. — Я не хочу с вами никуда идти, отпустите меня немедленно или я начну кричать, — предупредила я, обреченно понимая, что вряд ли кто-то успеет мне помочь. Во дворе не было ни души. — Ладно, — сказал высокий, и на одно безумное мгновение мне показалось, что он согласился и они сейчас развернутся и уйдут. Но уже в следующую минуту, я оказалась зажатой между ними. — Помогите! — пронзительно крикнула я, чувствуя, как мои туфли едут по асфальту. Я изо всех сил пыталась затормозить, но у меня не получалось. И все же я как-то умудрилась садануть высокого каблуком по голени. На секунду его хватка ослабла, и я, выдернув руку, попыталась ударить азиата по лицу. Но он увернулся, сжав мой локоть с такой силой, что у меня из глаз брызнули слезы. — Блять, сука охуевшая, — высокий больно ткнул меня в спину и снова схватил меня. — Помогите! — на всякий случай крикнула я, но было уже поздно, задняя дверь «Лексуса» распахнулась. Меня бесцеремонно втолкнули в салон, мои похитители уселись по бокам. Человек, сидящий возле водителя, повернул голову. — Здравствуйте, Ольга Александровна. Извините, что отрываю от важных дел, но назрела настоятельная необходимость встретиться. Я завтра улетаю в командировку в Мюнхен, и хотелось бы до отъезда решить нашу небольшую проблему. Глядя на Ухорского, я испытала что-то вроде облегчения — знакомый негодяй все же лучше неизвестных бандюганов. — И вы решили меня запугать? С помощью этих быдлоскотов и прочего антуража? — я вдруг обнаружила, что сижу в одной туфле, вторая, очевидно, слетела с ноги, когда меня волокли к машине. Если Наташа случайно наткнется на нее, с ней случится инфаркт. Губы Ухорского растянулись в издевательской улыбке. — Ну что вы, судя по всему, вы — смелая женщина. Хоть и неумная. Просто вы не оставили мне выхода. И мне бы не хотелось, чтобы при нашем разговоре присутствовали ненужные свидетели. Конечно, Игорь успел уже рассказать об утренней сцене. И благодаря моей тупой беспечности они выбрали удачный момент. Он что-то негромко сказал водителю, и машина тронулась с места. Мой телефон истошно зазвонил. Я потянулась к сумке, валяющейся на полу. Но азиат сразу перехватил мою руку и вернул ее на колено. — Значит так, — вместо того, чтобы угрожающе звенеть металлом, голос предательски дрожал, — вы сейчас останавливаете машину и выпускаете меня. И я, может быть, не подам на вас заявление в полицию… — Да успокойтесь вы со своими заявлениями, — раздраженно прервал Ухорский, — давайте говорить, как деловые люди! Назовите разумную сумму, подпишите эту долбаную экспертизу, и разойдемся как в море корабли. Никто ничего не узнает. — Вы зря тратите время, — равнодушно ответила я, — мне не нужны ваши деньги. Надо было изначально спросить у меня, соглашусь ли, а не доверять обещаниям Игоря Глебовича. — Игорь Глебович поступил, конечно, опрометчиво. Но как говорится, можно всю жизнь прожить с человеком, так и не узнав его. А в вашем конкретном случае, — на его лице появилась сальная усмешка, — кто бы мог подумать… такая интересная женщина… и такой нонсенс, — он разочарованно цокнул языком, — и, несмотря на то, что ваш супруг меня сильно подвел, я не могу ему не посочувствовать. Машину тряхнуло на ухабе, и голова Ухорского слегка ударилась о спинку кресла. Мой телефон снова зазвонил. — Меня уже ищут, — я с ужасом подумала о том, что сейчас переживает Наташа, — у вас есть какой-то дальнейший план? Хотите заняться обсуждением моей личной жизни? — Мда, — Ухорский покачал головой, — я вижу, конструктивного разговора не получается. — Да, я безнадежна, вы напрасно так суетились, — мне вдруг стало смешно, — и я с самого начала четко обозначила свою позицию. — Принципиальность, Ольга Александровна, в наше время — это роскошь, — Ухорский вздохнул, — за которую приходится дорого платить. Знаете, что самое неприятное? — Несомненно. Конкретно сейчас для меня — видеть вашу рожу. Вы мне неприятны, мягко говоря. Еще в первый раз вас увидела и поняла: дрянь-человек, — я испытала удовлетворение — будто почесала, наконец, зудящее место комариного укуса. Ухорский улыбнулся: — Вы серьезно считаете, что мне не все равно, что думает обо мне какая-то там баба, а… — он сделал паузу, — …нет, хуже, какая-то там, пардон, лесбиянка? — насмешливо-извиняющимся тоном произнес он. — Так вот, самое неприятное, Ольга Александровна, — это когда жизнь тебя ебашит в лоб в самый неожиданный момент. А ты уже расслабился. Наведите обо мне справки, я не просто дрянной человек, я еще и злопамятный. — Сочувствую, — сказала я без всякой иронии, — наверное, тяжеловато ежедневно упиваться собственной дерьмовостью, вкус приедается. — Дима, останови, — Ухорский отвернулся от меня, давая понять, что разговор окончен. Лексус плавно затормозил. Дверь открылась, я вышла из машины, немного пошатываясь из-за отсутствия туфли, сделала несколько шагов. Автомобиль рванул с места и исчез за поворотом. Я подняла глаза и увидела табличку «Малая Молчановка». Достав телефон набрала номер, чтобы в первый раз в жизни услышать, как контральто превращается в альт. — Что происходит? Где ты? Почему ты не отвечала? — Малая Молчановка, — я осторожно провела ногой в чулке по шершавому асфальту, — дом восемь, со львами. Приедешь за мной? Передо мной возвышалось представительное здание в стиле итальянского Ренессанса, с элементами арт-деко, вход охраняли два огромных льва. Я услышала, как пискнула сигнализация открываемой машины. — Конечно приеду. Оля, что произошло?! Почему ты там?! Львы, придерживая лапами геральдические щиты, ехидно оскалились в ожидании ответа. — Так получилось. Только не кричи и не нервничай, со мной все нормально. Просто Ухорскому приспичило со мной поговорить. — И ты согласилась? Зачем? Почему ты меня не предупредила? — Я не знала. Это было неожиданно, прямо у подъезда двое подошли и затащили в Лексус. Мы поболтали с Ухорским минут десять, и он меня высадил. Тут возле львов. Ничего страшного не случилось, я цела и невредима. — За… — слышимость ухудшилась. — Я тебя не слышу, — я взглянула на экран, оставался один процент зарядки, — у меня садится батарейка, птенчик, — крикнула я в микрофон. — Стой там и не двигайся. Слышишь меня? Никуда не уходи. — Хорошо, хорошо, не гони, я никуда не денусь, — в трубке воцарилась мертвая тишина, экран почернел. Почему-то мне подумалось, что именно так мы и умираем, совершенно внезапно все гаснет и чаще всего без предупреждения, что батарейка разряжена. И для нас все обрывается, хотя жизнь вокруг как ни в чем не бывало идет своим чередом. Внезапный страх обдал холодным дыханием, хотя на улице по-прежнему стояла нестерпимая духота. Оскаленные львиные морды, зловеще маячащие перед глазами, вызывали у меня головокружение. «Мазда» спасательным катером подплыла к обочине, и я, припадая на одну ногу, как раненый боец быстро заковыляла к ней. — Все в порядке, видишь, я цела и невредима. Ничего страшного не случилось. Ты не находила мою туфлю, случайно? — протараторила я. Делая вид, что замешкалась с ремнем, опустила голову, стараясь не встречаться с ней взглядом. — Не находила. Посмотри на меня. Бесполезно, конечно, было заговаривать ей зубы, но я подняла на нее глаза и продолжила: — Наверное, где-то возле соседнего подъезда валяется. Мы можем туда сейчас подъехать? Заодно и деньги заберу из мастерской, собственно, я за ними туда и пошла. — Удачно сходила, — Наташа рывком открыла бардачок и вытащила оттуда пачку сигарет, — нет слов. Ты же мне обещала! Обещала? — она с раздражением щелкнула зажигалкой, но так и не подожгла сигарету. — Не ори на меня, пожалуйста, — тихо сказала я, — или я выйду. — Три раза ты выйдешь! Ну почему, почему ты не дождалась меня? Что тебе так горело? — она в бешенстве ударила по рулю, засунула незажженную сигарету назад в пачку и нажала на педаль газа. Вырулив в левый ряд, Наташа сделала глубокий вдох. — Я же просила. Я просила? Ответь мне? Я молчала, глядя перед собой на дорогу. — Восхитительно! Очень по-взрослому главное! Она резко затормозила на красный и повернулась ко мне. — Какого черта, Оля? Ты хоть понимаешь, что я чувствовала, когда приехала в эту долбаную мастерскую и тебя не застала? И когда ты на звонки не отвечала. Не выдержав, я резко повернулась к ней. Ремень неприятно сдавил грудь, ограничивая в движениях. Притянув ее к себе, прижала губы к краешку рта и выдохнула: — Прости меня, птенчик мой родной. Не злись, ладно? Я так сильно тебя люблю. Она не подалась мне навстречу, но и не отстранилась. Ощущая, как она напряжена, я запустила пальцы в волосы и начала массировать ей затылок. — Беспроигрышный вариант, да? — она откинула голову, прижимаясь к моей ладони. — Знаешь, что я долго не могу на тебя злиться? И что вообще без тебя не могу… По ее щеке вдруг скатилась капля, за ней вторая. Она тряхнула головой и с ожесточением вытерла глаза тыльной стороной ладони. Я достала салфетку и сама приложила к ее щеке. И тут же почувствовала, как ее губы коснулись моих пальцев. — Из-за тебя я скоро превращусь в сопливую истеричку, — обиженно пробурчала Наташа, — веду себя как неадекват. Звоню тебе, руки дрожат. Про себя рассуждаю: в полицию идти вообще не вариант, что я им скажу? «Ах моей подруги нет полчаса, помогите»! — произнесла она тонким голосом. — Они бы однозначно покрутили пальцем у виска. Я только твоему мужу могла понты кидать про ментов, а в общем-то, эта запись — так… до одного места, — она шмыгнула носом и криво усмехнулась. — И выходит, что я даже защитить тебя не могу. — Глупыш, — я положила ладонь ей на колено, — ты самый крутой защитник в мире. Между прочим, я сражалась с этими уродами как ниндзя, жаль, ты не видела. — Представляю себе, — она покачала головой, — но все равно, ты слишком пофигистски ко всему относишься. Они могли оказаться серьезными чуваками. — Да клоуны они все, Наташа. Ты разве не поняла еще? Если бы они были серьезными, они бы вообще не связывались с Игорем. Изначально бы пробили меня и поняли, что я им не подхожу. Так что все это туфта, сплошная распальцовка, даже странно, что этот Ухорский до сих пор не спалился перед Мелешковым. — Ты ему намекнула, что в курсе? — Нет, ты что! Не хочу я в это влезать. Хотя в музей ради интереса прогуляться не мешает. С Иваном вместе. — И со мной, — она упрямо выпятила подбородок, — я теперь тебя без себя вообще никуда не отпущу. — Конечно с тобой. Наташа увеличила скорость, пользуясь тем, что дорога пока была относительно свободна, просигналила медленно ползущему перед ней «Фиату». — Блин, какого хрена занимать левый ряд, если собираешься плестись, как черепаха. Я погладила ее по колену. — Я вот думаю, это все же полезный опыт был, хоть и неприятный. В следующий раз буду лучше подготовлена и не так растеряюсь. — Ты охренела? Какой следующий раз? — она метнула на меня сердитый взгляд. — Кстати, напомни мне, чтобы я установила тебе в телефоне приложение, буду за тобой шпионить. Я, конечно, ступила, что раньше этого не сделала. — Наверное, исключительно, из уважения к моему личному пространству, — язвительно протянула я. — Ага, — Берг ухмыльнулась, — но при режиме военного положения никакого личного пространства быть не может. — Временно, я надеюсь? — задала я бесполезный вопрос. — Посмотрим, — уклончиво сказала она и тут же добавила: — Я установлю и Варе. На всякий случай. *** Именно сейчас во дворе, как грибы после дождя, появились мамаши с колясками, подростки с пивом и неизменные пенсионеры с собачками. — Сиди, я поищу, — Наташа быстро вышла из машины, не дав мне возразить. Не отрываясь, я смотрела через окно, как она, опустив голову, бродит между старыми деревьями. На фоне могучих стволов она казалась совсем тонкой и юной, я почувствовала, как задыхаюсь от невыразимой нежности. Сморгнув навернувшуюся слезу, я открыла окно и крикнула ей: — Да ладно, черт с ней! Иди ко мне. Она отрицательно мотнула головой и подошла к кусту сирени, что-то подняла и победно улыбнулась. — Как она там оказалась интересно? — удивленно протянула я, когда она приблизилась и открыла дверь машины. — Меня не тащили через кусты. — Подозреваю, это так и останется загадкой, — Наташа присела на корточки передо мной, — ну что, проверим, подойдет ли хрустальный башмачок. Она осторожно коснулась моей щиколотки, заставляя приподнять ступню, мурашки волной пробежали по голени, разливаясь по всему телу. Губы обожгли кожу через тонкий капрон. — Я не уверена, что в «Золушке» принц позволял себе такие вольности, — сдавленно произнесла я, — и на нас уже смотрят. Одна из мамаш, действительно, пристально уставилась на нас, не обращая внимания на хнычущего карапуза, почти выбравшегося из коляски. — Это современная интерпретация, — Наташа со вздохом надела на меня туфлю и встала, — пошли изымать ценности.