Осторожно, крутой поворот

— Нет, ну что с людьми не так? — Наташа с раздражением отложила телефон на приборную панель и забарабанила по рулю. — Неужели так сложно свою нелюбовь к животным сразу обозначить в объявлении и, вообще, чем им собака не угодила? — Ладно, — примирительно сказала я, — в конце концов, у нас есть нормальные варианты. Сейчас вот посмотрим на Кульнева, потом на Барклая. Они же сказали, что не против. — Блин, нет, ну все-таки мир устроен несправедливо, все крутится вокруг мужика, — она усмехнулась, — пусть он всего лишь кастрированный кобель. — Только не превратись в радикальную феминистку, плиз, — я сложила руки в молитвенном жесте, — все не так ужасно. — Ни в коем случае! — Наташа медленно притормозила, присоединяясь к уже застывшим в тягостном ожидании автомобилям. — Не переживай, я не стану ходить с небритыми подмышками. — О, кстати, хорошо, что ты напомнила, надо на понедельник записаться в салон, — делая пометку в календаре, я ухмыльнулась, — но все-таки мужчин ты недолюбливаешь, признайся. — Всего лишь как конкурентов, у которых из-за сложившихся в обществе установок больше преимуществ. Но так-то у меня никаких предубеждений. В школе я, между прочим, больше с парнями общалась. — Но подружки же были? — я вспомнила своих мытищенских подруг детства — сразу после поступления я потеряла их из вида. Для того чтобы сохранять связь с людьми, надо пользоваться социальными сетями, но, регистрируясь, я заходила до такой степени редко, что рано или поздно забывала пароль. — Близкая одна — Катя. Но мы с ней перестали общаться. — Из-за чего? — Представь, что из-за парня, — Берг фыркнула, — ирония судьбы, да? — Очень интригующий анонс. Я вся в нетерпении. — Блин, — Наташа открыла окно, запуская в салон запах бензина и выхлопных газов, — такое ощущение, что сегодня мы уже не сдвинемся ни на сантиметр. Честно говоря, гордиться мне нечем — история довольно неприглядная. Так что если ты ждешь… — Ну камон, — ввернула я ее любимое словечко, — что ж ты так боишься за свой имидж? Может, ты думаешь, я тебя нафантазировала? С крыльями и нимбом над головой? — А что, нет? — она состроила грустную гримасу. — Обидно. Но тогда точно с сигаретой. — Кто мне обещал сократить? — я с досадой цокнула языком. — Одну, — она подняла палец вверх и щелкнула зажигалкой, — вообще, я нервный водитель в пробке, раскрывающий тебе душу. Ты где видела, чтобы такое делалось без сигареты и колец дыма? — Все, убедила, еще немного и я попрошу у тебя затянуться. Так что же случилось с Катей? — Катя была моя BFF. Бест френд форевер, — Наташа усмехнулась, — она так в Контактике подписывала мои фотки и сердечки добавляла. Очень трогательно, между прочим. — Ого, — я приподняла бровь, — да у вас все серьезно было. — Знаешь, когда с кем-то не разлей вода с семи лет, начинаешь уже считать человека почти своей собственностью. Я даже толком не могу сказать, что я испытывала по отношению к ней. Может быть, я привыкла к тому, что мы всюду вместе с утра до вечера девять лет подряд, и искренне считала, что так будет всегда. — Не то чтобы это удивляет. Наташа с наслаждением затянулась и скорчила гримасу в ответ на мои укоризненно нахмуренные брови. — В девятом она влюбилась в Валеру из параллельного. Такой… красавчик избалованный, просто глазки ей строил, но увы не всерьез. И, конечно же, началось: Валера изредка ее куда-то звал, и тогда уже неважно было, что мы о чем-то заранее договаривались. Стоило ему щелкнуть пальцами, она меня кидала и неслась на свидание. С моим замечательным характером представляешь себе, как я это воспринимала? — Да уж, несложно представить, зная тебя. Ее задумчивый и прищуренный от сигаретного дыма взгляд устремился куда-то в прошлое. — Однажды, когда я в пылу чуть ли не перед выбором ее поставила, она сказала, это вообще типа ненормально — такая ревность. Пошутила по поводу того, что она мне не жена. — И что ты ей на это ответила? — Не помню. Помню, что жутко смутилась. И разозлилась. В общем, это было унизительно. — Понимаю. Из-под нависшей челки обиженно засверкали светло-карие глаза, наполненные слезами, я поморщилась: столько лет старалась забыть и все равно это всплыло. — Через пару дней после этого мы с ней зависали на вписке, Валера этот тоже туда явился. Она все нервничала, что он отмораживается, внимание на нее не обращает. И то, что вместо него рядом я, ее, вроде как, слегка подбешивало, — Наташа усмехнулась, — и я начала его цеплять — пару подколов, чуток иронии, ну, в общем, там много и не надо было. — Как у тебя все выверено. Воображаю, как ты на меня когда-то посмотрела и решила: о, тут надо всего лишь… — Ага. В ответ на издевательское «ага» нельзя было ее не ущипнуть. Наташа тут же ухватила меня за руку. — Между прочим, я до сих пор продумываю стратегию, — она нежно прикоснулась к кончикам моих пальцев губами, — но ты вечно ломаешь мне планы. Сзади нетерпеливо засигналили. Стоящие впереди нас машины ожили и начали плавное движение к зеленеющему где-то вдали светофору. — Может, прорвемся, — Наташа тоже тронулась с места. — Расскажи мне, что было дальше, — моя рука вернулась на ее колено. — Мне стыдно, если честно, — она покачала головой, глядя на колонну машин перед нами, — блин, куда они все в выходные едут? Почему бы им не сидеть дома. — Не отвлекайся. Ты просто обязана дорассказать, тем более после этой шикарной рекламы про стыд. — Взамен я тоже потребую каких-нибудь грязных секретов, учти. — Никаких quid pro quo (1), но обещаю сказку на ночь в новой квартире, — строго сказала я, стараясь отогнать навязчиво всплывающие в памяти светло-карие глаза, глядящие на меня с печальным упреком. — О-о-о-о, — ее идеальной формы брови приподнялись, — это, безусловно, мотивирует. Это же будет сказка для взрослых? — Двадцать один плюс, — соврала я. На самом деле, мне было чего стыдиться. Не зря же я уложила воспоминание на самое дно сундука и выкинула ключ, — продолжай. — Вот так, с шутками-прибаутками, танцевать пошли. Катя, конечно, глаз с нас не сводила. Меня это еще больше подогревало, конечно. И… в общем, мы с ним начали целоваться. — Ты инициировала? — эта сцена болезненно взбудоражила мое воображение. — Эм-м-м, я сделала так, чтобы он проявил инициативу. С мужчинами вообще все несложно, — насмешливо произнесла она, — но, прикинь, это был мой первый настоящий поцелуй. Какой ужас, да? — Почему ужас? Тебе так сильно не понравилось? — я вспомнила о своем первом поцелуе в тринадцать с соседским Вовкой и поежилась. Там точно не было ничего волнующего. — А… — Наташа пожала плечами, — во мне столько было алкоголя, что, считай, я это сделала под наркозом. Но вообще, мне кажется, люди сильно переоценивают все эти «первые разы», придают им слишком много значения. Они не определяют ничего. Мы опять остановились. Она возмущенно выдохнула. — И что Катя? — Катя сразу тогда ушла. И перестала со мной общаться, ну, то есть мы как-то обе перестали одновременно. — Вот мне интересно, а ты уже тогда осознавала, что… — Что со мной что-то не в порядке? — Наташа прыснула. — Я предпочитала считать, что это такая дружеская привязанность… сильная очень, а так-то я просто еще не встретила подходящего парня, — она подмигнула мне в зеркало, — но мои иллюзии развеялись, как ты знаешь, уже на первом курсе. — И ты не пыталась с ней помириться? Ты ведь могла ей объяснить. — А смысл? Я поступила некрасиво и стоило извиниться. Но я не сумела — какая-то гордость дурацкая, — Берг усмехнулась, — пострадала полгода и потом поняла, что так даже лучше. Спокойней уж точно. Я умею отпускать. Никакого сожаления, никакой сентиментальной грусти. Отстраненное равнодушие повисло предупреждающим знаком в моем подсознании. *** — Так вы кем друг другу приходитесь? — маленькие, глубоко посаженные глазки с подозрением вперились в нас. Хозяйка, представившаяся Ангелиной Степановной, подошла к продавленному посередине дивану и заботливо поправила сбившуюся накидку, скрывая пятна неопределенного происхождения, покрывающие бежевую обивку. — Это моя подруга, — еще после телефонного разговора мы решили, что не станем испытывать эту тетку на толерантность, — я развожусь с мужем, она тоже сейчас одна… так что из экономических соображений решили, что будет удобно жить вместе. — Все сейчас разводятся, — с неудовольствием констатировала Ангелина Степановна, — чего не жилось-то с мужем? Берг недовольно поморщилась, я улыбнулась, зная, как она реагирует на беспардонное праздное любопытство. — По разным причинам. — Ммм, — хозяйка неодобрительно покачала головой, то ли неудовлетворенная обтекаемой формулировкой, то ли выражая свое отношение к разводам в целом, но меня это мало занимало. Я пыталась оправиться от разочарования, которое меня охватило при виде квартиры, на которую я возлагала большие надежды. В ней нас устраивало все: расстояние до Вариной гимназии, близость к метро, цена, наличие парковки. То, что мы увидели, сильно отличалось от фотографий, которые скинула риэлтор Рая. Убогая мебель, захватанные обои в разводах и отсутствие штор на окнах придавали квартире удручающий вид. Сиротливо повисшая под потолком лампочка без плафона вызывала тоскливые ассоциации с петлей и табуреткой. — Вы говорили, дочка у вас? Сколько ей? — Ангелина Степановна уселась за шатающийся полированный стол, налегая на него торсом. Стеклянная вазочка с пластмассовыми выцветшими розами, стоящая посередине, покачнулась. — Тринадцать. — Гуляет уже вовсю, наверное, — с ожесточением в голосе произнесла хозяйка. Ее мощная грудь уверенно придавила столешницу, дряблые складки на шее колыхнулись студнем. — Нет, конечно, — лениво сказала я, следя взглядом за тем, как Наташа возится с оконным шпингалетом, — она домашний ребенок. — Все думают, что их дети — ангелы… — Ангелина Степановна пренебрежительно махнула рукой и тут же громко окрикнула Наташу. — Чего вы там трогаете? Сейчас сломаете. Нечего дергать. — А что, окна не открываются? — спросила Наташа. — Так, а зачем? Чтобы копоть с улицы сюда неслась? Все же будет черным! Я что вам нанималась каждый год ремонт делать? — возмущенно отреагировала женщина. — Понятно, — Берг отошла от окна, — можно осмотреть санузел? Трубы когда меняли? — Нормальный у меня санузел, — заворчала хозяйка, — перед вашим приходом все вычистила, спина до сих пор болит. Ванна немного ржавая, но зато не побитая. А трубы когда меняли, не помню, мой муж покойный этим всем занимался. От вида чугунной ванны, покрытой пятнами ржавчины и плесени, меня замутило, я не представляла себе, как смогу до нее дотронуться, не то чтобы принять душ. Грязно-желтый потрескавшийся кафель создавал ощущение, что мы находимся в прозекторской. Капля, все это время угрожающе свисающая с крана, плюхнулась в фаянсовую раковину с унылым звоном. Огромный паук на стене, потревоженный нашим вторжением, злобно матерясь, засеменил куда-то под ванну. — А главное, — Ангелина Степановна уперла руки в бока, — никаких мужиков чтоб не водили. Я женщина порядочная, и мне не надо, чтоб соседи говорили, что я тут притон устроила. — За это можете не беспокоиться, — с веселой злостью произнесла Наташа, прикрутила кран и нагнулась, осматривая трубы под раковиной, — мужчины нас не интересуют. Мы ведь лесбиянки. Я закатила глаза. — Все так говорят, — на автомате произнесла Ангелина Степановна и тут же озадаченно протянула: — Ну надо же. Ишь как. Чё, мужики разонравились? — Типа того, — Наташа достала из рюкзака влажную салфетку и вытерла руки, — ладно, извините за беспокойство, но нам это вряд ли подходит. — А я скину, — неожиданно сказала Ангелина Степановна, — раз такое дело. Пятерку скину. Мне главное, чтобы тихо было. Жила здесь одна, неделю назад наконец съехала. Ох, я и намучалась. Оргии, попойки, хахали ее алкаши в подъезде валялись на ступеньках! Видите, во что квартиру превратили? Участковый сюда каждый день ходил. Еле отвязавшись от хозяйки, проникнувшейся к нам неожиданной симпатией, мы выскочили на улицу. Я тут же глубоко вдохнула аромат цветущей сирени, стараясь избавиться от затхлого запаха квартиры, казалось, навеки поселившегося в ноздрях. — Трындец, — Наташа задрала голову и посмотрела на окна, — до чего довели женщину. Смотри, как она нам обрадовалась. Но, что обидно, она недооценивает нашу распущенность. — Как будто мы не способны на оргии, — я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, — по-моему, нас унизили. — Точно, — она прищурилась. — и знаешь, что мне хочется сделать прямо сейчас? — ее рука плавно опустилась на мою талию так, словно она собиралась повести меня в танце. — Что-то аморальное, я надеюсь? — мне нравилось следить за тем, как меняется ее взгляд в такие минуты. — Представляешь, если она смотрит на нас в окно? — Берг притянула меня к себе с грубоватой уверенностью собственника — жест, от которого мое тело сразу покрылось мурашками. Вдруг подъездная дверь распахнулась, на улицу вывалилась шумная компания подростков. Наташа разжала объятия. — Ладно, не будем смущать публику. — Интересно, если нас увидит хоть один несовершеннолетний, это засчитывается за пропаганду? — задумчиво произнесла я, когда мы уже ехали по следующему адресу, на Барклая. — Мда, — Наташа покачала головой и, подражая манере репортера из сводки новостей, провозгласила: — Сегодня в нашем вечернем выпуске: страшная история случилась среди бела дня во дворе дома на улице Кульнева: мальчик Леша, нечаянно увидев целующихся лесбиянок, на глазах у ошеломленных родителей превратился в гея. Несмотря на оказанную ему неотложную гетеросексуальную помощь, психическому здоровью подростка был нанесен необратимый ущерб. — Заткнись, у меня сейчас тушь потечет, — я уже задыхалась от смеха. — Не жалко тебе Лешу, о себе только думаешь, все вы лесби такие — бессердечные суки, — Наташа продолжала сохранять серьезное выражение лица. Успокоившись наконец, я достала влажную салфетку, чтобы поправить макияж, перехватила ее взгляд и, поддавшись внезапному порыву, выпалила: — Люблю тебя. Нежность, томящаяся во мне на медленном огне, иногда переливалась через край. — С чего бы это? — Наташа, улыбаясь, повернула ко мне голову, пользуясь тем, что мы стояли на светофоре. — Подкатываю к тебе перед внутренним экзаменом, что непонятного? — я сжала губы, не давая им растянуться в улыбке. — Правильно делаешь, — усмехнулась она, — у меня есть горячее желание оставить тебя на повторный курс. Ты так сексуально закусываешь губку, когда стараешься въехать в карман, наблюдать за тобой …. — А-а-а, замолчи! — я зажмурилась. — Учти, если провалю, запишусь к Задрипко. *** Квартира на Барклая показалась райской обителью после халупы на Кульнева. Все оказалось даже лучше, чем на фотографии: две светлые просторные комнаты с высокими потолками, кухня оборудованная всем, включая посудомойку. В оформлении квартиры чувствовалась рука дизайнера. Цена была относительно разумной. И хозяйка, высокая стройная брюнетка со стильным каре, сразу вызвала расположение. Она представилась, как Лариса Юрьевна, но тут же предложила называть ее просто Ларой. — Это квартира брата, он по контракту работает в Штатах… секунду, — в коричневой сумке от Луи Виттона тихо запиликал телефон. — Да, — отрывисто произнесла Лара, — нет, я не давала гарантий. Между задницей и диваном миллион рублей не проскакивает. Не надо ждать инструкций. Короче, это факап, и в понедельник на собрании мы все решим. Извините, — она нервно бросила айфон на стол, — дергают даже в выходные. Задавайте вопросы, не стесняйтесь, — хмурые складки на лбу разгладились, выражение глаз смягчилось. — Интернет проведен? — Наташа подошла к открытому окну и выглянула во двор. — Да, конечно, если вы решите снимать, вопрос оплаты решим дополнительно, — почему-то отвечая Наташе хозяйка продолжала смотреть на меня, — скажите, мы с вами раньше никогда не встречались? Ваше лицо мне знакомо. Я удивилась: — Разве? Не думаю. По крайней мере, я не помню. — А где вы работаете? — Лара указала на кресла. — Присаживайтесь, что же вы стоите? Мы уселись в широкие кресла, а она, выдвинув стул, уселась у стола.  — В Пушкинском. Занимаюсь реставрацией масляной живописи, — я не любила называть себя «художником», это казалось слишком обобщенно-претенциозным. — Ого, — в ее глазах замелькало любопытство, — я так далека от этой сферы, но всегда слегка завидую людям искусства. — Почему же? — для приличия спросила я, ожидая стандартного ответа про «талант, дар и особую одухотворенность». — О, ну этого я вам не скажу, — она усмехнулась, — некоторые вещи лучше оставлять при себе. Она повернулась к Наташе: — Может, сварить кофе? Не знаю, как на вас, но на меня выходные действуют чересчур расслабляюще. Все время хочется взбодриться. — Прекрасная идея, — Наташино воодушевление показалось мне слегка необычным, — у вас там есть кофе-машина? Я не заметила. — Нет, и это к лучшему, иногда хочется посвященнодействовать с туркой. Иначе уже все начинает напоминать офис. Как только Лара удалилась, я тихо спросила: — Как тебе? Мне нравится. Кажется идеальным вариантом. — Ты о ней? — Наташа скосила глаза в сторону кухни и с иронией посмотрела на меня. — О квартире, конечно, но и женщина выглядит абсолютно адекватной, — прошептала я, — может, сразу внесем аванс? — Не торопись, майн шац, это всего лишь вторая по счету, которую мы смотрим. — Да, но…. Зашумевшая кофемолка не позволила мне продолжить. Наташа встала: — Я в ванную. Лара вернулась с тремя маленькими дымящимися чашечками кофе на серебряном подносе. — Жалею, что не привезла с собой каких-нибудь птифуров, чувствую, что вы проголодались. Когда я хочу есть, мне кажется, что все вокруг меня тоже. В кажущемся простым житейском откровении проскользнуло что-то интимное. Это показалось довольно милым. — Нет, нет, все в порядке, не переживайте, мы не так давно завтракали, — на самом деле, запах кофе пробудил во мне аппетит, я тут же решила, что после этой квартиры мы заберем Варю от Риты и поедем куда-нибудь пообедать втроем. — Вы пишете портреты? — неожиданно она сменила тему. — Да, — я встретилась взглядом с Наташей, вернувшейся в комнату, — помимо основной работы, на заказ. — Любопытно, — протянула Лара и, аккуратно отпив из своей чашечки, вернула ее на поднос, — и сколько сеансов требуется? — От трех до шести обычно, зависит от техники, которую вы выберете, материалов, размера и прочего. Вообще можно и по фотографии. И потом еще один-два сеанса на завершающем этапе. — Нет, ну по фотографии это не то. Хочется же пережить экспириенс. Позировать — что может быть приятней для женщины, согласитесь? — по ее лицу скользнула едва заметная улыбка. По инерции я окинула ее профессиональным взглядом: на вид ей можно было дать не больше сорока, резкие, немного хищные черты, волевой подбородок с ямочкой странно не сочетался с миндалевидным разрезом глаз. В лице было что-то одновременно привлекательное и отталкивающее. — Зависит от того, кому позировать, не так ли? — Наташа взяла чашку у меня из рук и допила мой кофе. — О, это божественно. Все как надо. И, действительно, бодрит. — У вас большая собака? — очередная резкая смена темы уже не удивляла. — Почти как маленький теленок, — Наташа показала рукой, явно преувеличивая размеры Дикси, — но он милый, почти ничего не грызет. Хотя, конечно, неизвестно, как поведет себя при смене обстановки. — Она выразительно похлопала по кожаной обивке кресла. Ее поведение показалось мне более чем странным, но я подавила недоумение, оставив все вопросы на потом. — Обожаю огромных собак, — весело сказала Лара, совершенно не смутившись, — жаль, что при моем графике не могу себе позволить завести какого-нибудь алабая. Словно в подтверждение ее слов телефон опять требовательно запиликал. После отрывистого «да» она гневно произнесла: — Хреновые это лиды, Паша! Не способен сгенерировать нормальных, адью. Туфту гнать продажникам не надо! Они не пальцем деланные. Отсоединившись, она тут же снова любезно извинилась и спросила: — Вас устраивает квартира? Давайте сразу решим этот вопрос, потому что у меня на завтра еще две встречи. Я должна знать, отменять мне их или нет. — Квартира прекрасная, — в голосе Берг засквозила холодная вежливость, — но у нас есть еще несколько вариантов. Думаю, вам не стоит отменять. Я кинула на нее изумленный взгляд, но опять промолчала. — Уважаю деловой подход, — мне почудилось, что в голосе женщины прозвучал сарказм, — что ж, желаю вам непременно найти что-то подходящее. А с вами, Ольга, я надеюсь, мы еще встретимся. Только вот, — она взяла со стола телефон и, наморщив лоб, заскользила пальцем по экрану. — Не уверена, что у меня сохранился ваш номер. Продиктуйте мне еще раз, я непременно свяжусь с вами по поводу портрета. Диктуя номер, я чувствовала какое-то странное напряжение, исходящее от безмолвной Берг. Как только мы вошли в лифт, я спросила: — Может объяснишь наконец, что за хрень происходит? Квартира офигенная, а ты… Она не дала мне продолжить, грубо припечатав к стене, заткнула рот поцелуем. Ее руки по-хозяйски прошлись по моему телу вплоть до бедер, больно сжали их. Лифт мягко качнуло при остановке. Она успела отпустить меня и отойти раньше, чем двери разъехались. Пожилой мужчина в клетчатой кепке посторонился, пропуская нас. — И? — выйдя из подъезда я остановилась. — Сейчас ты или нормально разговариваешь, или… — я не знала что «или», но это было и неважно. У меня было достаточно зверское выражение лица. — Или курю, — она вытащила из рюкзака пачку, — шучу, шучу. Я могу это делать одновременно. И не смотри на меня так, будто собираешься прожечь во мне дыру. Ты серьезно что ли ничего не понимаешь? — Нет, я очевидно очень тупая. Просвети меня, будь любезна, — я начала реально злиться. — Ну все… тихо, тихо, — наклонившись она коснулась губами моего виска, — просто до меня не доходит, как можно не замечать, когда тебя нагло клеят. Причем, — она прикурила, — не стесняясь твоей женщины. — О, ну да, — я закатила глаза, — как я могла забыть про твою паранойю. — Оль, это не паранойя, это самый обычный опыт, я не очень верю в гей-радары, но, сорри, я была на ее месте не один раз. И я бы вела себя точно так же. Блин, она тебе открытым текстом объяснила, что хочет тебя трахнуть. — Да бред, — уже менее уверенно произнесла я, — это ты из-за портрета заморачиваешься, потому что ты использовала это как повод. А она, возможно, действительно хочет…. — Хочет, — Наташа снова поцеловала меня в висок, — конечно, хочет. «Позировать, что может быть приятнее для женщины», — передразнила она интонацию Лары. — Мало ли почему она так сказала, — мой протест быстро ослабевал, — люди любят нести всякую чушь с умным видом. — Поспорим? — в синих глазах загорелся азартный блеск. — И как мы это проверим? — я прищурила один глаз. — Пойдем и спросим? — Зачем же? — Берг ухмыльнулась и затушив окурок, выкинула его в урну. — Она сама тебе позвонит. Думаю, завтра ближе к вечеру. И тогда ты выполнишь любое мое желание. Поехали за Варей? — Поехали, — я сделала паузу, — больно будет смотреть на тебя, когда ты обломаешься. Но обещаю, что мое желание будет не слишком извращенным. — Вот именно, — она фыркнула, — хорошо все же, что выиграю я. *** В воскресенье мы обошли еще три квартиры и уже почти остановились на одном из вариантов. Неплохая двушка с большим балконом и кухней. Хозяева проживали за границей, поэтому осматривали мы ее с наконец материализовавшейся Раей, полной хохотушкой, суматошной и активной. Уже после того, как мы вышли, договорившись, что вечером дадим окончательный ответ, позвонила Зойка. — Я нашла тебе квартиру. Не благодари. Там у соседки сын женится, она им бабкину квартиру подарила, а квартиру жены будут сдавать. Как раз недалеко от «Студенческой», все как ты хотела. Три комнаты, правда. Но цена нормальная, всего сотка. — Сотка? — Шувалова, что ты жмешься? Нормальная цена. Я кидаю тебе телефон, а ты думай. И вообще, где твоя Наташа? Дай ей трубку, она, кажется, более вменяемая, чем ты. — Наташа за рулем. Но я ей передам твои слова, уверена, ей будет приятно. После того как я клятвенно пообещала «все же посмотреть» и, наконец, сумела закруглить разговор, Наташа потребовала: — Рассказывай. Выслушав меня, она сказала: — Это правильная мысль. Нам нужно три комнаты. В одной будет твоя мастерская. — Я думала, может, с Иваном на время договорюсь, к нему перевезу все. — Исключено вообще. — Да почему? — Да, Оль, ну серьезно? Стремный контингент там крутится. И он сам все время бухой и смотрит на тебя такими печальными глазами. Короче… это вообще не вариант. — Посмотрим, — не могла же я сразу согласиться. — Конечно посмотрим, — она пожала плечами. — Трехкомнатную квартиру.