Страж за плечом твоим

7 Во дворе у казарм завелась собака. Никто не знал, откуда она взялась. Скорее всего, сбежала с одной из близлежащих ферм. Это была внушительных размеров лохматая сука неопределенной породы. Она то и дело подходила к кому-нибудь, виляла хвостом и будто просила чего-то. В остальном она вела себя прилично. Шадис запретил ее кормить, надеясь, что она уберется восвояси. Но приказ был проигнориван. Леви вышел после ужина во двор, подозвал собаку и скормил ей спрятанный за пазухой кусок хлеба. Собака осторожно взяла хлеб с его ладони и благодарно тявкнула. Утром и после обеда история повторилась. Несколько дней ему удавалось скрывать приятельские отношения с незванным гостем, но и офицеры, и другие рядовые быстро поняли, что собака приходит не просто так, а к конкретному человеку. Шадис, узнав, кто нарушил его приказ, возмущаться не стал, потребовал только у Леви обещание в случае чего взять ответственность за поведение собаки на себя. Леви в ответ кивнул. Он служил уже полгода и за это время, кроме памятной драки, не делал ничего, за что его можно было наказывать. В его характеристике Шадис отмечал, что «рядовой Аккерман в экспедициях выказывает недюжинную храбрость, ловкость и силу; спас жизнь нескольким товарищам». Так что прикормленную вопреки приказам собаку ему можно простить. Кое-кто из рядовых не без злобы говорил, что Аккерман лучше ладит с собаками и лошадьми, чем с людьми. Леви слышал эти разговоры и только пожимал плечами. После той драки его оставили в покое. В следующей экспедиции Криса чуть не съел титан, но Леви успел прийти ему на помощь. Друзьями это их не сделало, но Крис к нему больше не лез. Леви жил, окруженный пустотой. Он ел и спал вместе со всеми, он дрался за них с титанами, если было нужно, но никто не интересовался им. Собаку Леви назвал Сандрой, и она охотно откликалась на новую кличку. Он научил ее давать лапу и приносить палку. Когда он курил, сидя на ступеньках полуразрушенного здания старой казармы, Сандра лежала у его ног. Как-то Эрвин услышал, как Леви зовет собаку, и удивился имени. — Почему ты ее так назвал? — спросил он, садясь рядом с Леви, и почесывая Сандру за ухом. Леви искоса взглянул на него и ничего не ответил. — У меня в детстве была собака Сандра, — продолжал Эрвин. Леви снова ничего не ответил. Эрвин наклонился, пытаясь заглянуть в его лицо, но оно было непроницаемо. Эрвин вздохнул. В отличие от многих, он давно понял, что Леви не такой ужасный человек, как о нем говорят. В свое время он мечтал заполучить такого человека к себе в отряд и, когда узнал, что Леви запросил перевод в Разведкорпус, обрадовался. Однако сойтись с этим человеком ближе оказалось крайне сложно. О чем думает Леви, понять он никогда не мог. К тому же он был не из тех, кто легко заводит дружбу. Ханджи как-то попыталась расспросить его о детстве в доме аристократа, но Леви сухо ответил, что его детство мало чем отличались от любого другого. Иногда он мог вообще отмалчиваться в ответ на вопросы, как сейчас. Майк как-то высказал версию, что Леви тут в качестве шпиона. Но эту версию и Эрвин, и Ханджи быстро отмели. Если бы он явился сюда шпионить, разве не логичнее было бы заводить дружбу со всеми подряд? Ему ведь никто ничего не рассказывает. С ним никто не болтает. Что он так нашпионит? Странная личность, одним словом. Эрвин навел справки и выяснил, что Леви Аккерман, действительно, учился с ним в одной школе в Митре, но вспомнить его так и не смог. Возможно, думал он, в школе его просто никто не замечал, если он был таким же нелюдимым, как сейчас. — Может, все-таки ответишь? — снова заговорил Эрвин. Леви закурил очередную папиросу и равнодушно сказал: — Просто где-то слышал это имя, понравилось. Какая разница? Собака запоминает не имя, а голос, который ее зовет. Да, лохматая? — Лохматая подняла голову и посмотрела на него. — Что и требовалось доказать. — Забавное совпадение, — сказал Эрвин. — Да, пожалуй. У меня в детстве не было собаки. Эту, конечно, придется вернуть, если хозяева объявятся. Но лучше, чем ничего. Леви гладил Сандру по загривку, и она с удовольствием щурилась под его рукой. Эрвин вдруг подумал, что эти руки бывали, наверное, по локоть в крови, а вот сейчас — такие ласковые, что собака под ними разве что не стонет. «Интересно, — промелькнуло у него в голове, — были ли у него женщины… или мужчины…» Он искоса посмотрел на Леви. Черные волосы падают на глаза, сковывая их выражение от посторонних. Тонкие черты лица делают его почти детским, и если бы не тяжелый взгляд, который он то и дело кидал на собеседников, и не залегшие под глазами круги, можно было бы подумать, что ему лет пятнадцать. Как и у всех разведчиков, лицо и шея, кисти рук обветрились и покрылись несмываемым загаром. В вырезе растугнутой рубашки видно белую безволосую грудь. Эрвин протянул руку погладить Сандру и случайно задел руку Леви. Тот на мгновение замер, по его лицу пробежало странное выражение. Он снова полез за папиросами. «Боишься ты меня, что ли?» — подумал Эрвин. Мимо них по залитому вечерним светом двору пронеслась стайка рядовых, отпущенных в увольнение. Леви бросил на них быстрый взгляд и опустил голову, сосредоточившись на собаке, будто ничего важнее в мире не было. — Не пойдешь с ними? — спросил Эрвин. — Нет. — Леви повел плечами и едва слышно вздохнул. — Я привык быть один. Это прозвучало неожиданно. Будто случайно оброненное признание. Эрвин не знал, что на это ответить, и молча смотрел на собеседника, ожидая, случится ли ещё один приступ откровенности. Но Леви, видимо, понял, что ляпнул лишнее, и надолго умолк. Они довольно долго сидели молча. Сандра ласкалась к ним, требуя постоянного внимания. Эрвин снова случайно задел его руку, и в этот раз Леви будто ничего не заметил. — Кстати, поздравляю с повышением, господин капитан, — сказал он после длительного молчания. — Спасибо, — улыбнулся Эрвин. — Салютовать не буду: руки заняты. Снова помолчали. — Тебе, наверное, снова в рядовых ходить не очень приятно… Леви выпрямился и посмотрел ему в лицо. — С чего бы? Титаны на чины не смотрят, жрут всех. Так какая разница? — Он немного помолчал и продолжил: — Полиция — другое дело. Там это принципиально важно. Выше чин — больше прав и обязанностей. Здесь все не так. — Ну… — Не нукай, не запрягал. Стал ты капитаном. Что изменилось? Отряд тот же, титаны те же. Кит к твоим словам и раньше прислушивался. Разве что жалованье чуть больше. — Да, наверное, — пробормотал Эрвин. — Про меня болтают хрен знает что, — сказал вдруг Леви. — И никто не интересовался, правда ли это. Кит меня боится до усрачки, вот и дразнит рядовым. Он думает, меня это задевает. А мне плевать. И ты туда же… — Я… Извини. Леви поднялся на ноги. Подобрал с земли палку и швырнул как можно дальше. Его движение показалось Эрвину смутно знакомым. Сандра с радостным лаем помчалась за палкой. — Вот тебе свежая мысль, капитан. Не этот слизняк Кит Шадис должен управлять Разведкорпусом, а такие люди, как ты… или Майк, или Ханджи. — Ты не единственный, кто так думает, — ответил Эрвин. — А ты правда ничего не боишься? — Все люди чего-то боятся. Я вроде бы тоже человек. Хотя в это никто и не верит. — Ну, это ты зря… Леви пристально взглянул на него. Эрвин выдержал его взгляд и ждал, что еще Леви скажет. Раз уж он стал болтлив, стоило им оказаться наедине. — Я сначала думал, что ты видишь во мне что-то другое, но нет, — сказал Леви. — Люди думают, что я монстр, боятся меня, потому и не любят. — Я тебя не боюсь и… — Ты нет. Потому что ты решил, что монстра можно натравить на титанов. Вот и вся разница. Эрвин тоже поднялся и подошел к нему. Леви пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него. Эрвин наклонился и тихо сказал: — Ты ошибаешься. Я тебя не боюсь, потому что не родился еще человек, которого я мог бы испугаться. Это первое. Второе: насчет титанов, пожалуй, ты прав. Но иначе тебе тут делать нечего. Как и всем остальным. И третье: не хочешь, чтобы тебя боялись, не смотри на людей так, будто собираешься их убить. — Я так и не смотрю, — растерянно пробормотал Леви. — Да ну? У тебя даже сейчас такой вид, будто ты собираешься меня расчленить. Леви опустил голову. — Извини. Я… — начал Эрвин. Но его не слушали. Леви развернулся и пошел к конюшням. Лошадей он тоже, говорят, любит больше людей. Сандра устремилась за ним. Через несколько дней после этого разговора собака пропала. Леви обошел окрестные фермы и близлежащий лес, но не нашел никаких следов. Вернувшись после неудачных поисков, Леви пробормотал только: «Все повторяется» — и больше о Сандре не вспоминал. Эрвин наблюдал за ним и видел, что одиночество тяготит его. Хоть он и говорил, что привык быть один, Эрвин чувствовал, что ему тоскливо. И все-таки Эрвин не понимал его. Даже если, как недавно, Леви начинал откровенничать, все равно многое оставалось скрытым. Майк как-то пытался зазвать его выпить, но Леви сказал, что не пьет спиртного. Кто-то из рядовых однажды пригласил его сыграть с ними в карты. Леви сел за стол. И оказался слишком хорошим игроком. Больше его не звали. Эрвину пришло в голову, что Леви живет так, будто на самом деле не знает, что делать со своими талантами. Ему удавалось все, за что он брался. На лошади он ездил так, будто был с ней единым целым, о его боевых навыках ходили легенды. Если бы титаны имели потомство и зачатки разума, они бы пугали им своих детей. Но он не знал, что делать со всем этим. Все давалось ему легко, все было по плечу. Однако он производил впечатление человека, который так и не научился жить в этом мире. Впрочем, разведчики все были слегка не от мира сего, особенно те, кто служил достаточно долго, но даже на их фоне Леви казался инородным телом, пятном краски на картине. В своей первой экспедиции Леви проявил себя как человек хладнокровный и не знающий страха, но отчаянный. Им не повезло с погодой. Едва они покинули стены, начался дождь. Ветер дул так, что плащ чуть не срывало с шеи. Когда непогода улеглась, все вокруг было покрыто влажной дымкой, сквозь которую трудно было разглядеть что-то на большом расстоянии. Лошади путались ногами в высокой мокрой траве и недовольно хрипели. Шадис отдал приказ отсутпать. Но титаны появились раньше, чем приказ об отступлении разлетелся по отрядам. Эрвин не видел всего, но знал по отчетам и рассказам рядовых и офицеров, что Леви отрубил руку титану, который схватил Криса. Сам Леви позже сломал ребро: его УПМ отказал, и он влетел в дерево. Эрвин увидел его и помог подняться, усадил впереди себя на лошадь. Лошадь Леви убежала. Боли он почти не чувствовал, но громко и отчаянно ругался на себя, на титанов и на УПМ. Ругань была такой отборной, что Эрвин не выдержал и зажал ему ладонью рот. В казармы Леви возвращался уже на своей лошади. Он заметно кренился в седле, но не похоже было, что он мучился от боли. Этот случай укрепил Эрвина в мысли, что Леви Аккерман — не такой уж невероятный человек, каким многие его представляют. К тому же он знал это противное чувство собственной никчемности, когда из-за роковой случайности или оплошности рушится все, когда твои товарищи гибнут, а ты ничего не можешь сделать, — и сочувствовал Леви. Эрвин вспоминал об этом, наблюдая за Леви во время отдыха и тренировок. Не будь он таким мрачным и не имей такую жуткую репутацию, он был бы душой компании. Он был ловок, силен, лошадь слушалась его пуще родного отца. А еще он был довольно смазлив, и если бы не его мрачный тяжелый взгляд, не одно сердце под крыльями свободы на кармане куртки было бы разбито. Но, кажется, это замечал только Эрвин. Леви много читал, получил хорошее воспитание, умел танцевать и держаться в обществе — и все это тонуло под грубой речью и тяжелым характером. Однажды Эрвин наблюдал, как Леви объезжал новую лошадь. Лошадка оказалась с норовом (такое случалось редко, но Эрвин мог назвать два или три случая) и попыталась сбросить всадника. Но Леви оказался упрямей. Наблюдать за ним было удовольствием. Под белой рубашкой проступали сильные мышцы, каждое движение стройного легкого тела было отточенным и правильным. Босые ноги (почему-то ему так было удобнее) белели на солнце, мягко сжимали бока лошади. Лицо — спокойное, будто он не на лошади, которая то и дело вскидывается, чтобы сбросить его на землю, а на диване в светской гостиной. Он говорил с ней спокойным властным голосом, называл девочкой, и она сдалась, покорилась его воле. Леви спешился поцеловал лошадь в лоб и передал поводья ответственному за лошадей. Эрвин стыдился самому себе признаться, что в этом он завидует Леви. Маленький рост в верховой езде становился преимуществом. Лошади двигались под ним легче и свободнее, чем под такими наездниками, как Эрвин или, например, Майк. — Эй, Леви, — выскочила с радостным воплем откуда-то Ханджи. — Где ты научился так ездить? Леви вытирал ноги и обувался. Он вскинул глаза на Ханджи, ответил что-то, Эрвин не расслышал, и вернулся к своему занятию. Эрвин подумал, что Леви покраснел бы, если бы умел. Ханджи всегда изливала свои восторги в лицо, и не все умели принимать не комплименты; Леви и вовсе тушевался и будто не знал, куда деться. Он хотел подойти к ним, но его окликнул Шадис. — Слушай, Смит, — сказал он, — в Митре опять какое-то сборище, и нам там надо быть. Вопрос престижа. Может, удастся денег выбить, сам понимаешь. В общем, беру тебя с собой. И еще… — Он кинул длинный взгляд в сторону Леви, и Эрвин понял его. — Уговори его. На него именное приглашение. — Скажи ему сам. — Меня он пошлет сам знаешь куда. А тебя послушает. «А ведь он правда его боится», — подумал Эрвин, кивнул командору и подошел к Леви и Ханджи.