Страж за плечом твоим

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. 14 — Только не говори, что надо опять тащиться на светский прием, — проворчал Леви. — Мы давно там не появлялись, — отозвался Эрвин, пожав плечами. — А это, как Шадис говорил, вопрос престижа. А тебя хочет видеть Фрида Рейсс. — Пять лет прошло. Все не успокоишься? Они сидели в кабинете Эрвина и разбирали пришедшую утром почту. Со времени последнего приема, где они виделись, Леви получил от Фриды несколько писем. «Дорогая кузина» писала, что хочет помириться, что не считает его семьей, но, раз его любил Ури, она не видит смысла враждовать. На письма он не отвечал и Эрвину их не показывал. В ответ на прямые вопросы отнекивался семейными делами. Эрвин слегка ревновал, обижаясь, что в эту часть своей жизни Леви его не пускает. Леви бы и рад был, но слишком много пришлось бы объяснять. Да и забавно было наблюдать, как Эрвин бесится. Между тем они уже два месяца сидели в окрестностях Троста, и Эрвин вел с высшими чинами неравную битву за право на очередную экспедицию за Стены. Кто-то там наверху очень не хотел, чтобы Разведка выполняла свою работу. И Леви догадывался, какая семья вставляла им палки в колеса. Эрвин Смит был очень неудобной фигурой. Зря правительство приняло рекомендацию Шадиса… Если Фриду так мучает совесть, если в ней проснулись чувства покойного дяди, то, возможно, встреча с ней не будет бесполезной. Леви быстро посчитал: почти тринадцать лет минуло со смерти Ури, а это значит, что Фриде теперь осталось недолго. Все-таки ее было жаль. Он помнил, как хирел Ури, как было тяжело смотреть на него. Как бы ни относился он к Рейссам, никто из них не заслуживает такого… Что-то, видимо, изменилось в его лице, когда он подумал об этом, потому что Эрвин спросил, что это с ним. — Ничего, так. Мысли. — Леви закурил. — Хочешь, чтобы я поперся на этот сраный прием в сраную Митру, так и скажи. — Ты же понимаешь, что я тебе могу просто приказать, да? — усмехнулся Эрвин. Леви кивнул. Он понимал. И принимал правила игры. Но он знал также, что Эрвин не стал бы приказывать и заставлять просто так. — Что у тебя на уме? — спросил он вслух. Эрвин заходил по кабинету, нервно сцепив руки за спиной. — Думаю, нам могли бы пригодиться твои старые связи. У меня такое впечатление, что нас собираются распустить. Прямо об этом никто не говорит, конечно. Но многим мы как… — Как пинок по яйцам, — вставил Леви. — Ладно, я понял тебя. Но учти, что за столько лет я растерял ниточки, за которые мог бы подергать. Я людей-то, кроме вас, не вижу. — Он криво улыбнулся. — А если ты на Фриду намекаешь, то она для меня ничего не сделает, даже если может. Эрвин подошел к нему и положил тяжелые ладони на его плечи. Наклонился и поцеловал в висок. — Я же не революцию тебя устраивать прошу. Мне надо знать, кто нам мешает, и перевестись поближе к внешним границам. — Не могу ничего обещать, командор. — Он прижался щекой к его руке. — Но я знаю, кого можно попробовать разговорить и у кого достаточно мозгов, чтобы тебя слушать. — И кто это? — Навскидку? Дот Пиксис, возможно. — Он же пьет, как гарнизонная лошадь. — Да. Но из всех высших армейских, с кем мне доводилось общаться… — Понятно. Ты с ним знаком? Потому что я нет. Леви запрокинул голову и посмотрел на него. Эрвин выглядел уставшим, хотя день только начался. Чтобы разгладилась складка между этими бровями, Леви был готов сделать что угодно. — Он мне денег должен. Играть в карты он не умеет. — Дай ему отыграться, если понадобится. Леви поднял руки, пытаясь притянуть Эрвина к себе. Они поцеловались. Мотивы Эрвина Леви прекрасно понимал. Желания тоже. Что ж, думал он, попытаться стоит. Фрида, конечно, никакой реальной власти в семье не имеет. В среде аристократов к женщинам относятся иначе, чем в военных кругах. Но она может повлиять на отца. Род — скотина, конечно, но сентиментален и привязан к старшей дочери. Леви вспомнил Ури и Рода рядом. Удивительно, насколько они были не схожи в чертах лица и характерах. Ури, казалось, верил в то, что говорил о Парадизе. Род же просто упивался властью. Интересно, кто у него сейчас в любовницах. Ури тоже не был святым (спросите Кенни), но невозможно было представить, чтобы за ним приходилось кому-то подчищать так, как за Родом подчищал Кенни. Леви помнил, что лет шесть или семь назад была какая-то горничная, с которой он жил к тому времени уже несколько лет, но были и другие. Впрочем, даже с полными руками компромата лезть к Роду Леви бы не решился. Свой же родной дядя голову потом и открутит… Как же это все надоело, чтоб вас всех… Почему жизнь не может быть такой, как в книжках, где все просто и ясно, где любая история заканчивается хорошо? Леви дернул щекой, и Эрвин на мгновение с силой сжал его плечо. — Если тебе так противно, можешь не ездить, — сказал он. — Я знаю, что ты этого не любишь. — А куда делось «я могу тебе просто приказать»? — хмыкнул Леви. Эрвин вернулся за стол. — Ну, если честно, мне самому интриги и мышиная возня поперек горла. Я хотел увидеть мир за Стенами, вернуть человечеству отнятые земли, а что я делаю вместо этого? Гадаю, чью задницу придется лизать, чтобы мне разрешили делать то, за что они же мне и платят. Какая нелепость! Леви подошел к нему и обнял. — Я понимаю, о чем ты. Так что приказывай. Я сделаю все, что смогу… Эрвин сжал его бедра и рывком притянул к себе. Сухие губы заскользили по шее. — Дверь заперта? — глухо спросил Эрвин. — Да. — Хорошо… Он стал развязывать шейный платок Леви, расстегнул его рубашку. Завозился с ремнями. В такие моменты Леви всегда чувствовал себя странно. Ему нравилось все, что Эрвин делал с ним, и все, что позволял ему делать с собой. Однако на краю сознания маячило неприятное «но», смысл которого Леви для себя толком объяснить не мог. Он помнил их первое утро у озера, первую совместную ночь. Тогда все было как-то иначе. К нежности и страсти будто бы примешалось теперь что-то еще. Что-то чужое, злое. Эрвин брал его почти силой, чаще всего не интересуясь мнением Леви на этот счет. Когда же Эрвин сам отдавался ему, он будто находился не здесь, а где-то далеко. Он негромко стонал под ним и впивался ногтями в его спину или руку, и физически все было хорошо, все было прекрасно. Но… Это проклятое «но» не хотело убираться. — Погоди, — выдохнул Леви. — У нас времени нет на это. Тренировка… Эрвин не дал ему договорить, крепко поцеловав в губы. Леви вывернулся. Он хотел что-то еще сказать, но Эрвин велел замолчать. Он усадил Леви на стол, раздвинул его ноги. Окинул внимательным, цепким взглядом обнаженное тело любовника. Этот взгляд всегда смущал Леви и вместе с тем заставлял подчиняться. — Чего ты хочешь? — глухо спросил Леви, облизывая пересохшие губы. — Ложись. На столе было неудобно. Но обоих это будто бы еще больше раззадоривало. Леви сжал зубами руку, чтобы не стонать слишком громко. Стены тут толстые, но смущать дежурного за дверью не хотелось. Потом Эрвин помогал ему одеться. В его взгляде читалось что-то вроде чувства вины. Он будто просил прощения, что не смог сдержаться, дождаться ночи. Леви улыбнулся и на мгновение прижался губами к его щеке. — Все в порядке? — спросил Эрвин, глядя, как Леви закуривает. — Ну, ты пользуешь меня, как шлюху, а в целом да. Эрвин удивленно взглянул на него. — Прости, — сказал он. — Я… Я не… — Я знаю, — вздохнул Леви. — Я знаю, Эрвин. Я шучу. Эрвин осторожно взял его за руку. — Я уже говорил тебе… Если что-то не так… Если тебе не нравится или… — Он прижал его руку к губам и посмотрел ему в глаза. — Я же не животное в конце концов, ну. — Все в порядке. Правда. Так когда там твой прием? Прием состоялся через три дня. В Митру они прибыли накануне вечером. Утром в день приема Леви отправился повидаться с Кенни. — Давно не виделись, шкет! — Кенни даже не пошевился, когда вошел племянник. — Что, все ждешь, когда меня сожрут крысы? — Нет, — ответил Леви. — Я не ругаться пришел. Кенни сел на диване, закурил и вопросительно взглянул на племянника. Волосы его заметно поседели, на лице появились глубокие морщины. Леви вдруг понял, что понятия не имеет, сколько дяде лет. Он мог прикинуть примерно, но точное число назвать бы не смог. Он даже хотел спросить его об этом, но решил, что не стоит. — Слушай, Кенни, — сказал он вместо этого. — Разведка торчит под Тростом. Не знаешь, по чьей милости? — Я в эти дела не лезу, знаешь ли. Наше дело маленькое, сам понимать должен. — Ты мне дурака не валяй, я по глазам вижу, что врешь. Рейссовские штучки? Так? — Рода очень тревожит, что ни тебя, ни твоего бровастого титаны до сих пор не сожрали. — Так я и думал. Спасибо, — сказал Леви и поднялся. — Что, даже чаю не попьешь? — Тебе скучно? — Есть чутка. Старею, как видишь. Становлюсь сентиментальным. — Я могу побыть с тобой, если хочешь, но времени у меня мало. Кенни вдруг рассмеялся. — Слышь, шкет, ты изменился. Мы последний раз виделись когда? Лет пять назад? Четыре? — Да, примерно. — Ты тогда совсем другой был. — Он плотоядно улыбнулся, обнажая все тридцать два зуба. — Слыхал, ты командорскую постель греешь. Явно на пользу тебе пошло. — И он загоготал так, что задребежжали окна. — Иди ты, — огрызнулся Леви. — Тебя это не касается. — Не мне тебя судить, знаешь ли. — Кенни потянулся за сигаретами. — И дело, правда, не мое. Но я тебе серьезно говорю: это тебе на пользу. — Заткнись уже… — Леви тоже закурил. — Расскажи лучше, что у вас плохого. — Ну, сектантов мы разогнали. Кто мертв, кто в тюрьме, кто сгинул в Подземелье. В этом смысле тихо. Болтунов полно, конечно. Как всегда, в общем. Леви молча кивнул. Неужели в Митре тишь и покой? — Что Фрида? — спросил он. — Давно не видались. Но вроде пока жива. Оба покосились на портрет в углу. С полотна на них глядели ясные глаза Ури Рейсса. — Слушай, шкет. Я тут рылся в бумажках… Там, — сказал он, вытягивая руку с сигаретой в сторону старого бюро, — возьми. Леви поднялся с кресла и подошел к бюро. На пыльной поверхности лежала папка с рисунками. — Это он рисовал, — сказал Кенни. — Я даже не знал, что он умеет. Рисунки были неумелые, но сам Леви нарисовать даже так бы не смог. К тому же это рисовал Ури. Леви давно когда-то уже находил эту папку, но решил, что лучше сделать вид, что ничего не видел. В доме было много тайн. Эту Ури скрывал даже от Кенни. Среди рисунков Леви нашел себя — лет шести или семи. От этого рисунка внутри что-то заныло. Он сложил все в папку и повернулся к Кенни. — Хочешь, чтобы я это забрал? — спросил он. — Да. Или я сожгу все. Леви посмотрел ему в лицо. Он хотел съязвить, но не решился. Даже хладнокровные убийцы способны чувствовать. — Ты не думал съехать отсюда? Тут же как в склепе. Род же предлагал тебе… — Не хочу. Сожги эту хибару, когда я подохну. Считай, что это завещание. Больше мне тебе оставить нечего, звиняй. «А ты тоже изменился», — подумал Леви, но ничего не сказал. — Мне пора. Ты там будешь, на приеме? — Да. Слышь, шкет… — Что? — Просто так приезжал бы, что ли. Делать вам все равно нечего. — Н-да, стареешь, Кенни. Они попрощались. Леви вернулся в гостиницу. Эрвин уже был одет и ждал его. Леви отмахнулся от ощущения дежавю. — Что это? — спросил Эрвин, увидев папку. — Дядькино наследство. Можешь посмотреть, если интересно. Эрвин раскрыл папку. — Это… ты? Леви, переодевавшийся у шкафа, даже не обернулся, только пробормотал что-то. Эрвин снова посмотрел на рисунок. Хмурый мальчик лет шести или семи. Похож на Леви. И вдруг ему вспомнилось: лохматая голова, серьезные серые глаза. Кто это был? Этот мальчик долго таскался за ним повсюду, думая, что Эрвин не замечает ничего. Кто это был? — Эрвин… Эрвин поднял на него взгляд. Леви был одет и готов идти. — Пойдем? — спросил Леви. — Да, пойдем. У самой двери Эрвин на мгновение притянул его к себе и поцеловал. — Может, забьем? — усмехнулся Леви, поправляя Эрвину галстук. — Нельзя, — с явным сожалением в голосе произнес Эрвин. Фриду Леви заметил сразу. Она сидела у стены и, как только он вошел, следила за Леви глазами. — Хочешь, я тебя представлю? — шепнул он Эрвину. — Это удобно? — Почему нет? Пойдем. Когда он подошел ближе, Фрида поднялась и улыбнулась одними губами. Протянула Леви руку. «Дорогая кузина» выглядела сильно постаревшей. Они были почти ровесниками, но Фрида выглядела намного старше. Он помнил Ури перед самым концом и понимал, что происходит теперь с Фридой. Она, конечно, моложе, чем Ури был тогда, и держится, скорее всего, засчет молодости. Она снова села и перевела взгляд на Эрвина. — Эрвин Смит, командор Разведкорпуса, — отрекомендовал Леви. — Фрида Рейсс. Фрида кивнула, улыбнулась, пробормотала дежурное «очень приятно», но руки Эрвину не протянула. — Как ты? — спросил Леви, садясь рядом с ней. Она внимательно посмотрела на него и едва заметно кивнула. Леви бросил на Эрвина быстрый взгляд, и тот его понял: извинился и исчез в толпе. — Вот теперь поговорим, — сказал Леви. — Что ты ему рассказывал? — спросила Фрида. И вдруг добавила как-то по-детски: — Так хочется потанцевать! У Леви сжалось сердце. Ее было жаль. Он поднялся и протянул ей руку. — Я тебя удержу, если начнешь падать, — сказал он. Он осторожно вел ее, стараясь держаться в стороне от толпы. Она казалась почти невесомой, очень хрупкой и больной. В толпе Леви заметил Рода и не смог удержаться от усмешки. — Слушай, дорогая кузина, — проговорил он, — предлагаю мировую. Мы никогда семьей не были и уже не будем, но делить нам нечего. — Что тебе нужно? — спросила она. — Не верю в твою бескорыстность, прости. Если бы ты хотел пойти на мировую, отвечал бы на письма. Она вдруг пошатнулась, Леви поддержал ее и спросил, не хочет ли она сесть, и она заверила, что все в порядке. — Не буду ходить вокруг да около, — сказал Леви. — Нас заставали перебраться в Трост, это далеко от Стен. И я знаю, что это — стараниями твоего отца. — Он посмотрел ей в глаза. — Я знаю, что он тебя послушает. Дайте нам спокойно делать то, ради чего Разведкорпус и создавался. Фрида помолчала немного. Взглянула Леви в лицо. — Я не могу ничего обещать, — сказала она. — Но я поговорю с ним. Если честно, не понимаю, чего он боится. Не обижайся, но не похоже, чтобы вы могли добраться до истины. Это было обидно, но Леви не мог не признать, что она права. — Спасибо, — сказал он. — Отец бывает упрямым, но Ури он слушал… — Ты знала, что он рисовал? Ури? — Нет… — Кенни откопал где-то в бумагах папку с его рисунками… — Я не знала… — Я знал… Но никому не говорил. В этом доме было много тайн, я привык никому ничего не рассказывать. Он почувствовал, что она снова пошатнулась, и повел ее к банкетке. — Ты в порядке? — спросил он. — Да… — Я… я видел Ури. Тогда… Перед самым концом. Фрида вскинула на него глаза, и он увидел в них слезы. — Прости, — глухо сказал он. Она помотала головой и вернула самообладание. — Все в порядке, — сказала она. — Спасибо. Мне жаль, что все вышло так, как вышло. — Мне тоже, — ответил он. Она улыбнулась одними губами, и он понял, что разговор окончен. Он вышел в сад и закурил. Что за день такой! Кенни, теперь Фрида… Слишком много эмоций для одной не очень дружной семьи. Ури давно нет, а Кенни до сих пор тоскует. Человек, которого трудно представить тоскующим по чему-то, кроме бутылки. Леви закурил вторую. Семью не выбирают. Считал ли Кенни Ури семьей? Или просто спал с ним и пользовался полагающимися за это благами? Он вспомнил выражение лица Кенни. Нет, не похоже, что для него это было «просто». А у них с Эрвином — что? Леви зарылся пятерней в волосы. — Эй, ты что тут? — раздался рядом с ним голос Эрвина. Он подошел к Леви и обнял за пояс. От него пахло вином. Леви положил голову ему на плечо. — Что с тобой? — спросил Эрвин. — Все в порядке. Ты нашел Пиксиса? Ты вроде хотел… — Нашел. Он так пьян, что завтра вряд ли вспомнит, что мы знакомы. Но он рассказал, что к нам собирается проверка. — И что они будут проверять? — Все. И тогда решат, отпускать нас в экспедицию или распустить. — Вот суки. — Люблю твою точность… — негромко сказал Эрвин и поцеловал его. — Давай уедем? Я… Эрвин не дослушал его и снова поцеловал, сильно прижав к себе. — Леви… Что случилось? Ты чем-то расстроен? Я же вижу… — Все в порядке. Правда. Давай уедем… — Как хочешь… Ночью, лежа в гостиничной постели, Леви прислушивался к дыханию Эрвина. Кажется, Эрвину эта вылазка пошла на пользу. Леви попытался вывернуться из-под тяжелой руки, Эрвина, но тот почувствовал движение и сильнее прижал Леви к себе. — Я тебе медвежонка подарю, — проворчал Леви. — Прости… Это рефлекс. — Извини, что разбудил… Курить хочу. Он сел на постели и отыскал на тумбочке папиросы. — Слушай, Леви, — проговорил Эрвин, не открывая глаз, — ты ничего от меня не скрываешь? Леви замер. Долго молчал. — Скрываю, — выдавил он. — Но это не моя тайна. — У аристократов свои секреты, да? — Да… Слушай… Я правда не могу. Это же не мои секреты… — Я понимаю… Иди ко мне… Леви потушил окурок. Нырнул под одеяло и прижался к Эрвину. — Мне плевать, — сказал Эрвин, зарываясь в его волосы, — на все тайны… Ты же всегда будешь на моей стороне? — Да. Я всегда буду на твоей стороне.