Множество

Цзян Чэн невольно засмотрелся на длинные волосы и пухлые губы. — А что по этому поводу думаете Вы, господин Цзян? Настолько неожиданно, что мужчина на секунду опешил, но тут же заставил себя собраться. «Так, о чем они говорили? О лютых мертвецах, вызванных тоже мертвым Усянем? И ради этого бреда нужно было всех созывать?» — Я не считаю ситуацию особо опасной, — выдохнул Ванинь, — думаю, достаточно будет послать несколько хорошо обученных людей, и все будет улажено. Что касается Вэй Усяня… Возможно, Цзян Чэн не мог разговаривать и слушать одновременно, как Лань Хуань, но Бог наделил его способностью нести всякую ерунду без особого смысла с такой уверенностью, что все остальные если не начинали кивать, делая вид, что понимают и поддерживают, то по крайней мере не замечали, что мужчина пропустил половину речей мимо ушей. Есть ради кого. Ради кого приезжать, слушать нудную бредятину стариков и сдерживать ругательства. «Ну нахрена вообще обсуждать такую ерунду всем вместе?» Ради Лань Сиченя Ванинь готов был терпеть и больше. Ради его мягкой улыбки, глубокого тягучего голоса, медовых глаз, плавных изящных движений, манящего запаха. Цзян Чэн не краснел, как четырнадцателетняя девочка, не ревновал мужчину ко всем людям, подходившим ближе, чем на метр. Он просто медленно горел изнутри, хотелось выговориться, признаться, но… «И что я скажу? Господин Лань, я Вас люблю, бросайте все дела и катите со мной в Юнмэн Цзян? Я честно-честно Вас не брошу и буду выполнять супружеский долг?» … от мысли о разговоре Ваниня передергивало. — Что ж, раз голоса разделились, и кто-то считает ситуацию крайне опасной, а кто-то, — Цзинь Гуаншань кинул взгляд на Цзян Чэна, — просто преувеличением, то предлагаю обсудить все завтра на свежую голову. Ванинь чуть не взвыл. Оставаться тут больше дня не входило в его планы, но попробуй пойди против ордена Цзинь. — Глава Цзян, — Сичень слегка улыбнулся, отчего настроение поднялось с минус сотого до… минус двадцать седьмого, а на душе потеплело, — я хотел бы обсудить с Вами кое-какие дела. У Вас свободен вечер? Мужчина не питал надежд, но сердце затрепетало в предвкушении встречи — один на один, глаза в глаза, имея возможность слушать магический голос и смотреть на прекрасное лицо, не вызывая подозрений. — Да, сегодня у меня нет никаких дел. Если Вам удобно, я зайду к восьми. *** Ванинь не волновался, его ноги не подкашивались, а взгляд оставался все таким же холодным. Только где-то внутри сладко ныло, а мозг разрывался, не зная, идти быстрее, пока никто не видит, или держать себя, ступая медленно и чинно. В итоге мужчина так и не пришёл к согласию с самим собой, и то двигался спокойно, то срывался чуть ли не на бег. Стук в дверь. Вышло слишком резко и громко, впрочем, под стать хозяину. — Войдите, — раздался тихий голос Лань Хуаня. Цзян Чэн скользнул внутрь, он аккуратно задвинул створку и только тогда посмотрел на хозяина дома. Сичень сидел за столиком на котором стояли кружки ароматного — даже с большого расстояния пахло великолепно — чая. Он был прекрасен, впрочем, как и всегда. Утомленный тяжелым днем, он уже не был похож на каменную статую. Волосы чуть растрепались, ханьфу помялось, а лицо выглядело немного уставшим. — Присаживайтесь, господин Цзян, — Лань Хуань указал на место напротив себя. Цзян Чэн опустился за стол и сразу же задал интересующий вопрос: — Отчего Вы меня позвали? Он глянул на Ланя в упор, а тот… отвел взгляд. Так странно, если учесть, что Сичень не любит показывать слабости, а гляделки (как говорил Цзян Чэн) вообще его любимая игра. — Это не связано с сегодняшним собранием, — немного помедлив, ответил мужчина. Цзян Чэн вопросительно посмотрел на его, как бы спрашивая: «Тогда какой повод?» — Это… личное. Лань выдохнул, то ли расслабившись, то ли набираясь смелости, привычная улыбка соскользнула с лица. Мужчина, положив свои тонкие пальцы на гладкую поверхность стола, перегнулся, приближаясь к Ваниню. Цзян Чэн был в легком шоке, когда дрожащие губы Сиченя коснулись его губ. Лань Хуань сильно волновался, целовал отчаянно, а когда не получил ответа, (Цзян Чэн в легком шоке, вы же помните?), отстранился. — Извини, — сказал он, стыдливо пряча глаза. Ванинь будто проснулся, сорвался с места, схватил оторопевшего Лань Хуаня за грудки и примкнул с поцелуем. Касаться Сиченя было волшебно. Его губы были сладкие, словно майский мед, мягкие, хотелось касаться их вечно. Руки обхватили тонкую талию и прижали ближе. Мужчина приоткрыл рот, и Цзян Чэн не удержался от соблазна, проникая внутрь. Его язык танцевал во рту, касаясь то неба, то зубов, то чужого языка, руки гладили спину, мозг, кажется, совсем отключился, желая лишь одного: чтобы этот момент длился вечно. Сичень тяжело дышал, его губы блестели, отчего снова хотелось их коснуться. На лице играла легкая улыбка в разы отличающаяся от обычной. Цзян Чэн понял, что и сам светится от счастья, а потом, что его руки все еще на талии Ланя. — Как давно у Вас… это? — тяжело дыша спросил Сичень. Ванинь прижал мужчину к себе и прошептал: — А вы верите в любовь с первого взгляда?