Гололёд

Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу. Марина Цветаева Llorar… Mi alma naufraga en el dolor, La ausencia y el silencio de este adiós. Lo que quedó recuerdos son, Soledad, miedo de no ser. Natalia Oreiro*

Какой же она была дурой! Катя вбежала в подъезд и, обхватив себя дрожащими руками, села на ледяные ступени. Как могла надеяться, что Андрей всё так же любит её спустя пять лет? Смогла бы она вот так, без надежды, молча любить? Наверное, нет. Ведь даже тогда, когда она была к нему так близка и одновременно далека, она же мечтала о том, что он поймёт, что он заметит… Она лелеяла в себе надежду. А потом убивала её день за днём из-за прочитанного письма Малиновского. Закрылась от любимого человека, закрылась от самой себя, чтобы выжить. «Ты ждала тогда от Андрея, что он признается? Глупая, глупая Катя Пушкарёва. Сама-то призналась отцу? Рассказала ему о своём падении? Нет. Стыдно было и страшно, что папа отвернётся от тебя. Допустим, Андрей признался бы тебе во всём. Дала бы ты ему шанс? Быть может, он тоже боялся рассказать правду. Боялся, что отвернёшься.» А она и отвернулась. Закрыла глаза и уши. Усмиряла глупое трепещущее сердце. Только бы не дать себе поверить. И раздавила его. Поступила мерзко и грязно. Предала. Втоптала в грязь при всех, кто верил ему и любил. Не дала ни единого шанса на оправдание. Господи, как же он мог продолжать любить её после такого?! Теперь-то Андрей освободился от своей любви. И от неё. У него другая женщина. А у неё, Кати, больше ничего не осталось. Что ж, сама виновата. Она прижалась щекой к ледяной поверхности стены и беззвучно заплакала. Поздно. Слишком поздно. Сейчас бы прийти к маме, уткнуться мокрым лицом в родные колени и выплакаться. Нет, домой она сейчас не пойдёт. Не будет расстраивать родителей. К тому же, папа с мамой не знают о её приезде. Как же хорошо, что они не знают! Хотела сделать им сюрприз, а в результате… На что она надеялась? На чудо? Чудес не бывает. Для неё теперь не бывает чудес. Надо подняться. Нужно попрощаться с прошлым. Сегодня она позволит себе вспомнить всё самое светлое и лучшее, что у неё было. А потом… потом начнётся другая жизнь. Новая жизнь началась с головной боли и активно трезвонящего мобильного, который она включила сразу, как только смогла разлепить глаза. Звонила мама. Оказывается, она вчера видела Катю у подъезда и ждала свою непутёвую дочку. И всю ночь не спала, волновалась… Наверное, всех знакомых подняла на поиски. Да, Пушкарёва… Вспомнила прошлое, называется. Как сказал бы папа, «прошлась по местам боевой славы». Оказалось, что от «светлого и лучшего» даже больнее, чем от воспоминаний об инструкции и обо всём, что последовало после… Катя вспомнила, как вчера стояла возле здания «Зималетто» и, запрокинув голову, вглядывалась в тёмные окна. Там, за стеклом, осталось столько воспоминаний… Быть может, Андрей тоже мучился от преследующих его призраков. Как мучилась она, когда согласилась возглавить компанию. Казалось, что на каждой папке, на каждом документе его отпечаток. Даже воздух пропитался Андреем, запахом его одеколона, который, вероятно, не выветрится никогда. Она тогда пообещала самой себе, что сделает всё возможное, чтобы поднять фирму и вернуть Андрею… С компании всё началось, ею же всё и закончилось. Только вчера всё закончилось не в стенах компании, а в номере гостиницы, где она когда-то была счастлива и где вчера вместе с ужином заказала бутылку виски. Захотелось ей, дуре такой, попробовать Ждановский способ забыться и уйти от проблем. Теперь ясно, что такой способ не для неё. От алкоголя в крови только хуже. И эта дурацкая гостиница… Наверное, она сошла с ума. Пять лет как-то жила, а тут просто слетела с катушек, как будто кто-то дёрнул рубильник, и в ней словно лампочка зажглась. Сидела всю ночь в обнимку с бутылкой и в компании призраков — её и Андрея. И что теперь делать? Как погасить опять эту лампочку, чтобы не было так больно? Надо было на что-то отвлечься, и Катя решила заказать себе кофе в номер и принять душ. В ванной хмуро посмотрела на своё отражение в зеркале и отвернулась. То ли с номером она ошиблась, то ли ванную комнату с тех пор переоборудовали, но здесь всё было каким-то… чужим что ли. Но так даже лучше. Никаких призраков хотя бы здесь. После душа стало легче. В голове прояснилось. Всё-таки зря она вчера придумала это «путешествие по памяти». Ничего хорошего из этого не вышло, только душу ещё больше растравила. Может, лучше ей уехать из Москвы? Всегда существует опасность случайно столкнуться, как вчера. Вчера… Катя недоумённо свела брови. Что мог делать Андрей возле её дома? Не мог же он к ней приехать, ведь правда? Да и не знал никто, что Катя приезжает. Странно всё это. С другой стороны, возможно, поблизости живёт кто-то из его знакомых. Но оказаться там именно тогда, когда он был ей нужен? Катя взволнованно провела по волосам. Конечно, то, что они встретились в день её рождения, скорее всего, просто совпадение. Просто совпадение. И не нужно надеяться на что-то, когда яснее ясного, что у него давно уже другая жизнь. И другая женщина. Хотелось бы быть благородной и пожелать любимому счастья, но она почему-то не могла. Даже странно, что когда-то спокойно прятала его любовниц от Киры. Правда, стоило только оказаться в непосредственной близости от Андрея, буквально вдохнуть его кожей, как ревность прорезалась. Дурацкая, глупая и ненужная ревность. К Волочковой. Катя фыркнула. А теперь вот ревнует его к этой Валентине. Хоть и не имеет совершенно никакого права ревновать. Катя не успела толком застегнуть пуговицы на пальто, как в дверь кто-то настойчиво забарабанил. Открыв дверь, она уткнулась растерянным взглядом в так знакомое ей чёрное пальто. Взглянуть Жданову в глаза она была просто не в состоянии. Наверное, это сон. Или галлюцинация. Может, она, как это называется, «упилась до чёртиков»? А вместо чёртиков ей явился Андрей. Ага, «белая горячка, горячка белая…» Жданов обогнул её и вошёл в номер. Осмотрелся по сторонам, нашёл её сумку и, взяв Катю за руку, молча потянул за собой. Да что же это такое? Катя попыталась выдернуть руку, но Андрей только крепче сжал её запястье. Поморщилась. Всё-таки это не сон. Она семенила за ним и лепетала что-то, словно школьница, а он даже не реагировал на её слова. И ощутимо злился. На улице выпустил её руку и распахнул дверь машины. — Садись в машину, — сказал, как отрезал. Катя отрицательно замотала головой. В конце концов, она может вызвать такси. А он не имеет никакого права ею командовать и злиться на неё. И не важно, что она всё бросила в Питере и приехала в Москву только ради него, совсем не важно. Он же этого не знает. И у него другая женщина! А Катя ему никто. Главное, самой об этом не забыть. И так уже сердце колотится, как бешеное. Такое ощущение, что много лет она спала, а тут проснулась и осознала, что живая. Казалось, что каждое нервное окончание реагирует на стоящего рядом мужчину. — Катя, садись в машину, — уже чуть мягче произнёс Андрей, и она решила повиноваться. Правда, попыталась узнать, куда он её везёт, но так и не добилась успеха: Жданов снова замолчал. Потом решила успокоиться и, приглядевшись к пейзажу за окном, поняла, что едут они к ней домой, точнее, домой к её родителям. Катя пыталась понять, как и почему Андрей оказался в гостинице, но в голову не приходило ничего, что могло хоть как-то объяснить его поведение. «Какая же ты дурочка, Пушкарёва! Раз мама видела тебя вчера вечером во дворе, значит, вполне могла видеть и Андрея. И, наверное, решила, что он может знать, где ты находишься». Да, всё ясно и логично. И не надо разгадывать ребусы. Мама разволновалась и попросила Жданова о помощи, а он не смог отказать. А злится на Катю оттого, что вместо того, чтобы быть с любимой женщиной, пришлось потратить время на её поиски. Вот так. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Остаётся только извиниться и поблагодарить за беспокойство. А потом уехать из Москвы. Зарыться в цифры, чтобы ничего не слышать и не видеть. И не чувствовать…