О тоске и зелёных перьях

/Расскажи о своих отношениях с Тескатлипокой/ Когда солнце скрывается за горизонтом и мир окутывает вязкая тьма, когда в сумерках зажигаются первые огни, а на небе — звёзды, это болезненное чувство где-то внутри становится всё навязчивее. Что это, Кетцалькоатль не мог объяснить точно: это и не страх, и не грусть, но что-то жгучее и неприятное. Когда холодный ночной ветер касается его плеч, он неминуемо вздрагивает, загнанно оглядывается, боясь увидеть позади тёмную, зло усмехающуюся фигуру, окутанную дымом. Брата он любил и боялся в равной степени. Они всегда были неразлучны, их всегда связывала взаимная ненависть к друг другу. Кетцалькоатль считал это странным — ведь невозможно одновременно и любить, и ненавидеть. Он всегда прощал всё. Пернатый Змей попросту не смог бы долго обижаться на него. Понимал, что Тескатлипока просто никогда не изменится. И даже на самый колкий насмешливый взгляд отвечал тёплой улыбкой. Бояться его Кетцалькоатль не переставал никогда. Даже когда самая страшная часть их жизни осталась позади, когда они окончательно помирились — кошмары прошлого продолжали мучить его, заставляя снова и снова просыпаться в ужасе, и, прибившись к стене, испуганным взглядом смотреть во тьму перед собой, судорожно зажигать пламя факелов, чтобы уже не уснуть. Снова и снова видеть перед собой полные равнодушия и мрачного удовольствия глаза, видеть злую предвкушающую улыбку, снова чувствовать презрение в голосе брата, заглушаемом шумом беснующегося океана и несущегося на него урагана. Пернатый Змей знал, что это не повторится, знал, что тогда заслужил, но не переставал бояться. Кетцалькоатль понимал, что очередная их крупная ссора может снова стать причиной гибели мира, а потому старался быть терпимее. Насколько бы ему ни было больно и обидно — он не держал в себе долго этих чувств, стремился помириться первым. Потому что любил. Единственное, что причиняло ему боль всегда: он понимал, что Тескатлипока не любит его и убил бы при любой хорошей возможности. Потому он и остерегался брата, не подпуская его к себе слишком близко. С трепетом и нежностью вспоминал Пернатый Змей все самые приятные мгновения, когда они с братом не были врагами. Когда он не издевался и не делал ничего ужасного, быть с ним рядом было легко и приятно. Даже несмотря на его вечную холодность и на чересчур неприглядные, как для праведного Кетцалькоатля, замечания. Он всегда терялся в объятиях брата, ведь обнимал Тескатлипока очень крепко, прижимая к себе. Это случалось так редко, но было самой прекрасной для Кетцалькоатля частью их отношений. И когда они снова встречали вместе рассвет, говоря как-то даже слишком непринуждённо об отвлечённых вещах, это было так тепло и радостно. И Пернатый Змей позволил себе забыть обо всём, что терзало его и заставляло страдать, и чуть улыбнулся, переводя взгляд с занимающегося рассвета на лицо брата, с увлечением рассказывающего что-то глупое и бессмысленное, но такое необычайно искреннее и радостное. — Я рад, что ты мой брат.