О тоске и зелёных перьях

/Ивент/ Тескатлипока упивался своей властью. Смеялся брату в лицо, не слушая ничего из того, что он говорил ему, предостерегая и пытаясь указать ему на его ошибки. Это было его верховенство, его победа, его истина, которую он никому не намеревался уступать. … над миром восходило чёрное солнце. Непокорное, безжалостное, горделивое солнце того, кто желал власти над миром лишь чтобы в чём-то быть лучше своего невинного благодетельного брата, чьё имя на языке всегда горько и мысль о котором всегда заставляет вспыхивать ярче ненависть в глубинах души. Ненависть такую сильную, что если вырвать сердце из груди — она не утихнет и не погаснет. Тескатлипока стал солнцем этого мира. Солнцем ненастоящим, как мираж — с рассвета до полудня истинным и лучистым, от полудня к закату — лишь умело воссозданным отражением в зеркальной глади. Тескатлипока был горд собой за то, что придумал такую уловку. Ему не нужна была ответственность за мир, которому он дарил своё сияние, не нужно было ничего из того, что обременяло бы его и сковывало его возможности. Он слишком любил свободу, которую тратил на не присущие божеству занятия вместо того, что должен был делать. Его пламенное солнце в ясных небесах непостоянно и переменчиво как нрав его. Оно может ласково согревать мир под собой, и лучи его могут нести с собой жизнь и необходимое для неё тепло, а может опалять и разрушать, уничтожать всё живое, обращая раскалённой пустыней любой уголок земли. Тескатлипока играл с этой властью над столь хрупким миром, словно не от его действий зависели тысячи жизней, и этот мир нередко содрогался и проходил по тончайшей грани из-за его забав. Держа солнце на ладони, Тескатлипока полагал, что это продлится вечность. Всю оставшуюся впереди вечность, в какой он один будет властвовать над миром, подчиняясь лишь собственным законам. … пока солнце первого мира не рассыпалось догорающими и медленно гаснущими осколками, которые буйные ветра унесли во все стороны света, ввергнув мир в темноту; и пока этот мир тоже не обратился прахом. Пока не прекратила существование каждая частица его, оставив за собой только пустоту. Пока Тескатлипока не остался ни с чем. Со своей яростью, со своей ненавистью к брату, который вот так просто уничтожил всё, чего он достиг; уничтожил его самого, свергнув с небес вот так унизительно. Столкнул прямиком в бушующие воды океана. Едва очутившись в холодной воде и вдоволь вкусив её соли, Тескатлипока уже уверен был в том, что сделает то же самое. Уничтожит Кетцалькоатля следом, как только тот получит желаемое. Отдавать солнечное сияние в его руки он не хотел; гордость не позволяла смиренно признать свои ошибки и покориться. В кромешной темноте наблюдая то, как гаснут последние огни его солнечной эпохи, он испытывал лишь бессильную злость. Он не мог более ничего, и это изводило его сильнее всех прочих проблем. Сейчас — он не мог ничего. … только не позволить Кетцалькоатлю заполучить то, что ему не принадлежит. И из темноты Тескатлипока поднялся беспощадным зверем, обращающим в пыль всё, что оказывалось перед ним, стирая в ничто всё, что прежде трепетно создавал и чем гордился. Чёрное небо, лишённое солнечного света, заплакало холодными слезами; поднялся не сравнимый ни с чем в своей ярости ветер. Осколки былого солнца медленно таяли.