Август в его декабре

      Хоуп сам не понимает, как осуществляется факт их присутствия в самолёте, называемом его парнем — «Первая часть из двух».       Странностью для него ярко окрашена покупка билета, произошедшая вчера, обеспечившая им прямо сегодня возможность нахождения на борту международного рейса. Объяснить себе всё это парень может только тем, что кто-то явно сдал билет, не иначе.       С другой стороны, вовсе и не удивляет наличие телохранителей, следующих за ними незаметностью и беззвучностью теней. Даже одеты для этого соответствующе — в светлую серость костюмов одинаковых. Хосок не запоминает и примерного звучания имён, к собственному разочарованию, ведь общаются лишь во время короткого представления в гэст-хаусе, после которого охрана исполняет перевоз подопечных в аэропорт, занимая передние сидения, в то время как рэперы сзади устраиваются.       После передачи машины кому-то из стаффа агентства, где все трое работают, и прохождения первого контроля в аэропорту, секьюрити соблюдают обособленность от своего «объекта наблюдения».       Всё дело в том, что Юнги смог изначально договориться — они ненавязчиво держатся поблизости только во время перелёта и устройства в отеле, а всё остальное время отслеживают местоположение своего «подзащитного» по специальному приложению — с помощью великого изобретения человечества — GPS. Плюс они изначально согласовали между собой созвоны в определённое время, для чего должны быть куплены сим-карты сразу по прилёту. Договорённости, разумеется, достигались и с согласия менеджера, который периодически выходил на связь с айдолом.       Хоупа всё устраивает в сложившейся ситуации и никаких эмоций по поводу неё он не показывает, хотя внутренне поражён задатками парламентёра в своём парне, лихо всех раскручивающем на выгодные ему условия. Выходит даже и не думать особо о двоих, расположившихся на креслах позади них и тихо что-то обсуждающих. Пусть и сам факт их наличия непривычен, спокойно абстрагируется, переключаясь на другие мысли.       Чрезвычайно радует юношу факт номер один: Гуанчжоу, куда сейчас направляются, — не финальная точка. Не то чтобы он был против Китая, но именно в этом городе отпуск проводить не особенно ему хочется, пусть и следует быть довольным происходящим без собственных условностей и придирок.       Лететь, без малого, три часа, но младший всё равно надевает маску на глаза и проваливается в сон, не обращая внимания на ссору своего парня со стюардом. Она лишь идёт белым шумом к его небольшому отдыху.       Вообще, немало удивлён Хоуп, обнаруживая у Августа, ещё до вылета, чрезмерное реагирование на раздражающие факторы и вспыльчивость, не проявляемые по отношению к нему ни до, ни после.       По понятным причинам Юнги цапается на стойке регистрации с человеком, который им места назначает неудобные и отказывается менять расположение, хотя в конечном счёте выходит так, как хочет айдол. Затем слишком остро реагирует на какого-то чувака, поскольку тот Хоупа плечом задевает и не извиняется. Да и ссора с баристой, сделавшим неправильный кофе, странной выходит… Хотя агрессивность и харизма очень помогают, когда доказывает необходимость и важность в салоне лекарств для спутника, ещё не оправившегося после операции.       Во всех случаях младший оценивает выдержку телохранителей, которые и не дёргаются, чтобы вмешаться в конфликты.       Вспышки Августа сопровождаются чрезмерным, по мнению Хосока, проявлением эмоций, однако он признаёт про себя — и ранее замечал горячность чужого характера, просто в совсем других областях. Гораздо более приятных и смущающих иначе.       Впрочем, есть для Хоупа и забавные моменты, заставляющие едва заметно улыбаться, ведь узнаёт насколько ревнив старший. Стоит тому увидеть, что на спутника смотрят более минуты — при чём не важно какого пола наблюдатель — глаза забавно сужаются поверх маски, не снимаемой с самого выхода из машины (кроме, конечно, пары минут прохождения паспортного контроля) и скрывающей половину лица, а губы, младший уверен, даже не видя, — поджимаются. Для человека, прежде не особо получавшего хоть какие-то признаки собственничества (а их, чего греха таить, периодически хочется до одури), подобное является вполне интересным и приятным доказательством чувств, хотя в голове мелькает понимание — запускать эту тему не стоит, если будет с перебором — ничего хорошего.       Все эти вещи Хоуп успевает обдумать, находясь между сном и явью, пока наконец не проваливается в глубь и спокойствие забытья.

***

      Во время приземления Август осторожно будит и спрашивает с любопытством, разглядывая сонное и милое, по его мнению, лицо:       — А можешь надеть наушники и постараться не смотреть на табло? Мне нестерпимо хочется до последнего сохранить в тайне конечную точку.       Глядя на прикушенную губу и глаза полные надежды, Хоуп усмехается и пожимает плечами, довольно однозначно отвечая мимикой и жестом, мол — твори, что хочешь.       Счастливый тут же достаёт наушники и подключает их к своему телефону, отдавая после и следя за тем, как спутник лишает себя возможности слышать окружающий мир и «спойлеры».       На удивление Хоупа его нигде не просят снять гарнитуру, он так и проходит паспортный контроль, затем выдачу багажа и новый заход в аэропорт. Только у «рамок» металлодетекторов укладывает технику в специальный ящик, после вновь возвращая вещи на исходную, чем явно очень доволен Август, постоянно находящийся рядом.       На все переходы и процедуры тратится чуть больше полутора часов, а потому сразу отправляются на посадку к новому воздушному судну, уже приготовленному для нового покорения неба. Тут полёт ещё меньше чем в прошлый раз — смешные два часа, которые Хосок всё равно проводит в маске и наушниках, предпочитая такой способ перелёта ещё с детства, не меняющий его с тех пор. В данном случае важно только одно — старший абсолютно не возражает и занимается своими делами, а значит — изменение привычек ни к чему и можно с чистой совестью отключится от сознания.

***

      В рейсе малого расстояния хорошо то, что нет запаха еды и на этот раз сон спокоен, не прерываем до самого подъезда к зданию аэропорта и выпуску людей через трап на улицу и далее — к автобусу. Абсолютно не обращает внимание ни на какие вывески, держится только за рукав куртки Августа и почти засыпает на ходу, а потому не помнит и следующие события: выдачу багажа — одного чемодана на двоих (его везде таскает сам старший); покупку сим-карт; разговор с телохранителями, в котором договариваются о маршруте передвижений и планах на следующие двое суток.       Поскольку добираться общественным транспортом нет желания, рыжий ловит такси. Внутри оного они устраиваются на заднем сидении. Там, пусть и при дневном свете, Хоуп в очередной раз проваливается в забытие, приходя в себя уже в пешем туре от дороги до рецепции отеля, слушая попутно извинения Юнги на счёт того, что тот не смог его донести на руках из-за чемодана и дальности переходов от места к месту. Эти странные слова разливают внутри приятные волны тепла, которого сейчас, правда, и от окружающей температуры не мало.       Младший осматривается и понимает только одно — наличествование вокруг большого количества китайцев (не считая, конечно, их сопровождения, те явно корейцами являются, хотя подозревает в них членов какого-нибудь клана якудза — не улавливает, когда снова рядом оказываются). Дальнейшей идентификации национальностей не происходит, хотя теперь Хосок с любопытством рассматривает всё, до чего способен дотянуться взгляд.       До домика их отвозят на машинке, похожей на те, что ездят в фильмах по полям для гольфа. Теперь уже они со спутниками расходятся окончательно, пусть и временно, — их жильё чуть в другой стороне.       По дороге Август показывает на свою руку и говорит:       — Ты прикинь, вся кожа мокрая. Влажность просто нечто, — тяжестью дыхания выдаёт правдивость слов и тем, что обмахивается краем футболки чёрной, цвет которой явно не для яркого солнца, пуская по телу прохладную волну, дабы создать хоть какое-то подобие терморегуляции. — Жарко до ужаса.       «Ты не знал, что так будет?»       — Ну… Примерно. Я давно тут не был и потому… — улыбкой сияет вновь и целует парня в щёку, понимая, что водитель их не увидит, а больше рядом никого и нет. Смущение читает без проблем и тут же смеётся, осознавая себя помешанно-счастливым. — Так и хочется уже осуществить свои слова про тебя голого в номере, — довольный чужим стеснением, делает небольшую паузу, а затем добавляет:       — Но у нас сперва небольшая прогулка.       Хоуп кивает, хотя всё ещё смущён откровенностью сказанного старшим, и старательно отводит взгляд, тут же понимая — они прибывают на место ровно в этот момент.       Оба парня восторгом окутываются, когда имеют возможность увидеть небольшой двухэтажный домик, хотя особо его не разглядывают — лишь кидают вещи и переодеваются в шорты и лёгкие рубашки, почти мгновенно липнущие к телам из-за влажности. После идут по вытоптанной посреди буйства травы тропинке, которая — через пальмы и какие-то кусты, в конечном счёте выводящая к узости автомобильной дороги. Впереди же Хоуп видит то, из-за чего сердце бьётся чаще, угрожая разрывом и отсутствием дальнейшей работоспособности.       Конечно, природа вокруг подсказала уже примерно расположение города, но увидеть вблизи подтверждение догадок — трепетно и волнительно. Он сам не замечает, как тянет Августа быстрее вперёд и замирает, стоит им только ступить на зыбкость песка, его тут же хочется ощутить — для этого обувь скинута мгновенно. Сперва Хосок довольствуется ощущениями стоп, затем смотрит на море, там сейчас полное отсутствие людей наблюдается. Подставляет лицо солоноватости и свежести ветра, о котором ещё недавно так мечтал, а после поворачивается и обнимает за шею, целуя в губы так страстно, что лишь бы передать свой восторг и восхищение, вкупе с признательностью и полногранностью счастья.       — Ты меня задушишь, — смехом отвечает, улыбаясь и разглядывая довольного парня. — Пойдёшь купаться?       В ответ — нахмуренные брови и непонимание, получающие неуверенность ответа и без вопросов:       — У меня фобия небольшая…       Последнего слова достаточно Хоупу, чтобы подхватить шлёпки в свободную руку, а затем взять парня на прицеп и потащить в воду, не слушая попытки сопротивления, попутно отмечая — кроме них в обозримом пространстве никого нет.       В одежде остаются специально — загар ни одному из них не нужен, из-за чего младший ещё и о головных уборах с широкими полями подумывает, хотя это уже — на следующий раз. На лежаке оставляют лишь карту от номера и рядом с ним — обувь.       Приятная солёная толща чиста и первые десятки метров мелководностью радует, а потому Хосоку удаётся успокаивать спутника без слов, показывая необоснованность страхов и перекрывая собственной уверенностью тревожность чужих опасений.       — Уф, — Август старается дышать ровно, хотя его накрывают мелкие панические атаки и заставить себя смотреть вниз не может категорически. Когда они по пояс оказываются в воде, Хоуп, с лёгким нажимом на сильные плечи, запрыгивает на него, заглядывая в глаза и улыбаясь так солнечно, что небесному светилу в пору закатиться за горизонт и больше не показываться, у него есть отличный заместитель на этой земле.       — Ты как ребёнок, — усмехается беззлобно Юнги, старательно концентрируясь на собственных руках, обвивающих стройность тела младшего и прижимающих его вплотную, пока тот кивает с беззвучными смешками, подтверждая близкое к жизни. Весёлость пока сложно разделить, что объясняет тихим:        — Хоуп, мне всё равно страшно…       На этот раз договорить не дают жаждущие губы, которые заставляют забыть обо всём несущественном — обо всём, кроме их обладателя, столь страстного и горячего, жмущегося всем телом. Остаётся только поражаться обоим, что это действует на вспыльчивого и слегка параноящего временами парня, о чём, впрочем, Хосоку только предстоит узнать.       — Пойдём в номер? — облизывая губы, обдаёт горячностью шёпота. — Иначе я тебя прямо в воде отымею, а не факт, что ни одного свидетеля у данного действа не будет…       Понятливые кивки дают разрешение Августу на то, чтобы унести упрямого из воды и пойти вместе с ним в домик — изучать все горизонтальные, и не только, поверхности.       На предмет удобства.