***
Лёжа через несколько часов в постели на первом этаже, полностью опустошёнными, они молчат ни о чём, наслаждаясь негой и законченностью организмов. Дышать выходит, наконец, легко и свободно, поскольку додумались включить кондиционер, разбивший плотность воздуха и разогнавший давление влажности. Пока ещё не начали засыпать, Хосок укрывает их плотностью одеяла и впервые передаёт свой вопрос с помощью голосового помощника, говорящего электронным голосом: — А где мы всё-таки находимся? Дёрнувшись от неожиданности, Август потягивается всем телом, позволяя Хоупу наблюдать за напряжением тугих плечевых мышц, косится на телефон и, чуть хмурясь, отвечает: — В Китае всё ещё, это остров на юге — Хайнань, — он поглаживает чёрные волосы, устраиваясь ближе к своему парню, и уточняет. — А чего ты раньше не пользовался такой штукой? Чужой непонятливости слегка поражается, но всё-таки тем же способом пояснение даёт: — Не хотел, чтобы у тебя со мной ассоциировался чужой голос, — думает несколько секунд и добавляет быстро, печатая на сверхскорости и после зажимая значок необходимый. — Сейчас просто не хотел, чтобы ты глаза напрягал, — рассуждает немного и добавляет ещё один вопрос касательно географии, в которой не силён: — А это море было? Или океан? — Вот оно что, — тянет с довольной усмешкой в ответ на чужую предусмотрительность, затем коротко отвечая. — Южно-китайское море. Август прижимает к себе разморённое тело и обвивает его покрепче руками, попутно объясняя и вызывая появление мурашек непререкаемостью тона: — Чтобы не было кошмаров — не вздумай от меня ускользать ночью, — зевает, ощущая, как сон прямо в эту секунду пытается загробастать его в свои сети. — Спи спокойно, Хоуп, с отличными снами про меня. Будет там ещё кто-то — накажу. Вот увидишь, это не пустая угроза. А Хосок усмехается и думает про себя, прикрывая глава и позволяя себе утонуть в неге чужого тепла: «С наказаниями, как сегодняшнее, я и не против. Спокойной ночи, Август. Спасибо, что так согрел меня собой, да ещё и привёз в место, о котором и мечтать не смел». Уже перед тем, как сознание практически пропадает, младший мысленно просит себя не забыть озвучить это, как только можно будет использовать голосовые связки.Август в его декабре. Часть 7
16 октября 2019 г. в 17:00
— Ты меня с ума сводишь, — не говорит — практически поёт, стаскивая лёгкость чужой-своей рубашки с острых плеч Хоупа, который горит почти видимо — взглядом и всем телом… Только вот он отходит, берёт с пола небольшой рюкзак — единственное, что взял в путешествие из своих вещей, подмигивает и отправляется в ванную комнату на втором этаже, жестами объясняя факт своего скорейшего возвращения.
Август хмыкает и, дабы занять себя хоть чем-то, открывает чемодан и выуживает из него вещи, пристраивая их в шкаф, находящийся в спальне на первом этаже. Уверенность в том, что спать они будут, где попало, присутствует, а потому решает удобным оставить всё необходимое в наиболее удачно расположенной комнате, рядом с которой ещё и небольшая кухня имеет место быть.
Почти уже заканчивает со своим занятием, когда на лестнице появляется Хос — по-прежнему одетый в шорты, хотя уже без рубашки, и разгорячённый, с капельками пота, стекающими по лицу от висков вниз и по всему телу тут и там — то ли вина климата, то ли предвкушения и желания, а может — всё вместе взятое. Только вот в причинах никто разбираться не станет, его прижмут к стенке, не дав даже спуститься до конца, так и развернут — прямо на ступеньках, к себе спиной и будут покрывать слегка торчащие и влажные лопатки десятками поцелуев, пока руки начнут в очередной раз исследовать подтянутый животик и рёбра, поднимаясь на грудь и лаская соски.
— Ты заставил меня долго ждать, не считаешь? — хмыкает, искусывая шею и замечая повинное кивание. — Значит нужно наказать тебя, так ведь? — повторение жестов даёт разрешение на более глубокий укус и довольно весомый шлепок открытой ладонью по внешней стороне бедра, которые следствием вызывают изгиб стройного тела, надлом в районе поясницы и весьма не двусмысленное потирание ягодицами о чужой пах, пусть и с преградой из тканей нескольких предметов одежды.
Неясные маты слышатся, пока старший избавляется от лишнего, в то время как его партнёр лишь ноги поднимает в нужные моменты, но и не думает менять позу, только чуть удобнее ладонями в стену упирается.
— Какой же ты сногсшибательный, — рычит Юнги, вновь терзая нежность кожи и теперь уже направляя возбуждённый член в пульсирующее отверстие, чрезвычайно хорошо подготовленное — так, что разом и до конца без боли. — С ума сойти…
Августу очень нравится вторгаться в желанного парня, вызывая в том бури эмоций, заметные по подрагиванию плеч, запрокидываниям головы многократным и приоткрытым губам, пока ещё не имеющим возможности пропустить через себя стоны. А парень уже верит в грядущую восхитительность этих стонов, даже большую, чем в его голове сейчас представляется — фантазия, дополняющая слегка реальность, в которой и без того задохнуться можно от ощущений и переизбытка чувств. А они ещё звонче, когда разворачивает к себе лицом, даёт запрыгнуть, держаться ногами и руками, позволяя прижимать спиной к стене и прикладывать к ней ощутимо, при каждом глубоком толчке, коих, как кажется, — бесконечность… Небольшая бесконечность со сжигающим финалом, полным красных пятен перед глазами и чрезмерного расслабления мышц, из-за чего несколько минут сидит на ступеньках со счастливым Хосом на руках. Тот глазами шлёт нежность вперемешку с обожанием и жмётся всё ближе, губами исследуя его яремную вену и гладкость изгиба шеи, где приятно носом тонуть и впитывать неповторимый запах.
Впрочем, затишье — оно перед бурей, которая является в дьявольском взгляде младшего, встающего и ведущего в гостиную, усаживающего на кресло и чуть отходящего. А дьявол… Дьявол он в деталях, кои кроются в движениях тела, покрытого уже испариной не на шутку: сперва лишь небольшая волна рукой, вверх уходящая; после — поворот головы, так чтобы открыть шею и спрятать взгляд где-то в области шторы, защищающей от предзакатных лучей и возможности чужого случайного внимания нежеланного; затем уже все части целого приводятся в движение, завораживая своего единственного зрителя, сдавливающего подлокотники до белеющих костяшек.
Юнги до одури хочется сжать гибкое тело, наверняка уже скользкое из-за пота и конденсата витающей в воздухе влаги, в своих руках и вновь ласкать, но это желание ничуть не мешает ему наслаждаться представлением, тонуть в каждом новом изгибе и элементе, прописанном для него одного с любовью и полной отдачей. Лёгкость намешанная с упругостью и техникой сводят юношу с ума, заставляя рвать своими же зубами губы в кровь и чуть сжимать бёдра. Стояк уже нешуточный и всё крепнет в желании насадить на себя Хоупа, столь невероятного и прекрасного, впервые показывающего свои танцевальные умения, хотя их далёкие отголоски и прежде сквозили в их страстных моментах.
Младший доволен реакцией чрезвычайно, он её видит из-под приопущенных томно ресниц, и ощутимо рано сдаётся, не в силах мучить обоих. Медленно подходя, он тянется и накрывает ладонями щёки, притягивая к себе и в новом слиянии губ топя, пока расставляет колени по бокам от упругих бёдер партнёра, ничуть не медлящего и с удовольствием берущего его, как только в зоне досягаемости оказывается.
Соединения их тел — не менее техничный танец, чем тот, которым Хоуп соблазнил. Прерывистое дыхание — отличный аккомпанемент, дополняемый низкими нотами стонов и рычания Августа. Второй вид звучания партнёра необычен для младшего, но по нраву ему и заводит на ряду с многими другими аспектами их всепоглощающих стремлений друг к другу.
На этот раз первым подходит к яркости и восторгу пика Юнги, даря этим наилучший комплимент недавнему выступающему, улыбающемуся вновь слишком лучезарно — у партнёра мелькает мысль о нужде в солнцезащитных очках. Впрочем, рыжий в первую очередь внимание уделяет не метафорам и чему-то попутному, а чужому сверхсильному возбуждению, которому выход — с помощью его руки, за невозможностью быстро сменить позу и решить всё иначе.
Хос довольно жмурится, зубами сдавливая нижнюю губу слишком сильно — по коже тут же бежит красный ручеёк, быстро стекающий на шею и манящий Августа, тянущегося и слизывающего от и до. Он наслаждается вкусом, осознавая себя последним извращенцем только опосля и глядя чуть виновато, на что ответом смех и довольство, вперемешку с прерывистыми поцелуями куда попало.