Август в его декабре

      Первый полный день на острове Август и Хоуп проводят по большей части в номере, в попытках воспользоваться услугами «еды на вынос» через сайты, что вызывает не мало затруднений, так как у первого познания в языке нулевые, а у второго — уж очень минимальные. В конечном счёте, их решением становится обращение за помощью к сотрудникам отеля. Те делают заказ вместо них — за символическую плату — из ресторана, выбранного самими рэперами.       После четырёх часов дня младший умудряется уговорить Юнги искупаться, хотя сопротивляется тот очень качественно и долго, ни в какую не желая получать удовольствие от одного из основных плюсов нахождения в этом месте и настаивая на пригодности для плавания бассейна… Но, несмотря ни на что, под конец водных процедур даже улыбаться начинает и чуть расслабляется, позволяя себе насладиться небольшими волнами, ласкающими тело наравне с руками Хоупа, который от него ни на секунду не отходит и раздаёт своё настроение, как какой-нибудь роутер — высокоскоростной интернет.       Вечером, уже в лёгкой прохладе и мягкости темноты, они выбираются на небольшую прогулку по окрестностям и ужинают в забегаловке, где цены радуют своей лояльностью, а еда — восхитительным вкусом. Там они не раз слышат какое-то название, вызывающее даже желание узнать о сути, в связи, с чем пробивают в браузере и читают — речь некие туристы ведут о парке в горах. Поскольку эмоции у тех позитивные, парни решают отправиться в интересное место прямо с утра.       В гостиной, где фоном включена какая-то программа на китайском, они ещё некоторое время разбираются с возможными маршрутами завтрашнего дня. Попутно пишут телохранителям о планах, а те им перезванивают спустя несколько минут и объявляют о необходимости сопровождения, так как дальность немалая.       В путешествие решают отправиться утром — в одну сторону на двух такси, а в обратную — по обстоятельствам, но скорее всего на автобусе.       Моменты все улажены уже, когда Хосок трётся носом о твёрдость плеча старшего, после перебираясь на него и сладко целуя в губы, которые сперва лишь слегка мнёт, а затем раздвигает напором языка, дабы проникнуть внутрь. Трепетность момента и наслаждение друг другом повергают обоих в лучшие секунды спокойного единения. После него же неотвратимо наступает жадность, присущая обоим.       — Какой же ты… — шепчет с лёгким надрывом, сгребая пальцами моноцветность верхней одежды и скидывая её. Смотрит в глаза те секунды, что у них есть перед новым слиянием, и проговаривает уже почти на грани слышимости. — Невероятный…       Не прекращающий удивляться комплиментам Хоуп, впрочем, с радостью их принимающий, проводит носом по щеке Юнги, аккуратно стягивая с того рубашку, уже не скреплённую пуговицами. Ему тоже хочется говорить о том, насколько красив и безупречен партнёр, как тот великолепен, но пока лишь касаниями и действиями доносит своё мнение.       Резкость переворота почти не удивляет, но заставляет задохнуться и сглотнуть, уже будучи уложенным спиной вдоль ширины дивана. Хосок кусает губы и с наслаждением откидывает голову, поскольку жар чужого рта накрывает его стояк, не прикрытый теснотой одежды, уже отброшенной за ненадобностью в сторону. Зарываясь пальцами в рыжину волос, старательно мешает векам опуститься, поскольку хочет сохранять возможность наблюдать за тем как его, распростёртого и открытого, имеет Август. А тот именно имеет, несмотря на то, что делает минет. Даже в этом действе — доставлении партнёру удовольствия — он остаётся главенствующими.       Закусить запястье — вынужденная мера, поскольку стоны желают явиться для доказательства глубины удовольствия, но даже это не помогает, а потому Хоупу приходится с сожалением выскользнуть из-под партнёра и взглянуть, выказывая максимальное ощущение своей вины… О которой его заставляют забыть едва ли не мгновенно, заворачивая в свои объятия и жар тела, прижимающегося сверху, в то время как его обладатель целует припухшие и вечно искусанные губы.       Юнги нравится то, что, как ему кажется, он успевает гасить вспышки негативных эмоций чужих, а так же не давать им развития. Уже обожает то, как Хосок поддаётся ему и полностью посвящает себя их отношениям, которые явно ставит в приоритет и во главу угла, ровно, как и сам старший. У того даже пару раз уже случались порывы о силе чувств заявить, но то пока расценивается преждевременным и поспешным, потому лишь лейтмотивом слов и действий отношение выражает. Вот и сейчас — объемлет необъемлемое, одновременно всё тело лаская с шётопом, режущим кожу нежнейше:       — Ты такой красивый, — ведёт языком по груди, помогая одновременно ноги на себя закинуть, а после завладевает рывком и продолжает. — Моя сладкая надежда, — улыбается непрекращающемуся смущению и прикусываниям губ, истекающим то и дело красными каплями, которые обожает слизывать и ощущать металлический привкус.       Удовольствие обоих накрывает с головой, в каждой позе и каждом движении навстречу, коих немало, хотя сегодня более уставшими себя ощущают и оказываются после второго захода — в душе — уже в постели.       Младший обнимает Августа поперёк талии и может думать лишь о том, насколько хочет уже иметь возможность говорить вслух, прекратить вечный отсчёт до этого времени. А его мысли словно бы и читают, иначе как объяснить звучащее:       — Безумно рад буду, когда услышу твой голос. Не терпится, — целует краешек ушка и внезапно читает, напечатанное на телефоне:       «У меня есть несколько записанных синглов. Они не так хороши, как твои песни, но могу дать один послушать. Если устал ждать…»       — Почему ты раньше не говорил? — удивляется, а про себя проклинает собственную тупость — знает ведь с самого начала о профессии Хоупа, что та в точности, как его, но действительно ни разу не попросил послушать ни одно из его творений. — Прости. Я — тугодум, и сам не попросил.       «Не извиняйся, я был рад этому… Слишком смущает. Плюс хочется, чтобы первый раз был живым, а не записью»       — Тогда я подожду, хорошо? — вопрос риторичностью отдаёт, но в ответ всё равно лёгкость кивка и довольство в улыбке, после чего удобнее устраивается голова, и оба начинают засыпать, затопленные счастьем.

***

      — Почему ты мне не сообщил о моей редкостной дебильности? Ведь только ей можно объяснить мой поход в горы в такой обуви, — не то чтобы Август сильно злится, но собственный идиотизм его действительно напрягает, как и то, что уже натёр ноги слишком плотными и жёсткими кроссами, не ношеными прежде ни разу.       Хоуп лишь ведёт неопределённо плечами и поджимает губы, не зная чем помочь в такой ситуации. Кидая взгляд на телохранителей, которые совсем неподалёку — у кассы, где покупают такие же билеты, как у подопечных, юноша думает о возможных решениях, но его прерывает сказанное со вздохом:       — Ладно, думаю, смогу пережить, — улыбкой слегка неуверенной одаривает, а Хосок в ответ на это гладит его щёку, после беря за руку и отводя к скамейке. Усаживает на неё и испаряется на несколько минут, жестами объясняя за ним не ходить.       Оставшись один, Юнги разглядывает свою охрану, коя вроде едина была прежде во мнениях, а теперь спорит на счёт чего-то. Он уже хочет подняться и подойти к ним, но подлетает Хоуп и сосредотачивает на себе всё его внимание.       — Что ты придумал? — с любопытством, после наблюдая, как с ног поочерёдно снимают-надевают обувь, меж двух этих действий заправляя за тонкую ткань носок ватные диски. — А это поможет? — с сомнением тянет, хотя мешать чужой заботе не смеет.       Ловит взгляд глаз, в которых — бездна, но помимо этого очевидный вопрос «Ты мне не доверяешь?», тут же находящий поспешный ответ:       — Уверен — ты знаешь, что делаешь. Для меня просто необычно, — звучит оправдательно, но принимается с улыбкой и кивком. После младший завершается в спасении чужих конечностей и поднимается, чуть разминая успевшие затечь ноги.       «Нужно возобновить тренировки, а то и так прервался на непростительное время», — думает Хосок, после беря руку Августа в свою и уводя его к входу в парк.       Они проходят несколько метров, контроль билетный и небольшой коридор с гирляндами-водопадами, а после оказываются на пустынности парковки, где лишь один автобус наблюдается, призванный поднять их в гору, к самому парку.       Сидя в транспорте и слушая музыку из одной пары наушников, рэперы с лёгкими улыбками наблюдают за тихой бранью секьюрити, которые почему-то не способны договориться — спереди им ехать или сзади. Поскольку больше никого в автобусе нет, даже водителя, Юнги говорит:       — Парни, успокойтесь уже и займите любое место.       Чуть поморщившись, младший из них уходит назад, придерживаясь мнения, что должен со спины наблюдать за «объектами», в то время как его напарник занимает одно из передних кресел, так как его немного укачивает на хвостовых сидениях.       Довольный мирным решением конфликта, рыжий поворачивается к спутнику и делает старательно вид, что шепчет на ухо, на самом деле кончиком языка округляя ушную раковину и задевая чувствительное местечко за ней. После устраивается ровно на своём месте и ведёт себя, как ни в чём не бывало, пока нутро Хоупа пронзает жар желания, на его щеках, впрочем, тоже ярко пылающий.       «Зачем ты так?»       Юнги разглядывает тусклость экрана, на которой чёрные буквы с заключённым в них вопросом, а затем прикусывает щёку изнутри и пытается говорить совершенно невинно:       — Потому что ты соблазнительный. А ещё — я благодарен за твою помощь, — сжимает тонкость пальцев младшего, смотрит уже в глубинность глаз. — Спасибо.       Смущённый в край поджимает губы и медленно кивает, после устремляя взгляд за прозрачность стекла, где раскинулись зелёные тропики с цветастыми вставками разнообразнейших цветов. Хосоку нравится и обилие пальм, со свисающими с них лианами, и голубизна неба, на котором ни облачка за всё время их пребывания на острове не появляется. Так же он наслаждается близостью Августа, положившего голову ему на плечо и рассматривающего те же восхитительные пейзажи.       Их привозят к началу прогулки по парку — на дикое испытание нервов — стеклянный мост, возвышающийся над землёй на высоту шестидесяти шести этажного дома (по крайней мере, так было указано в гиде). Одеваясь в предлагаемые бахилы из мягкой ткани, Хоуп с интересом посматривает в сторону сооружения, ощущая адреналин, который решает в крови подняться загодя.       — Не боишься? — с улыбкой спрашивает старший, беря его за руку и ведя к турникетам. Получает медленное покачивание головой в ответ и усмехается, поскольку видит всё-таки отголоски страха мелькающие, пусть они и не велики.       Их охрана уходит вперёд, а Хосок медленно ставит ногу на трёхслойное стекло, с любопытством отмечая расслабленность собственного организма, полностью, очевидно, доверяющего массивной конструкции. Затем он на пробу делает несколько быстрых шагов, тестируя собственную выдержку и утаскивая Августа, тихо посмеивающегося, следом.       Исследовав едва ли не каждый метр потрясающего шедевра инженерной мысли и сделав пару десятков фотографий, парни отправляются далее. Туда, где их укрывает тень высоких деревьев, создающих над головой зелёный шатёр, и восхищает чистота кислорода, хотя тот вместе с влагой забирается в лёгкие и производит впечатление движения под водой, которое удивительно приятно.       В небольшом зоопарке, расположенном в конце одной из тропинок, Хоуп с удовольствием рассматривает выражение лица спутника, с восторгом и широко открытыми глазами наблюдающего за кенгуру. Два животных даже не двигаются, а вот третье подбирается потихоньку к ним двоим, используя хвост, как третью ногу, что заставляет улыбаться обоих, при разглядывании. Впрочем, восторг ещё больше усиливается, стоит только животному склонить голову набок и протянуть к ним лапу. Пусть ту и нельзя трогать, сам жест выглядит трогательно и доверчиво.       Вольеров со зверушками оказывается не так много, а потому они идут дальше, упираясь в небольшой «Сад орхидей», где ни одного такого цветка на самом деле не находят, хотя тут и другие интересные вещи отыскиваются — шумный водопад и небольшие мостики над ручейками. Рядом с одним из таких, Юнги садится на лавочке и тихо ворчит о своих уставших ногах и собственной глупости — в очередной раз. Хоуп его уже и не переубеждает, наслаждаясь видами и возможностью делать фотографии на память.       Не замечая времени, они гуляют вплоть до часа дня, когда солнце уже начинает нещадно палить и загоняет их в прохладу небольшого павильона. За отсутствием людей, Август пользуется шансом и целует шёлк нежных губ, прижимая их владельца к себе. А Хоуп и рад ответить на ласку чужого порыва, столь подходящего и его настроению, даже почти не смущающего.       Чуть позже они приближаются к довольно большому озеру и полным ходом разворачивается обсуждение необходимости срочного приёма пищи. К ним очень вовремя присоединяются секьюрити, старший из которых указывает на очевидное — в их билеты включён бесплатный обед. Обрадованный такой новостью, Юнги всех умоляет идти к автобусам, ибо уже голоден, как зверь. Он не лишает себя удовольствия пригрозить, вызывая очередной приступ стеснения у своего парня:       — Если я не поем — сожру тебя.       На это брюнет лишь смеётся беззвучно и качает головой, отбивая на экране короткое и провокационное — «кто кого».       Обедом оказывается небольшой перекус в местном фастфудном ресторане. Бургер и напиток позволяют притупить чувство голода, а потому на дальнейшие поиски приключений парни отправляются вполне довольными жизнью.