***
Дорога занимает больше часа, во время которого один успевает насладиться яркостью и насыщенностью видов, а второй — отдохнуть. — Ты как? «Голова немного болит» — Погано, — констатирует и думает о том, что было большой ошибкой не взять с собой из номера никаких таблеток. — Парни, вы хотели куда-то сходить здесь? — Да, — кивает младший, явно пребывающий уже не в восторге от идеи остаться с напарником наедине, но планов не меняющий. — Отправляйтесь без нас, мы на втором автобусе доедем до отеля и будем там до вечера, — Август чуть хмурится, а затем добавляет, чтобы волнения не вызывать. — Позвоню, как доберёмся. Их спутники соглашаются, поэтому на остановке одни следуют вправо, а другие — налево. «Не хочу жаловаться, но у меня немного ломит тело и, кажется, температура» — Чёрт, — решает не полагаться на общественный транспорт и ловит такси, в которое забираются очень быстро, сбегая от жары улицы в прохладу салона. Только там старший проверяет чужие догадки и с ужасом осознаёт правдивость подозрений. — Так, Хоуп, у нас в аптечке же есть жаропонижающие? В ответ кивает и отбивает: «У меня есть все необходимые лекарства, не парься. Главное добраться поскорее» Август молча обнимает парня и прижимает к себе, поглаживая по волосам и ощущая небольшую тяжесть спустя несколько минут, поскольку Хосок засыпает и доверчиво жмётся к нему во сне. — Я такой идиот… А Юнги корит себя нещадностью упрёков, которые считает правомерными — нужно было думать, прежде чем таскать под палящим солнцем парня, перенесшего не так давно операцию. Только сейчас он задумывается о том, насколько вообще не думал об этом аспекте. Да, парень понимал, что Хоуп не может разговаривать, но всё остальное — как ему пришлось тяжело, сколько у него может быть кошмарных мыслей на счёт собственного будущего — всё опускалось, поскольку он наивно полагал, что может своим присутствием сделать чужую жизнь лучше, утолить страхи и позволить забыться. Но нужно ли было именно забвение? Ответа на вопрос не находится, Август только и может нервозности поддаваться и старательно настраивать себя на лучшую заботу о младшем, во сне едва заметно дрожащем и демонстрирующим цепкость пальцев на предплечьях.***
Проследив за тем, чтобы Хоуп проконсультировался со своим врачом и принял все необходимые лекарства, Август укладывает того в постель и садится рядом. Парень сам всегда был соней, но словно меняются ролями, и несколько часов он наблюдает за состоянием младшего, даже не думая засыпать. Только к вечеру температура у Хосока снижается, его тело перестаёт выгибать во сне чем-то наподобие слабых судорог, а потому Юнги решается оставить его ненадолго и отправляется заказывать им ужин. По возвращении старший обнаруживает больного в гостиной, где тот смотрит телевизор и лежит на диване, свернувшись калачиком. Почему-то в этот момент Август осознаёт своего парня, как беззащитного и маленького. Конечно, он и так взял уже на себя обязательства по его безопасности, но теперь это всё прогрессирует в нём, разрастается и степень ответственности повышает. Юноша садится на подлокотник и гладит мягкость чёрных волос, обладатель которых подтягивается выше и укладывает голову ему на бёдра. — Прости меня, — чешет за ухом, зная, как подобная ласка нравится. — Буду внимательнее, — он ещё что-то хочет сказать, но отвлекают буквы чужих мыслей: «Ты с ума сошёл? Это я виноват и мне нужно просить прощения» Знаками просит не перебивать поток слов и печатает вновь, показывая друг за другом сообщения, в которых сквозит сожаление: «Мне ужасно стыдно, что порчу наш отпуск» «Стоило следить за своим самочувствием лучше» «Надеюсь, что ты сможешь…» — Я не хочу тебя перебивать, — мягко перехватывает ловкость пальцев и садится рядом на жёсткость пола, оказываясь лицом к лицу с безысходностью на красивом лице Хоупа, который считает себя глупым вредителем. — Но послушай, всё-таки, меня, — улыбается так нежно, что невольно изгоняет основную часть негатива из чужой души. Это читается в глазах и вызывает волну тепла внутри. — Ты ничего не испортил, а мне, как старшему, стоило следить внимательнее. Я вообще чувствую себя виноватым за то, что мало уделял внимания твоему общему состоянию. Даже ни разу не спросил — хорошо ли ты себя чувствуешь после операции? Понимаешь ли, что всё будет хорошо и твоя карьера ещё увидит свой рассвет и пик? — замечает, как резкостью дёргается кадык, выдавая нервное сглатывание, но продолжает. — Осознаёшь ли, что являешься для меня не развлечением на короткий промежуток, а становишься мне самым дорогим человеком? Выдержка, очевидно, заканчивается ещё на середине дороги, а потому по гладкости щёк скатывается солёное, слегка щекотящее. Хоуп садится и чуть наклоняется к Юнги, складывая ладони у того на шее и утыкаясь лбом в лоб. Он помнит, как они стояли похожим образом в его квартире. Тогда он ещё даже представить не мог, что окажется в той точке, куда они пришли. Вообразить даже не смел, что будет настолько желать поговорить. Сейчас ему остаётся только вспомнить внутренний отсчёт и всё-таки отстраниться, дабы напечатать: «Я хорошо себя чувствовал с тобой. Не о чем было спрашивать. Да и сейчас уже намного лучше, так что можно выкидывать похоронную речь» Чёрной шутке Август усмехается, но после вновь читает с серьёзным выражением лица искренность чужого излияния души: «О карьере я бы и не хотел говорить, пока не станет всё ясно по факту…» Хочет продолжить, но не может себя заставить. У него одни причины, те что точат изнутри далеко не первый день, но Август видит совершенно другие, из-за чего быстро говорит: — Тебе не обязательно отвечать на мои чувства. Просто хотел, чтобы ты знал. Хоуп кивает, всё-таки вытирая тонкие мокрые дорожки, уже добежавшие до остроты подбородка. Желая быть правильно понятым, снова писать начинает, но сам себя останавливает и стирает, так как первостепеннее необходимость сказать всё сокровенное вслух. Именно поэтому поднимает глаза и встречается с чужими — глубокими, так что почти бездонными, и очень любимыми уже. — Тебе нужно нормально отдыхать, — встаёт с места Юнги, через мгновения подхватывая лёгкость тела своего парня и на ходу заявляя, пока тот цепляется за него руками, дабы не свалиться в процессе. — Лежи на постели, а я принесу ужин. Его как раз должны вот-вот доставить. Понял? Кивки со смешками — ответы, которые радуют и не дают задуматься ни о чём лишнем.