***
Катерина сидела перед зеркалом и думала над вчерашними словами отца. Брак, замужество, дети. Ох, все это Катерина хотела как и другая любая барышня, но хотелось также и взаимности. Сколько молодых девушек пожертвовали собой, так и не найдя любви. Ее мужем может стать чужой, совершенно незнакомый человек. Сможет ли она его полюбить? Подарить ему детей? — Панночко, Вас беспокоит шо? — несмело спросила Одарка, поправляя локон. — Папа хочет выдать меня замуж за сына Пётр Ивановича, — девушка поднялась. — Панночко, так это шо ж, Вы меня бросите? — испугалась крепачка. — Катерина Степановна, прошу Вас, заберите меня с собой. Новая пани совсем мне не нравится. Катерина грустно улыбнулась. Неприязнь к Таисии была не только у неё. — Не бойся, Одарка, если я выйду замуж, то тебя я заберу с собой. Крепачка благодарно посмотрела на свою панночку, ведь она для неё была как родная.***
Степан Федорович сидел в гостиной и ждал дочь, чтобы вместе с ней позавтракать как в старые времена. Как рассказал пану управляющий, что молодая панна уехала в Киев по делам, так барин не находил себе места от беспокойства за беременную жену. — Доброе утро, папенька, — Катя села по правую руку от отца и увидела, что место напротив пустует. — Ваша жена ещё почивает? — Таисия уехала утром по делам, — ответил Степан, понимая, что прозвучит это даже неправильно. Таисия теперь замужняя женщина и такое поведение ей, прежде всего, не к лицу. Двери открылись, впуская Таисию. Она вошла, неся с собой свежесть после дождя, и, увидев, что муж и падчерица сидят за столом, улыбнулась. — Доброе утро. — Дорогая, где это Вы пропали? — Степан смотрел на жену, ожидая ответа. — Я ездила в Киев. Там возникли проблемы, которые нужно было срочно решить, — Вербицкая села напротив Кати и, дождавшись, пока лакей нальет чаю, сделала глоток. — Таисия Кирилловна, расскажите мне немного о себе, — попросила Катя, положив себе на тарелку немного еды. — Ну, а что рассказывать? Такая же, как и все, — Таисия вздрогнула и поплотнее закуталась в шаль. — Пане, — в гостиной появился лакей Трохим, — от пана Червинского просили передать. Степан взял в руки конверт и, вскрыв его, прочитал послание. Катерина следила за отцом, не сомневаясь, что написанное касается её. — Дочка, Пётр Иванович сегодня придёт с сыном тебя сватать. Руки Катерины вмиг покрылись испариной, а щеки покрыл лёгкий румянец волнения. Сватать. — Но если ты хочешь, я могу сейчас же написать, что мы отказываемся, но это будет очень неприлично, — мужчина взял дочь за руку. — Я понимаю. Папа, напишите Петру Ивановичу, что мы будем ждать их сегодня вечером, — девушка поднялась и, извинившись, поспешила в сад, дабы свыкнуться с мыслю, что скоро она станет женой, а если Бог даст, то ещё и матерью.***
На кухне по приказу пана готовили всякие блюда изысканные, которые Горпина про себя называла заморскими. Девчата обсуждали судьбу молодой панночки и сетовали на то, что не сладкая им станет жизнь после того, как Екатерина отправиться в дом мужа. Знали, что панская дочь могла защитить да слово доброе молвить, а вот какой нрав был у Таисии, почти никто не знал, потому что та общалась только с крепачкой Раисой, которую привезла с собой из Киева. — Везёт тебе, Одарка, — вздохнула девушка из деревни Агафья. — Ты с панночкой поедешь. — Одарка, — на кухню вошёл управляющий. — А ну быстро, Екатерина Степановна кличут.***
Катерина стояла в своей комнате и придирчиво осматривала платья, которые лежали на кровати. Вошедшая Одарка остановилась на пороге и тихо наблюдала за ней. — Екатерина Степановна, звали? — Одарка, — обрадовалась девушка. — Иди сюда, помоги мне выбрать наряд. Одарка встала рядом с барышней, и её глаза разбежались от увиденного. — Панночко, но я ведь не очень понимаю во всем этом. Катерина засмеялась, услышав это из уст Одарки, и, взяв наугад один из нарядов, приложила к себе. — Как тебе это? — Красиво. — Нет, слишком просто, — вынесла своеобразный вердикт Китти, посмотрев на себя в зеркало, и бросила платье на кресло. В дверь тихо постучали, Одарка, открыв дверь, увидела Таисию, которая смотрела на падчерицу. — Извини, можно к тебе? Катерина медленно кивнула. Шатенка вошла в комнату и, увидев чем занимается Катерина, понимающе улыбнулась. Она сама помнила свое волнение перед каждой встречей с Степаном и не могла выбрать наряд, а тут не просто встреча, а сватанье. — Хочешь, я помогу тебе? Одарка, увидев взгляд своей пани, ушла, оставляя их один на один. — Я тебе неприятна, — Таисия подошла к окну. — Я знаю, что говорят обо мне крепостные. Что я бесстыжая, умалишенная, но я правда люблю Степана Фёдоровича, и я не знаю, что мне сделать, чтобы Вы мне поверили. — Ничего Вам не надо делать! — остановила её Катя. — Я совсем не знаю Вас, но скоро я покину этот дом, и хочу, чтобы мой отец был счастлив. Таисия восприняла, услышав это, и, обернувшись к Кате, произнесла: — Я сделаю для этого все.***
Пётр и Лариса пили чай и обсуждали поездку в Париж. Григорий, увидев Яхонтову, хотел незаметно уйти в курильную, но его заметил отец. — Гриша, стой. Хотел сказать тебе, что мы сегодня едим к Вербицким свататься. Григорий, медленно повернувшись, уставился на отца, думая, была ли это шутка или же он всерьёз. Но выражение лица дорогого отца говорило само за себя. — Не терпится Вам, видно, в Париж умчаться, раз решили найти мне невесту в лице дочери Степана Фёдоровича! — Екатерина Степановна — его единственная дочь! — сурово произнёс Пётр. — К тому же красива, манеры, грация. Я давал тебе право выбора, но ты думал, что я шутки шучу. Иди, готовься. Вечером мы едем к Вербицким!. Григорий, поняв, что спорить бесполезно, скрипя зубами, направился в курильную. Жениться его, может, и заставят, а вот любить — никогда!***
Катерина стояла посреди комнаты в нежно розовом платье с лентой под грудью. Панночка нервно сплетала между собой пальцы и как только слышала конское ржание, подбегала к окну. Одарка, поправив оборки платья, протянула Кате успокоительный отвар, который передала с кухни Горпина. — Пойди, посмотри, не приехали ли, — попросила Катя. Крепачка, покорившись, отправилась выполнять приказ, а Катерина, опустившись на колени перед образами, начала шептать молитву к Богородице. И просила даровать ей счастье и сделать счастливым того человека, который сегодня станет её женихом.***
Степан и Таисия стояли в гостиной и встречали сватов. Вербицкий был одет в строгий серый фрак, его жена выбрала для себя платье зелёного цвета с длинным рукавом. — Пане, — поклонился лакей, — Пан Червинский с сыном прибыли. Степан кивнул и увидел отца и сына Червинских. — Дорогие гости. С чем пожаловали? — начал Степан. Григория с самого начала этого спектакля начинало раздражать. Как будто они не договорились обо всем заранее. — Степан Федорович, у нас самые честные намерения, — протягивая хлеб на рушнике, ответил Пётр. Степан поцеловал хлеб и кивнул на диван. Когда гости расселись, Пётр посмотрел на хмурое лицо сына и продолжил: — Видели мы красивую птаху, вот только упустили её. Добрые люди говорят, что птаха это Ваша. Поэтому прошу отдать её в жены нашему парубку. Как говорится, у вас — товар, у нас — купец. Степан переглянулся с женой и, стараясь соблюдать серьёзность, ответил: — Птаха наша, вот только согласиться ли она стать вашей женой? Нрав то у неё непростой. Может велит поискать Вам другую птицу? — засмеялся пан Вербицкий. — Горпина, позови Катерину Червинский поднялся, начал рассматривать интерьер, мечтая вернуться домой, ну или чтобы весь этот балаган, который затеяли его отец со своим другом, оказался сном. — Папенька, — услышал Григорий тихий голос. — Дочка, — Степан подошёл к дочери. — Пётр Иванович сватает тебя для своего сына. Твой ответ решит — или соединить ваши судьбы, или искать счастье в другом месте. Григорий, наконец, обернулся и увидел девушку, которую встречал уже, по крайней мере, дважды, и которую считал канареечкой старого пана, но не дочерью. — Я согласна, отец, — промолвила панночка, не смея поднять взгляд, дабы посмотреть на того, кто отныне считается её женихом. Григорий подошёл к ней и, взяв за руку, как велит обычай, трижды поклонился отцам, которые перекрестили их, желая, чтобы их дети были счастливы. — Ну-с, Степан Федорович, обсудим детали? Катерина уже мало обращала внимание на то, о чем говорил отец с Червинским. Она застыла в оцепенении. Перед ней, ухмыляясь, стоял тот самый брюнет, который считал её «канареечкой», и которому она сказала «да»…