Любовь и Долг

– Благослови нас, когда мы слабы, о Триос! – воскликнул пышно разодетый архонт, припав к ногам трехглавого божества. – И сохрани свое благословение на будущее, будь добр, ведь скоро мы снова ослабеем.       Он произносил свои речи с пафосом и излишней горделивостью, словно бы Триос приходился ему другом или братом, которого он просил об одолжении. На каждом его пальце сверкало по золотому перстню, одежда его была широкой, скрывая тем самым его тучность, богато расшитой золотом и драгоценными камнями. Само одеяние было пошито из шелка, который был выкрашен в пурпурный цвет, принесший Тирошу богатство и процветание.       В храме трехглавого бога, построенного из черного мрамора, добытого и привезенного из самой Древней Валирии, было темно, несмотря на мириады свечей, горящих на подставках и золоченых канделябрах, свисающих с высокого сводчатого потолка и отполированных колонн. Даже солнце не могло протиснуть сюда свои лучи сквозь распахнутые окна и двери, посылая вместо них только горячий воздух с горячей пылью. От этого удушья голова северянки помутнела, и Свала почувствовала, что вот-вот лишится чувств. – О, Старые Боги, – мысленно взмолилась она, – умоляю вас, пошлите хоть одно дуновение ветерка и глоток студеной воды.       Северянка знала, что так далеко от дома и чардрев Старые Боги бессильны, но каждый вечер на протяжении этих двух лет, проведенных в этом ужасном городе, она просила их о благословении. Кроме них и ее названных сестер у нее не было никого. Свала хотела быть сильной, настоящей дочерью Севера, такой, какой была леди Лианна из Винтерфелла.       Судьба, постигшая мать Свалы, была схожей с ее героиней, которой Свала восхищалась: отец, напившись до беспамятства и не отдавая себе отчета, наградил ее мать холодом стали под ребро прямо на глазах семилетней девочки. Позже, осознав содеянное, он отдал Свалу на воспитание своему отцу, а сам выбросился со скалы в море. В девять лет она осталась совсем одна у ворот Сумеречного Дола. И так началась история одной из восьми Синих Роз, одной из восьми прекраснейших и самых смертоносных девушек Семи Королевств.       Свала могла бы надеть более легкий наряд для этого удушливого города, но широкая стола* с длинными рукавами была необходимостью в последние дни. Она смахнула выбившуюся темно-синюю прядь со своего взмокшего лба и дунула в сложенные трубочкой губы, пытаясь подарить своему раскаленному лицу прохладу собственного выдыхаемого воздуха.       Пухлые губы Арадне – жены архонта, которой Свала прислуживала чашницей и выполняла всякого рода поручения, трепетали в безмолвной молитве. Она не смотрела на трехголовое изваяние Триоса, ее глаза были опущены и не сходили с одной точки. На ней также была широкая туника из непрозрачного шелка, расшитая драгоценностями и золотой нитью. Ее черные волосы с буйными кудрями прикрывал лиловый платок, подхваченный обручем с золотыми монистами, которые позвякивали от малейшего вздрагивания головы. Арадне была тирошийкой, но не красила свои роскошные волосы, вместо этого она ярко подводила сурьмой и зеленой краской свои яркие изумрудные глаза на молочно-белоснежном лице. Она была несказанно прекрасна, и только она могла обуздать своим сладким голосом ревнивый нрав своего мужа.       Наконец, господин поднялся на ноги с большим трудом из-за грузной фигуры, едва не споткнувшись о собственный пурпурный халат. Он улыбнулся, обнажив желтые зубы, так, будто бы исполнил великое дело, словно бы в одиночку истребил всех врагов Тироша. Но он никогда не был воином – он был торговцем. Вместо меча на поясе у него было шесть Безупречных, купленных в Астапоре, безмолвных истуканов, которые следовали за ним денно и нощно. Возможно, они и сменялись с теми, что были в тысячном войске рабов архонта, но в остроконечных шлемах и бурых камзолах для Свалы они были на одно лицо.       Она тихо попятилась за своим господином и госпожой. Тихая, словно тень. Ее обучили быть самой яркой звездой на празднествах и скрытной кошкой, когда это было необходимо. Она была ласкова и податлива, как вода, ее речи были сладкими, как мед, а аромат был призван дарить блаженство. В ее объятиях государственные мужи не могли скрыть ни одну тайну, по щелчку ее пальцев они были готовы целовать ее ноги, и были готовы убить за один единственный ее взгляд. Ее тело было ее оружием. А архонт искренне верил, что она преданна и служит только ему. Но она служила своему королю, всем своим сердцем была преданна дракону и … синей розе, что вскоре засверкает на ее груди.       Когда ее ножки в мягкой замше спустились с мраморной лестницы, в лицо ей ударил порыв ветра. Сердце ее пропустило удар. Мы прибудем с северным ветром. Ее карие глаза устремились в сторону, где находились портовые ворота Тироша, а затем на Кровавую башню, служившую маяком, в ожидании, что она подаст сигнал о нападении. И она дождалась: огонь вспыхнул на верхушке, и тревожным набатом зазвонил колокол. Они здесь. Ее губы дрогнули в полуулыбке, но она тут же осекла себя за эту слабость – нельзя выдавать себя раньше времени. Столько усилий приложила она вместе с сестрами, чтобы этот день, наконец, настал: они передавали информацию о передвижении флотилии Тироша, благодаря чему, в ней осталась только дюжина кораблей; они подменили рецепт «Вина мужества», готовящегося для Безупречных, из-за чего те начали мыслить и чувствовать; они сообщили о союзных Тирошу наемниках, об их количестве и их командирах. Сегодня прозвучит финальный аккорд лживой песни, что они напевали архонту и его совету богатых вельмож. – Что это значит, любовь моя? – встревожено спросила Арадне, немигающим взглядом смотря на башню. – А, – махнул рукой архонт, – Черный король решил захватить мой город со своими малолетними щенками. Нечего беспокоиться, дорогая: он разобьется о стены, а я подарю тебе его корону.       Арадне улыбнулась, а он нежно прильнул к ее щеке, затем помог взобраться в носилки и уселся рядом с ней, а багровый полог с золотыми кисточками по краям закрыл их от грязи и вони бедного квартала Тироша. Восемь чернокожих рабов со спинами, испещренными шрамами, ухнув, подняли носилки и понесли их в сторону дворца. Безупречные сопровождали их, по трое расположившись спереди и сзади. Свала пошла пешком следом за ними, наслаждаясь порывами прохладного ветра, дующего с севера.       Мимо, не спеша, проплывали грандиозные строения Древней Валирии, сооруженные из черного камня. За тысячи лет каменные драконы ничуть не растеряли своей зримой мощи. Ни ветер, доносивший до них морской соленый туман, ни вода, ни время не смогли испортить их великолепия: они все также, скалясь, взирали со своих постаментов, и, казалось, что они сейчас распахнут свои крылья и ревом поприветствуют владыку с драконьей кровью.       Куда-то беспрестанно шли люди, сторонясь и пропуская повозки и носилки, продавцы зазывали покупателей в лавки, кто-то с кем-то спорил, иногда проходили наемники с разноцветными бородами, и проезжали всадники. Похоже, сигнал о приближающейся армаде Рейгара никого не тревожил: все настолько были уверены в неприступности своего города, что никак не пытались спастись или спрятаться.       На мгновение Свале показалось, что долгожданный колокольный звон был лишь очередным ее сном, от которого она столько раз просыпалась по ночам, что иссушающая тоска по родному берегу, по свежести Королевского Леса, по картавому говору их браавосийского учителя затуманила ее разум и послала ей видение, которое она так жаждала. Но огонь на вершине Кровавой башни и боль от прикушенной губы говорили, что это вовсе не сон.       Невдалеке послышались упругие щелчки кнутов работорговцев, и вскоре перед ее глазами прошла группа рабов: мужчин, женщин и детей. Тощие и побитые, с кожаными ошейниками и цепями на тонких лодыжках. Постаревшие не от времени, окровавленные руки, сгорбленные тяжелым трудом спины и бесконечная боль в глазах, кричащая о смятении их духа. Некоторые рожденные в цепях, даже не знали, что такое свобода. Были среди них чернокожие летнийцы и светловолосые лиссенийцы, меднокожие из Залива Работорговцев и ясноглазые с далекого северного берега. Этот город стоял на спинах рабов и захлебывался в их крови.       Когда они проходили мимо Пьяного фонтана, Свала краем уха уловила чей-то звонкий голосок. Она повернула голову на звук и увидела девушку в окружении зевак, нищих, рыбаков и прочих простолюдинов. Ее кроваво-красный наряд и медные волосы говорили о том, что она является жрицей огненного бога Р'глора. Речь ее была медленной и громкой, словно переливы горной реки, и каждое ее слово вселяло в душу северянки необъяснимый трепет. Свала невольно заслушалась. – Смотрите! – говорила девушка, указывая на горящее пламя факела в ее руках, – смотрите! Труп архонта волочит за собой конь в черных доспехах. Смотрите! Ваши враги смеются! Неприступные стены склоняются перед сыном света! Смотрите! Бегите и прячьтесь, ибо жар пламени, поглощающего плети и цепи, может испепелить вас! Преклонитесь, и этот жар согреет вас!       Некоторые внимали ее словам, слушали, широко раскрыв рты, некоторые, махнув рукой, уходили восвояси, а некоторые высмеивали ее и переигрывали ее речи.       Свала и не заметила, как осталась далеко позади своего эскорта. Осознав свою оплошность, она подобрала повыше свою тунику и короткими шагами побежала за удаляющимися носилками.       Вскоре широкая мощеная гранитом дорожка привела их к совсем другому Тирошу. В этом районе города жили богатейшие и родовитые торговцы, именитые тирошийцы, которые оградили себя от всей черни стеной в двадцать футов вышиной и крепкими дубовыми воротами. Здесь располагались дома с узорчатыми резными фасадами, высокие крыши которых перемежались с зубчатыми или остроконечными башенками, увенчанными причудливыми флюгерами и яркими флагами. Широкие улицы были вымощены белым и розовым камнем, возле них теснились сине-зеленые аллеи, на небольших площадях искрились на испепеляющем солнце диковинные статуи под струями фонтанов. То тут, то там вспыхивали яркие пятна цветников.       Повсюду вальяжно расхаживали пышно разодетые вельможи под руку со своими супругами. Они о чем-то хихикали и умилялись играющим на террасе детям, но никто из них не видел усталости на лицах детей-рабов, которые отмахивали от них мух широкими опахалами и с опущенными головами следовали за своими господами. Свала никак не могла привыкнуть к этому зрелищу, и каждый раз, когда она проходила по этим улицам, ей становилось невыносимо больно, хотелось тут же обнажить своего бастарда и лишить голов всех этих зажравшихся свиней.       Многие из них сравнивали лагеря в Сумеречном Доле с рабством. Но это было абсолютно не так. Там детей не отнимали из рук их матерей, не принуждали к службе: все воспитанники пришли туда по доброй воле. Их сытно и вкусно кормили, многие блюда Свала впервые попробовала именно там: парное вареное мясо, пшеничный хлеб, апельсины, курятину. Воспитанники были сами вольны выбирать род службы, мальчики, конечно, хотели сражаться, и практически все выбирали мечи и копья. Девочки, которые пугались вида крови, в основном предпочитали работать на кухне и шить поддоспешники и плащи. Некоторые талантливые девочки были отданы в подмастерья белошвейкам. Они вышивали знамена, парадные мундиры, научились работать с шелком и тончайшим кружевом.       Однако некоторые из девочек выбрали лук и стрелы, одноручные мечи, кинжалы и резвых скакунов. Перед присягой они испытывали все тяготы службы, видели все ужасы войн, и только после этого их спрашивали, устраивает ли их такая жизнь. Никто никогда не позволял унижать их, а после присяги им еще и выплачивали жалование и довольно приличное. Эйир, например, смогла выкупить свою мать из борделя в Каменной Септе и приобрела ей домик в Сумеречном Доле. Фьола – знатный книгочей – практически все тратила на книги, которые уже превратили ее комнату в настоящую библиотеку, а ее сестра – на редкие луки и кинжалы. Кто бы что не говорил, для Свалы Сумеречный Дол – лучшее, что случилось в ее никчемной жизни. Там она нашла своих сестер и братьев, а Рейгар стал для всех заботливым и строгим отцом.       Их эскорт прошел мимо фонтана, расположенного на главной площади этого городка, в виде нагой богини в венке из фруктов и цветов. Отсюда улица круто уходила на самый высокий холм. С обеих сторон окруженная цветниками и зелеными арками, она террасами и ступенями поднималась к величественному дворцу архонта и совета могущественных вельмож. Его высокие шпили и многочисленные башни устремлялись высоко в небо, и казалось, что они едва не касаются облаков.       На портиках и большой террасе у резных колонн пролегла тень. Тысяча рабов в остроконечных шлемах, с копьями и круглыми щитами выстроилась в стройные колонны. Они стояли навытяжку и каменными глазами смотрели прямо вперед. Белые полотняные повязки прикрывали их чресла, а, точнее, то, что от них осталось. Они не потели и не выли от жажды. Здесь это звали послушанием, но Свала сравнивала их с овцами. Овцы ведь тоже послушны. И тупы. Преданность – вот где скрывается настоящая доблесть и мужество воинов.       Похоже, им приказали приготовиться к атаке и охранять дворец. Только дворец. Ни одна армия не сможет пробиться сюда, пока ее защищают Безупречные. У лучников закончатся стрелы, у мечников сломаются мечи, но эти истуканы не пропустят никого. Только вот, армия, хоть и маленькая, уже находится за их спинами.       Возле парадного входа архонт с супругой вышли из носилок и последовали во дворец. Тут их встретила девушка в легком одеянии василькового цвета, светлые золотистые волосы ее были уложены в сложную прическу, в которой поблескивали серебряные иглы с маленькими колокольчиками. Она низко поклонилась архонту и Арадне, и скользнувший по ее тонкой руке браслет звякнул о шелковое платье. – Приветствую вас, ваше великолепие, – с милой улыбкой произнесла она, – великий совет уже ждет вас в главном зале.       Архонт лишь фыркнул в ее сторону, а Арадне наградила ее грозным взглядом. Голубоглазая девушка улыбнулась шире, когда встретилась глазами со Свалой, и они вместе пошли за господами, вслед за шестеркой Безупречных.       Хелия совершила свое первое убийство в девять лет, прирезав похотливого отчима во сне, а затем сбежала в лагерь, опасаясь, что ее поймают и представят к ответственности. Ее легкий наряд не отличался роскошью, зато поражал обширным декольте и был на редкость практичен. При должной сноровке избавиться от него можно было за считанные секунды. А уж под ним Хелия носила целый арсенал, благо широкая юбка скрывала притороченные к бедрам кинжалы, а уж сколько отравленных игл пряталось в прическе… Метательным оружием, мастером которого была светловолосая девушка, могло послужить все что угодно: длинные серьги в ее ушах, золотая подвеска на ее шее, туфельки с лезвиями в подошве. Возможно, что-то еще: Хелия никогда не переставала удивлять Свалу своей находчивостью.       В цветных полосках света, лившегося сквозь узорчатые витражи окон, виден был на небольшом возвышении трон. Обширный зал был полностью сделан из белоснежного мрамора, и солнце озаряло его волшебным радужным светом. На стенах выгравированные нимфы и драконы пульсировали от теней, которые создавали шелка, висящие на окнах. По обеим сторонам зала ввысь к сводчатому куполу устремились колонны, опутанные лозами причудливых цветов.       Но зал был необычайно пуст. Только одинокая девушка стояла у раскрытого окна и глядела куда-то вдаль. Темные волосы ее струились по тонкой спине и трепетали от дуновения ветра, как и ее легчайший белоснежный наряд. Она была похожа на богиню, спустившуюся с небес. Личико ее было худеньким с правильными чертами, светлым и миловидным, а от ее улыбки захватывало дух. В ее серых стальных глазах светились только доброжелательность и застенчивость. В изящных руках она держала скрипку со смычком. Эйир бросила взгляд на Арадне, и заиграла мелодия. Мелодия, которую Свала мечтала услышать два года. Мелодия, под которую в этом дворце распустятся розы. Синие розы. И окрасят свои лепестки в кровавый цвет. – Что это значит? – недоуменно воскликнул архонт, осматривая пустой зал – прекрати играть немедленно!       Но Эйир даже не взглянула на него, продолжая все также упоительно играть свою музыку. – Ты не только немая, но еще и глухая?! – завопил он. Архонт махнул одному из Безупречных, – сделай так, чтобы она заглохла!       О, нет, нет. Она не была глухой. Напротив, она могла уловить даже шепот в шумной толпе, и теперь она слышала призывный бой барабанов ее братьев, доносившийся сюда северным ветром.       Раб торопливо направился к ней и едва коснулся ее плеча, как легкая улыбка озарила лицо Эйир, сверкнуло лезвие на трости смычка, и он проскользнул между подбородком и ключицей Безупречного, с такой же легкостью, что и по струнам скрипки. Копье со звоном ударилось о мраморный пол, а раб схватился за горло, пытаясь остановить льющуюся потоком из его раны кровь. Через несколько мгновений он плашмя рухнул рядом со своим копьем, а алая кровь, растекающаяся рядом с ним черным пятном на полу, лизнула подол белоснежного платья Эйир и начала подниматься по юбке вверх. Но скрипачка не обратила на это внимания, и мелодия вновь полилась по залу.       Архонт с ужасом смотрел на это действо, и руки его задрожали в гневе, а лицо приобрело багряный оттенок. Второй безупречный кинулся на Эйир, но тут же был остановлен серебристым шипом, вонзившимся в его шею, который сбил его с ног. Рука Хелии еще была застывшей в броске, как из тени колонн появились Дашла и Хирья с одноручными мечами в руках. Дашла молниеносно перерезала глотку ничего не подозревающему третьему Безупречному, а Хирья вонзила свой меч четвертому в спину. На груди каждой сверкала сапфировым светом брошь в виде розы. Платья их были алыми от крови, как и их лица.       Воздух в зале стал тяжелым от смрада смерти и испражнений мертвых тел. Архонт спрятался за спинами оставшихся двух рабов и попятился назад, к трону. Арадне, прикрывая его, также последовала за ним, не отрывая своих прекрасных зеленых глаз от группы девушек с волчьими оскалами вместо улыбок.       Напряжение, повисшее в зале, можно было рубить мечом. Свала распахнула свою тунику, и тут же в ее руках появился ее любимый меч-бастард, а на груди также засверкала синяя роза. Хелия, скинув бровью Арадне, достала из декольте сапфировую брошь и приколола ее к платью. Она разорвала юбку и предстала перед ними в кожаных штанах, к ее бедрам были приторочены ножны с кинжалами, а ремень был увешан короткими метательными ножами. Один из Безупречных метнул в нее копье, но она юркостью кошки увернулась от него, и лишь поцокала языком и с жалостью посмотрела на раба, крутя между пальцами серебряный шип. – Кто вы?! Что вам нужно?! – судорожно прокричал архонт, пятясь все глубже в зал, – стража! Стража!       Но никто не откликнулся на его отчаянный призыв. Дворец был пуст: Хирья к этому времени уже угостила всех своим сладким зельем.       Внезапно архонт оступился о серебряные блюда, расставленные у подножия трона, и звон серебра разнесся по залу, подобно грому. Из опрокинутых блюд покатились бледно-синие с застывшим выражением ужаса и боли головы, принадлежащие двум из девяти великих вельмож. Архонт, трясясь, окинул взглядом оставшиеся семь блюд и понял, что скрывалось под их крышками. Он упал на колени и начал молить о пощаде. Но Свала, Хирья, Хелия и Дашла неотступно приближались к нему, не внимая его мольбам. – Пощадите, пощадите, умоляю вас, – твердил архонт, – у меня много золота, берите все, можете убить мою жену, только умоляю, пощадите.       По его лицу побежали соленые струйки слез. Он выглядел жалким. Безупречные, в чьих глазах Свала уловила страх, были готовы защищать своего господина до конца, а между ними и Синими Розами стояла Арадне. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего, она лишь брезгливо оглянулась на своего мужа, услышав его слова.       За спиной Свалы послышался треск натянутой тетивы. Через мгновение стрела с белоснежным оперением просвистела у ее уха и вонзилась в правый глаз Безупречного. Последний со стрелой в левом глазу рухнул на пол вслед за ним.       Эйдис и Фьола медленными шагами подошли к Арадне и бросили к ее ногам головы сыновей архонта. Они покатились, подпрыгивая и оставляя за собой кровавые дорожки. Архонт завопил пуще прежнего, судорожно содрогаясь всем телом.       Арадне посмотрела в мертвые лица и подняла тяжелый взгляд на близняшек, те лишь кивнули в ответ. Насмешливая улыбка скользнула по лицу госпожи, а изящные пальцы начали расстегивать тунику. Когда с пуговицами было покончено, она развернулась на пятках и отбросила свой наряд в сторону, а на ее груди вспыхнула синяя брошь, усыпанная сапфирами.       Подбородок архонта затрясся, лицо его из багряного сделалось белым, он судорожно сглотнул. – Ты? Твои служанки? Кто вы? Кому вы служите?– окидывая девушек взглядом, едва слышно, охрипшим от ужаса голосом, произнес он, стоя на коленях. – Они мои сестры, – невозмутимо ответила ему Арадне, – мы служим королю Рейгару, которого ты оскорбил. – Но ты тирошийка. Ты тирошийка! – он как будто пытался убедить себя в этом. – Это правда, я тирошийка, – сказала Арадне, обнажив одноручный меч и медленно приближаясь к нему, – хочешь послушать, как эта синяя роза оказалась на моей груди, милый?       Архонт ничего не ответил, только с обезумевшими глазами смотрел на блеск клинка в ее руках. – Десять лет назад, помнишь? Что случилось в твоем городе? Хотя откуда – ты тогда также закрылся в своем дворце, как крыса, пока Золотые мечи и пираты грабили и насиловали всех, кто попадался им на пути. И ты ничего не сделал, ничего! Одну женщину и ее дочь жестоко изнасиловали больше десятка мерзких пиратов, они брали их еще и еще, пока те не издали свой последний вздох. Но ни одна не сказала, что в погребе под ними сидит восьмилетняя девочка. Она плакала, слыша их стоны, и когда мечи пронзили их грудь, и их кровь облила лицо девочки, она выдала себя криком. Эту девочку мерзкие животные взяли на свой корабль, и насиловали, тогда когда им этого хотелось. У Драконьего Камня «Разящий» разбил их, а Рейгар Таргариен, находящийся на его борту, нашел в трюме окровавленное тельце, едва живой девочки. Он на своих руках отнес ее к мейстерам, следил за ее выздоровлением, и в день, когда она открыла глаза, девочка поклялась отомстить тому, кто разрушил ее жизнь. Король обещал ей, что он предоставит ей эту возможность. Эту девочку тренировали лучшие мечники Вестероса, в ней закалили сталь. И вот настал этот день – Рейгар Таргариен сдержал свое слово.       Арадне ласково провела ладонью по бледной щеке архонта. Он рыдал, как ребенок, безмолвно умоляя ее о пощаде. У его ног расползалась желтая лужа – он обмочился. – Этому городу нужен правитель, который положит конец рабству, который будет стоять стеной за свой народ. Увы, но это не ты, дорогой.       После этих слов она схватила архонта за волосы и перерезала ему глотку, кровь брызнула ей на лицо, но она продолжала отделять голову от его тела. Затем Арадне подняла ее и поцеловала в мертвые, но еще в теплые губы. Кровь заструилась по груди, просачиваясь в ложбинку и расцветая багряным пятном на ее прекрасном лиловом одеянии. – Фу! Какая мерзость! – плюнула Дашла, – ты еще может трахнешь его труп?       Арадне, преисполненная удовлетворением, громко рассмеялась, и девушки подхватили ее смех.       Облачившись в доспехи и вооружившись белоснежными луками из чардрева, припрятанными тут же, они спешно вышли из дворца. Дашла, Хелия и Эйир побежали в конюшни, а остальные остановились на вершине ступеней дворца. Смотря на стройный ряд Безупречных внизу, Арадне подняла голову Архонта высоко вверх. – Безупречные! – крикнула она, и те как один развернулись на призыв, – смотрите! Вот ваши хозяева!       После этих слов, головы архонта, его сыновей и советников, разбрызгивая остатки крови, с глухим звуком покатились по лестнице, прямо к ногам воинов-рабов. Следом за ними полетели плети. Недоумевающие Безупречные стали оглядываться по сторонам, они и понятия не имели, что нужно делать в этой ситуации. Они не знали слова «месть», они были просто овцами, оставшимися без пастуха. – Вы свободны! – продолжила свою речь Арадне, – именем короля Рейгара, вы свободны! Вы вольны уйти, куда захотите, можете попытаться найти свои семьи, хотя далеко не многим это удастся. Больше не будет плетей, больше не будет позорных имен!       Безупречные внимали ее словам, но ни один из них не шелохнулся. Свале показалось, что они вообще не понимают тех слов, что им говорят, а может, просто не верят. – Но король Рейгар призывает вас помочь ему освободить этот город! Тысячи рабов молят о свободе! Помогите им! Убивайте господ, разбивайте цепи, смешайте плети с кровью! Идите и принесите свободу своими копьями!       По строю прокатился рокот. – Свобода! Свобода! Свобода! – закричал один из них, и тут же его слова подхватили остальные. Они бросились вниз к городку богатых вельмож у подножия дворца. Рыдания и вопли заполонили пыльный воздух, заглушая звон копий.       Тем временем Синие розы, оседлав коней, помчались к воротам, на полном скаку выпуская стрелы в господ. Злоба рабов была так велика, что они, несмотря на цепи, кидались толпой на надзирателей и хозяев и били их тем, что попадалось под руку. Носилки с вельможами опрокидывали и поджигали. К рабам присоединились нищие и простолюдины, уставшие от непомерного гнета архонта, а наемники всех мастей кинулись грабить богатые строения. Хаос захватил город, повсюду полилась кровь. – Свобода! – было слышно повсюду, – свобода!       Внезапно, море у ворот ухнуло. Этот рокот был таким громким, что все повернули голову на звук. В следующее мгновение, земля содрогнулась под ногами, и кони под девушками в страхе заржали и взвились на дыбы. Раздался оглушающий грохот. Дунул жесткий ветер, и ядовито-зеленое солнце ослепило смотрящих. Ворота Тироша раскрошились в щепки и взлетели вверх, а на их месте появилось зеленое жерло ада, слизывающего со стен и с порта всех, кто оказался ближе двухсот ярдов. Защитники на стенах перед смертью даже не успели понять, что случилось, ибо кровь из их мозга испарилась раньше, чем промелькнула мысль.