Любовь и Долг

Мы не гости здесь, но блудные дети, некогда потерянные во времени. Увы, но отец позабыл наш лик... "Дневник Эйгона Завоевателя. Королевства."

      Вот и наступил момент, когда Рейгар Таргариен вернулся с победой домой. Теперь Ступени со столицей в Тироше часть его королевства, и король был горд этим достижением. Пройдет еще много времени, прежде чем его новые подданные свыкнутся со своим положением, а вместе с ними — архонты и магистры Вольных городов. Рейгар заявил на весь мир, что не потерпит притязаний на своих людей, что в Вестеросе сильная армия и флот, что теперь с ним стоит считаться.       Тяжелые Железные Ворота, ведущие на дорогу Росби, были настежь распахнуты, и горны не утихали на его стенах, едва заприметив королевский стяг на горизонте. Народ, высыпавший из бараков и жалких таверн Блошиного Конца, ликовал, бросая под копыта его жеребца голубые и синие цветы — то было уже традицией, песни и музыка разливались, казалось, со всех переулков и подворотен. Черные, как смоль, знамена с красными, как кровь, драконами взмыли над всеми башнями — король дома. Для его народа то был праздник, а для Рейгара — маскарад. На самом деле король прибыл в столицу куда раньше, чтобы послушать на ее улицах, как живет город и королевство в его отсутствие, чем занимается Малый Совет, и как выполняются его приказы и указания.       Как только его войска достигли берегов Сумеречного Дола, а флот встал на якорь, в тот же вечер Рейгар в компании Ричарда Лонмаута и Давоса Сиворта с патрульной галеи высадился в заливе Черноводной, и Луковый рыцарь провел его мышиными тропами до Королевской Гавани. Герольду Хайтауэру Рей поручил через несколько дней после возвращения отправить ворона в Гавань с посланием от короля, которое Рейгар подготовил заранее, и вместе с Освеллом Уэнтом и Ливеном Мартеллом привести королевский эскорт до Росби, где они и условились встретиться. Сир Давос провел короля по многим злачным местам для слухов и сплетен, он легко втирался в доверие к трактирщикам и завсегдатаям, чем выудил максимум полезной информации для Рея. Королю все больше нравился этот малый, и он ни на мгновение не пожалел о своем давнем решении на счет контрабандиста, который с легкой руки Станниса Баратеона в одночасье стал рыцарем, основателем дома и владельцем замка.       Когда Дейнис только родилась, суденышко Давоса арестовали близ Приветной Бухты за контрабанду специй и дорнийского вина в Штормовой Предел. Земли Баратеонов попали в немилость короне: любая торговля с ними была под строжайшим запретом, чем вдоволь пользовались торговцы с Эссоса, завысив цены на свои товары в четверо, а то и больше. Запрещен также был въезд в столицу всех подданных Баратеонов, будь то крестьяне, мелкие торговцы или лорды, под страхом смертной казни. Все знаменосцы Штормовых земель, кроме братьев Баратеонов —король люто возненавидел все, что хоть как то напоминало ему Роберта — прислали в Гавань по заложнику: детей собирали гвардейцы Ланнистеров и Тарли, и всю малышню отправили в замки мелких лордов Хайгардена и Утеса Кастерли с глаз долой. Лорд Фелл открыто назвал Рейгара истинным наследником Безумного Короля и через некоторое время получил шкатулку с левой кистью дочери и с запиской, что в следующий раз получит ее голову. После этого случая открыто выступать никто не осмеливался, предполагая, что у короля везде свои глаза и уши.       Сир Давос потребовал, чтобы его доставили к королю, как лорда, на что ему посоветовали лучше броситься в море с камнем, прикованным к лодыжке, но он был непреклонен. Сиворт предстал перед королем окровавленный и закованный в цепи, но не растерявший своей доблести и решимости ни на толику. Худощавый, с обветренным лицом, сразу выдававшим в нем простолюдина. — Как контрабандист стал лордом и получил рыцарские шпоры? — спросил его Рейгар с высоты Железного Трона монотонным ледяным голосом. — Я провез лук и соленую рыбу голодающим в Штормовой Предел по морю, — честно ответил Давос, стоя на коленях в присутствии всего Двора и членов Малого Совета. Несмотря на жалкий вид, он держался уверенно, голос его ни разу не дрогнул. Его отваге могли позавидовать даже именитые рыцари, не то, что простолюдины, не говоря уже о контрабандистах. — Ты лжешь! — возмутился лорд Редвин, вскочив на ноги, — мои корабли плотно держали Предел в кольце. Назови имена тех предателей, что помогли тебе! — Новолуние и черная краска, М’лорд, — невозмутимо ответил Давос, чем заставил Пакстера проглотить свои отнюдь не лестные слова и покраснеть. — А своих пальцев вы когда лишились? — вновь спросил контрабандиста король, который уже посчитал его весьма интересным и талантливым для своего дела. — Тогда же, — решительно промолвил Сиворт, — М’лорд Станнис отрубил их мясницким тесаком. Забавно… — И вы считаете, он поступил правильно? — Да, Ваше Величество, М’лорд Станнис поступил по справедливости. — Вот как? Тогда по справедливости я должен лишить вас головы, сир Давос.       От этих слов Сиворт вздрогнул и побледнел, страх блеснул в его глазах, но, стиснув зубы, он высоко поднял голову. — На все ваша воля, государь, — глядя прямо в глаза королю, сказал он, — только… молю… не отнимайте владений у моей жены и моих малых сыновей.       Это впечатлило Рейгара до глубины души: этот тщедушный разбойник не просил пощады, не клялся в вечной преданности, не рыдал и не предлагал выкупа. Сейчас он думал лишь о благополучии своей семьи, наверняка, и за старое ремесло взялся из-за нее. Да и кто лучше контрабандиста ведает пути себе подобных? Преступно разбрасываться такими талантами. Король спустился с трона, подошел к Давосу и положил свою ладонь на его тощее плечо, тот смотрел прямо, не сводя взгляда с Железного Трона, и едва дышал. — Вам бы стоило выбрать гербом камень, сир Давос, — сказал он, взирая сверху вниз на продрогшего пленника, который одними губами бормотал что-то, возможно, молитву, а, возможно, уже прощался со своими близкими, но после этих слов остановился и взглянул на короля. Все придворные замерли и, казалось, не дышали в ожидании приговора. — Ваше Величество? — сглотнув, растерялся Сиворт. — Тот самый, что вы бросили в огород лорду Редвину в ту ночь, и который сохранил вам жизнь сегодня, — холодным голосом произнес Рейгар. После того, как шепотки на галерее стихли, он продолжил: — Вы отправитесь в Сумеречный Дол, сир Давос. Будете патрулировать мои берега. И благодарите Богов, что я не столь справедлив, как Станнис.       Сказав это, король окончил собрание и направился прочь из Тронного Зала, а Давос закрыл лицо руками и, не смутившись проходящих мимо придворных, зарыдал. С тех пор Сир Давос Сиворт преданно служил Рейгару — его голова теперь принадлежала королю, и носить ее было сподручнее на плечах, нежели в кожаном мешочке на шее. Больше года назад он задержал группу контрабандистов у Копий Подводного Короля — подводных скал близ Гавани, куда не полезет ни один моряк — как оказалось, его знакомых по былым временам. Те полагали, что им удастся проскользнуть по старой дружбе, но сир Давос повел себя неумолимо и доставил их в столицу. Рейгар в награду позволил ему перевезти свою семью в Дол и обустроить там свою усадьбу.       Вернувшись в Росби из своей вылазки в столицу, Рейгар наткнулся на неприятный для себя разговор с лордом Джайлсом. Ему, мягко сказать, не нравилось то, что король взял в оборот его земли, даже если те пустовали и были лорду Росби без надобности. Близлежащие поля и крестьяне, что жили в маленькой деревушке у стен его замка, на взгляд Рейгара, с лихвой обеспечивали их лорда. Однако честолюбивому старику этого было мало. — Эти земли принадлежали моим предкам тысячу лет! — с пеной у рта настаивал он, — и ни один король Таргариен не смел положить на них глаз, даже сам Эйгон Завоеватель! Таргариены всегда уважали Росби!       Король молча выслушал все эти громкие доводы, затем также, не выронив ни слова, кивнул Ливену Мартеллу, и, опустившись со звоном, клинок дорнийца вмиг погасил искрометную дерзость и противный надрывный кашель. С кончиной Джайлса Росби, не оставившего после себя наследников, все его владения и имущество перешли короне.       Необходимо назначить домоуправителя в Росби, размышлял Рейгар, пока ноги его коня, стуча о каменную мостовую, несли короля к Красному Замку. Глыба Навесной Башни росла в объеме, приближались каменные стены, ворота с любезностью приглашали его во внутрь. Только один человечек заставлял его возвращаться сюда вновь и вновь, и теперь его маленькая звездочка с милейшей улыбкой до ушей неслась в отцовские объятия. Подвижная, ловкая, остроумная и всегда искрящая энергией. Она была самим воплощением жизни: бледно-золотистые волосы, как лучики солнечного света, в глазах нежная новорожденная листва, улыбка — теплый летний ветерок. Дейнис росла стройной и красивой, как молодое деревце, и Рейгар не мог на нее наглядеться. Любил ее беззаветно, был ее героем, ее рыцарем. И сейчас она в его объятиях, крепко обвивает тоненькими ручками его шею. И пусть весь мир подождет … на коленях. — Почему тебя так долго не было? — сквозь слезы спросила она, прижимаясь к нему еще сильнее, — я так скучала! Мне было без тебя так плохо!       О, мое милое дитя! Не было и дня, чтобы я не думал о тебе и … не важно. Будь моя воля — я бы не отпускал тебя ни на минуту! — Отныне мы будем всегда вместе, моя звездочка! — иначе я просто сойду с ума, — мне тоже без тебя было плохо!       Он вспомнил, как впервые увидел ее. Ощущения, которые он тогда испытал, до странности были ему уже знакомы, но на этот раз вполне объяснимы. Крошечное беззащитное существо, которому даже дышать было тяжело. Рей боялся выпустить дочь из рук, подносил ее беленький носик к уху, чтобы услышать неровное дыхание, прикладывал ладонь к ее тельцу, чтобы ощутить трепещущее сердечко. Он молил всех Богов, не отнимать его дитя, дать ей сил, чтобы жить. И на этот раз они смилостивились. К вечеру она открыла глазки. Ее взгляд был таким осознанным и мудрым, словно бы она знала обо всем на свете. Он впервые за долгое время рассмеялся, и слезы радости градом покатились по его щекам. В этот момент Рейгар поклялся, что сделает все возможное, чтобы эти большие глазки всегда светились счастьем, а трогательный ротик всегда улыбался. Сама Звезда Востока, с которой его дочь появилась на свет, казалось, прошептала ее имя — Дейнис Утренняя Звезда, Вестница Лета. — Правда? Правда? — раздался тоненький голосок, теплая ладошка мягко погладила его щеку, и глаза, блестевшие от слезинок, блаженно прищурились. О, Боги! Эти глаза! Унаследованные от матери, но не имеющие с ними ничего общего. Глаза, которые знают все на свете. Как можно лгать, глядя в них? — Ты же знаешь, что я не лгу.       Грудь неприятно сдавило, а в левое плечо, казалось, выстрелила молния и на мгновение задержала вздох. Старая травма, время от времени дававшая о себе знать. Хуже всего, что это время от времени становилось все чаще и чаще. Не подав вида, он осторожно опустил дочь на землю. — Дай, я на тебя посмотрю, — сквозь боль прошептал король.       Дейнис театрально покружилась, и он заметил, как она выросла за время его отсутствия на полфута, не меньше. Скоро станет невестой, а Рей покроется сединами и будет горевать и тосковать, когда жених увезет ее в свой замок. Отцовская ревность была уже готова сейчас открутить голову этому наглецу, что посмеет покуситься на его любимую принцессу. Рей окинул Дейнис взглядом: золото в волосах, золото на шее, золото на плотном шелке. Треклятая женщина! Мало было того случая, когда они чуть не потеряли и Дейнис. Ее трепещущее тельце, ее агония от нехватки воздуха по сей день стояли у него перед глазами. Слава Богам, странный припадок тогда быстро отступил, и Дейнис, прошептав свое первое слово, открыла глаза, а затем закричала от ожогов, что оставили на ее нежной коже все эти бесполезные побрякушки. — Пойдем, — с улыбкой сказал он и повел ее за маленькую ладошку.       Его подданные все это время стояли, преклонив колено. Рейгар сделал жест рукой, и они, наконец, позволили себе встать. По традиции королевская семья первой приветствовала монарха, вернувшегося из похода, согласно своему рангу, и первой в этом ряду стояла его королева. Ледяная стена была между ним и каждым из придворных, но между Серсеей и Рейгаром она была выше и толще в миллион раз. Король не понимал, почему до сих пор не отослал ее в Западные Земли, как поступил, к примеру, Доран Мартелл со своей женой, возможно, ради Дейнис — мать все же. В ней неприятно было все: это ненавистное ланнистерское чувство исключительности и безмерного самолюбия, от которого тошнота ударяла в горло, эта ядовитая зелень с искорками из золота, добытого в рудниках Кастамере, это тайвиновское презрение, что давно убило искренность в ее улыбке. Жаль, что этикет требовал уважительного отношения ко всем, иначе он прямо сейчас придушил бы ее за дочь.       Рей сцепил руки за спиной, посмотрел в глаза королевы, далее его взгляд опустился ниже и задержался на плоском животе, вновь не доносившем его сына. Видят Боги, он оплакивал каждого из них. Эйгон и Деймион тихо уснули на его руках, Дейрон не успел сделать даже первого вздоха, а Джоффри он и вовсе не увидел. Боги не потерпят бастарда на Железном Троне! Брюзжащий голос отца часто не давал королю покоя. Рейгар устал тешиться пустой надеждой, мучить себя — больше он не появится в ее опочивальне.       Ах, если бы сейчас на ее месте стояла другая. Его жена. Она бы держала на руках его сына, едва появившегося на свет. И Рейгар был бы виноватым перед ней, потому что был далеко, потому что не успел совсем чуть-чуть, потому что обещал. А она все это время ждала его, скучала, думала о нем, любила безмерно и также волновалась, поэтому и назвала сына Рейем. Дейнис, смахнув темную прядь со лба, с гордостью бы говорила, что обскакала Джейхейриса верхом, а его наследник уже наверняка бы прицепил одноручный клинок к поясу и хвастал бы перед отцом, что едва не одолел самого Эртура. А вон там — справа — малышка Рейла робко бы дергала бабушку за юбку, потому, что та уже научила внучку правилам, и его младшая доченька не осмеливалась их нарушать, как брат и сестра. Он обязательно зацелует всех их чуть позже, а пока… Рейгар бы не отрывал своих глаз от нее и тонул бы в этом сером омуте, не желая и шанса на спасение. Он бы взял ее худенькое личико в свои ладони и поцеловал бы так, что она бы раскраснелась, но улыбалась от счастья, а он бы украдкой шепнул ей на ушко о том, как сильно ее любит. Она бы с трепетом кусала губы, мечтая поскорее остаться с ним наедине, и он мечтал бы о том же, ведь ее тело, пусть уже далеко и не девичье, было бы желаннее всего на свете. — Добро пожаловать, мой король, — наигранно пролепетал не ее голос, но его королевы. — Здравствуй, Серсея, — сухо ответил он и прошел мимо, даже не подав ей руку. По лицу королевы пробежала легкая гримаса возмущения, но следовало отдать ей должное — держаться с королевским достоинством она действительно умела. Рейла искоса глянула на невестку, и уголок ее губ ехидно дернулся вверх. Ох, матушка! Солнце уже почти отсчитало ей пятый десяток, а она все туда же. В сорок семь лет Рейла до сих пор оставалась удивительно красивой женщиной, лишь легкая проседь посеребрила ее волосы, которые она всегда убирала в жемчужную сеточку, но страстность к дворцовым играм с годами ничуть не померкла. За девять лет она так и не вышла повторно замуж, хотя некоторые лорды и просили ее руки, но королева-мать решила полностью посвятить себя детям, и Рейгар уважал ее решение. Рейла широко улыбнулась сыну, приглашая его в свои объятия, и хитрые морщинки проложили паутинку возле ее искрящихся индиговых глаз. — Добро пожаловать домой, мой возлюбленный сын, — твердо, но в тоже время тепло произнесла она и обняла Рейгара так крепко, как этого позволял треклятый этикет. — Здравствуй, матушка, — поприветствовал он ее, а затем тихонько шепнул матери на ухо, — снимите с моей дочери все драгоценности и это душное платье — я очень волнуюсь за нее. — Не беспокойся об этом, сынок — шепнула она в ответ.       Визерис сильно возмужал с их последней встречи и казался выше и старше. От обиженного жизнью вспыльчивого мальчика не осталось и следа. Он уже начал бриться и отрастил золотисто-серебряные волосы до плеч — принцесса Арианна наверняка довольна выбором отца. Взгляд его фиалковых глаз был твердым и уверенным, как и подобает принцу Таргариену. Поверх белого камзола с красной атласной оторочкой он протянул цепь из червонного золота в виде переплетающихся драконьих черепов, увенчанную трехглавым драконом на его правом плече. Странно, что он выбрал именно этот цвет — обычно он предпочитал одеваться в более темные наряды. Мейстеры сообщали, что принц любит изучать историю и порой сам пишет философские размышления на счет давних событий. Визерис прекрасно справлялся с управлением Драконьим Камнем, и Рейгар был горд его успехами. Жаль только, что досадные недоразумения, случившиеся во время детства его брата, постоянно темной тенью отца висели над Визерисом. Принц почтительно кивнул брату, а тот, пожав ему руку, сказал: — Я хочу, чтобы ты задержался в столице. — Визерис поначалу нахмурился, но осознав смысл слов короля, не смог сдержать улыбку и глянул на мать. Пора посадить его в Малый Совет — я не хочу быть похожим на отца. — Почту за честь, Ваше Величество, — взволнованно ответил он, быстро моргая глазами.       Дейнерис — его милая сестрица — продемонстрировала выдающееся мастерство в реверансах. Она стояла с солдатской выправкой, сложив перед собой свои ручки, в пышном сиреневом платьице, подобранном в цвет ее удивительным глазкам, и личико ее сверкало неповторимой красотой. Она выросла вдали от Двора — все же Красный Замок оказался тесным для двух королев, но матушка вышколила Дени с особым усердием и терпением. Поприветствовав короля, она поманила его рукой, чтобы он склонился ниже, и прошептала на ухо: — У меня недавно были именины, вы, надеюсь, помните. — Как я мог забыть о столь важном событии, — усмехнувшись, ответил он. — Тогда мне любопытно, где мой подарок. Ох, уж эти девочки! — Я бы привел его сюда, но Освелл сказал «молю вас, Ваше Величество, не совсем уместно будет появляться с ним во время приветствия», и отправил его в конюшни. — Неужели… — Было забавно наблюдать, как из чопорной леди Дени на глазах превращается в нетерпеливого ребенка, который тут же был готов сорваться с места и побежать кормить яблоками свой подарок.       Шагнув вперед, Рейгар тотчас оказался в окружении своих лебезящих советников. Тайвин Ланнистер, нарочито кивнув, протянул ему корону, и Рейгар незамедлительно возложил ее себе на голову: для своей семьи он сын, отец, брат и, в конце концов, муж, но для остальных — король, и они не должны забывать об этом ни на минуту. Хайтауэр спрашивал его о чем-то, Аррен поздравлял с победой, Варис спросил, приглянулась ли ему таверна у Грязных Ворот, Тайвин стоял все также невозмутимо и фальшиво радовался возвращению короля в столицу — лебезить было выше его достоинства. Завтра король спросит с каждого, а сейчас… Его взгляд блуждал по восторженным лицам, но среди них не было одного, а заметив понурый вид Джейме, Рейгар встревожился. Как же так? — Лорд Тайвин, — обратился он к Деснице, — проводите всех в пиршественный зал, мне же нужно освежиться после утомительной дороги. — Будет сделано, Ваша Милость, — сделав небрежный поклон, ответил Ланнистер.       Солнце уже коснулось горизонта, и ветер свистел между переходами внешней дворцовой лестницы и острыми пиками в высохшем рву. Рейгар достиг внутреннего двора настолько быстро, что даже не заметил этого, а Джейме и Герольд, временами переходя на бег, едва поспевали за ним. Уловив их приближение, в конюшне у башни уставшие лошади недовольно зафыркали, а затем оттуда послышался гулкий перестук копыт по деревянному полу. Сама же башня Королевской гвардии* стояла в выходящем на залив углу крепостной стены, и Рейгар забеспокоился ни на шутку: мало ли, что взбредет в голову этому тронувшемуся умом дорнийцу. Он пробежал мимо белого стола, очутившись на лестнице, Рей перепрыгивал через две ступени и вскоре оказался на третьем этаже перед дверью кельи, где жил Эртур. Он подергал за ручку, но дверь оказалась заперта, тогда он постучал в нее. — Эртур! Эртур! Открой немедленно! — звал Рейгар друга, но за этой треклятой дверью никто не ответил. Тогда он начал стучать настойчивее и громче, и вскоре колотил в нее что было сил. Грудь опять так предательски сдавило. Он отшатнулся от двери и, согнувшись, хотел лишь глотнуть больше воздуха. — Ваше Величество, с вами все в порядке? — забеспокоился Джейме, и Рейгар кивнул. Он знал, что еще чуть-чуть и станет легче, лишь бы сердце унялось хоть на минуту. — Ломайте! — прохрипел он. Герольд всей своей тяжестью навалился на дверь, и через несколько ударов его могучего плеча она с треском поддалась, а в лицо Рейгара ударили лучи закатного солнца. Он оттолкнул с пути Герольда, вбежал в келью и застыл на месте, словно бы его обухом ударили по голове. Эртур плашмя в одном исподнем лежал на узкой кровати с распростертыми руками, рядом в багряной луже валялся опустевший бурдюк. Рейгар осторожно подошел к кровати и едва узнал своего друга. От мечты многих высокородных леди осталось только воспоминание. Некогда стальные мышцы размякли, поджарое тело казалось распухшим. Под глазами пролегли тени, лицо посерело, покрылось глубокими бороздами морщин. Эртур оброс посеребренной бородой, пепельно-черные волосы, ставшие наполовину седыми, сальными лохмами распластались по подушке. Да что с ним вообще происходит?       Небольшая келья была залита сумеречным розовым светом, и, возможно, поэтому не казалась столь ужасной, какой была на самом деле. Словно орда сумасшедших, завидев ураган, в панике металась по ней взад и вперед. На столе, стоявшем у ближней стены, в недоеденном обеде роились мухи, засохшие пятна поблескивали, как масло, рядом с пятном лежал кубок, чуть подальше — кувшин. В углу у окна, сваленные небрежной грудой, лежали доспехи, которые Эртур не полировал уже давно. На полу повсюду валялись щепки от бочонков и стула. Он их Рассветом кромсал? Сам же знаменитый клинок едва поблескивал своим эфесом из-под пыльной кровати. — Тащите его вниз! — приказал Рейгар двум не верящим своим глазам гвардейцам. Его приказ словно бы вывел их из транса, и те бросились к Эртуру, подхватив его за плечи, они поволокли едва шевелящегося и что-то при этом мычащего рыцаря наружу.       В западной части внутреннего двора находилось ристалище, у его ограды землю всю вытоптали, а чуть поодаль росла трава. Туда-то и свалили еле живого Эртура. Он, казалось, уже приходил в себя, подогнул колени, пытался поднять голову. По указанию Рейгара гвардейцы притащили бочку, что до этого стояла у конюшни, и опрокинули ледяную воду на его друга. Тот вмиг затрепыхался и начал жадно глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег, затем весь съежился, в ужасе задрожал и, осыпая всех проклятиями, пытался выбраться из холодной лужи. Рейгар кивком велел Джейме ему помочь, и тот усадил его у ограды, чтобы Эртур мог на нее опереться. Рей, присев рядом с ним на корточки, несколько раз ладонью ударил Эртура по щеке. — Эртур! — звал он друга, очередной раз наградив того пощечиной, — Эртур, очнись! — Еще удар, — очнись, я сказал!       Лицо и руки рыцаря стали невозможно сизого цвета, с волос текла вода, и маленькие капельки задерживались в спутанной бороде, исподнее прилипло к телу, которое страшно тряслось. Джейме тем временем уже снял свой плащ и протянул его королю. Эртур, отерев ладонью мокрое лицо, с трудом открыл глаза, казалось, сознание начало к нему возвращаться, когда он увидел Рейгара. — Ваше Величество, — устало прохрипел он и затрясся еще сильнее, едва не подпрыгивая на месте. Рейгар поспешно накинул ему на плечи плащ и, вновь присев рядом, поднял понурую голову гвардейца за подбородок. — Эртур, что происходит? — спросил он, глядя в потускневшие глаза. Рыцарь ничего не ответил, дернув головой, он отвернулся. — Оставьте нас, — крикнул Рей Джейме и Герольду, что до этого стояли в паре шагов от них и обсуждали происходящее, но, услышав приказ короля, послушно, иногда оглядываясь на них, убрались в Башню Белого Меча. Рейгар встряхнул Эртура за плечи, и голова рыцаря безвольно запрокинулась назад, словно была набита камнями, а полуприкрытые глаза встретились с взволнованным взглядом короля. — Что с тобой? — тревожно спросил Рей, — что с тобой, мать твою, твориться? Тайвин требует освободить от клятв Джейме! Знаешь, что он говорит?! Говорит, раз Дейну можно безнаказанно нарушать клятвы, значит Джейме и подавно! Что я должен на это ответить ему?! Где твое хваленое благородство и честь?! Видимо, пропил уже?! — Мое благородство зарезали как свинью, а честь размозжили об стену, — криво улыбнувшись, прохрипел Эртур.       Его ответ был кинжалом, который вогнали в сердце по самую рукоять. Внутри что-то оборвалось, а Рей ощутил, как похолодели лицо и руки. Лианна… Неужели?.. Рейгар открыл, было, рот, но все слова вдруг покинули его. И как он не заметил раньше? Это случилось в Харренхолле? Или в Башне Радости? — Помнишь? — сглотнув, произнес он, — когда Лиа уехала, ты спросил, кем она была для меня. Кем она была для тебя, Эртур?       Молчание и безвольно упавшая голова были красноречивее любых слов. Рейгар почему-то больше не мог находиться рядом с другом. Ревновал ли он? Да и кого ревновать? Призрака? Он просто был зол. Он злился, и злость вела его прочь от Эртура. Он злился, потому что ему было стыдно и смотреть в глаза друга больно. О, Боги! Каким же я был слепцом! Он вершил судьбы тысяч, а тут рушилась жизнь близкого ему человека, а он не видел. Пока Рей боролся со своим горем, ища спасение в дочери и в своем королевстве, он не заметил, как его друг, его лучший друг, скатывается в эту пропасть, безмолвно заливая ее вином, и тонет… тонет… тонет... Рейгару бы подать руку, но его слишком заботила его собственная скорбь. Отчаяние затуманило его глаза, и он бросил своего друга в одиночестве, которое медленно убивало его. И что ему сейчас делать? Приставить Эртура к себе или отослать прочь? Сраженный всем этим, он поплелся в единственное место, где бы мог спрятаться от всех, но спрятаться от себя все равно невозможно.       Шум из Великого Чертога стал слабее, когда его ноги шагнули с каменной дорожки сада на сырую траву Богорощи. Здесь пахло землей и нагретыми беспощадными лучами солнца листьями. Едва слышимый шорох волн, небрежно накатывающих на берег, целуя песок и мелкую гальку, доходил до него, как размеренное дыхание уснувшего великана. Небо и земля погружались в сон, воздух становился все насыщеннее — вот-вот спустившееся невидимое облако заплачет, и на траве и листьях маленькими крупинками бриллиантов заблестит роса. Здесь было что-то дикое, необъяснимое, влекущее его к себе, словно бы Боги Севера выкроили себе маленькую резиденцию посреди замка и полноправно властвовали в ней. Он проходил мимо деревьев все дальше вглубь, едва касаясь грубой коры ладонями, а те ласково гладили его по щеке низко висящими ветвями, обильно обросшими листвой, как бы говоря «мы скучали». В чаще, возвышаясь над ними всеми, стоял их король и Бог — старый дуб. Бесплодные кусты роз разрослись под ним с невиданным буйством, оплели его корни темно-сизыми листьями и за эти годы не подарили ему ни единого цветка. — А ты его любила? — остановившись в паре шагов от них, спросил Рейгар. Глупый вопрос, на который он прекрасно знал ответ: ее поцелуи, что навечно застыли на его губах, не могли лгать. Рейгар сам повенчал ее со смертью. Он бы отдал сейчас все на свете, лишь бы Лианна была жива. Даже отпустил бы ее к своему другу, если бы она пожелала, если была бы счастлива с ним. Лишь бы она была жива. Но смерть не отпустит, не уступит. Она, как ревностный любовник, будет охранять ее тело и душу, ласкать и целовать ее, и все, что остается Рейгару и Эртуру, это безмолвно искать бесполезные утешения. Сейчас бы напиться… Рей с ужасом осознал, что Эртур — его собственное отражение, только без дочери. Ему бы следовало сейчас пойти к нему, подбодрить, поддержать. Но он не мог. Да, что со мной, блядь, такое?! Стены, что он с таким усердием строил все эти годы, превратились в пыль и теперь осыпались прямо у него на глазах. Рей так надеялся, что эта рана затянется со временем, но она покраснела, распухла, покрылась рытвинами и нагноилась, а Эртур оказался солью, что щедро высыпали на нее и тщательно растерли. — Рей… — тихо прошептал ветер среди ветвей дуба. — Рей… — подхватили его листья и рассыпали в миллионах созвучных голосов. — Я вернусь к тебе… — Я обещаю… я вернусь… вернусь… — Тебя нет! — твердо сказал Рейгар, — Ты умерла, Лиа!       И это была правда. Такая страшная правда, от которой хотелось выть волком и рвать глотки. Он больше не склониться перед ней, не упадет под ее тяжестью на колени. Правда делала ему больно каждый день, и он привык к этой боли, превратив сердце в камень и оставив лишь маленький живой кусочек для Дейнис. Драконы не плачут. Больше нет.       Встревоженные порывом ветра, с ветвей дуба закаркали вороны. Рейгар поднял голову, присматриваясь к черным листьям, он заметил размытые очертания птиц и, к своему удивлению, обнаружил, как их было много. Они перелетали с ветки на ветку, хлопая своими черными крыльями, сверкая своими глазами-бусинками, что все до единого были устремлены на него. Сделав еще один шаг вперед, Рейгар услышал чей-то сдавленный всхлип, он подумал, что ему показалось, что ветер снова насмехается над ним, но всхлип повторился еще раз. — Папа… — теперь уже раздался тоненький голосок откуда-то из-за кустов роз, — папа…       Нет, это все же не ветер. Рейгар сорвался с места и, обежав сердце-древо, обнаружил там Дейнис. Руки сами разорвали все пряжки на камзоле и отшвырнули его в сторону вместе с ремнем и перевязью для меча, туда же полетела и корона — в пекло все, а ноги кинулись к дочери, которая распласталась на земле и тяжело дышала. Он порывисто подхватил ее и, прижав к себе, прильнул губами к щеке. Она была без сознания. Кожа ее горела огнем, что, казалось, вот-вот расплавится и стечет между его пальцев. — Проснись, звездочка, — в панике взмолился он, — проснись, родная.       Но она не отзывалась, а ее правая рука безвольно упала, и Рей заметил, что она вся исцарапана до крови, и та тоненькими струйками стекает на землю. Рейгар потрепал дочь по щекам, но тщетно. Он попытался успокоиться — такое уже случалось раньше, нужно просто подождать, и тогда она обязательно очнется. Но сердце все равно было не на месте. С дочерью на руках Рей бросился в Твердыню, попутно крикнув Джону Дарри о местонахождении королевских регалий. Придворные, стоящие на улице у Великого Чертога, с неприкрытым любопытством смотрели, как он бежит с принцессой, находящейся в припадочном состоянии — завтра снова поползут сплетни по всему замку. Снести бы им всем головы!       Он бежал по мрачным коридорам Твердыни, сталкиваясь с изумленными слугами. — Воды! — кричал Рей почти в беспамятстве, — холодной воды в покои принцессы!       Кто-то окликнул его, но он, не обращая внимания, бежал все дальше, мимо своих покоев, мимо Зала королевы, мимо оружейной до лестницы, ведущей на второй этаж, дальше по коридору мимо портретов его предков, до маленьких покоев у Башни. В груди ужасно саднило, и левое плечо болело так, что вот-вот отнимется. Рей вышиб ногой двери, и они с грохотом распахнулись перед ним, и только тогда он ощутил, что Дейнис обняла его шею. — Дейнис, доченька, — выдохнул Рейгар с облегчением и прижал ее к себе еще сильнее. — Я так испугался.       Он осторожно опустил ее на кровать, и судорожно начал осматривать ее обмякшее тело. — Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то болит? — Все хорошо, папа, — выдохнула она, — я просто очень устала. — А как рука? — все не унимаясь, спросил он.       Принцесса поднесла руку к лицу и посмотрела на нее так, как будто это была нее ее рука вовсе. — Мне не больно, папа, — прошептала она. — Ну как это «не больно»? Она же вся в крови. — Я просто устала…       В это время армия служанок вошла в покои во главе с Элией, они принесли несколько кувшинов с водой и чистую ветошь. Одна из служанок вынесла из купальни серебряный таз для умывания и поставила его на прикроватный столик. Другая налила в него чистую холодную воду, а третья наполнила ею кубок и протянула его королю. — Попей, — прошептал он дочери, поднеся кубок к ее губам. — Спасибо, дамы, — твердым голосом произнесла Элия, — дальше мы справимся сами.       Пока служанки покидали покои, Рейгар намочил ветошь в воде и приложил ее ко лбу дочери, следующей — омыл ее царапины на руке. Элия тем временем принесла из гардеробной чистую сорочку, и принялась расшнуровывать платье принцессы. Дейнис дремала и была податлива, как тряпичная кукла. Когда с переодеванием и омовением было покончено, его дочь погрузилась в безмятежный сон, Рейгар опрокинулся на стойку балдахина, а Элия присела рядом и взяла его за руку. — Если хочешь, я могу остаться с ней, — тихо произнесла она.       Рейгар, не сводя глаз с дочери, помотал головой и тяжело вздохнул. — Я думал о тебе, — после некоторого молчания хрипло проговорил он.       Элия, кажется, смутилась, уголки ее губ дрогнули вверх. — Боюсь, с призраками мне не тягаться, — ответила она мягко.       И то была правда. Он был лишь привязан к Элии и не больше. Она могла возбудить его, когда хотела, но это могли сделать и большинство других женщин: Рейгар в этом плане был неприхотлив. Но не было огня страсти, и Рей не нуждался в ней, не болел ею. Элия просто нравилась ему больше других, он уважал ее за добрый нрав, быстрый ум и ненавязчивость. Но он не любил ее, не испытывал ту ужасную безрассудную любовь, что заставляет делать безумные поступки. Такой была любовь к Лианне, и ее смерть убила в нем всю способность любить кого-то еще из женщин.       Рейгар положил голову на колени Элии, и пока та легкой рукой перебирала его волосы, он задремал, а затем и сон накрыл его глаза черной пеленой. Когда он снова открыл их, было уже утро, и солнечные зайчики отражались в молодой зелени глаз его дочери, которая лежала напротив и гладила его ладошкой по щеке. Вид у нее был бодрым и свежим, словно и не было того кошмара, который случился вчера. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он тихо. — Хорошо, — также тихо ответила она. — Мне нужно тебе рассказать кое-что. — Я весь во внимании. — Ты знаешь Дейнис Провидицу? — Хм, конечно. — И она ведь не была безумной, верно? — Верно. Что ты хочешь этим сказать?       Дейнис запнулась, прикусила губу, словно бы не могла подобрать нужных слов. — Папа, я вижу будущее.       На Рейгара как будто опрокинули ушат ледяной воды. Он подхватился на кровати и нахмурился. О, Боги! Только не это… — Погоди, будущее?       Дейнис кивнула. — Это не припадки, пап, я вижу видения, когда теряю сознание. Когда… когда ты захватил Тирош, я нечаянно очутилась в подземелье, там, где черепа… — Что ты там потеряла? — возмутился Рей, — где была стража, твоя септа, мать, в конце концов?       Дейнис обхватила ладошками его лицо и заставила всмотреться в свои глаза. Отцу также вечно чудились какие-то видения. И милой Вейлле… И Дейрону Пьянице… Даже Деймону Второму… — Это не важно, — произнесла она, твердым голосом, — важно то, что я увидела там. Выслушай меня! — Хорошо, — вдруг успокоился он, — я тебя слушаю. Что если видения и впрямь, лишь результат душевной болезни? Эртур уже показал, насколько я слеп. — Мы видели корабли с пурпурными парусами. Их было много. Из них вылезли скелеты. Ты представляешь, скелеты! И где они ступали, земля становилась черная, а люди умирали. Мы… О, мое бедное дитя… Неужели, так решили меня покарать Боги? — Дейнис, послушай. Это всего лишь дурной сон. — Но, папа… — И кто это «мы»? — Я и Джейх, он твой… До сих пор? — Нет никакого Джейха, слышишь, — он мягко встряхнул ее за плечи. — Придуманные друзья — это, конечно, очень мило, но, Дейнис, нужно уже взрослеть.       Глаза ее мигом наполнились слезами. Она стукнула его кулаками в грудь, вскочила с кровати и убежала в будуар, громко хлопнув дверью. Он чувствовал себя, мягко сказать, паршиво, но решил прислушаться к советам матери. Она утверждала, что Рейгар сам потворствует глупым фантазиям дочери, и если это прекратить, то Дейнис перестанет говорить об этом, и, глядишь, вскоре сама забудет обо всем. Как бы жестоко ни было, это было необходимо.       Дейнис так и не вышла к завтраку. — Маленьким девочкам иногда нужно дать время на обиды, — приободрила его матушка, но Рейгар все равно чувствовал себя виноватым перед дочерью.       Погруженный в мысли о ней король вошел в зал заседаний, где семь членов Малого Совета уже ожидали его. Сегодня в Совете появился новый участник — Визерис. Взволнованный этим событием, он, быстро перебирая ногами, трусил вслед за Рейгаром, а когда вошел — растерялся. Король уже хотел сесть, когда увидел, что его брат переминается с ноги на ногу у двери. Повисло неловкое молчание. Герольд Хайтауэр, заметив беспокойство принца, взял свое высокое кресло и поставил его на другой конец стола от Рейгара, сам же вытащил табурет из-за ширмы у книжной полки и довольствовался им. Визерис беспокойно озирался на советников, которые также были поражены его сегодняшним присутствием. Варис мило улыбался, Джон Аррен и Гюнтор Хайтауэр беспокойно глянули на короля, Герольду Хайтауэру и Пакстеру Редвину было все равно, Пицель бросил взгляд Ланнистеру, тот, в свою очередь, посмотрел на принца так, как торговец смотрит на лошадь, которую не хочет покупать. — Добро пожаловать, Ваше Высочество, — пролебезил Варис, когда Визерис, наконец, соизволил приблизиться к столу. — Надеюсь, вы найдете наш Совет увлекательным и полезным для вас. — Разумеется, лорд Варис, — улыбнувшись, ответил принц.       Пицель в это время начал наигранно кряхтеть и загибаться от спиной хвори. Дайте мне, Боги, шанс избавиться от этого старика! Когда Рейгар занял свое место во главе стола, тот буквально рухнул на свое кресло, заставив короля закатить глаза. — Ваша Милость, — запел Варис, — мы с прискорбием узнали о принцессе. Мы все посетили септу и поставили свечи за Ее Высочество, я молюсь о здоровье нашей милой Дейнис. — Боги вняли вашим молитвам, — твердо ответил Рейгар, перебирая бумаги, что оставил для него казначей Гюнтор, — принцесса чувствует себя замечательно.       Мастер над монетой Гюнтор Хайтауэр мало походил на своего могучего двоюродного деда Герольда. Был среднего роста, с худосочной фигурой, и своими серебристыми волосами и маленьким улыбчивым лицом больше походил на свою сестру Алерию — жену Мейса Тирелла. Рейгар пригласил его в Малый Совет, оценив его познания в торговле и ведении счетов, назначил управляющим таможенной службой Королевской Гавани. Уже утром король обнаружил у себя на столе подробную опись имущества Росби и их оценку. — В Тирош необходимо назначить Совет из семи лордов, трое из которых должны быть из местной знати, — обратился Рейгар к Деснице, — пока за порядком там следит Джон Лотстон со своими бойцами, он также взял Безупречных в патрули, но заявил мне, что сомневается в евнухах, как в хороших воинах. — Редвин и Аррен издали нервный смешок, Герольд кашлянул в кулак. — И он вполне прав, — не растерялся Варис, — мы более полезны в тех боях, где вместо мечей — перья, а они могут убить быстрее и ранить гораздо глубже. — Я думаю, Безупречных лишили не только чресл, — заметил Джон Аррен. — Вы правы, мой друг, — сладко ответил Паук, — как это не прискорбно — вы правы. — Необходимо каждому жителю донести наши законы и обеспечить безопасность простолюдинов, — продолжил Рейгар, — в городе много бывших рабов, нужно каждому дать работу и кров — уставшим от благого труда и сытым будет не до грабежей. — Город, верно, сильно пострадал, — произнес Ланнистер, царапая пером бумагу. — В основном, из-за беспорядков, что начались после смерти архонта, — ответил Редвин, — но с ними мы справились быстро.       Еще несколько часов продолжались обсуждения Тироша. Необходимо было построить городу новые ворота, назначить новые налоги и цены на пурпур, которым славился Тирош. Обсудили также места для постройки новых форпостов на Ступенях и размер пошлин для торговых судов, проплывающих мимо них, а также необходимость обеспечить эти форпосты ответственными людьми. Для всего этого требовалось много золота, камня и стали. Были приняты следующие решения: строить новые ворота и чинить дома будет поручено бывшим рабам, только уже за плату; оставить там значительную часть войска для сохранения порядка, пока буря не уляжется, а затем отправить часть из них на построенные форпосты; оставить треть флота охранять берега Ступеней; отдать на эти цели большую часть золота, добытого у архонта и вельмож; треть от остатков переправить в Железный Банк, еще треть — в Сумеречный Дол на жалования и мелкие нужды, остатками пополнить казну.       Король краем глаза заметил, что Визерис заскучал — он постукивал пальцами по столу, время от времени зевал и мыслями был где угодно, но только не здесь. — Визерис, — обратился к нему Рей, — а ты, что можешь предложить для Тироша? — Я? — опешил на мгновение принц, а затем сделал серьезный вид и немного съежился под тяжестью устремленных на него глаз. — Я… я думаю, одних воинов на улицах мало. — Вот как? Продолжай, — стараясь подбодрить его, вымолвил король. — Согласно книгам, — произнес Визерис, — в Триархии войны всегда велись в подполье с помощью заговоров и предательств. Тирош был крупным импортером рабов из Залива, я думаю, захват города не очень обрадует Господ.       Сказав это, принц уставился на брата, а тот коротким кивком заставил его расцвести гордостью. — Вы слышали моего брата, лорд Варис? — на лице евнуха как всегда было невозможно прочесть ни одной мысли или эмоции, кроме нарисованной улыбки и фальшивой услужливости. — Хочу, чтобы вы организовали там свою паутину. Необходимо заговорщиков или подосланных Господами Залива или другими Вольными Городами выявлять сразу, а они появятся — в этом нет сомнений. Устраивайте несчастные случаи или травите, мне без разницы, но все это должно оставаться в тайне — никакой паники среди населения возникнуть не может, ни в коем случае. — Для этого понадобиться много времени и средств, Ваше Величество, — отозвался Мастер над Шептунами. — Подготовьте сметы для лорда Гюнтера, он выделит вам все необходимое, а времени у вас мало, лорд Варис. Чем больше медлим мы, тем больше сил успевают накопить они. — Позволите ли мне, Ваше Величество, — закряхтел Пицель, — отправить прошение в Цитадель, дыбы достопочтенный Конклав отобрал мейстеров для почетной миссии в этом непристойном городе? — Я был бы признателен, — сухо ответил король, — также отправьте прошение Верховному Септону с той же просьбой. — Да…да… Ваше Величество, — поглаживая свою белоснежную бороду, махнул другой пятнистой рукой мейстер. — Теперь я хотел бы послушать, что происходило в моем королевстве, пока меня не было, Лорд Тайвин, — глаза Десницы и короля встретились, и Старый Лев, опустив глаза, начал быстро перебирать бумаги, что он принес с собой на Совет, словно бы искал нечто очень важное. Лорд Утеса Кастерли мог похвастаться статью даже перед человеком, лет на двадцать моложе, его можно было даже назвать красивым на свой суровый лад. Густые золотые бакенбарды обрамляли лысеющую голову, сильный подбородок и высеченное лицо. Он был в красном замшевом дублете, усыпанном золотыми заклепками в виде львиных голов, на шее висела золотая цепь из рук, каждая из которых обхватывала за запястье другую.  — Бракен и Блэквуд не поделили реку Вдовью. — Услышав это, Рейгар тяжело вздохнул и закатил глаза, а Тайвин продолжил, — Титос Блэквуд перекрыл реку для своих угодий, на что Джонос Бракен со своими гвардейцами разрушили эту плотину, в ответ — Титос сжег поля Бракенов. Джонос ответил тем же. Итог: шесть сожженных деревень, выгоревшие поля без урожая и два непримиримых лорда на грани войны. И только после этого Хостер Талли решил, наконец, вмешаться и напомнил им, что река принадлежит короне и, строить на ней плотину никто не имел права. Джонос Бракен теперь требует возмещения ущерба, а Титос Блэквуд отказывается.* — Существует ли в этом мире нечто, что способно их примирить между собой? — глядя в потолок и подняв руки вверх, будто прося благословения Богов, простонал Джон Аррен. — С Титоса Блэквуда взыскать в пользу короны пять тысяч золотых за незаконное присвоение моего имущества, — твердым голосом постановил Рейгар, — Джоноса Бракена оставить ни с чем, ибо он должен был обратиться к Талли сразу, а не крушить плотину и сжигать поля. И передайте им обоим, что еще одна такая выходка, я лишу их замков и отправлю всех их вместе с наследниками на Стену, пусть там повоюют. — Меньше луны назад скончался от вздутия живота лорд Уолтер Уэнт, — продолжил Тайвин, — его вдова леди Шелла осталась единственной владелицей Харренхолла. Говорит, что для нее слишком накладно содержать в порядке все земли у Божьего Ока. — Да, мне сообщили об этой трагедии накануне, — произнес король, — напишите ее соседям, что они могут взять в аренду у леди Шеллы пустующие земли у озера. Преступно оставлять такие плодородные угодья незасеянными. — Ваше Величество, — вновь заговорил Ланнистер, — за время вашего отсутствия я получил с десяток прошений от лорда Росби с просьбой вернуть занятые вами под фермы земли. Так как фермы принадлежат вашему войску, я сообщил лорду Джайлсу, что это решение вы примете лично. — Я его уже принял, лорд Тайвин, — ответил Рейгар, — лорд Росби вас больше не побеспокоит. — А можно полюбопытствовать, каким образом, — оживился Аррен. — Лишил его головы, — коротко процедил король.       Его советники встрепенулись, казалось, даже Пицель проснулся, Тайвин уставился на короля немигающим взглядом. Ты бы сделал также, только чужими руками. Хотя некоторые его советники остались невозмутимы: Варис — потому что ему уже напели его пташки, Гюнтор — так как уже посчитал золото Росби, Герольд — потому что сам видел все своими глазами. — Вы позволили себе убить лорда, разломив с ним хлеб и испив с ним вино? — осторожно и размеренно проговорил Мастер над Законами. — Боюсь вас огорчить, лорд Аррен, — стальным голосом ответил Рейгар, — увы, но лорд Джайлс предпочел сначала разрешить спор между нами. — Это правда, Милорды, — пробасил Герольд, — Его Величество не нарушал законов гостеприимства, и я тому свидетель. — Мы вам верим, даже не сомневайтесь в этом, — пропел Паук, — но, что скажет народ? Вы же знаете, как он любит сочинять байки. — А это уже ваша забота, лорд Варис, — процедил теряющий самообладание Рейгар, — Росби был изменником, и об этом должны трещать на каждом углу Семи Королевств. — Конечно, Ваша Милость, — едва усмехнувшись, ответил Паук. — Думаю, леди Стокворд будет польщена вниманием к своим землям со стороны короны, — добавил Десница, — и отзовет свои прошения. — Их земли до последнего акра принадлежат мне, — ледяным тоном произнес король, — если лорды не могут обеспечить меня армией, значит, они будут обеспечивать мою армию.       На этом тема была закрыта. Рейгар знал, что его стальной холодный голос пугает людей, и умело этим пользовался. Притихал даже Тайвин, что уж говорить о других. Визерис смотрел на брата испуганными глазами, лихорадочно заламывая пальцы, а тяжелый взгляд короля и вовсе пригвоздил его к стулу, заставив съежиться и опустить голову. Теперь было самое время обсудить положение дел в столице, которое изрядно возмутило Рейгара. И следовало начать с казначея. — Недавно я гулял по торговым рядам и наткнулся на удивительные для этих мест товары: моржовые бивни, китовый жир и ус и даже, вы не поверите, шкуры белых медведей. Мне стало любопытно, откуда у нас появились такие диковинки. И знаете, лорд Хайтауэр, — Рейгар вперился взглядом в Гюнтора, а тот побледнел и выпрямился, — я нашел тех торговцев — они как раз заполняли трюмы стальными мечами и броней, а ваши таможенники Дансен Флауэрс и Иггон Крайни даже не осмотрели их галеру, просто стояли на пристани и пересчитывали свою прибыль. — Простите, Ваше Величество, — затараторил Гюнтор, — я прикажу немедленно схватить этих негодяев. — Не трудитесь, лорд Хайтауэр, они уже в темнице. — Мне отправить их на Стену, Ваша Милость? — спросил Джон Аррен. — Нет! — отрезал Рейгар, — они не достойны носить черное. Я желаю, чтобы им отрубили правую руку и повесили, как воров, прямо на пристани, а вы, лорд Гюнтор, будете руководить казнью, и чтобы все ваши таможенники это видели. — Да, Ваша Милость, — едва отозвался казначей. — Мои ребята задержали галеру у Пограничного Рифа, — произнес Редвин, — к сожалению, море сильно штормило и контрабандистов случайно смыло в море. — Говорят, у тех берегов шторма бывают очень частыми, — усмехнувшись, заметил Варис. — Вы только подумайте, — наигранно вскинул бровями Пакстер, — даже камни на лодыжках их не удержали, так и потонули бедняги, честное слово, мои ребята старались их спасти, как могли, но… — На все воля Богов, — со всей серьезностью, закивал Пицель.       Джон Аррен, не удержавшись, прыснул, лорд Редвин, как и всегда, заржал, сотрясаясь всем телом. Герольд, видимо, не понял о чем речь, но когда до него, наконец, дошло, рассмеялся густым, басистым голосом. Визерис, глядя на эту компанию, захихикал тихим вежливым смехом, а Варис, пожав плечами с легким пренебрежением, улыбнулся. — Лорд Аррен! — потирая переносицу от усталости, прорычал Рейгар, и в тот же миг все резко успокоились, и стало тихо. — Что Лин Корбрей себе позволяет? — Ваше Величество? — растерялся Мастер над Законами. — Значит, когда я заключаю договоры о торговле с Норвосом, Миром и Волантисом, ваш цепной пес избивает торговцев палками и кнутами на площади! — Простите, Ваша Милость, — покраснел Аррен, — но он действовал согласно закону… — Вы сами меня убедили, лорд Аррен, — со сталью в голосе, произнес король, — назначить штрафные санкции лордам, не желающим сжигать своих мертвых. «Если хотят сохранить тело усопшего– пусть платят» — это по-моему ваши слова, лорд Аррен? — Да, Ваше Величество, — сглотнув, ответил Джон. — Так почему же вы не додумались тем, кто кормит вас, этот замок и нашу казну, назначить те же санкции?! Пропишите новые правила для торговцев, затем передадите мне для согласования. — Да, Ваше Величество… — Лорд Тайвин, вас я попрошу установить единую цену на хлеб, зерно, шерсть и сукно, и это касается не только Гавани, но и всех торговых лавок в моем королевстве. — Будет сделано, Ваше Величество, — ответил Тайвин, попутно записывая все распоряжения на бумагу. — Лорд Аррен, наказание для нерадивых пекарей остается неизменным. — Как прикажете, Ваша Милость. — Как вы себя чувствуете, великий мейстер? — вкрадчиво спросил король. — Достаточно хорошо, для моего возраста, — прокряхтел тот, всем своим видом показывая, как тяжела его цепь, как болят его старые ноги, и ломит спину. — Хотел бы я, чтобы и мои сыновья, чувствовали себя также хорошо, мейстер Пицель, потрудитесь объяснить, что на этот раз произошло? Почему мудрейший из умов, как выразился Конклав, не способен довести беременность моей королевы до конца и выходить моих наследников?       Боги не потерпят бастарда на Железном Троне! — Его Высочество, принц Джоффри родился намного раньше срока, Ваше Величество. — Этот червяк говорил очень уверенно, зная, что за его спиной стоит могущественный лорд, даже Конклав отклонил прошение короля о замене великого мейстера. — Королева носила свое бремя очень хорошо — я постоянно следил за ее состоянием, следил за ее питьем и едой. Словно Боги наслали проклятие на Ее Величество. — Великий мейстер начал верить в магию?! — Рейгар уже чувствовал, как начинает выходить из себя, и едва сдерживался. А когда Пицель еще и развел руками, нагло поглядывая на короля, то уже был готов выкинуть эту мерзость из окна своими руками. — Смею заметить, — нашелся Аррен, — что в виду последних событий, вы, Выше Величество, простите меня за эти слова, обязаны назвать имя вашего преемника, дабы избежать смуты в дальнейшем. Принцесса Дейнис… — Визерис, — обратился король к принцу, — будь добр, покинь Совет.       Его брат тяжело вздохнул, и надув губы быстро вышел из палаты, попутно хлопнув дверью. Он юн, и он страдал юношеской самоуверенностью, излишней горделивостью и неукротимым желанием показать себя. Хотя злокачественной надменности, которая была свойственна всем принцам, Рей за братом не замечал. Но сейчас королю было не до него. — Ее Высочество, принцесса Дейнис мало подходит для этой роли, — продолжил Аррен, — потребуются многие годы регентства, а это чревато волнениями.       Рейгар готов был поклясться, что слышал, как у Тайвина скрипнули зубы. Десница сжал кулаки, и казалось, даже не дышал, но лицо он до сих пор сохранял невозмутимым — оно не побледнело и не покраснело, даже не дрогнул ни один мускул. — Королева вполне здорова, — кряхтя, возмутился Пицель, — ее лоно охотно принимает семя Его Величества и растит его. Наш король еще молод, да будут милостивы Боги, он еще станет отцом сына. — Королева не способна выносить дитя, — заметил Редвин, брезгливо взглянув на мейстера — четверо мертвых принцев вам ни о чем не говорят, Пицель?       И он был прав, как бы это было не прискорбно. Серсея не способна подарить Рейгару наследника, а Дейнис совершенно не годилась для Трона. Его милую девочку просто используют, как племенную кобылу, выжав все соки, а затем выкинут за ненадобностью. Боги не потерпят бастарда на Железном Троне! Возможно, отец был прав? Остается Визерис. Но вряд ли лорды примут его, напоминавшего им Эйриса. И если они все же правы — еще очередной такой кошмар уничтожит Таргариенов под корень. Может созвать Великий Совет? — Я думаю, стоит подождать хотя бы год, Ваша Милость, — пропел Паук, ехидно улыбаясь и потирая свои пухлые напудренные ручки, — уверен, у вас появится тот, кого вы с радостью назовете своим наследником. На чьей ты стороне, Варис?