Чем дольше она в моих руках, тем больше я убеждаюсь, что она более древняя, чем род, который ею обладал. Она принадлежала тем, кто был рожден с этой кровью, а не узурпировал ее. "Дневник Эйгона Завоевателя. Королевства"
Богороща всегда была такой, сколько он себя помнил. Только здесь он чувствовал себя по-настоящему дома, где каждая травинка и кустик знали его и встречали с немым приветом. В отличие от южных садов обитель Старых Богов Винтерфелла не любила ярких цветов. Темно-серые стволы вековых сосен, страж-деревьев и железноствола стройными колоннами, словно в величественном храме, уходили высоко в небо, а там переплетались меж собой густыми ветвями, образуя купол и оставляя лишь маленькие прорехи для солнца. Из-за этого воздух здесь отяжелел и отсырел, пропах черным перегноем и коричневым дерном и в самые жаркие дни оставался освежающе прохладным. Конечно, на трех акрах встречались участки, где эти великаны уступали место мелким кустарникам и траве, которые солнце ярко заливало светом, присев на темно-зеленные кроны. Вечерами и ранней зарей оттуда доносилось неугомонное стрекотание сверчков, а также песни жаворонков и зарянок. Эти звуки можно было услышать отовсюду, но только не здесь, в полной тишине, едва нарушаемой шелестом листьев и ветвей. Это место можно было назвать алтарем, горящим вечным пожаром кроваво-красных листьев и обрамляющим могучими корнями купель с черной кристально-прозрачной водой. Здесь душа единилась с Богами, обнажались тяжелые мысли, уступая место чистому вдохновению и созерцанию. От сердце-древа веяло теплом и уютом. Волшебное дерево, неподвластное времени. В минуты скорби и печали именно оно могло воодушевить, наполнить вечной силой – силой древних безымянных Богов. Пройдет еще много веков, а чардрево все также будет плакать кровавой смолой и лечить всех, кто живет в Винтерфелле. У скорбного лика, застывшего чертами Старков, будущие поколения лордов будут спрашивать совета, видеть в его глазах истину. В детстве эти глаза смотрели на Неда взором матери, немножко тревожно, заботливо и участливо, выслушивая его детские обиды и горести. В суровые и грозные глаза отца превращались они, когда Нед устраивал какую-нибудь провинность. Осуждающими глазами сестры они стали с тех пор, как он вернулся в Винтерфелл с ее прахом. Древнее этих глаз не было ничего. Едва появившись на свет, увидели они детей леса, подаривших им жизнь острыми кинжалами из обсидиана . Они видели вечное лето, жестокую зиму и рассвет, вселивший в сердца надежду. Видели они Брандона, заложившего первый камень на этом холме. Затем сменявшие друг друга короли увеличивали размах Винтерфелла, добавляли новые строения, галереи, башни и башенки, как если бы каждый из них, размышляя о смерти, хотел сделать себя частью вечных серых стен. Хранило дерево память минувших времен, смотря в черный омут у его корней, как в скрижали прошлого. Даруйте, Старые Боги, еще множество пустых страниц! Помнило оно кровь, которой Теон Голодный Волк напитал его корни, помнило, как один Брандон построил флот, а другой превратил корабли в пепел, помнило оно, как один бастард, сломав его ветви, поклялся низложить узурпатора, помнило оно отречение Торрхена и справедливость Кригана, даже драконы бросали на него тень своих крыльев, а лютоволки пели для него свои песни. Запомнят они и Эддарда, склонившегося над темными водами и омывающего ими двуручный фамильный клинок. Парень принял свою смерть достойно. Хотя парнем его трудно было назвать. Вокруг глаз проступили морщины, лоб и щеки испестрили глубокие складки, кожа посерела и покрылась пятнами, как если бы он был заядлым пьяницей или стариком. Черная одежда дозорного изорвалась и лохмотьями висела на изможденном теле, которое сотрясала мелкая дрожь. Его зубы стучали – он не смог проговорить даже пары связных фраз. В письме Мормонта говорилось, что мальчишка вернулся один из вылазки за Стену, казалось, тронулся рассудком, и каким-то чудесным образом смог сбежать из-под охраны. Первое, что прочел Нед на лице дезертира – облегчение, будто он обрадовался, что встретил Хранителя Севера. Стоя на коленях, парнишка крепко, до боли сжал запястье Эддарда, словно цепляясь за последние мгновения жизни, и был … счастлив. Безумные, безумные глаза, налитые кровью. Безумные, безумные слова: «они вернулись». Он нарушил закон, он предал свои клятвы, он бежал со Стены, так почему же эта казнь далась Эддарду так тяжело? Перед взором до сих пор стояла картина, как постаревший не от времени мальчишка с улыбкой положил голову на колоду и раскинул руки. – Сожгите мое тело, – последнее, что он сказал, прежде чем именем Рейгара Таргариена, Лед – милосердный меч – подарил ему чистую и быструю смерть. Не было вины в этих ясных голубых глазах, только страх и смирение. Нет, не одичалые стали виной этому страху – не может страх перед дикарями побороть страх смерти. После приезда из Сероводья Нед сам не знал, во что ему верить. – Мы живем во время рождения героев и легенд, – сказал ему Хоуленд. – Холодные ветра поднялись, – сказал отец перед смертью. – Нет, этого не может быть, – твердил себе Нед все время, – безумцы видят то, во что верят. Промасленной ветошью провел он по клинку, и солнечные лучи, помутнев, отразились в темных волнах, где кузнец Валирии изогнул сталь сотни раз. Нет уж того кузнеца, нет уж и самой Валирии, но острота клинка нисколько не притупилась с тех пор, как Лед сошел с наковальни, и его закалили заклинаниями. Как странно, подумал Нед, я держу в руках прямое доказательство магии, а сам эту магию отрицаю. Если есть валирийские клинки, возможно и … Кейтилин знала, где найти его. Мягкой поступью, приглушаемой перегнившим дерном, она осторожно приблизилась к Неду. Краем глаза он уловил, как его жена поежилась, глянув на лик сердце-древа. Она не любила Богорощу Винтерфелла, Боги, обитавшие здесь, были чужды ей. В Риверранне Богороща была скорее садом, с густой изумрудной травой под ногами, с рыжими листьями на деревьях, с небольшой беседкой для отдыха скрытой под сенью ракиты и вереска. – Нед, – негромко позвала она его. – Как Рикон? – спросил он резче, чем собирался, от чего Кейтилин невольно замялась. – Он несколько молчалив, – после неловкой паузы вымолвила она, – все же видеть в десять лет такое… – Он не всегда будет ребенком. Я был горд им сегодня, ты была бы им довольна. – Я всегда горжусь ими всеми, – улыбнулась она, а затем расстелила свой плащ и присела спиной к сердце-древу. – Ты пришла, чтобы поговорить о Бране? – Да. – Она опустила голову, и волны огненно-рыжих волос скрыли ее лицо. Эддард вздохнул. Ему не хотелось вновь возвращаться к разговору, что случился несколькими днями ранее, когда он решился сообщить ей свое решение. – Это решено, Кейтилин, в будущем году он отправится в Сероводье. – Но он еще так мал, мы могли бы подождать несколько лет… – Нет, – отрезал Эддард, – чтобы выжить на болотах, он должен научиться жить там. Бран станет лордом Рва Кейлин, Стражем Севера. Между бровей Кет пролегла морщинка. Нед отвернулся от нее, продолжая протирать клинок, но чувствовал на себе ее острый проницательный взгляд. Она до сих пор не смогла смириться, он знал это. Но выхода не было: чем дольше Бран будет оставаться в Винтерефелле, тем больше стервятников будут слетаться к лакомому куску, которым стала полуразрушенная твердыня Первых Людей. Рейгар сдержал обещание: менее года назад Ров Кейлин, наконец, отстроили. Теперь на месте груды осыпавшегося черного базальта возвышалась величественная квадратная крепость, стоящая на старом рукотворном возвышении из глины, базальта, торфа и дерева. Строительные блоки серого кварцита доставляли из Кремниевых Утесов на небольших галерах по реке Горячке. На время строительства на болотах соорудили заградительные дамбы, и эти восемь с небольшим лет Ров Кейлин был проходным двором. Слава Богам, за это время, кроме мелких набегов железнорожденных, вооруженных конфликтов не случилось, и Север остался в безопасности. Три старые башни решили не сносить, вместо этого их окружили стеной более восьмидесяти футов высотой, превратив их тем самым во вторую линию укрепления. Помимо них, у крепости появились еще шестнадцать новых башен: южная и северная надвратные башни, каждая из которых соединялась с двумя квадратными сторожевыми; также вдоль западной и восточной стен расположились по три пятиугольных башни, в которых находились казармы, продовольственные склады, конюшни, покои для лордов и чертог. Башни острым углом упирались наружу в болото, словно разрезая ветер и волны. По углам крепости, значительно выступая вперед, построили круглые башни, усыпанные бойницами и осадными орудиями. Из башни в башню можно попасть, двигаясь по крепостной стене, настолько толстой, что на ней могли легко разминуться два тяжеловесных коня. Внутренний двор представлял собой узкою дорожку из песка и гравия, соединяющую северные и южные ворота, и проходящую мимо трех старых башен, где могли отдохнуть путники. Колодцы с питьевой водой соорудили прямо внутри крепостных башен, вокруг водилась всякая живность, поэтому с продовольствием проблем также не возникало. Окончив строительство, дамбу снесли, вода окружила Ров Кейлин, и теперь глядя на крепость, создавалось впечатление, что она плывет по водной глади. Затопили также Королевский Тракт у южных ворот, и север с югом теперь соединяет лишь узкий понтонный мост, переходящий в подвесной, который при необходимости можно поднять, оставив неприятеля прозябать ни с чем в болотах, кишащих львоящерами и ядовитыми змеями. Рейгар пожелал также укрепить крепость с севера, оставив от Тракта узкую насыпь из гравия длиной в четыре лиги. Ров Кейлин стал более неприступным, чем был, и теперь взять его можно было разве что с воздуха, что в принципе невозможно. Многие строители осели в отстроенных деревушках к северу от крепости, почти у каждого за это время появились семьи и хозяйство. Возникла необходимость в поддержании крепости в надлежащем состоянии. Первыми вызвались на эту роль Дастины и Слейты, даже несмотря на то, что Ров Кейлин стоял на земле Ридов. Крепость представляла теперь ценность наряду с Близнецами, и если Фреев можно было обойти, перейдя Трезубец у городка Харровея, то Ров оставался единственной дорогой. Пост Стража Севера Эддард решил закрепить за Старками, при условии, что будущие владельцы крепости попадут под вассалитет Ридов, но Хоуленд захотел расширить условия, настояв на том, что лорды Рва Кейлин с малолетства должны воспитываться в Сероводье. Рейгар также не пожелал оставаться в стороне, и Нед понимал его, ведь теперь Северу ничего не стоило объявить о независимости, а вся верность короне повисла на совести Хранителя Севера и на его чести. Чтобы совесть и впредь оставалась чистой, а честь незапятнанной, во Рву Кейлин разместился гарнизон Королевских войск из сорока тяжелых пехотинцев и пятидесяти лучниц. Во избежание переворота все воины короля были родом с Севера. Эддард почти был уверен, что ко времени, когда Бран будет готов занять пост лорда, этот гарнизон превратится в семейный подряд, несмотря на все клятвы о сохранении целомудрия. Возможно, это и к лучшему: защищать свой дом и детей, а, следовательно, и Ров, воины станут куда усерднее и самоотверженней. Кроме них, крепость охраняли вассалы Хоуленда, также там пожелали остаться некоторые из гвардейцев Старков, Флинтов, Дастинов Слейтов и Мандерли. На будущий год Брану исполнится четыре года, Лювин уже начал учить его грамоте, а Нед подарил ему первого пони, но для Кейтилин Брандон навсегда останется любимым малышом, и сердцу матери не объяснить всех земельных передряг. Эддард поднял меч, повернул его сначала в одну сторону, затем в другую. Промасленный металл заискрился на солнце. Довольный чистотой клинка, Эддард вложил Лед в ножны, укутанные в волчью шкуру. – Я отправил ворона Мейсу Тиреллу с предложением руки Сансы для Уилласа. При его словах плечи Кейтилин напряглись, словно от удара. Она укоризненно уставилась на мужа. – Ты и от Сансы решил избавиться?! – Последние слова она произнесла тоном ниже, и Неду показалось, что ее голос дрогнул. – Зима близко, – сказал от твердо, – если верить мейстерам, она станет самой суровой и продолжительной, что мы знали. Северу нужен союз с Простором. – И когда мне ее собирать в дорогу?! Завтра?! – Как только мы договоримся о помолвке. Эддард взял за руку жену. Ее ладонь была теплая и мокрая от нахлынувших на нее эмоций. Он нежно провел пальцем по ее щеке. – Сансе будет хорошо в Хайгардене, вот увидишь, – тихо прошептал Нед, – в будущем она станет хозяйкой огромных и богатых земель. Пойми меня, Кет, Уиллас уже вошел в брачный возраст, мы не можем медлить. Кет прижалась щекой к ее ладони, в глазах появились слезы. – Мне будет ее очень не хватать, как и Брана. Она судорожно вздохнула, рыдание вырвалось из ее груди, и Нед прижал Кейтилин к себе. – Я не узнаю тебя, Эддард. Ты приехал сам не свой, высылаешь из дома детей… – Зима близко… – Она всегда была близко! – Резко отстранившись, крикнула Кет. – Скажи мне правду! Ее слова оказались кинжалом, который она воткнула между лопаток. Это безумие! Но нельзя солгать, только не здесь. – Рид сказал, что… что мальчик Лианны жив. – Слова вылетали быстро, в надежде, что Кейтилин не успеет уловить их смысл. Она нахмурилась, а затем горько ухмыльнулась. – Этого не может быть, – тихо сорвалось с ее губ. – А если это правда, Кет? Что мне делать? – Наконец, молитва, которую он все твердил сам себе, прозвучала, так оглушительно, что на нее невозможно было промолчать. Ветер сорвался с крон деревьев и запутался в кровавых листьях. Чардрево зашелестело его голосом. Кейтилин изумленно окинула его взглядом, и глаза Неда последовали его примеру. – Знать бы, о чем они говорят, – прошептал он. – Роберт, конечно, был вспыльчив, но чтобы убить своего ребенка… Почему он это сделал, Нед? Что-то подсказывает мне, что ты знаешь ответ на этот вопрос. Эддард, ничего не ответив, лишь посмотрел ей в глаза, дав возможность Кет самой додумать эту мысль. – Неужели… – Да. – Нед отвел от нее взор. Кет услышала правду, догадка была проста: Джон не был сыном Роберта. Кет коротко, отрывисто вдохнула в себя воздух, точно ахнула. Всегда, когда разговор заходил о Лианне и о ее сыне, глаза Кейтилин наполнялись прекрасной нежностью и скорбью, но сейчас они были полны женского молчаливого упрека. – А Рейгар? Эддард помотал головой. – Это измена, – ужаснулась она, – о, Боги! О, Матерь Всеблагая! Наши дети! Она схватилась за голову и затопталась вокруг себя. – Он узнает, узнает… И тогда… Нед быстро шагнул к ней, и крепко обнял, приложив ладонь к ее осенней макушке. Все тело его жены напряглось, и было готово либо разрыдаться, либо кинуться на него с кулаками. – Пообещай мне, пообещай мне, что забудешь обо всем! Что не кинешься искать его, я не хочу, чтобы очередной Блэкфайр рос в нашем доме с нашими детьми. – Я не могу. В нем и моя кровь тоже. – Нед осторожно взял ее за плечи, отстранил от себя и посмотрел ей прямо в глаза. – Кейтилин, наши дети счастливы, у них есть будущее, а что есть у него? Потерянный мальчик, незнающий ни отца, ни матери. – О, Нед, только не это… – Она снится мне. Всегда с укором смотрит на меня и спрашивает, счастлив ли я, и всегда в моих руках оказывается синий венок. Будто… Лиа хочет, чтобы я позаботился о Джоне. Кейтилин отступила от него на шаг, ее глаза покраснели от слез. – Сколько еще несчастий принесет нам эта женщина! – Не забывайся, Кет! Ты говоришь о моей сестре! – В день, когда Рейгар покусится на моих детей, я придушу его голыми руками! Запомни это, Нед. Пойду, распоряжусь собрать твои вещи. Эддард недоверчиво взглянул на жену, и, увидев в ее глазах решительность, понял, что она не шутит. Она высокомерно кивнула и, развернувшись, ушла. Он в задумчивости смотрел ей в след. Такой она была очень редко. Какой-то мерзкий червь сомнения пошевелился в его душе, задавая вопрос: знал ли Нед вообще, что делает? Может, открывать эту тайну Кейтилин было большой ошибкой, но как можно было лгать в присутствии Богов? В какой-то степени Кейтилин была права: неизвестно, как Рейгар воспримет новость о том, что в ту ужасную ночь он потерял и своего сына. В лучшем случае его хватит удар, а в худшем – его хватит удар, и король камня на камне не оставит от Штормового Предела и Севера. Шпионы мигом донесут до него, что Эддард Старк прибыл в Штормовой Предел, и конечно у Рейгара возникнут вопросы. Необходимо будет придумать достоверную причину своего путешествия. Эддард взял в руки Лед и зашагал вдоль тенистых страж-деревьев по мягкой, устланной рыжими иголками тропинке. То тут, то там из земли выпирали уродливые корни, и об один из них он едва не споткнулся, прежде чем услышал приглушенный голосок Арьи. Ему стало любопытно – чем на этот раз вздумала заниматься его любимая проказница. Двигаясь на голос, Нед свернул с тропинки и обогнул заросли малинника, который густо разошелся у небольшой поляны. Арья стояла, наложив стрелу на тетиву, и смотрела на дерево в десяти шагах от нее. Эддард едва смог различить нарисованные углем круги на коричневой коре – очевидно, железноствол служил Арье мишенью. Чуть выше на сухом суку расположился ее вороненок. Хотя он уже и сменил серый пушок на угольно-черные перья, летать ему удавалось с трудом. Зато в преданности свой хозяйке этой птице можно было позавидовать: вороненок всегда неотступно следовал за его дочерью, то сидя на ее плече, то прыгая мелкими перелетами по земле. Эддард мог поклясться, что однажды слышал, как эта птица произнесла слово. Арья не замечала отца, который предпочел скрыться за стволом сосны и оттуда понаблюдать за дочерью. Она замерла с натянутой тетивой, как изваяние. Ветер трепал ее взлохмаченные волосы и подол льняного платья. Руки перепачкались в саже, ею же Арья измазала лицо, не сознательно, конечно. Ей не хватало сил, чтобы натянуть тетиву как следует, но она решительно смотрела в цель. Стрела сорвалась. – Что ты делаешь, Лиа? Откуда у тебя лук? – Нед! Только не говори отцу! – Да, не бойся, я не скажу. Так откуда он у тебя? – Это Бен оставил, ну, я и подобрала. И стрелу нашла. – Ты, что же, с одной стрелой бегаешь? Ха-ха-ха! Мимо. Стрела пролетела в одном футе от мишени и упала на землю. Арья чертыхнулась, вдохнула и побрела за ней. По истоптанной траве, Нед понял, что она это делает уже далеко не в первый раз. Интересно, хоть единожды она попала в цель? Ворон любопытно посмотрел на девочку с высоты и о чем-то негромко каркнул. Раздосадованная Арья показала ему язык. И вот она снова наложила стрелу и прицелилась. – Сколько ты уже здесь? – Я не знаю, давно, наверное… – Хочешь, я научу тебя? Стойка была отвратительная, как у заправского моряка, сошедшего после десятилетнего плавания на берег. Ноги вместе, спина черезчур выгнута назад, стрела в левой руке едва не касается груди, тоненькие ручки дрожат от напряжения. Арья отпустила тетиву. Она тренькнула, со щелчком ударив ее по костяшкам, а стрела приземлилась в шаге от нее. Арья зло посмотрела на лук. Вздохнула, смахнула прядь со взмыленного лба, подобрала стрелу и вновь натянула тетиву. И вновь мимо. И вновь. И вновь. Стрела как завороженная не желала попадать в дерево раз за разом. Но Арья не сдавалась. Снова и снова она натягивала тетиву, снова и снова промахивалась, снова и снова шла за стрелой и возвращалась, чтобы промахнуться. Выстрел. Стрела едва не угодила в вороненка, который успел вспорхнуть с ветки, а затем, вновь усевшись, недовольно заворчал. Арья скривилась, но снова пошла за стрелой. По лицу ее было видно, насколько она устала, но продолжала свои тщетные попытки. Эддард хотел уже выдать себя, но все же решил посмотреть, на сколько ее хватит. И вновь тетива натянута. Арья прикусила губу. Прищурилась. Но вот стрела сорвалась и упала в вытоптанную траву, а Арья рухнула на колени и прижала руку к груди, подавив стон боли. – Ай, как больно! – Покажи руки, Лиа! Да, они же все в мозолях! – Я знаю, просто… просто… перчатка мне слишком велика… – Нужно идти к мейстеру. – Нет! Пока я не попаду, я не пойду. Пусть меня потом отец бранит, зато я буду знать, что могу. – Хорошо! Но учти, с лопнувшей мозолью будет чертовски больно. – Ну и пусть. Из глаз Арьи выступили слезы. Она с досадой посмотрела сначала на дерево, затем на ворона, потом снова на мишень. Арья осторожно разжала трясущуюся ладонь и засунула в рот окровавленный палец. Она заплакала, безмолвно, лишь изредка шмыгая носом. Сердце у Эддарда обливалось кровью, но она сама должна достичь своей цели. Арья поднялась, взяла в руки лук, сходила за стрелой и наложила ее на тетиву. Решимость заплескалась в ее глазах с удвоенной силой. – Поставь ноги прямо, на ширине плеч, ты же не уточка. – Вот так? – Вот так. Смотри на цель обоими глазами. Держи лук в прямой руке. Молодец. Видишь? Цель словно присела тебе на палец. Теперь стрела. Натяни тетиву так, чтобы перья коснулись твоих губ. – Это тяжело. – А ты думала легко? – И больно. – А то! Готова? Со свистом стрела разрезала воздух. Время замерло в это мгновение. – Зачем тебе это, Лиа? Когда ты вырастешь, то станешь леди. – Я не стану леди! – Еще как станешь! – А вот и нет! Когда вырасту, я стану воином, и если понадобиться, костьми лягу, но защищу свою семью. В цель! Мир вдруг померк вокруг него, какая-то невероятная тяжесть навалилась на его плечи, в глазах защипало, и проступили слезы. Успех ошеломил Арью. С открытым ртом стояла она и смотрела, как ворон спорхнул со своего насеста и примостился на стреле, прочно застрявшей в дереве. Следующее, что она увидела, как отец громко рукоплещет ей и со слезами на глазах улыбается. Дорогой, Бен. Ты можешь считать меня безумцем, но сегодня я твердо решил, что найду Джона. Я должен ради нее. Я полностью уверен, что Лиа сделала бы все, чтобы спасти сына! Завтра на рассвете я отправлюсь в Белую Гавань, оттуда в Штормовой Предел. Я отправил Мормонту письмо с просьбой отпустить тебя на время. Только тебе я могу полностью доверить свой дом и семью. Взамен я обещал ему двадцать вороных жеребчиков. Потренируй Арью в стрельбе из лука. Она чудесная. О делах тебе подробно поведает Лювин. Пожелай мне удачи, брат!Нед.