Боги! Как же они слепы и бессильны в своем невежестве. Как можно отказаться от своей второй души, ведь она часть их самих? В день, когда я соединился с Балерионом, я почувствовал себя по-настоящему живым и полным. Он изменил меня, а я изменил его. «Дневник Эйгона Завоевателя. Королевства»
Последний день охоты выдался холодным, хотя дождя, на первый взгляд, не предвиделось. Дорога обрывистой лентой вилась меж густого леса, где вековые деревья хмуро нависали над головой. Глухой цокот копыт баюкал изможденное сознание, и Лиа позволила себе немного задремать в седле, ослабив вожжи и полностью доверившись Верному. До города было еще довольно далеко, и никто из охотников не спешил переводить коней на рысь. Ветер гнал по небу огромные пышные облака, в просветах между которыми к земле устремлялись солнечные лучи, так и не достигнув своей цели, они путались в густых и почти черных ветвях. Дуновения приносили с моря запах соли, смешанный с копотью и дымом из печных труб – похоже недалеко была крестьянская деревушка. После долгих жарких дней Лиа чувствовала укусы этого ветра даже через кожаный охотничий камзол. Она, поежившись, укуталась еще сильнее в камлотовый плащ, но от ледяной стали, притороченной к бедру, кожа ее покрылась мурашками. Чтобы отвлечься, она решила прислушаться к мерному шороху стрел в колчане за спиной, и, казалось, они сделали свое дело – тело Лии перестало неприятно отзываться на дуновения холодного ветра. К полудню Винаф начал ныть и всячески демонстрировать свою усталость, грозясь вот-вот свалиться с кобылки, но после оплеухи отца закрыл рот, обернул вожжи вокруг руки в кожаной перчатке и упрямо поплелся вслед за всеми. Наездник из него был никудышный в отличие от Джона, которого Лиа посадила в седло, как только тот начал ходить, и к трем годам он уже уверенно управлялся с пони. Внезапные мысли о сыне неприятно защекотали сердце острием стрелы. Она инстинктивно пришпорила Верного и поехала вперед, даже не оглядываясь, но спиной почувствовала устремленный на нее взгляд Вилиса. Он обладал мягкими чертами лица, но внутри же был настоящей сталью, непреклонной и острой. Он ждал от нее ответа, и чем ближе становилась Белая Гавань, тем жестче она ощущала его нетерпение. Верный, почувствовав свободу, перешел на галоп. Охотники набрали скорость вслед за ней, оставив тяжелый обоз с дичью скрипя тащиться позади. Но узкая дорога становилась извилистее, и на крутых изгибах приходилось натягивать узду, и все чаще Верному приходилось шагом переступать узловатые корни. Где-то в деревьях затрещала сорока. Псы, чуя скорую привязь, с набатным лаем бросились в кусты в надежде, что хозяева еще чуть-чуть задержатся ради такой ценной добычи, но тем было уже не до сороки и собачьего счастья. Деревья вокруг поредели, стали ниже и раскидистее. Вскоре они уступили высокой пожухлой траве и кустам неприметного бессмертника. Дорога то норовила уйти вниз, то устремлялась вверх. А вот и деревушка. Небольшая, всего в шесть дворов. Крыши низеньких домишек, покрытые соломой, почти касались земли, и из каждой трубы, стелясь, шел дым. Похоже и вправду похолодает, подумала Лиа, остановившись у ручья, давая возможность Верному передохнуть. Но ретивый конь, казалось, отнюдь не желал этого – то он беспокойно всхрапывал, величаво выгнув шею, бил копытом землю и превращал траву в крошки, то, замирая, прислушивался к чему-то. Лиа ласково погладила ладонью бархатный нос. – Ну что с тобой, а? – тихо спросила она, а нутро все сжалось от нахлынувшей тревоги. Она оглянулась. Ее названные братья были еще за холмом, но стремительно приближались в сопровождении оглушительного лая гончих. Жители деревушки высыпали из домишек. В основном среди них были дети, с горящими глазами ожидающие увидеть своих лордов. Взор Лии задержался на молодой девушке, возможно, чуть младше ее самой. Та осторожно прикрыла калитку ограды, с беспокойством одернула белокурого мальчика, норовившего выбежать на дорогу, и прижала его к своему округлившемуся животу. За ее спиной появился молодой человек, такой же светлый, как и мальчишка, и мягко приобнял девушку за плечи, та же в свою очередь прильнула к нему и мило улыбнулась. Лиа почувствовала неприятную горечь во рту и отвернулась. Вскоре за ее спиной послышались тяжелые шаги тяглового коня. Ее всю вдруг передернуло, ладони сжались в кулаки. – И долго ты еще будешь увиливать от ответа? – громогласный голос не оставил никакого сомнения, что позади нее Вилис. Тяжело вздохнув, Лиа оглянулась. На его округлом лице отразились суровые линии, холодные голубые глаза блестели словно хрусталь, мясистый широкий рот из-под густых усов скривился от неподдельного возмущения. – Вилис, – медленно проговорила она, – ты же знаешь, что мне некуда идти. Он сделал пару широких шагов и оказался почти вплотную рядом с ней, всем своим видом показывая, что его это мало волнует. – Твоя семья в Штормовом Пределе, – рявкнул Вилис, – или где угодно, но только не в моем доме. И что только отец с тобой возится?! – Что ты сказал? – выдохнула Лиа, надеясь, что плохо расслышала его. Он ведь прекрасно знал, что она не могла появиться там, после всего того, что случилось. Некоторые следы любви Роберта обещали остаться на ее теле навсегда. Ни за что на свете она не вступит за ворота этого проклятого замка. Вилис, шагнув вперед, схватил ее за плечи и встряхнул, впиваясь в нее ненавистным взглядом. – Неужели ты не понимаешь, какой опасности всех нас подвергаешь?! Лиа дернулась от резкой боли, которую она ощутила даже через толстую кожу камзола. – Отпусти! Ты делаешь мне больно! – Завтра же ты скажешь отцу, что хочешь погостить в Хорнвуде! Поняла! А я прослежу, чтобы ты со своим бастардом больше не появлялась в Белой Гавани, – проигнорировав слова Лии, он еще сильнее сжал свои пальцы на ее руках, практически приподнимая ее на носочки. Верный в панике вскочил на дыбы и заржал, Лиа отчаянно замотала головой. – Что тут происходит?! – раздалось позади Вилиса, и Лиа облегченно выдохнула, узнав голос. Лицо Вилиса скривилось от досады, он резко отпустил ее, буквально отшвырнув так, что Лиа едва удержалась на ногах. Сплюнув ей под ноги, Вилис ушел прочь, попутно задев брата плечом. Лиа поспешно отвернулась, сделав вид, что проверяет натяжение подпруги, сама же отчаянно пыталась проглотить слезы. Вендел медленно подошел и коснулся ее плеча. – Ты в порядке? Лиа помотала головой, не в состоянии что-либо ответить. – Не обращай внимания, – продолжил он, – когда Вилис городит чушь, я слышу голос его любимой женушки. – Он прав, – хриплым голосом заметила Лиа, – я всех вас подвергаю опасности. – Да брось! Посмотри на меня. Не дождавшись, Вендел сам развернул ее к себе за плечи. Ухмыльнувшись, он вытер ее слезы большим пальцем. – Ну вот, – улыбнулся он шире, – так гораздо лучше. Терпеть не могу твои сопли. Его забота и мягкий басистый голос заставили Лию улыбнуться, за что Вендел легонько коснулся ее кончика носа. – Мне действительно придется вас покинуть, – процедила Лиа, – давно уже было пора, иначе, чувствую, придет беда. Вендел нахмурился, а затем порывисто притянул ее к себе, обнимая так крепко, что, казалось, у нее захрустели кости. Тем не менее ей стало спокойно в его объятиях, как когда-то в объятиях Неда. Хотя Нед никогда и не отличался острым словцом и не был шумным, в отличие от Вендела, Лиа много раз находила сходства между ними. Может, от того они с младшим сыном Вимана так быстро и нашли общий язык, став со временем гораздо больше, чем просто братом и сестрой. – И куда же ты собралась сестренка? Или ты думала легко отделаться от меня и отца? Нет уж! Запомни, дуреха, из Нового Замка тебя заберет или Нед, или твой … э… ну ты поняла. И только тогда, когда сама этого пожелаешь. Ясно? Лиа едва заметно кивнула, попыталась улыбнуться, но неприятный осадок от слов Вилиса скривил ее улыбку. Вендел тем временем подхватил ее под мышки, Лиа вскрикнула от неожиданности, а он поднял ее над землей так легко, словно она ничего и не весила вовсе, и посадил в седло. Верному уже не терпелось отправиться в путь, он начал раскачиваться из стороны в сторону, готовясь рвануть, как только хозяйка даст добро, ткнув в его бока. – Хватит сопли жевать, – буркнул Вендел, – дома ждут. Лиа молча кивнула, наматывая вожжи на руку, и Верный, почувствовав шлепок Вендела по крупу, весело побежал вперед вдоль устланной ломаной соломой дороги. Он прекрасно знал путь до города и Лиа, подарив ему полную свободу, пыталась избавиться от неприятных мыслей, что всплывали одна за другой и не давали сосредоточиться. Когда была жива леди Мандерли, никто и думать не смел, что Лиа однажды покинет их. Суровая женщина не позволяла и слова сказать наперекор ей. Только она понимала Лию и предоставила ей возможность самой решать свою судьбу. Письмо в Королевскую Гавань было уже написано, когда пришла страшная весть о Штормовом Пределе. Едва Лиа научилась вновь смотреть на себя в зеркало без иссушающих угрызений совести, как холодное стекло отразило отяжеленные укором глаза безмолвных призраков, жаждущих возмездия. Народ ее земли нашел в ней самого лютого врага. Джон заплакал. Клочок бумаги превратился в пепел. Она не смогла оставить сына без матери. Раньше она и не подумала бы, что Рейгар способен проявить жестокость, но правда заставила открыть, наконец, глаза. Это был уже не тот Рейгар, которого она знала. Это был Рейгар Таргариен, первый своего имени… Принц похитил ее несмотря ни на что, король отказался от нее дважды. Ради королевства. Откажется и в третий. Ради королевства он заберет своего наследника, оставив ее в одиночестве, всеми покинутой, выплеснув весь свой гнев на Север. Ради королевства. Ей не будет приюта нигде. Брат не захочет ее видеть, Виман отвернется, и будет она скитаться как бездомная собака, ища хоть маленький кусочек ласки, пока штормовые лорды не возжелают справедливости, потребовав ее голову. И Рейгар отдаст ее им. Ради королевства. Но страшнее было то, что они будут правы в своей мести. Она и только она виновна во всем. Она превратила сердце Рейгара в камень. Она разожгла это пламя. Она растоптала его душу. Будь она проклята! Люди никогда не признают ее сына своим принцем, в глазах народа он навсегда останется бастардом той, из-за которой пролилось столько крови, той, что принесла им столько страданий. От одной только мысли об этом, сердце сжималось в неистовом ужасе, но и не этого она боялась больше всего. Равнодушие в глазах Рейгара. Того, что он забыл, кто она для него. Того, что она забыла, кто он для нее. А ведь раньше думала, что не сможет прожить без него и дня, однако десять лет прошло, а она все еще дышала. Вспоминая каждую минуту, проведенную с ним до самых мелочей, каждый день вглядывалась в необъятное вечернее небо цвета индиго и спрашивала себя, была ли это любовь. А может, они перепутали ее со страстью? Может, она привыкла к мысли, что в сердце ее живет только Рейгар, а на самом деле, увидев его, ничего не почувствует? Ведь она сама отказалась от него дважды. Ради королевства? Ради него… Почему тогда ее действия казались единственным выходом, а теперь нет? Нужно было покинуть Гавань еще десять лет назад, не слушая ни Вимана, ни его жену, просто исчезнув вместе с сыном. Если надо было, сбежать посреди ночи, возможно, жить в нищете, но жить спокойно. Тогда бы на сердце одной виной было бы меньше. К вечеру они наконец добрались до Белой Гавани, которая словно снег на горных вершинах укрывала холм. Небо уже и вовсе помрачнело, вдали у горизонта грозно рокотала приближающаяся буря, море стало свинцовым. Черные тучи над городом нависали все ниже, и казалось, что они вот-вот обрушатся и раздавят под собой каменные дома вместе с их жителями. Шквальный ветер ударил Лию в лицо, взметнул плащ за спиной, и тот затрепетал, громко хлопая, словно флаг. – Поторопись, – услышала она, но, когда оглянулась не увидела никого, кто бы мог сказать это. Вилис и Вендел ушли уже довольно далеко, она видела только их спины, егеря и псари привязывали псов, некоторые просто покачивались в седлах, не обращая на нее никакого внимания. Лиа тряхнула головой, прогоняя наваждение и поспешила вслед за названными братьями, желая поскорее добраться до дома и обнять сына. – Разойдись! Дорогу! – закричал сторожевой с надвратной башни и загудел в рог, призывая крестьян, желавших укрыться от непогоды за стенами города, расступиться перед вернувшимися лордами. Людской поток входил в город широкой рекой, а далее расходился ручейками по узким улочкам. Вилис предпочел добраться до замка по Малой Замковой улице, идущей параллельно с Замковой Лестницей, предполагая, что она загружена толпами рыбаков и торговцев. Проезжая недалеко от Волчьего Логова, там, где Снежный переулок соединял две главные улицы, Верный встал как вкопанный. Лиа ткнула его в бока, но конь и глазом не моргнул на ее желания. Он высоко поднял голову и навострил уши в сторону площади Рыбонога. Лиа, устав от дороги, уже было рассердилась на упрямца, как увидела выходящего из богорощи Логова старика. Этельред, так, кажется, его звали. Он выглядел еще дряхлее с их прошлой встречи. Осунувшийся, в серой робе, скрывающей его ступни, Этельред с трудом переставлял ноги, опираясь на иссохшую клюку. Пожелтевший лоб покрыла испарина. Он поднял глаза и выдохнул, с надеждой посмотрев на Лию. – Миледи! – в шумной толпе его глухой голос был едва различим. Знахарь прикрывал лицо холщовой тряпочкой и старался держаться подальше от прохожих, примкнув к черной замковой стене. – Миледи! – словно из последних сил вновь обратился он к ней. Тяжело вздохнув, Лиа повернула Верного в его сторону. К ее удивлению, конь повиновался незамедлительно. В нескольких шагах от нее Этельред поднял руку, призывая остановиться. – Стойте! Не приближайтесь, – он качнулся, и все его тело прибила крупная дрожь. – С вами все в порядке? – с беспокойством спросила Лиа, хотя ее вопрос и не требовал ответа – старик был болен. Этельред покачал головой. – Миледи, – прохрипел он, – мне нужна ваша помощь. Он вынул из широкого рукава выбеленную тряпицу и развернул ее, показывая содержимое. Три плотно скрученных кусочка пергамента задрожали в его руках. Знахарь с трудом нагнулся и положил их на землю у своих ног, а затем отошел на несколько шагов. Его действия показались Лие странными, она нахмурила брови. – Возьмите, – выдохнул он, – отправьте их в Цитадель и в Королевскую Гавань. Прошу вас, это важно. Лиа слезла с коня и уставилась на старика. – Я не понимаю вас, – покачала она головой, но письма все же подняла. – Беда, миледи, – в голосе его зазвучало отчаяние, – беда пришла в наш город. Лиа шагнула к нему, засунув письма в карман камзола, но тот отшатнулся от нее как от прокаженной, судорожно качая головой. – Не подходите! Я написал все, что знаю об этом недуге! Отправьте письма, чтобы все знали! – Я отправлю, будьте спокойны. Чем я могу помочь вам? – Мне уже ничем не помочь! Немедленно заберите Джона с площади и не покидайте замок. От упоминания имени сына Лию передернуло. Площадь? Что он там делает? Ведь ему было велено не покидать замок! – Скажите Джону, что я его любил, как сына, которого у меня никогда не было. Глаза его вдруг померкли, тихая одинокая слеза скатилась по щеке старика. Только сейчас Лиа осознала, насколько серьезными были его слова – Этельред прощался. Она смогла лишь кивнуть в ответ и запрыгнула в седло. Проехав несколько ярдов, Лиа оглянулась: знахарь скатился по стене, закрыв лицо руками, плечи его вздрагивали. Сердце ее вдруг обезумело от тревоги, сковавшей все ее тело. Она пришпорила Верного, но этого похоже и не требовалось – конь, не замечая никого, рванул что есть сил к площади. Нельзя было сказать, что народ у фонтана заботила приближающаяся буря. Они, словно одурманенные, окружили статую плотным кольцом, за которым Лиа не могла разглядеть того, что так сильно привлекло уставших рыбаков, суровых полуголых наемников, даже мальчишек, что шныряли среди них. В толпе можно было увидеть и женщин, которые прижимали к себе маленьких деток, смахивали слезы. Окна домов, окружающих площадь, были распахнуты и из них также выглядывали очарованные лица. Больше Лию удивили старики, сидевшие на лавках у стен со слезами на глазах, улыбались, словно дети, и их лица озаряло неподдельное счастье. – Что тут происходит? – поинтересовалась Лиа у одного из них. – Его послали сами Боги на нашу грешную землю, – получила она в ответ дрожащим голосом. Это ли болезнь, о которой говорил Этельред, и она сводит людей с ума? Лиа привязала Верного у ближайшей таверны, окинула глазами толпу, желая выцепить темную макушку, вглядываясь в лица всех мальчишек, но Джона среди них не было. Она решила посмотреть на другом конце площади, почти у самого пирса, уже было направилась туда, как вдруг… Стало еще тише. Было слышно лишь как кричат чайки и ревет прибой. Одиноко заплакала флейта у самого фонтана, чьи-то умелые пальцы провели по струнам. Лиа невольно прислушалась.В залах пустых, где уж нет королей Дженни танцует, а с ней…*
Лиа вскрикнула и прижала руки к губам. Кровь отхлынула от ее лица, а сердце, сделав сильный удар, остановилось. Эта песня… Спой мне песню, Рей! Она слышала только свое дыхание и этот голос, совсем еще юный, и такой знакомый. Он звал ее к себе, а она оказалась не в силах бороться с его притяжением.…Призраки тех, кого вновь обрела… Кто любил ее всех сильней…
Шаг и еще один. Она даже не замечала никого вокруг, сейчас ее волновал только певец, осмелившийся взбудоражить душу и открыть все двери памяти, которые она запечатала на веки так давно. Потоки иссушающей тоски хлынули из этих прорех и схватили ее за горло. Как же больно…… Тех, кто оставил ее так давно, Чьих было не вспомнить имен…
Голос мальчика – да, это определенно пел мальчик, – такой чистый и нежный, воспарил над всеми высоко в небо, туда, где рождаются звезды, поцеловал Богов и камнем устремился вниз, а затем обрел крылья и невесомо поплыл над землей. В глазах помутнело, но она неустанно пробиралась сквозь толпу. Женщины рыдали навзрыд, малыши, прильнувшие к ним, замолкли, мужчины с распахнутыми глазами, даже не моргая, уставились на фонтан. Кто же поет? Только одному человеку была подвластна эта песня, но теперь…… Кружили с ней в танце на Старых камнях, Превращая печаль в сладкий сон…
Голос очаровывал, лишал всякой воли, окутывал ее. Слезы ослепили. Как же больно… Голос все гуще начал окружать ее, застилал мир, словно белым туманом, Лиа оказалась в центре какого-то водоворота. Песня звучала все дальше и дальше, превращаясь в отголосок призрачного эха. Вскоре она вовсе улетела за грань, стихла, а туман начал приобретать знакомые очертания. Вокруг запестрели гобелены, развешанные на черных стенах, шторы из темного бархата, украшенные золотой вышивкой, прикрывали яркий свет стрельчатых окон, создавая в огромных покоях полумрак. У дубовой кровати в красном атласе, стояли золотые канделябры в двадцать, а то и больше свечей, стол у противоположной стороны стены утопал в бумагах. Каждая деталь напоминала о величии своего хозяина. В высоком кресле, обитом золотом, на шкурах львов восседал он. На вид – больше сорока лет, серые тонкие волосы достигали бедер, лицо сухое с резкими чертами. Возможно, в молодости он был красивым, но сейчас от его красоты не осталось и следа. Даже черная дорогая накидка, отороченная белым мехом, отнюдь не красила его, а делала его кожу мертвецки бледной, безжизненной. Он смотрел прямо на нее, облокотившись на подлокотник и поддерживая голову худыми пальцами, ногти на которых были такими длинными и твердыми, что походили больше на когти дикого зверя. Эти руки когда-то держали меч, но сила давно покинула их. Безумный взгляд холодных аметистовых глаз был полон ненависти, усмешка на тонких твердых губах – презрения. Позади него, сладко улыбаясь, будто его нисколько не тревожило состояние короля, стоял лысый пухлый мужчина, убрав руки в рукава шелкового длинного халата. Двое гвардейцев в белых доспехах у подножия охраняли покой Эйриса, крепко схватившись за рукояти мечей, словно Лиа представляла угрозу Его Величеству. Она окинула себя взглядом: тот же кожаный охотничий камзол, штаны из грубой шерсти, усиленные тонкой кожей, камлотовый серый плащ, даже колчан со стрелами и лук за ее спиной. Что случилось? Почему она здесь? Ведь мгновение назад она еще была на площади у фонтана, стремилась увидеть лицо мальчика-певца. А теперь… Лиа быстро смахнула слезы и уставилась на короля. Но его давно уже нет. Это не правда! Все не правда! – Ты разочаровываешь меня все больше и больше! – заскрипел король, а губы его скривились в хищном оскале, левая бровь приподнялась, делая его лицо еще более страшным. Лиа невольно вздрогнула от такого заявления. Она никогда не общалась со Старым королем, чем же она смогла разочаровать его? – Я… П-простите… – Мальчишка сбежал. Я нашел только груду ржавых доспехов и щит, отец. Сердце Лии едва не вырвалось из груди, она быстро оглянулась, и весь мир словно рухнул в этот миг. Рейгар! Глаза цвета бескрайнего вечернего неба, в глубине которого светились далекие звезды. Только их она видела. И ничего больше. – Рейгар! – вскрикнула она и бросилась к нему, чтобы обнять, но силуэт принца растворился в ее руках, как дым, как туман, обдав ее холодом. Стало так больно дышать… Как же так? Это всего лишь видение, всего лишь воспоминание. Его воспоминание. Она вновь посмотрела на него, но Рей не видел ее, не чувствовал. Почти двенадцать лет, тяжелых, полных грусти двенадцать лет стояли между ними непреодолимой стеной. Такой близкий и такой далекий. – Ты лжешь мне! Он должен ответить за все! Он унизил меня перед всеми! – Он просто испугался, отец! Я уверен он не хотел… Но король не слушал своего сына, а Варис, стоящий за спиной короля только поддакивал его словам. В это мгновение Лиа была готова вцепиться ему в глотку и придушить своими руками. Он, и только он разрушил ее жизнь, из-за него она жила в вечном страхе. – Вы обратили внимание на герб, мой король? – сладко, но так холодно, пропел он, а сам, ухмыляясь, посматривал на принца, – кому, если не северянам почитать Старых Богов? Вряд ли это был просто крестьянский мальчишка. – Ты имеешь в виду Старков? – спросил его Эйрис, даже не отрывая взгляда от сына. Тот сжал челюсть и с ненавистью посмотрел на Паука. – Все Старки были на трибунах, отец, – сквозь зубы процедил принц. – Все, да не все, – усмехнулся Варис. Король задумался, а лицо Рейгара побледнело в этот момент. – Вы правда думаете, что какая-то девчонка смогла одолеть трех рыцарей-мужчин? – улыбнулся Рей, – вы несете чушь, лорд Варис. В ней же не больше ста фунтов веса… – Молчать! – крикнул Эйрис, хлопнув тощей рукой по подлокотнику, – волчье отродье! Они задумали что-то против меня! Я знаю! Я точно знаю! Рейгар сглотнул, сделал шаг вперед, но остановился, когда один из рыцарей Королевской Гвардии помотал головой. Держался принц уверенно и твердо, выпрямившись и сцепив руки за спиной, смотрел прямо в глаза своему безумного отцу. – Отец, я как раз хотел поговорить с вами об этом. Глаза короля расширились от предвкушения, потом длинные худые пальцы, которыми он держался за подлокотник, медленно сжались, словно в попытке унять дрожь, прокатившуюся по его телу. – Вы знаете, что Старки заключают союз с Талли, наверняка Эддард найдет себе жену среди Арренов, – продолжил принц, голосом твердым, как сталь, – Трону выгоден союз с ними. – Что ты имеешь в виду, мальчишка? – Если мы заключим союз со Старками, Речные земли и Долина так же присоединятся к нашему союзу. Это укрепит Трон, отец. Я прошу взять леди Лианну Старк себе в жены, пока ее не отдали Баратеону. И если они и задумали что-то, мой брак с леди Лианной разрушит все их планы на корню. Лиа ахнула, услышав его слова. Варис что-то шепнул на ухо королю. На некоторое время повисла тишина, не предвещавшая ничего хорошего, лишь было слышно, как ногти Эйриса скребут подлокотник, а затем король взорвался в безумном хохоте. Смеялся только он, Рейгар же обреченно потупил взгляд и опустил голову. – Я знаю, что ты задумал, наглец! – наконец, проскрежетал Эйрис, – хочешь обзавестись армией и занять мое место?! Глаза метали молнии, изо рта брызгала слюна, голос сорвался почти в хрип. Он подался вперед, вцепившись в подлокотники с такой силой, что пальцы побелели на его руках, став почти синего цвета. – Это не так… – Это так! – кричал король, – ты женишься на дорнийке Элии, это мое последнее слово! Принц опешил и, не веря, взглянул на отца, на его лице отразилось полное негодование. – Но, отец, она же больна и вряд ли сможет родить наследника, как… – Да кто ты такой, чтобы оспаривать мое решение?! – король сощурил глаза, в них вспыхнул огонь, от которого в покоях сразу стало трудно дышать. Лиа шарахнулась в сторону принца и с ужасом взирала на безумное лицо Эйриса, однако Рейгар стоял также непоколебимо. Затем он кивнул головой. – Я понял, отец, – проговорил он обреченно, – скажите, за что вы так меня ненавидите? Глаза Эйриса расширялись все больше и больше от каждого слова принца. – Я никогда не покушался на вашу власть, покидал замок, когда вы этого хотели, и возвращался тогда, когда вы этого хотели. Не сдружился ни с одним из Великих лордов, потому что вы этого не пожелали. Никогда не сомневался в ваших решениях. Я мог уже стать королем, когда поднялся Сумеречный Дол, но не сделал этого. Чем же я заслужил такое недоверие? Лицо короля побагровело от злости. Выругавшись, он резко поднялся со своего седалища и кинулся к сыну. Звук пощечины громом прозвучал в могильной тишине. Лиа вскрикнула. Рейгар инстинктивно схватился за щеку и с яростью в глазах посмотрел на отца, казалось, еще немного, и он прожжёт его насквозь. – Не смей дерзить мне! – пророкотал Эйрис, подняв палец и тыкая им в грудь принца, – забудь об этой дикарке! Ты женишься на той и только на той, на которую я укажу тебе! Ты все уяснил?! – Это мы еще посмотрим, – со злостью в голосе плюнул Рейгар, а затем, не обращая внимания на оскорбления, ссыпающиеся из уст его отца, повернулся спиной и вышел из покоев, громко хлопнув за собой дверью. Лиа кинулась вслед за ним, больше она не могла и секунды находиться в этом тесном и душном помещении, пропахшем старостью и ненавистью к своему собственному отпрыску. Они шли темными галереями, шли долго, преодолевали один за другим лестничные марши. Маленькая Лиа едва поспевала за длинноногим принцем. Он тяжело дышал, длинные серебряные волосы беспорядочно растрепались по его спине. Неожиданно он остановился и уперся руками о балюстраду. Ярость еще не покинула принца, выражение его лица было суровым, а глаза сузились от злости. Он опустил голову и пытался отдышаться, волосы, водопадом соскользнув со спины, закрыли его лик. – Я не смог, – устало и едва слышно слетело с его губ. Слезы катились по щекам Лии, не унимаясь. Но что она могла сделать в этой ситуации, если даже просто прикоснуться к нему было не в ее власти. Она закричала от отчаяния, но голос ее охрип и не долетел до его ушей. – Мой принц, – грубая мужская ладонь легла на плечо Рейгара. Возле принца стоял высокий и статный брюнет, в полном вооружении, с красивым мужественным лицом, во всем поразительном блеске Королевской Гвардии. Вечная неотступная тень принца – Эртур. Возможно, он шел за ними от самих покоев короля, но Лиа обратила на него внимание только сейчас. – Я не сумел, – вновь прошептал принц. Его голос звучал ровно, но Лие послышались тоска и горечь в его словах. – Только она путь к нашему спасению. Но он даже слушать меня не стал. – Дело ведь уже не только в пророчестве, верно? – не отрывая от принца своего взора, спросил Эртур, хотя его вопрос больше походил на твердое и осмысленное утверждение. Рейгар молчал, уставившись невидящим взглядом куда-то перед собой, словно вспоминал что-то такое, о чем не хотел говорить, что осознал только в эту самую минуту. Брови страдальчески скривились, а затем его глаза расширились и озарились манящим внутренним светом. – Что мне делать, Эртур? – Я думаю, ты заслужил свое право на счастье. Рейгар уставился на гвардейца. В его глазах Лиа увидела благодарность и глубоко запрятанную надежду, а затем его губы изогнулись в легкой улыбке. На сердце Лии блаженной теплой волной разлилось предчувствие всего того, что ждало ее впереди. Хотя на самом деле не ее, а ту другую Лианну, которая наверняка к этому времени уже получила письмо от отца и поссорилась из-за этого с братом. Брат? – Ублюдок! Не успела Лиа опомниться, как тяжелый ураган крепких мышц обрушился на Рейгара и за грудки припечатал его к стене, приподнимая над собой. – Брандон! – завизжала Лиа, хотя, конечно, ее никто не слышал. Это воспоминания, напомнила она себе, всего лишь воспоминания, а может, даже страшный сон. Эртур кинулся на ее брата, желая оттащить от принца, но тут же был остановлен поднятой вверх рукой Рейгара. – Что ты с ней сделал? – завопил Бран, – признавайся! Что ты делал с ней в лесу? – Ничего не было, – пытался оправдаться Рей, – уверяю… Но Брандон словно и не желал слышать его слов. Лиа закрыла лицо ладонями – только один человек знал про таинственного рыцаря, и сейчас этот человек с ужасом в глазах молил Брандона отступить. Бенджен никогда не умел держать язык за зубами. Интересно, он поведал Брану всю правду, или упомянул только то, как принц привез ее в замок? – Еще раз я увижу тебя рядом с ней, – рычал ее брат, – живого места не оставлю! – Я не стану унижать ее достоинства, – ответил Рейгар, твердо и уверенно глядя тому в глаза, – и буду ухаживать за ней открыто и гордо. От этих слов глаза Брандона налились кровью, он силой ударил принца об стену и посмотрел так, словно желал взглядом раздавить его. Он стал страшен в своем гневе, таким Лиа никогда не видела и не помнила брата. Сейчас это был и не Брандон вовсе, а лютый зверь, готовый кинуться на свою добычу и разорвать в клочья. – Я убью тебя, – хриплый голос его прерывался, как будто ненависть душила его. – Брандон! – в ужасе закричала Лиа, когда ее брат был уже готов ударить Рейгара – о, Боги, помогите! Время словно остановилось. Эртур рванул с места. Бенджен ухватился за шею Брана, запрыгнув на его спину. Но Рейгар на лету перехватил кулак, летящий прямо ему в лицо, и резко крутанул его в сторону, отчего Брандон взвыл и скособочился. – Успокойся! – закричал на него Рей. – Ты получишь ее только через мой труп, – прошипел Бран, хрипя от боли. Эртур подлетел к нему сзади и ударом ноги повалил того на пол. Брандон с грохотом свалился и почти подмял под себя принца, но тот сумел ловко увернуться и встать на ноги. Бенджен отлетел в сторону. Гвардеец уселся на Брана верхом, придавив его руку коленом, от чего тот заверещал от боли, но, похоже, не хотел прекращать борьбу. – Заприте этого идиота, пока он не наделал глупостей, – тяжело дыша, приказал Рей, на что получил короткий кивок от Эртура. Лиа спокойно посмотрела на брата, корчившегося от своего собственного гнева, на какой-то миг ей даже стало жаль глупца. Затем присела рядом с ним на колени, и протянула руку. Лиа знала, что Бран развеется, стоит только ей коснуться его. Образ брата заклубился между ее пальцев тонкими завитками тумана, когда она провела ладонью по его лицу. – Твоим самым злейшим врагом, – тихо и безмятежно проговорила Лиа, – был ты сам. Теперь я это знаю. Через мгновение она сидела на полу совсем одна. И улыбалась. На сердце стало легко и хорошо, словно один из его неподъёмных грузов расцвел весенним цветком, а затем испарился, как утренняя роса. Лиа сидела еще долго, пытаясь проснуться, но этот странный сон не заканчивался. Предчувствие того, что она пропустила нечто важное, охватило Лию. Мысленно она прокрутила в голове все, что увидела и не могла найти ответа. Медленно поднявшись на ноги, она побрела по Королевскому Костру, не обращая внимания на призрачные незнакомые лица, проносящиеся мимо. Среди них не было ни Рейгара, ни Эртура, никого, за кем бы она могла последовать. Страх одиночества вдруг охватил ее, даже мысли о брате, которого она отпустила, не помогали ей. Какая-то неведомая сила остановила ее, она взглянула через левое плечо. Каждой клеточкой тела Лиа ощутила, что за этой великолепной дверью, ведущей в зал Тысячи Очагов, должно произойти что-то просто из ряда вон выходящее, но нечто бесконечно прекрасное и необъятно чарующее. Вокруг возникли темные сланцевые стены, увешанные множеством пестрых знамен, семь из которых выделялись на общем фоне своей роскошью и размерами. Ярче всех в этом огромном зале, испещренном стройными рядами колонн, горел самый мрачный из них, венчая под собой богато убранный длинный стол, стоящий на возвышении. Через распахнутые ставни ровно, слегка мерцая от танцующих пылинок, лился необъяснимый потусторонний свет. Белоснежная скатерть, расшитая золотом, высокие стулья в красном бархате с золотыми заклепками говорили, как дороги были для хозяев их гости. Еще вчера столы ломились от яств, менестрели срывали голоса и обрывали струны, повсюду светились улыбки и звенел смех. А теперь здесь было пусто. Лиа ощутила себя такой маленькой, но не одинокой. Здесь был еще кто-то и завороженно глядел прямо на знамя над столом, за которым несколько дней подряд Уэнт потчевал Старого короля и его семью. И этот кто-то шагнул вперед, отделившись от Лии. Девушка. Юная, совсем еще девочка. Слегка спутанные, наспех убранные на северный лад, темные волосы водопадом спускались до самой талии, платье-сюрко из серо-голубого сукна, надетое поверх белой сорочки, длинный тонкий поясок с вышитыми на нем льняными нитками волками, делавший ее образ еще более хрупким. На миг девушка оглянулась, а Лиа оторопела, узнав в ней себя. Она улыбнулась ей, но почему-то стало невыносимо тоскливо. Лианна неспешно прошла к возвышению, глядя немного правее от главного седалища. Щеки ее были красными и мокрыми от слез – она недавно поссорилась с братом, хотя не он решил ее судьбу. Злая на всех и весь мир она убежала, мечтая провалиться в пропасть, пусть бы ее тело занесло снегом, белым и чистым, и только по весне кто-то бы обнаружил ее кости. Но ноги привели ее сюда, в пустой зал Тысячи очагов. Лианна, закусив губу от боли в ребрах шагнула на возвышенность, с жадным интересом рассмотрела каждый изгиб замысловатого узора на скатерти. Медленно и тихо ступая, она провела кончиками пальцев по белому сукну, далее они скользнули на спинки стульев, наслаждаясь нежностью бархата. Один стул, затем второй, третий. Она бы прошла дальше, но рука предательски застыла на том, что стоял по правую руку от короля. По ее взгляду Лиа поняла, что девушка удивилась, и ее глаза замерли на своей руке. Юная Лианна со скрипом отодвинула тяжелый стул, оглянувшись по сторонам, дабы ненароком никто не увидел и не услышал ее, а затем медленно опустилась на него. Обняв колени, она прижалась к нему всем телом в попытке вобрать все тепло, которое он возможно еще хранил. Лианна не понимала, что происходит с ней, но она думала о нем чаще, чем того хотела. Она украдкой смотрела на него, стараясь не выдать себя, прислушивалась к голосам, в надежде вырвать из этой массы тот единственный, который хотелось слушать и слушать. Лианна как будто чувствовала этот голос всеми частичками своего тела. Едва она его улавливала, как бархатный тон окутывал ее, как самый мягкий и пушистый мех в холодный вечер, иссушал ее, одурманивал. А вчера… Ее кожа до сих пор хранила на себе отпечатки его рук, когда он придерживал ее на своем коне по пути к Харренхоллу. От этого воспоминания щеки заалели, и чем дольше она думала, на месте его заклейменных прикосновений развивался самый настоящий пожар. Необъяснимая волна тепла ударила ее в живот, пульс подскочил. Боги! Какой ужас и позор! На мгновение она представила, как будут смеяться братья, прознав про ее грезы, как отец укоризненно поцокает языком. Вздор! Они и слушать ее не будут, уже не стали. Лианна, крепче обхватив руками ноги и положив на колени голову, торжественно поклялась себе, что не поддастся на зов плоти. Да, именно плоти. Болезни, от которой нет лекарства. Кажется, так Старая Нэн говорила. В голове тут же зазвучал ее мягкий, слегка скрипучий голос: – Запомни, дитя мое! – при этом грозя маленьким морщинистым пальчиком, – любовь приходит только со временем, когда вы учитесь доверять друг другу, вместе растите деток и ведете хозяйство. Все остальное родом из Пекла! Не будь ее слова правдой, не было бы Лианне сейчас так жарко. Лиа, глядя на юную себя мысленно позавидовала ей и в то же время пожалела. Та Лианна еще не познала истинного счастья в объятиях любимого, не вкусила горечь утраты и расставания, еще не наделала кучу непоправимых ошибок, ее сердце еще не было раздавлено неподъемным грузом вины. Время хоть и жестоко по своей природе, но оно милосердно оберегает от правды. Люди не помнят, какими они были, о чем и как много они мечтали. И теперь эту правду швырнули Лии в лицо, в ее сердце открылась страшная зияющая дыра, которую она тщетно пыталась заполнить все эти годы. В глазах что-то защипало, но она не поддалась эмоциям, а глубоко и судорожно вздохнув, попыталась подавить эту внезапно нахлынувшую боль. Она приблизилась к девушке, что, покачиваясь, сидела в кресле кронпринца и, закрыв глаза, обнимала себя, при этом тихонько напевая песню о Дженни. Хотелось дотронуться до нее, но Лиа одернула руку. Это воспоминание, всего лишь воспоминание. – Рейгар, – почти безмолвно прошептала Лианна. Складывалось впечатление, что она готова постоянно повторять это имя. Она ничего не могла с собой поделать, даже понимая, что, оказавших в объятиях своего мужа, отнюдь не его имя может сорваться с ее губ, да и саму близость с Робертом или с кем-то другим, она уже никак не могла представить. От этого ее нелепая реакция на принца казалась еще более невыносимой. Лианна неожиданно для себя обиделась на него. Как ему удавалось заставить ее чувствовать себя никчемной? И ведь ничего, собственно, не делал паршивец. Ей казалось, что у нее адекватное самовосприятие, но после встречи с ним, она стала сомневаться в себе постоянно. – Рейгар, – неожиданно осознала Лиа, – ведь он тоже здесь. Она, оглянувшись, посмотрела в ту сторону, откуда, как ей помнилось, он появился, а затем сорвалась с места. Быстрыми шагами она настигла колонну и улыбнулась, заметив край его камзола. Он стоял, скрываясь в тени под белоснежным знаменем, пришел сюда еще раньше и все это время наблюдал за юной Лианной, наверняка слышал свое имя, сорвавшееся с ее губ. Лиа обогнула колонну и замерла. Теперь он был таким, каким она его и запомнила. Волосы цвета расплавленного серебра, длиной до локтя, которые хотелось трогать и трогать, непослушная выбившаяся прядь, спадавшая на лоб, глаза полные печали, любви и надежды. Конечно, спустя двенадцать лет он изменился, не мог не измениться. Он далеко уже не тот мальчишка, который, прячась в тени колонны, не решался подойти к возлюбленной. Рейгар задышал тяжелее, и Лии почудилось кипящее в его глазах нетерпение, сдерживаемое железными усилиями воли. Юная Лианна тем временем сошла с возвышения и с понурой головой медленно направилась к выходу. А он стоял и смотрел. Лию возмутило его бездействие – в ее воспоминаниях все было иначе. – Ну что же ты стоишь? – спросила она довольно громко, словно бы он мог услышать, – она же сейчас уйдет! Он закрыл глаза на мгновение и затаил дыхание, сжал кулаки так, что костяшки побелели на пальцах. Выдох. – Леди Лианна, – услышала она вдруг, и в ту же секунду ее сердце подскочило и затрепетало в груди, дыхание сбилось от равномерного ритма. Она оглянулась и замерла. И он замер тоже. Они смотрели в глубину глаз друг друга и, казалось, что именно сейчас там зарождается то безумие, что их ждало впереди. Лианна разорвала зрительный контакт, отвернувшись и трепеща от той силы, что таили в себе его глаза. Она мысленно твердила себе только одну фразу: даже не думай! А он просто стоял и также смотрел на нее, но уже не собирался отступать. Лианна взглядом пыталась зацепиться за одно из знамен, развешанных на стенах, и, кажется, не дышала вовсе, чувствуя, что он приближается. Шаг. Вздох. Снова шаг. Стук сердца. Тишина и снова шаг. – Миледи, – ласковый голос позвал ее так близко… Ах, что за насмешка судьбы? Почему именно он? Почему из всех мужчин в замке здесь оказался именно он? Язык словно завязался узлом и все мысли спутались. А, помнится, она за словом в карман не лезла. Почему-то все, что приходило сейчас на ум, казалось ей глупостью. Почему так трудно просто обернуться? Просто обернуться и посмотреть на него? Лиа глядя на эту картину, усмехнулась. Такие они были милые, неопытные, не знающие, что им делать с внезапными незнакомыми чувствами. Запретными чувствами. Рейгар смотрел на Лианну, не отрываясь, тревожно и печально, но бесконечно нежно, словно боялся одним движением ресниц спугнуть это мгновение, которого потом уж никак не представится. Напряжение между ними было такое, что воздух, казалось, вот-вот заискрится от вспыхнувших эмоций. Ужас, какой стыд! Нет, она не опозорит ни себя, ни свою семью, ни будущего мужа. Она не покажет своих чувств, не поставит под угрозу свою честь. Она справится, да и стоять к королевской особе спиной – верх неприличия и неуважения! Ведь так? Взяв свою волю в кулак, Лианна обернулась. И забыла все, о чем думала секунды назад. Сначала она увидела глаза. Удивительного цвета глаза. Казалось, весь омут вечернего неба уместился в них. Они темнели, и с каждым биением сердца превращались в ночь, в темноте которой скрывалось нечто неизведанное, дикое, притягательное. Рейгар был безумно привлекателен. Даже для валирийца он обладал редкой красотой. Не удивительно, что подобно томно вздыхающим дурам, не отрывающимся от любовно-сопливых историй, Лианна не смогла устоять. Его чарующие глаза обрамляли длинные темные ресницы, прямые густые брови еще больше подчеркивали их невообразимую печальную красоту, а серебристые длинные волосы, прядь которых спускалась ему на лоб, придавали лицу принца завораживающе соблазнительный вид. Чувственные губы созданные Богами для поцелуев. Лианна моргнула, поражаясь своим мыслям. Боги, простите меня за эти мысли! Щеки вспыхнули от стыда, и Лианна заставила себя отвести взгляд в сторону, присев в реверансе. – Мой принц, – поприветствовала она его дрогнувшим голосом. Не слишком ли дерзко это прозвучало? Боги, что он сейчас думает обо мне? Взглянув на Рейгара, не трудно было догадаться о его мыслях. Во взгляде его читались томление и очарование. Он неумело пытался скрыть это, отчего его чувства еще сильнее выплескивались наружу. Лиа помнила этот взгляд, и внутри все сжалось от понимания того, что он больше никогда не посмотрит на нее вот так. Он никогда ее не простит. Она почувствовала вкус горечи во рту и бесконечную обиду на свою судьбу, но в то же время, Лиа была благодарна ей за те месяцы безграничного счастья, легкости и эйфории от любви, которые ей довелось испытать, и за сына, что стал плодом этого внеземного чувства. Судьба его будет иной. Он сам будет в праве решить в кого влюбиться, и никто не посмеет и слова сказать против его выбора. – Как вы себя чувствуете? – слегка взволнованно поинтересовался Рей, не в силах оторвать от нее взгляда. На его лице отразилось удивление, ведь он и подумать не мог, что дерзкая девчонка может превратиться в стыдливый хрупкий цветок. Что такого могло произойти за один день? Юная Лианна замешкалась с ответом. – Все хорошо, мой принц, – чуть слышно пропищала она, – почти ничего не болит. Ложь! Лиа как вчера помнила, как долго не заживали синяки от копий, и как долго во сне она то и дело ворочалась, плакала и стонала от невыносимой боли, как тяжело было просто поднять руки и ровно стоять на месте, а дорога в Долину превратилась в сущий кошмар. – Юной особе не подобает лгать своему принцу, Миледи, – с неким озорством в голосе произнес Рейгар, – уж мне ли не знать, как это бывает, к тому же … – он на мгновение осекся, алый румянец теперь коснулся и его лица, – мне довелось лицезреть, во что вам обошлась победа. Брови Лианны взметнулись вверх, глаза расширились, а лицо залилось еще сильнее. Она, ахнув, поспешила спрятать его в ладонях. – Вы следили за мной? – возмутилась она, ее тон не позволял увильнуть от ответа. – Прошу прощения, Миледи, – испуганно ответил Рейгар, – это произошло совершенно случайно, даже не разглядел толком, уверяю вас, отвернулся тут же. Очередная ложь, усмехнувшись и скрестив руки на груди, подумала Лиа. Позже он, конечно, признается, что глаз не мог оторвать от этой «поистине волшебной картины» и именно в этот момент понял, что пропадает. Лианна не знала, что сказать и как вновь посмотреть на него. Мысли о том, что ее в одном исподнем, прикрывающем только чресла, видел он, (Он!) затуманили рассудок окончательно. Она позволила себе взглянуть на Рейгара и увидела, как его манящие губы изогнулись в легкой усмешке. Очередная горячая волна возмущения и стыда окатила ее с ног до головы. Что же его могло так развеселить? Может, она ненароком испачкала платье? Или лицо? Может волосы опять похожи на птичье гнездо? Ей стало вдруг нестерпимо противно от того, что на ней блеклое, серовато-голубое платье, первое что попалось на глаза, причем жутко удобное, но оно совершенно не к месту! Лианна, глядя на принца, потянулась ладонью к щекам, затем легко провела по волосам. Рейгар неотрывно следил за каждым ее жестом, а за спиной был готов переломать себе пальцы от волнения. Улыбка испарилась с его лица, а в глазах заплескалось наслаждение и пламя желания самому прикоснуться к ее щекам, к волосам, к губам. Лианна замерла. Рейгар уловил это и вопросительно изогнул бровь, а затем глубоко вздохнул. – Вы так… прекрасны, – выдохнул он, пытаясь удержать ее взгляд, – но, конечно, и сами знаете об этом. Вот уж вряд ли! Ничем не примечательная девица Старков, дикая, взбалмошная Лианна-лошадка. В любой другой ситуации она рассмеялась бы сказавшему это в лицо или ударила бы побольней, чтобы дальше и думать забыл об этих глупостях. Но сейчас сердце Лианны до краев наполнилось опьяняющей сладостью, он говорил так уверенно и так нежно, что она верила ему. Она поняла, что пропадает, что прекрасный Рейгар не ее будущее, не ее нареченный. Стало так больно и обидно, что слезы ее предательски защипали. Лианна пыталась отвести взгляд, но глаза невольно возвращались к нему. Рейгар вдруг стал тем запретным плодом, сладким и недоступным. – Спасибо, – выдавила юная Лианна из себя. Они даже не замечали, что расстояние неумолимо сокращается между ними. Теперь можно уже было дотронуться друг до друга вытянутой рукой. Лиа вдруг осознала, какой маленькой всегда была рядом с ним, что ее макушка едва дотягивает ему до груди. Вот бы вновь услышать биение его сердца… Вот бы услышать биение его сердца… Лианна снова вспыхнула от своих греховных мыслей, ей бы убежать, но ноги приросли к полу. – Я смущаю вас? – заметив ее состояние, произнес Рейгар. – Прошу прощения за это. – Ничуть, мой принц, – еще пуще покраснела Лианна. Он усмехнулся ее словам. – Вы так мило краснеете. Я думаю, это и называется смущением. Во дворце считается неприличным, когда девица краснеет в присутствии особы королевской крови . Она медленно подняла на него глаза, посмотрела пристально и разочарованно, слеза была готова прочертить соленую дорожку на ее щеке. От досады сердце сжалось с новой силой. – Прошу прощения за слабость, – дыхание вдруг оборвалось на полуслове. Он, шагнув вперед, взял ее тонкое запястье в свою ладонь. Пламя от прикосновения обожгло кожу, растворилось в крови и по сосудам добежало до самого сердца. – Вы удивительны в своей слабости и в своей силе, леди Лианна. Рейгар, не удержав порыва, прильнул губами к ее ладони, шумно при этом выдохнув. По телу Лианны разлилась непонятная истома. Она почувствовала, что он улыбается. Ее пульс, сорвавшись, бешено забился, и Лианна понимала, что Рейгар ощущает каждый его удар. Ноги ее ослабели. От избытка эмоций она глубоко вздохнула, и может ей просто показалось, но от него пахло лучше, чем от всех цветов в мире. Чуточку остро и свежо. Вся воля ушла на то, чтобы не склонится ближе, не втянуть носом воздух. В животе заплясали мириады бабочек и светлячков. Поцелуй продлился дольше, чем позволяли приличия, а когда он поднял на нее свои прекраснейшие глаза, солнце выглянуло из-за туч и осветило всю ее жизнь, разорвав ее на до и после. Она влюбилась. Это было теперь ясно, как светлый день. Почему он? Почему из всех мужчин на земле именно он? А было ли это «до»? Казалось, Рейгар всегда был в ее жизни, незримой тенью ходил он за ней по пятам, ему она желала доброго утра, глядя в окно, ему жаловалась на обиды, уткнувшись в разбитые коленки. И теперь эта тень предстала перед ней во плоти. Как такое возможно? Голова шла кругом, она едва сдерживала слезы и стояла на ногах. Как теперь жить без него дальше? Как каждый день видеть не его рядом с собой, ощущать не его руки на своей коже, не слышать его голоса… Вздрагивать от мимолетного упоминания его имени, фанатично собирать каждую крупицу его жизни и прятать глубоко в сердце. И так всю оставшуюся жизнь… Зачем он пришел сюда?! – За что вы так со мной? – прошептала юная Лианна. Рейгар, уловив перемены в ее голосе, испугался. Все что он годами испытывал на других девицах абсолютно не работало на одной единственной и самой желанной из них. Что он делает не так? – Миледи? – Не стоило мне приходить… – ну вот, слезы наконец градом брызнули из ее глаз, – вы играете со мной? Любая в сотни раз лучше меня, красивее, не краснела бы и была бы рада поиграть с вами в любовь! Но для меня это серьезно! Скоро все закончится, вы уедете и даже не вспомните обо мне! Хотя может и вспомните про дурочку Лианну и посмеетесь. А я… я… Она, разрыдавшись, отвернулась и ужаснулась тому, что сейчас произошло. Лианна призналась ему. Ему! Она никогда не умела держать язык за зубами. Он молчал. И это молчание затянулось мучительно долго, будто он и так все знал. А может и правда знал. Рейгара словно окатили ушатом холодной воды, но потом его лицо озарила светлая улыбка, как только он осознал смысл ее слов. Он приблизился к ней почти вплотную. Своей литанией она подарила ему решимость и отбросила все сомнения прочь. Он мягко коснулся ее плеч, развернул к себе. Рей стоял слишком близко, удерживая ее взгляд так, чтобы она больше не отводила его. Глаза его заблестели. Сердце Лианны замерло в предвкушении. Боги никогда не простят мне эти грезы… – Простите меня, леди Лианна, и за это тоже… Он обхватил ее лицо ладонями и прильнул к ее губам в ласковом, пронизанном нежностью поцелуе. Он будто поцеловал ее душу… Лианна боялась пошевелиться. Его мягкие губы невесомо касались ее уст, вызывая приливы восторга и необъятной нежности. Все ее тело сдалось на волю этого блаженного чувства полета. Сознание медленно стало возвращаться к ней, и она положила руки ему на грудь, желая оттолкнуть. Но желание это вдруг развеялось, стоило ей ощутить под ладонями крепкие мышцы и бешено бьющееся сердце. Ее собственные руки ополчились против нее. Медленно они поползли вверх к его шее, обнимая и притягивая. Его руки в ответ сомкнулись вокруг нее, и Рейгар поцеловал ее крепче. Как сладок был вкус его губ. Лианна таяла, плавилась словно воск в его руках. Все ее чувства обострились до предела. Она все глубже погружалась в сладкую агонию, воспламенившую ее тело и душу. Пыталась отстраниться, а сама прижималась еще сильнее, сходя с ума от нежности его губ и мягкости его волос под своими пальцами. – Ах! – вздохнула Лиа, глядя на чувственную картину. Она словно ощутила этот поцелуй и коснулась своих губ кончиками пальцев. Смотреть на это было невыносимо больно, и она заплакала, осознав, от чего она отказалась. Рейгар был для нее умиротворяющим дуновением ветра в жаркий день, каплей прохладной воды на иссохших губах, спокойным безмятежным сном. Но как бы ее сердце ни жаждало любви, не жаждало ее милого Рейгара, голос разума неустанным тюремщиком вставал на стражу ее чувств. – Нет, это неправильно, – Лианна все же нашла в себе силы отстраниться от него, чем привела Рейгара в полное замешательство, – это неправильно… – Все правильно, – выдохнул Рейгар и прижал ее ладонь к своей груди, – вы слышите? Так и должно быть… Она горько замотала головой. – Нет, меня отдадут другому… Рейгар взял ее лицо в ладони и пристально заглянул ей в глаза, нахмурив брови, голос его дрогнул. – Но ведь помолвку еще не объявили? – Объявят скоро! – зарыдала Лианна, – может, даже сегодня… – Я не отдам вас ему, я придумаю что-нибудь. Леди Лианна, я… Она судорожно прижала ладонь к его губам и замотала головой. – Молчите! Все, что вы скажете, может оказаться правдой. Я не переживу этого. Встав на носочки, она быстро поцеловала его и, задыхаясь от слез, упорхнула прочь, оставив принца наедине с его запретными чувствами. Рейгар проводил ее растерянным и тревожным взглядом. Но неожиданно глаза его застыли, и Лие показалось, что он смотрит именно на нее. По телу прокатилась дрожь. – Я люблю тебя, Лианна. – И я люблю тебя, – ошарашенно прошептала Лиа, – больше жизни люблю. Она всегда любила Рейгара, она любила его до сих пор. Теперь она поняла это. Ее любовь, что до этого тихо тлела в груди, вспыхнула ярким диким пламенем и согрела ее заледеневшую душу. На ее глазах рождалось чистое неземное чувство, которое люди проносят сквозь время. Так долго может длиться лишь она, неподкупная истинная, о которой слагают песни и легенды, разрушающая все преграды на своем пути, не считающаяся ни с чем, сила которой дарована самими Богами. Именно поэтому она здесь, чтобы вспомнить и никогда больше не забывать. Образ Рейгара превратился в туман, как и все то, что его окружало. Дуновением ветра он улетел вдаль и растворился в сполохах времени, а Лиа вновь оказалась на площади Рыбонога. Слезы ослепили ее, дышать удавалось невообразимо тяжело.…И она не хотела уйти Никогда не хотела уйти…
Эта песня… Она обнажила все раны, которые время так упорно залечивало, но тем не менее груз на сердце стал значительно легче. Протискиваясь сквозь толпу, Лиа почти подошла к фонтану. Русоволосая веснушчатая девочка сидела на самом краю его мраморного ограждения, прикрыв глаза, она наслаждалась звуками своей флейты. А рядом с ней… Худощавое тело, коричневая туника и коричневые штаны, темно-зеленый плащ до середины бедра, гитара в умелых руках, темные каштановые волосы, непослушная прядь, спадающая на лоб, и бесконечно печальный взгляд цвета грозовой тучи. Джон! Лиа вскрикнула от удивления и неожиданности, прижав ладонь к губам. Все, что она хотела сказать, застряло где-то в горле, путая мысли. Она с трудом верила своим глазам. Все это время песню Рейгара пел его сын? Пел Джон? Пел? Но почему? Почему он никогда не говорил ей о том, что так чудесно поет, что так чудесно умеет играть? Хотя и самой ей стоило об этом догадаться. Может, он не доверял ей, может боялся чего-то? И как теперь ей укрывать от всех тайну, которая как вода сочилась сквозь пальцы. Родная кровь и здесь взяла свои права. Тело ее вдруг окаменело. Лиа стояла, как изваяние, уставившись на сына, словно впервые в жизни его видела, пока Джон, почувствовав ее пристальный взгляд, не повернулся и не встретился с ней глазами. – Джон, – тихо слетело с губ Лии. Он запнулся, и его песня вдруг оборвалась. Джон испуганно опустил голову, а щеки его залила краска. Он смущался? Но чего? Ведь то, чем одарили его Боги, было самым дивным и прекрасным, что может быть на этом свете. Если его отец вызывал слезы, лишь затрагивая струны души, голос Джона был способен исцелять ее раны. Лиа, улыбаясь, сделала еще пару шагов к нему, желая поскорее обнять сына, как вдруг… – Воры! – закричал кто-то, – Воры! Держите их! Потемнело. Сверкнула молния, и удары грома грянули с неба. Толпа дружно визгнула, где-то бешено заржал испуганный конь. Верный, догадалась Лиа, бросив обеспокоенный взгляд в его сторону – он всегда боялся грозы. Вокруг толпа в панике начала разбегаться во все стороны, перегородив ей путь к сыну. – Держите их, держите! – мужской голос почти срывался от крика. Народ бросился врассыпную, образовалась нешуточная давка. Она вновь обернулась к сыну, в надежде не потерять его из виду, но его уже не было у фонтана. Лиа вздрогнула и начала растерянно озираться вокруг. Она отскочила на опустевшее пространство, уворачиваясь от обезумевших людей, и не переставала метать глазами от одного лица к другому в поисках Джона. – Мама! – услышала Лиа его крик и тут же устремилась взглядом в сторону его голоса. Темнокожий летниец закинул Джона на плечо и тащил к пирсу. Следом шли еще трое наемников и старик в богатой разноцветной одежде. Девочка-флейтистка бежала за ними, что-то крича и размахивая руками. Джон брыкался, как мог пытался вырваться из стальной хватки, но ему не удавалось этого сделать. – Мама! Все происходящее вокруг было похоже на кошмар. Лиа бросилась к сыну, не замечая никого, как вдруг что-то большое и тяжелое ударило ее прямо в лицо. Она упала. Темнота. Набатный звон начал разрывать голову на части. – Мама! На месте удара вспыхнул огонь. Это была еще не боль – она придет позже. – Мама! Где-то далеко зазвенел колокол, призывая гвардейцев. Но они не успеют, не успеют! – Мама! – Сынок… Она почувствовала, как удар из пожара превращается в ярость. Внутри нее что-то всколыхнулось, словно невыносимая жажда. Трепещущее от страха сердце застучало ровно и уверенно. Это было пламя, которое до краев заполнило пустоту внутри нее. Оно прошло насквозь, и словно пробудило, принесло ясность. Слух стал целенаправленным, звуки четкими. Лиа открыла глаза и вскочила на ноги. Тело ее стало послушным и легким, как перышко. Группа наемников неумолимо приближалась к пирсу. Благословенная буря не даст им отплыть от причала, Лиа возблагодарила Богов за грозу, которую они обрушили сейчас. В руках мигом оказался лук, за ним стрела. Вдох. Выдох. – Тренировки наполнят твое тело силой, Лианна. Однажды меч будет танцевать в твоих руках, но не думай, что направить его против человека будет легко. Стрела, сотрясая воздух, полетела к своей цели. В тридцати ярдах от нее Лиа услышала, как острие пробивает кожу, скрипит сквозь мышцы и с гулким причмокиванием застревает в плоти. Наемник упал, схватившись за шею. За первой полетела и вторая. Второй мужчина успел увернуться, и стрела угодила тому в плечо. – Мерзавка! – зарычал он с ужасным акцентом, кинувшись в сторону Лии. Ничего, третья стрела завершила дело, застряв в глазнице. Наемник рухнул навзничь, так и не успев обнажить клинок. Острие стрелы вырвалось из его затылка с кусками окровавленной плоти и серых мозгов. Летниец с Джоном на руках и старик были уже готовы скрыться. Сын отчаянно барабанил наемника по спине, а затем выгнувшись, вцепился зубами тому в ухо. Летниец взревел. Девочка запрыгнула ему на спину, как обезьянка повисла на его шее. Лиа заметила, что в руках у старика что-то сверкнуло и девочка упала. Джон закричал от ужаса. Однако Лиа оставалась спокойной. Она потянулась за четвертой стрелой, но колчан оказался пуст. Лук полетел в сторону, ладонь сжалась вокруг рукояти меча. Легкого и тонкого, как и она сама. – Ты никогда не поднимешь рыцарский меч, не сможешь прорубить доспехи, а этим дырки наделаешь точно. Скорость – вот твое преимущество, Лианна. Конечно, это был уже не тот, который был ее самым первым клинком, но Тьен постарался выковать такой, какой она и просила, каким она его помнила. Лиа побежала, с легкостью лани перепрыгнула брошенную тележку. В глазах стало розоветь, и с каждым ударом сердца заливать алым. Старик что-то сказал второму из оставшийся наемников, и тот сейчас решительно приближался к ней, обнажая устрашающих размеров меч. Она так много в жизни боялась, что сейчас даже не вздрогнула. Все вокруг заалело, лишь ее цель в центре оставалась четкой и ясной. Его яростные глаза отливали золотом, а кожа – медью. Почти шесть футов чистой силы предстали перед ней, оскалив прогнившие зубы. Она приготовилась к атаке, выставив правую руку локтем вперед и положив сверху острие меча, целясь. – Все твои враги наверняка будут намного сильнее тебя. Ищи слабые места. Вот бы достать шею, трудная цель, но, если достигнуть ее, зрелище будет потрясающим. Лиа стояла, выжидая его первого удара, рукоять пульсировала в ее руке, словно живая. Он, усмехаясь, легкой шатающейся походкой подходил к ней, а затем прыгнул, замахнулся мечом над головой. Лиа увернулась в сторону, пятясь назад, затем в другую. Пригнулась, его меч просвистел сверху. – Ищи слабые места, Лианна! Лиа смотрела наемнику в глаза. Не отрываясь, как хищник смотрит на свою добычу. Следующий короткий удар. Лианна машинально защитилась серединой клинка. Он завертел в руке меч, пытался связать их вместе, а затем выбить оружие из ее рук. Будь быстрее, Лианна. Она молниеносно присела, выхватила правой рукой охотничий кинжал из сапога и воткнула его наемнику в бедро. Тот зарычал еще страшнее. Наемник развернулся одновременно с ней, выхватил из ближайшей телеги холщовый отрез и бросил его в лицо Лии, а затем замахнулся мечом. Она увернулась от ткани, но поймала клинок плечом. Тот, соскользнув, прошелся вдоль по руке, раздирая камзол и кожу под ним. Боль резанула, как будто ее всю окунули в кипящий котел. Но левой рукой она сильнее сжала меч и начала наступать. Быстрее, Лианна, еще быстрее! Он отражал удары один за другим. Но она заметила, что он выдыхается. Лиа усилила напор, отразив удар, летящий к ее виску. Наемник опять пошел в атаку. Быстрее, Лианна! Она закружилась, избегая мелькающего в смертоносных выпадах меча. А потом Лиа нырнула под мужчину, упав на колени. Зарычала, засунула меч в пах по самую рукоять и резко выдернула его. Кровь хлынула водопадом, забрызгав лицо. Наемник качнулся и рухнул ничком, подминая ее под себя, но стремительным прыжком Лиа оказалась позади него. Кровь… Теплая и ароматная. Ей был знаком ее сладкий вкус… Лиа вдруг осознала, что давно не слышала криков сына. Внутри внезапно все похолодело. Она окинула взглядом площадь, тяжело дыша и прижимая руку к раненому плечу. Оно пульсировало в такт сердцу, но боли она почти не чувствовала. Площадь опустела, или ей только это казалось – в глазах все было в алом тумане. Наконец они уловили движение у дальней стены, и кровь вновь ударила ей в висок. Огромный рост, черная маслянистая кожа, жилет из проваренной кожи, широкие суконные штаны, и сейчас эта груда мышц нависла над ее сыном, который с ужасом в глазах пятился назад. Наемник поднял руку для удара и тут Джон, до сих пор стоявший молча, взвизгнул. На его глазах его мать воткнула клинок в подмышку похитителю, и его острие, пройдя насквозь, вышло под ключицей. Летниец умер мгновенно, возможно, даже не осознав своей смерти. Грянул оглушительный гром, небеса разверзлись. Лиа заслонила сына от других покушений, вытянув перед собой руку с мечом. Она никого не видела, но все ее тело напряглось в ожидании нападения. Главное, Джон теперь был рядом с ней, прикрытый ее спиной. Крупные капли дождя обрушились с неба, оно стало еще более мрачным, стук копыт и шум дождя заполнили все пространство вокруг, но Лиа стояла также неприступно, раскачиваясь и держа меч наготове. – Тише, маленькая, тише, – медленно приближающийся мужчина выставил руки вперед, голос его был наполнен страхом, но в то же время неприкрытой заботой. – Не подходи! – крикнула Лиа, дернув острием меча в его сторону. – Посмотри на меня! Я здесь, сестренка, я рядом с тобой. Теплота в его словах заставила алый туман в глазах рассеяться, она посмотрела на свои руки. Кровь! Они полностью были в крови, даже капли дождя не могли смыть их. Лиа закричала от ужаса. Меч выпал из ее руки, и с мелодичным звоном ударился о камень мостовой. – Все закончилось, сестренка, все позади. Неожиданно она увидела побледневшее лицо Вендела и, обхватив его за шею дрожащими руками, прижалась к нему, захлебываясь слезами. Краем глаза она уловила, как Джон бросился к девочке, распластанной на земле. Лиа, отстранившись от названного брата, побежала следом за сыном. Девочка была жива. Она лежала в луже собственной крови с белым лицом и не отрывала глаз от Джона. Тот уже стягивал с себя тунику. Маленький сверток, перевязанный бечёвкой, упал на землю, но ее сын даже не заметил этого. – Я спасу тебя, Амели, – тараторил он себе под нос. Лиа опустилась рядом с ней на колени, едва дыша. Рана на ее правом боку была прескверная, кровь сочилась не останавливаясь, пузырилась в такт сердцу. Лиа, едва придя в себя, быстро сняла плащ, скомкала и подложила под голову Амели. Руки Джона тряслись, когда он прижимал ими тунику к ране. – Я смогу, я смогу, Амели, – голос его дрожал, Лиа поняла, что он плачет, – только смотри на меня. Девочка не шевелилась, даже не моргала, только едва вздымавшаяся грудь говорила, что жизнь еще теплится в ее маленьком тельце. Туника насквозь пропиталась кровью, затем Джон приложил свой мокрый от дождя плащ. Лиа держала девочку за руку, она была неестественно холодной и почти сизой. Вокруг столпились гвардейцы, по их лицам Лиа поняла, что надежды больше нет, Амели уже обречена. Но Джон не желал сдаваться. Он ловко порвал подол платья Амели, и туго натянул обрезок чуть выше раны, придерживая один конец коленом, а второй подвернул под девочку. Когда он закончил, кровь остановилась. Джон улыбнулся. – Я остановил кровь, Амели, – когда он посмотрел в застывшие глаза девочки, лицо его побледнело. – Амели! – закричал он, – очнись! Амели! Лиа легонько прикоснулась к руке Джона, она знала, что такое боль утраты, но почему-то не могла подобрать для сына нужных слов. Сейчас для него слезы были лучшим лекарством. – Пропустите! – закричал кто-то позади Лии, протискиваясь сквозь плотное кольцо одетых в броню рыцарей Мандерли. – Нет! – мужчина рухнул на колени рядом с девочкой, отталкивая от нее Джона, – Нет! Он поднял окровавленное тельце на руки и прижал к себе, осыпая поцелуями ее лицо. Похоже, это был отец Амели. Дождь, пронизывая воздух седыми нитями, прикрывал его слезы. Было мучительно тихо, никто не смел проронить ни слова. Вендел снял плащ и укрыл им дрожащего от слез и холода Джона, а затем посадил его на коня. Сын молчал и был податлив, как тряпичная кукла. Лиа подобрала его упавший сверток, сунув в карман, она направилась в сторону Верного. Через несколько минут, на площади не осталось никого, кроме убитого горем отца, прижимающего к себе тело дочери. Всю ночь Лиа не могла сомкнуть глаз. Сидя в темноте и слыша раскаты грома, она рыдала, склонившись над намокшим скомканным листком, на котором красивым витиеватым почерком была написана песня о Дженни. Она бы узнала этот почерк среди тысячи других, но листок был безнадежно испорчен дождем и буквально разваливался в ее руках. Всю ночь к ней приходили тени тех наемников, которых она хладнокровно убила, пусть даже ради Джона, и смеялись ей в лицо. Ей казалось, что кровь с ее рук больше не смыть ничем, хотя еще вечером, не жалея, терла их, пока вода в купальне не стала холодной, и служанка не вытащила ее оттуда. Эртур был прав – отнять жизнь у человека, пусть даже негодяя, оказалось для нее непосильной ношей. Она вспомнила и Амели, ее безжизненное тело, истекающее кровью. Если бы Лиа была чуть быстрее, этого кошмара не случилось бы. Ее сын сейчас совсем один в своем горе. Она поднялась на ноги. Сильная боль прокатилась по ее телу, звеня остановившись в голове: казалось, лицо теперь представляет собой один сплошной синяк. Рука обжигающе запульсировала, стоило ей только чуть пошевелить ею. Прикусив губу, она медленно вышла из покоев и направилась к сыну. Джон громко сопел, укутавшись в меха по самые уши. К ужину он так и не притронулся. Лиа осторожно присела на край кровати и легонько поцеловала его в лоб. Кровь отхлынула от ее лица. Кожа Джона горела адским пламенем, а тело сотрясалось в жестокой лихорадке.