Любовь и Долг

Однажды они вернутся. Это неизбежно. Кровь моего рода должна быть чиста, чтобы появился тот, кто увидит надвигающуюся бурю. «Дневник Эйгона Завоевателя. Королевства.»

      Они спустились с холма Эйгона по Темному Переулку, который как змея извивался между богатыми двухэтажными и трехэтажными домами из серого гранита и мрамора с резными пестрыми черепицами. Все здания, за исключением нескольких гостиниц, принадлежали зажиточным торговцам и лордам, среди которых был и его дядя Тигетт. Его усадьба подымалась выше и краше остальных зданий в округе, отделанная розовым мрамором и позолотой. Во время коротких приездов в столицу он останавливался именно здесь, говоря, что терпеть не может Двор и клубок змей, поселившийся там. Однако Джейме знал истинную причину неприязни дяди к Красному Замку, и эта причина звалась Тайвин Ланнистер, который отбрасывал слишком длинную и черную тень не только на своих детей, не позволяя им прорасти, но и на своих братьев. Дядя Киван смирился со своим положением поддакивающей птицы, Гериону и вовсе было плевать, но только не гордому и воинственному Тигетту.       Жрица безукоризненно слушала поводья в его руке, четко чеканила шаг за Идеалом и ни разу не споткнулась, несмотря на свой преклонный лошадиный возраст и слепоту. Дейнис все время молчала, даже когда он остановился перед домом своего дяди и рассказал ей о нем. Джейме время от времени оглядывался, чтобы удостовериться, что принцесса все еще в седле, и тут же ловил ее пронзительный взгляд. Она спешно опускала глаза, но стоило ему отвернуться, как он снова каждой клеточкой ощущал направленный в его спину взор.       Джейме, как ему казалось, начал догадываться о причине этого странного молчания. Может и не зря Дейнис называли душевнобольной, ведь дыма без огня не бывает. Ему вспомнился мальчик из Ланниспорта. Мать его работала прачкой и часто брала его с собой на берег. Пока она выполаскивала белье, ее сынок одиноко сидел на гальке, не обращая внимания ни на прохожих, ни на голос матери. Его лицо выражало полную отрешенность от мира, и только Боги ведали, что происходит у мальчика в голове. Но стоило его коснуться, как он начинал визжать, да так, что уши закладывало. Непохожесть на других пугала людей. Над мальчуганом откровенно издевались, сначала дети, а затем и взрослые. Что греха таить, будучи несмышлёными детьми они с Серсеей и сами кинули в больного ребенка несколько камней. Дядя Герион сурово их отчитал тогда, ухо иногда зудело, когда Джейме вспоминал его вразумительные заповеди добра и зла. Серсее, конечно, достались только словесные наставления, но, похоже, Боги решили наказать ее более извращенным способом.       Вокруг не стихала суета горожан, разбавленная мышиным шорохом фуганка*, воплями растягиваемой кожи в лавке шорника, сухим стуком ткацких станков и стеклянным дребезжанием бутылок в тавернах, но между ними царило гнетущее молчание, от которого становилось не по себе. Он решил первым избавиться от странной неловкости. – Моя… – Джейме прикусил язык, неожиданно смекнув, что их титулы совершенно противоречат их облачению и целям прогулки. Просто называть принцессу по имени также не годилось – много ли среди дочерей конюхов (а Дейнис выглядела именно так) бегает девчонок с редким валирийским именем. Даже у короля было припасено прозвище для таких вылазок, так почему же для его дочери не придумать такое же. Дени? Ой, нет, нет. Одной Дени уже предостаточно. Дей – больше для мальчиков годится. Нис? Ниса? – Вы не против, если я буду называть вас Нисой?       Принцесса заметно побледнела, но помотала головой. – Хорошо, – вздохнул он. Подстегнув Идеала, он продолжил. – Дядя Герион говорил, что вы увлекаетесь арифметикой и историей. Надо заметить, полезные занятия для вашего семейного ремесла.       В ответ вновь тишина. – Наверняка и родственники для подражания имеются.       Лишь мерный перестук копыт и шум возни горожан разделял его монолог, но Джейме не желал сдаваться так быстро. – Молчи, молчи. Я сам угадаю. Джейхерис Первый. Угадал? Было бы удивительно, если это было не так. – Сир Джейме, – раздался за спиной чуть дрогнувший голосок. Ну наконец-то! – Вы мне льстите, Ниса, – усмехнулся он, – куда мне до такого мастерства? – Сир Джейме! – голос девочки звучал уже более настойчиво и заставил его посмотреть на нее. Правая нога принцессы вышла из стремени, и вся она завалилась на левый бок, практически из последних сил держась за луку. – Я упаду сейчас, – пояснила она то, что Джейме и так прекрасно видел. Он подъехал ближе и когда вновь усадил принцессу в седло, одинокая слезинка прочертила ее розовую щеку. Он нахмурился. – Что случилось? – Ничего, – помотала она головой.       Что бы ни творилось у Дейнис в голове, Джейме не хотелось лезть к ней с расспросами. Девчонки, что тут скажешь. Причин для пустых слез у них всегда предостаточно. Их прогулка продолжилась дальше в сопровождении уже ставшего привычным угрюмого молчания принцессы. Наконец, когда Джейме свернул налево и собрался по узкому крюку добраться до Стальной Улицы, Дейнис все же соизволила заговорить. – Нам не туда, – крикнула она. – Вы говорили, что вам нужно к оружейнику. – Оружейники есть не только на Стальной Улице. Я познакомилась с одним в день аудиенций в замке. Он живет… – Дейнис на мгновение стушевалась, но подняв подбородок выше, твердо произнесла, – он живет в конце Вонючего Квартала почти у Старых Ворот.       Джейме удивленно перевел взгляд с принцессы на север, туда, где находился холм Рейнис и Блошиный Конец вместе с ним. – Вы серьёзно хотите туда отправиться? – Вы обещали, сир Джейме, – упрямо напомнила она.       Гвардеец тяжело вздохнул, подъехав ближе, строго посмотрел на принцессу. Она с достоинством выдержала его недовольный взгляд. – Если я еще чего-то не знаю, то лучше сказать мне об этом сейчас, – строго отчеканил он каждое слово. – Это все, сир Джейме, – громко ответила принцесса, – нам нужно к Старым Воротам. – Путь туда не близкий, поэтому… – он обхватил ее за талию одной рукой и ловко пересадил на своего коня впереди себя. Дейнис взвизгнула от неожиданности, но сопротивляться не стала. Что ж, хорошо, что при гвардейце был его верный меч, а от принцессы разило конским навозом так, что вряд ли кто-нибудь заподозрит в ней наследницу короля Рейгара. К тому же солнце отсчитало на небе полдень, а его лучи лучше всякого стражника разгоняют воров и прохиндеев, заставляя их будто крыс прятаться до наступления сумерек.       Джейме повел Идеала прямо, и Жрица спокойно перешла на рысь следом за ним. Что-то вокруг начало настораживать гвардейца, и чем дальше они ехали, тем отчетливее это странное чувство давило на него. Королевская Гавань словно утратила свою привлекательность и силу, потускнела, увядала. Горожане, как и раньше, сновали туда-сюда, маленькими группками перебегали дорогу дети, торговцы и ремесленники наперебой восхваляли свой товар, но не было в их голосах былой искры, а глаза казались потухшими. – Почему вы не ладите с матерью? – чтобы как-то развеять неприятные ощущения, спросил Джейме. Ему было с кем сравнивать. Глаза Рейлы сияли от неподдельной любви, когда она смотрела на Дейнерис, холила и лелеяла ее, сдувала пылинки и излишне баловала. В отличие от нее, Серсея открыто высказывала неприязнь к дочери, а Дейнис практически не появлялась в обществе матери. – Боюсь, вам не понравится мой ответ, – ровным голосом проговорила принцесса. – И все же. – Моя мать – властолюбивая высокомерная стерва, да простят меня Боги!       На миг лицо Джейме скривилось, будто он проглотил лимон, перед этим тщательно разжевав его, а затем он рассмеялся. – Вы на редкость проницательны, моя дорогая Ниса. – Дейнис вздрогнула как от удара, казалось, и дышать перестала. – Хорошее качество для будущей королевы. – Я никогда не стану королевой! – воскликнула она испуганно. – Вы наделены этой привилегией по праву рождения, и, боюсь, от нее невозможно отказаться. – Мне все равно! Другому предназначено ублажать железное чудище! К счастью для меня.       Джейме стушевался от такого заявления. Кого принцесса имела в виду, он и представить не мог, неужели Визериса? Тогда помилуйте Боги это королевство! Но расспрашивать ее подробнее не стал, потому что неприятный щемящий страх закрался в его душу, когда ветер вместе с ароматом свежеиспеченного хлеба и кислого эля принес с собой сладковатый запах смерти. Джейме словно окунулся с головой в сугроб, внезапно вспомнив эту тошнотворную смесь дикого огня и жареной человеческой плоти. Он был совершенно уверен, что больше никогда в жизни не почувствует эту вонь вновь, что садистские наклонности Безумного короля остались на страницах истории, но дым, поднимающийся над холмом Рейнис, сдавил горло, и гвардеец, давясь, закашлял в кулак. Прямо как тогда – двенадцать лет назад. Джейме еще не вышел из романтического возраста и носил свои самые первые белоснежные доспехи. Стоя у подножия трона, он слышал громогласный голос Брандона Старка, который потребовал суда поединком. Блеклые глаза Эйриса вспыхнули от предвкушения, руки задрожали. Джейме наивно ожидал увидеть бой свирепого северянина-волка, о роде которого ходили легенды. Как же сильно он ошибался.       Эйрис приказал открыть ворота замка, герольды разъезжали по городу и созывали народ. Разряженные горожане с маленькими детьми на руках и с улыбками на лицах шли словно на праздник. На Западном Дворе установили чугунный столб с прикованными к нему кандалами, у подножия расстелили сухую солому. Сам Джейме наблюдал за всем с крытой галереи Тронного Зала, где стоял рядом с королем, Ливеном Мартеллом и Герольдом Хайтауэром. Лорд-командующий крепко сжал руку юного гвардейца, и Джейме понял, что сейчас произойдет нечто ужасное, по-настоящему чудовищное.       Когда собралась приличная толпа народа, вывели Брандона Старка со связанными руками за спиной, облаченного в доспехи, с холщовым мешком на голове, покрытым темными пятнами запекшейся крови. Тяжелые тучи висели над столицей в тот день, но северянин все равно сильно жмурил глаза, когда мешок стянули с его головы. – Этот человек грозил моему сыну принцу Рейгару смертью! – громко крикнул король, крепко держась за балюстраду, – Брандон Старк, ты признаешь свою вину?!       Волка грубо поставили на колени. – Я желаю, чтобы Боги решили, виновен ли брат, защищающий честь сестры, – процедил он. Голова его упала от изнеможения, длинные грязные волосы закрыли лицо. – Да будет так! Честь Дома Таргариенов будет защищать… – Эйрис замолк, мрачная хищная усмешка обнажила его желтые, начавшие чернеть, зубы, – огонь!       Толпа разом ахнула, Брандон резко поднял голову и неверующе уставился на безумно хохочущего короля. Двое гвардейцев подхватили Брандона за плечи и поволокли к столбу. Джейме до конца надеялся, что Рейгар и Эртур явятся и спасут его, положат несправедливости конец. Вот сейчас, вот в эту минуту. Северянин пытался сопротивляться, но было понятно, что ему – истощенному и избитому – с двумя здоровыми рыцарями не сдюжить. – Страх только до огня, страх только до огня, – беспомощно запричитал Брандон, глядя в небо, когда его приковывали цепями к столбу. Как издевку, меч вложили в связанные руки. Придворный пиромант разбил глиняный сосуд у его ног, и ядовитая зеленая жижа прилипла к кожаным сапогам. Внутри Джейме что-то сломалось в эту минуту. Он не смел пошевелиться, стоял и смотрел, как зеленое пламя слизало в один миг сапоги, а затем, поднимаясь, начало съедать кожу и мясо с костей. Он просто смотрел… И тысячи глаз молча смотрели вместе с ним. Рейгар не пришел, и Эртур тоже. Брандон молчал, но вскоре рот его окрасился кровью. Эту мрачную тишину разрезал только восторженный визг Эйриса. – Старые Боги! – наконец, завопил Брандон, когда огонь достиг паха, – примите мою душу, и пусть волком помчится она по вашим лесам!       А потом он закричал. Закричал так, что все тело юного Джейме задрожало, заставляло в ужасе бежать со всех ног, лишь бы не видеть… лишь бы не слышать… Только рука Герольда пригвоздила его к месту. Нет, Эйрис не был злым, но представлял собой нечто более худшее – он был беспощадным демоном из Пекла. Джейме почувствовал холодную влагу на своем лице и, подняв глаза к небу, увидел медленно падающие снежинки, кружащие в диком танце с пеплом. Старые Боги услышали молитву Старка и отобрали у людей их долгожданную весну.       Рейгар посетит гильдию алхимиков. Слова Герольда пульсом били в ушах. Нет, нет, нет! Этого не может быть. Джейме так долго не было в столице, вдруг и Рейгар стал тем же демоном, ведь жажда огня у него в крови. Казалось, Джейме целую вечность простоял здесь, смотрел, как через разбитый купол Драконьего Логова валил едкий дым, и не мог оторвать глаз. – Там сжигают мертвых, – проговорила Дейнис и тем самым вывела гвардейца из тяжелых раздумий. – Мертвых? – переспросил он и облегченно выдохнул. Ну конечно же! На Драконьем Камне простолюдины прощались с умершими, кидая их тела в дымящий кратер вулкана, экономя тем самым драгоценную древесину. Значит, в столице алхимики стали могильщиками. На сердце стало значительно легче. Второго Эйриса Джейме бы уже терпеть не смог, пусть бы даже это стоило ему жизни. – Их стало гораздо больше, – с мрачным лицом пояснила принцесса, – раньше дым можно было увидеть только по вечерам и то далеко не каждый день. Надеюсь, отец прозреет сегодня и примет меры.       Джейме сглотнул. Дейнис произносила мерно, твердо чеканя каждое слово, словно зачитывала приговор. – Что происходит, Ниса? – беспокойно поинтересовался он, неожиданно съежившись от мрачного взгляда принцессы, будто она смотрела в самую душу и видела ее насквозь. – По улицам черной тенью гуляет Неведомый. Он приплыл сюда на пурпурных парусах. Я предупреждала отца, но ведь для всех принцесса безумна, – она наклонила голову и сузила глаза, – правда, сир Джейме? Ведь вы тоже так считаете?       Он хотел было открыть рот и возразить, но Дейнис сделала резкий жест рукой. – Можете не утруждать себя ложью, она вам не к лицу.       Ее металлический голос обезоруживал, и привел Джейме в смятение. Он не мог понять, как в одном маленьком хрупком теле могли уместиться вместе милая и ласковая лань и грозный дракон, как нежный цветок в одночасье мог превратиться в колючий терновник. Ее слова можно было принять за дерзость и признать безумием, но в глубине зеленого омута ее глаз Джейме увидел необъятную сокровищницу мудрости, само порождение истины и проведения. Теперь до него дошло, почему придворные считают ее безумицей – их пугало то, что скрывалось в ее глазах, они впадали в замешательство и смущались ее слов, как и он сейчас. Джейме помнил взгляд настоящего безумца, и был готов поклясться, что с Эйрисом у Дейнис нет ничего общего. – Простите меня, – охрипшим голосом проговорил он, не в силах вырваться из плена ее глаз, – мои мысли и правда поддались этому искушению, но я хочу верить, что ошибся.       Дейнис быстро поморгала, потрясла головой. – Сир Джейме, солнце уже довольно высоко, нам бы следовало поторопиться.       И то верно. Он коротко кивнул, и они продолжили свой путь, но неприятный осадок мучительной истомой колол сердце, заставлял вздрагивать от каждой пролетевшей мысли: что же на самом деле представляет собой наследная принцесса, почему она впадает в ступор от прикосновений, почему Серсея на дух не переносит свою единственную дочь.       Наконец, они достигли Вонючего Квартала, который поприветствовал их едким запахом отбросов и мочи. Казалось, сколько бы короли не боролись со здешней вонью, она навсегда прилипла к этому месту, и ее не смыть уже ничем. Им пришлось спешиться, дабы ненароком не задавить местную босоногую и чумазую ребятню, так и норовившую угодить под ноги лошади. Они, крича от восторга, гоняли гусей и свиней, поедающих помои, которые жители низеньких домишек выливали прямо посреди улицы. Их ветхое тряпье, служившее им одеждой, висело на веревках, протянутых между домами, и Джейме приходилось периодически наклоняться, чтобы не вписаться лицом в чьи-то мокрые подштанники. Глядя на эту живописную картину, в голове крутилась только одна мысль – как можно позволить себе жить в таком дерьме? Дейнис же шла с абсолютно спокойным лицом, время от времени улыбаясь пробегающим мимо детям, и казалось, что содержимое ночных горшков, бурой жижей растекающееся по канавкам, ее нисколько не смущало. – В каком доме живет ваш оружейник? – спросил он, поморщившись, когда одна из женщин мясницким тесаком отрубила голову визжащей курице. Через короткое мгновение он наблюдал, как маленькая принцесса от крови Таргариенов и Ланнистеров без малейшей капли брезгливости или отвращения на лице подошла к той самой горожанке, которая сейчас вытирала окровавленный тесак о замызганный передник. – Вы не подскажете, где находится дом Рэмула Лодочника, – улыбаясь, спросила Дейнис.       Морщинка пролегла между бровей грудастой женщины. Она смерила девочку любопытным взглядом, воткнула тесак в стол и указала пальцем на север. – Через четыре дома отсюда, – сказала она грубым мужским голосом, – у него флюгер как птица, не ошибешься. – Благодарю, – пропела Дейнис, слегка склонив голову.       Джейме закатил глаза. Благодарю? Благодарю?! Можно было сразу нацепить корону и взять с собой армию гвардейцев, зачем же устраивать весь этот маскарад? Излишняя вежливость, похоже, не осталась незамеченной. Женщина внимательно пригляделась к принцессе, затем к Джейме, взгляд ее остановился на его мече. В следующий миг ее глаза округлились и засияли как две новые монеты, улыбка стала значительно шире, а спина согнулась вдвое. Дейнис, гладя на нее, приложила палец к губам, осторожно подсунула на край стола золотого дракона, которого она достала из котомки, притороченной к поясу, а горожанка мигом бросила на монету дохлую курицу и с идиотской улыбкой закивала как игрушечный болванчик. – Вы хотите заказать лук у лодочника? – переспросил Джейме, когда Дейнис вернулась. – Его отец был лодочником, а прозвище так и осталось. Он и не оружейник даже, а резчик по дереву. – Не ходили бы вы туда! – крикнула женщина им вслед, – детки у него болеют, подхватите чего доброго!       Беспокойство охватило лицо принцессы, и она зашагала быстрее, но Джейме остановил ее, ухватив за плечо. – Вы слышали ее слова! – Отпустите! Им нужна помощь! – Я не могу подвергать вас опасности, – горячо возразил Джейме. – Не бойтесь, мне еще не завтра умирать, и вам тоже! – Откуда вам знать? – Я видела вашу смерть! – внезапно прокричала она и вырвалась из его рук. Джейме оцепенел от ее слов, а когда пришел в себя, Дейнис вбегала в тот самый дом с флюгером в виде взмывающего в небо лебедя. Чертыхнувшись и решив, что обдумает ее фразу после, он поспешил за ней.       Первое, что удивило Джейме, так это тишина и холодный очаг в доме, где обитали дети. Стены дома от пола до потолка покрывали массивные полки, заставленные деревянными игрушками и посудой с вырезанными узорами. Гвардеец обомлел от такой красоты – этот Рэмул безусловно любил свое ремесло и был настоящим мастером своего дела. Джейме остановился, чтобы полюбоваться фигурками рыцарей. Некоторые сидели на деревянных конях с копьями и со знаменами в руках, в узорчатых доспехах и с плюмажами из разноцветных перьев на шлемах; пешие рыцари стояли в боевых стойках с мечами и копьями, были среди них и лучники, и каждому из них мастер придал неповторимые черты лица. Рядом с рыцарями находились фигурки львов, волков и оленей с ветвистыми рогами, вырезанными из цельного куска белого дерева. Немыслимо!       И тут он услышал крик. Истошный дикий крик. Словно холодным мечом провели по позвоночнику, и время остановилось. Джейме кинулся на ее призыв, попутно опрокинув стойку с деревянными птицами. В комнате оказалось темно, но тусклого света из единственного окна хватило, чтобы различить мертвые лица.       Пахло как в могильной яме, мухи копошились в глазах и ртах тлеющих тел, и завтрак не заставил себя ждать, поднявшись к горлу. На кровати лежала молодая женщина, которая уже покрылась черными трупными пятнами, рядом с ней ребенок не больше года от роду. Лицо его осталось белым и чистым, будто он спал, лишь синие губы говорили, что это далеко не так. Оба они лежали ровно, с выпрямленными ногами, со скрещенными руками на груди, заботливо укрытые до пояса одеялом. Рядом с кроватью с ножом в груди в неестественной позе покоился мужчина, предположительно это и был Рэмул. Он не покидал их до самого конца, даже не смог оставить больного ребенка, чтобы похоронить жену. Старшие дети, похоже, умерли еще раньше, а когда не стало младшего, Рэмул покончил с собой.       Дейнис не двигалась, с белым как полотно лицом стояла она и взирала на мертвых, словно сама была одной из них. – Я не успела, – тихо сорвалось с ее губ, – я никого не спасу, никого не спасу, никого не спасу…       Джейме, не долго раздумывая, схватил ее на руки и выбежал из дома. Лучше бы она рыдала, но она повторяла одно и тоже. «Я никого не спасу». Это он должен спасать, а она создана для любви, в этом нет сомнений. Гвардеец запер дверь, подперев ее куском бруса, который валялся тут же, а затем мечом высек на ней крест. Именно так помечали чумные дома в Староместе давным-давно. Джейме надеялся, что жители поймут этот знак. Дейнис являла собой олицетворение крайнего ужаса. На мертвенно-бледном лице выделились синяки, побелевшие губы тряслись. Она судорожно хватала ртом воздух. Джейме упал перед ней на колени, обхватил ее лицо ладонями. – Смотри на меня! – крикнул он, но девочка будто и не слышала его. Стеклянными глазами смотрела насквозь и дрожала, как испуганный птенец в его руках. – Я никого не смогу спасти, – дрожащим осипшим голосом повторяла она, – я ничего не могу изменить.       Гвардеец тряхнул ее за плечи, чтобы она остановила свою мучительную тираду, потому что слушать это было невыносимо. Лучше бы она действительно рыдала, уткнувшись в его плечо, было бы значительно легче. Но Дейнис весь шок от увиденного упрямо держала в себе, а Джейме не знал, не понимал, что с этим делать и начал впадать в отчаяние от бессилия. Внезапно судорожная дрожь в ее теле прекратилась, принцесса резким движением оторвала его ладони от своего лица. – Столько людей… – обреченно прошептала она, глядя за спину гвардейца. Он оглянулся.       Толпы крестьян с груженными телегами и обозами въезжали в город через Старые Ворота. Надо сказать, что такой бурный поток людей не был чем-то из ряда вон выходящим, особенно в эту пору, когда крестьяне собрали урожай, постригли овец, наварили яблочного сидра и заготовили фунты сыра. Сейчас они везли все свое богатство в город, чтобы продать и жить на эти деньги весь будущий год. Некоторые из них смогут заплатить своему лорду оброк и стать свободными горожанами или ремесленниками. Поэтому, что так сильно удивило и встревожило принцессу, Джейме сказать не мог. Он вообще отчаялся разгадывать загадку по имени Дейнис Таргариен.       Принцесса медленно обогнула его и тихим шагом направилась к ним, Джейме пошел следом, ведя лошадей за уздцы. Крестьяне пели песни и веселились, чумазые розовощекие малыши играли на мешках с зерном и заливисто смеялись. Так жутко выглядели рядом жизнь и смерть. – Остановитесь! – крикнула им Дейнис, – в городе страшный недуг! Уходите!       Но никто не обращал внимания на ее отчаянный крик. Джейме искренне сочувствовал племяннице, интуитивно чувствуя, что разум ее помутился от пережитого ужаса. И тем больнее было сейчас смотреть на нее. – Уходите! Забирайте своих детей и бегите!       Но все тщетно – никто не будет слушать девчонку в наряде конюха. Вот если бы рядом сейчас стоял ее отец… Дейнис лихорадочно, как запуганный олененок, она начала метаться от одного к другому, хватала их за руки и замирала на миг у каждого. Джейме больше был не в силах смотреть на это. Он бросился к ней, но не успел совсем чуть-чуть, когда одна их крестьянок толкнула принцессу и та упала, следом из повозки полетела приличного размера репка и угодила Дейнис в лицо. Все произошло в мгновение ока. – Сумасшедшая! – крикнул кто-то.       Джейме ловким движением обнажил меч и приставил к горлу тщедушного мужика, который быстрыми решительными шагами приближался к принцессе. Крестьяне замерли. – Подойдете еще на ярд, я порублю вас всех в капусту, – зло процедил Джейме, другой рукой помогая Дейнис подняться, а затем прижал ее дрожащее тельце к себе. – Советую вам послушать ее. – Кто вы такие, чтобы запрещать нам въезжать в город? – плюнул здоровенный детина, стоявший у обоза справа от них. Народ недовольно загудел. Некоторая часть схватилась за вилы, другая за топоры. Свое законное право они решили отстаивать кровью. Джейме окинул всех взглядом, оценивая свои шансы на победу. Он, возможно положит десятерых на месте, возможно еще семеро падут в процессе, но что делать с вцепившейся в его руку Дейнис? Краем глаза гвардеец заметил, что привратники обратили внимание на возню в толпе и, похоже, собрались к ним. Главное, потянуть время.       Но Дейнис решила все по-своему. Она мягко положила свою ладонь на лезвие меча, призывая Джейме опустить его. – Они умрут, но не сегодня и не от вашей руки, – глухим голосом проговорила она.       Крестьяне прислушались к ней и опустили импровизированное оружие. В толпе послышались шепотки. Кто-то называл ее безумной, а кто-то блаженной, но только одна из десятков повозок развернулась и направилась прочь из Королевской Гавани.       Когда он опустился перед Дейнис и отвел густые выбившиеся пряди от ее лица, бледность ее кожи сменилась легким румянцем, а след от удара злосчастной репки ярко загорелся у ее виска. Не сносить гвардейцу головы, и поделом ему! – Боги! Ниса, – прошептал он, — не стану притворяться, что понимаю все происходящее, но позволь мне помочь тебе. – Никто не верит мне, – ровный голос пугал больше, чем ее истерические крики, – мне не нужно было касаться их, чтобы увидеть Неведомого за их спинами. Я так устала, сир Джейме. Моя мечта стать простой девочкой, пусть хоть торговкой на рынке, но я больше не могу выносить чужую боль и слышать их последние слова. Искуплением чьих грехов стала моя жизнь?!       Голос ее сорвался, и она разрыдалась, прикрыв лицо ладошками. Джейме тут же прижал Дейнис к себе, которая забормотала что-то несвязное и заплакала еще сильнее. Гвардеец просто хотел утешить ее, но запах лилий ее волос окутал его, пробуждал воспоминания, которых не должно быть. А может им сейчас самое место? – Впервые я увидел смерть, когда моей мамы не стало. Мне было не больше, чем тебе сейчас, – Джейме судорожно втянул воздух, вспомнив залитые кровью простыни и последнюю измученную улыбку матери. Гвардеец никогда и ни с кем не делился своими переживаниями, но сейчас он решил, что искренность лучше всего сможет облегчить скорбь принцессы. Она другая, она настоящая, она не станет насмехаться над его слабостями. Пусть Дейнис совсем еще ребенок, но ему казалось, что только она сможет принять его таким, какой он есть, без фальшивой маски показной заносчивости и высокомерия. – Отец запретил мне плакать, сказав, что не подобает его сыну лить слезы подобно девчонке. Я держался, из последних сил, но держался. Когда хоронили маму, я всхлипнул при всех несколько раз, за что отец наказал меня, приказав на моих глазах дать семь ударов плетью Тоду – мальчику для битья. Дядя Тигетт здорово повздорил с моим отцом, а затем увез меня в поле. Он опустился передо мной на колени и обнял, не говоря ни слова. И тогда я дал волю своему гневу и скорби, которые изливались вместе со слезами. Мне было так невыносимо больно за маму, за Тода, за малыша Тириона, который ревел в одиночестве в своей колыбели. Тигетт сказал, что слезы – это не стыдно, что слезы – это наши молитвы для ушедших любимых. Мы плачем, когда больше не остается слов, а наши близкие слышат их и знают, как сильно мы их любим.       Джейме ласково поглаживал Дейнис по голове и был абсолютно уверен, что никогда ее не выпустит, во всяком случае, пока не сможет успокоить. Где-то глубоко внутри зародилась необъяснимая, жгучая потребность всегда находиться подле нее, никогда не упускать ее из виду, быть тем, кто подставит ей плечо и сможет защитить. Не только физически. Он хотел проникнуть в ее мысли, завладеть ее сознанием, впитать всю боль, что она накопила в своем юном сердечке. Возможно, это было неправильно, нелепо, неуместно, но сил разжать руки, сжимающие хрупкое тельце, у него никак не находилось. – Рэмул, его жена и дети слышат твои слезы, знают, что ты хотела помочь им и не держат на тебя зла, милая Ниса. А те шесть человек, которые поворотили назад, будут до конца жизни благодарны тебе. Даже дети их детей будут вспоминать маленькую девочку, которая спасла их от неминуемой беды. Шесть человек – это уже не мало!       Такая одинокая и такая ранимая… – Тише, тише, – прошептал он, когда ее всхлипы начали стихать, за что получил легкий удар кулачком по спине, – прости, выпусти все до конца. Еще один удар и дрожащий смешок. Дейнис напрочь лишила Джейме всех его защитных механизмов. Она отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза. Лицо ее заметно посветлело, и он улыбнулся, вытирая большими пальцами ее слезы. – Нужно возвращаться, – прошептал Джейме, и Дейнис послушно кивнула.       День клонился к вечеру. Они пропустили обед, и гвардеец всерьёз начал опасаться, что наследницу будут искать, переполошив всю столицу. Было решено возвращаться в замок по Свиному Ряду, огибающему холм Рейнис, а оттуда по Ткацкой Улице подняться на холм Эйгона. Дейнис прижалась к нему всем телом. Еще утром он возненавидел саму мысль прислуживать малолетней девчонке, а теперь был несказанно рад ее доверию. За какие-то несколько часов отношение к ней изменилось кардинально в противоположную сторону. Дейнис вела себя немного странно и загадочно, но она приоткрыла перед ним дверцу своих тайн и позволила ему войти. Лишь одна мысль терзала его голову: во дворе замка, застыв в его руках, она видела, как он умирает? – Что же уготовил мне Неведомый? – вкрадчиво поинтересовался Джейме, усмехнувшись нелепости этого вопроса, но любопытство все же взяло вверх. Дейнис встрепенулась и как-то судорожно втянула воздух. – Неужели так ужасно? Твой отец с энтузиазмом расчленит мое тело из-за твоей травмы? Или до смерти допытает, окуная в воду, или придется гнить в вороньей клетке? – Вы умрете на руках своей любимой, – прозвучал как гром ее тихий голос.       Дышать сразу стало невыносимо тяжело. Серсея… Она говорила, что они вместе покинут этот мир. А Дейнис… видела… Кровь в венах забурлила, его тут же бросило в жар. Джейме сделал глубокий вдох, затем еще один. Не помогло. Сознание словно разорвало молнией, а за горло схватился страх. – Ты видела ее? – заикаясь, спросил он. – Да.       Ощущение холодной неизбежности накатило непривычным бессилием. – Ваши последние слова, – продолжила Дейнис голосом, полным горечи, – «Моя маленькая…».       Речь ее оборвалась на полуслове, но Джейме ощутил, как крупная дрожь пробежала по телу девочки, и лицо загорелось до кончиков ушей. Но больше всего гвардейца смутили ее слова – он никогда не называл Серсею своей маленькой, даже порыва такого никогда не возникало. Может Дейнис что-то напутала, или видения – это всего лишь видения? – Это все?       Принцесса помотала головой. – Я упомянул какие-то непотребства?       И снова этот жест. Джейме потерялся в своих догадках. – Вы сказали: «Спасибо, что подарила мне красоту». – Вот, значит, как… Кончину своих родителей вы тоже видели? – Не так, как вашу, но… Странно все это. Я вижу только приближающуюся гибель человека, но вас я видела в сединах. Это все сложно, я понимаю. Но вы Королевский гвардеец, и вам придется терпеть все мои странности до конца своих дней.       Джейме рассмеялся. – Почему же? Я могу всегда надеть черное и сбежать от вас на Стену. Как Эртур, к примеру. Видимо, здорово вы его достали.       Дейнис неожиданно напряглась и выпрямилась в седле. – Что вы только что сказали? – испуганно, едва дыша проговорила она. Джейме и сам перепугался не на шутку. – Сир Эртур отправляется завтра в Ночной Дозор. Вы не знали? – Это катастрофа, – обреченно пробормотала принцесса, – нельзя допускать этого! – И что вы намерены делать? – Попробую спасти еще несколько жизней.       Не успела Дейнис договорить, как Джейме резко пришпорил Идеала. Тот, недовольно всхрапнув, перешел на быстрый шаг, и вскоре они поскакали на холм Эйгона резвой рысью. Жрица споткнулась несколько раз, но затем подхватила их темп, за что Джейме ей был несказанно признателен и мысленно поклялся лично угостить ее целым ведром отборного овса, приправленным сладкими яблоками.       В замке кипела повседневная жизнь. То и дело двор пересекали спешащие по своим делам люди, конюшенок повел двух лошадей к кузнице. Стражники слонялись туда-сюда, а некоторые из них уселись в тени у ристалища и занялись своим оружием. Молодые служанки пробегали на кухню, хотя им было значительно ближе пройти туда внутренними замковыми коридорами. Одну из них с корзиной винограда Джейме едва не раздавил, несясь во весь опор во внутренний двор. Двое рослых парней до этого подпиравшие стену амбара, подхватили вилы и бросились к своим делам, на ходу передразнивая непутевую служанку.       По властвующей здесь общей апатии Джейме смекнул, что Рейгар еще не вернулся, да и экипажа принцесс нигде не наблюдалось. У башни Белого Меча он помог Дейнис спешиться. Она покачнулась и едва не упала – все же длительная прогулка верхом вымотала все ее силы.       Башня Королевских Гвардейцев укуталась в тишину и в непостижимо мрачное спокойствие. От усталости и предвкушения чего-то необычного все тело ныло и отказывалось служить, сердце задыхалось в неистовом биении, каждый шаг по лестнице давался с трудом. Дейнис, похоже испытывала схожие чувства, но упрямо поднималась пролет за пролетом. Недалеко от новехонькой двери кельи Эртура она вдруг остановилась. Казалось, на этом вся ее решимость иссякла, но затем принцесса сделала еще несколько несмелых шагов. Джейме даже боялся вздохнуть, боялся ее спугнуть. Если и существовала единственная надежда уберечь Эртура от горькой участи, то гвардеец был уверен, что она стоит прямо перед ним и робко сжимает край изрядно поношенного плаща. – Ты все время был здесь? – спросила принцесса пустоту впереди себя, голосом едва различимым с тишиной. Джейме опешил от неожиданности и не сразу понял, что Дейнис обращается отнюдь не к нему. – Я попытаюсь сделать то, о чем ты просишь. – Она оглянулась и взглянула на гвардейца. – Сир Джейме, я не знаю, что случится за этой дверью, но что бы не происходило, прошу вас, не входите.       Гвардеец, растерявшись с открытым ртом, кивнул. Принцесса медленно направилась к Эртуру, руки ее дрожали, а она тщетно сжимала и разжимала кулачки, пытаясь совладать с собой. У самой двери Дейнис остановилась и судорожно вздохнула. – Мне страшно… – едва слышно прошептала она, – чувство вины так долго разъедало его сердце. Вдруг от него ничего не осталось, вдруг я не смогу достучаться до него? Или даже…       Дейнис громко ахнула, тут же приложив ладонь к губам, будто вспомнила или представила нечто ужасное, ее тело задрожало еще сильнее. Джейме невольно шагнул к ней. – Держи меня за руку.       Сказав это, принцесса осторожно приоткрыла дверь и вошла внутрь. Раздался характерный щелкающий звук запирающегося замка. Джейме подошел ближе настолько, чтобы можно было услышать, что происходит в келье Эртура, какие слова найдет для него Дейнис. Входить Джейме запретили, но ведь про подслушать речи не велось. – Ваше Высочество? Что вы здесь делаете? – прозвучал бархатный баритон Эртура с приятной хрипотцой. На его фоне голосок Дейнис звучал едва слышимым колокольчиком. – Вы решили покинуть нас? Но почему? – Простите за дерзость, но это вас точно не касается. – Служба в Ночном Дозоре отнюдь не ваша стезя. Вам суждено вести наследников к трону, воспитывать в них честь и благородство, учить их быть достойными рыцарями и … – У Визериса и без меня лучшие учителя, – перебил принцессу Эртур, – а девчонок я больше не беру в оруженосцы. – Я говорю не о Визерисе.       На долгое мгновение повисло молчание. Джейме сильнее прижал ухо к двери, подумав, что разговор скатился до едва различимого шепота, но даже его отголосков не было. – Кого вы сейчас представили на моем месте? – Дейнис заговорила более уверенно, – Мальчика? С темными волосами и с ее глазами. Верно? Моего брата.       Последние слова она произнесла шепотом. Что-то звонкое ударилось о каменный пол. Внутри Джейме все рухнуло вниз и кровь застыла в жилах. Брат? Означало ли это, что Рейгар все же заделал бастарда, и Эртур знал о нем? – Откуда? – голос Эртура охрип, словно гвардеец страдал от невыносимой жажды, Джейме еле различил его. – Но дело ведь не только в моем брате. Как она вас называла? – Ваше Высочество, вам лучше уйти. – Мой друг? Так? Но вам хотелось большего. Поэтому вы сохранили ее тайну?       Джейме замер, не дыша, боясь упустить имя той, которая возможно станет причиной переворота в умах людей и жестокой борьбы за власть, ведь сам факт того, что у короля есть сын, когда его королева немощна, может дать врагам семьи Джейме оружие, которое выставит Ланнистеров за дверь тронного зала Красного Замка. И тогда Серсея станет свободна. Признает ли Рейгар в бастарде наследника? Похоже, королевство ждет очередное Краснотравное поле – Тайвин Ланнистер всегда платит свои долги. – А если я вам скажу, что мой брат жив? Вы измените свое решение?       Послышался протяжный скрип увесистого стула, а затем тяжелые шаги, становившиеся все громче. – Вы решили посмеяться надо мной? – прошипел Эртур, – Откуда вам знать? Вы еще в утробе матери ходили, когда Джону размозжили голову о стену!       Джейме замер и, казалось, кровь превратилась в один сплошной кусок льда, он даже почувствовал, как волосы начали приподниматься на затылке, а дышать стало невообразимо сложнее. Лианна Старк родила маленького дракона. Эта новость была подобна удару грома над головой, девятому валу, сносящему все на своем пути, но настолько правдивой и очевидной, что больший шок вызывали мысли, почему раньше никто не задумывался об этом. Член Баратеона оказался настолько нетерпелив, что Роберт предпочел не дожидаться положенных двух лет, как этого ждут женихи новоиспеченных вдов. Да, Лианна не была вдовой, но и не своими глазками она ублажала короля темными ночами. Боги! Какие же они все идиоты! – Джону? – Извините, Ваше Высочество, но я вынужден выставить вас за дверь! – Прошу… Это правда! Правда! Видят Боги, я не желала этого…       Звук шагов резко прервался, а затем что-то тяжелое рухнуло на пол. Джейме вздрогнул. – Джейх, это невыносимо! – истошно заверещала принцесса, – я не смогу!       Голос Дейнис сорвался на визг и неожиданно оборвался, отчего наступившая тишина показалась страшной или даже зловещей. – Ваше Высочество, у вас все в порядке? – обеспокоено спросил Джейме, настойчиво постучав в дверь. Но ответа для него не последовало. А затем начало происходить что-то невообразимое. – Что ты делаешь?! – вдруг закричал Эртур, – Убирайся! Убирайся из моей головы!       Негромкая возня сменилась грохотом переворачиваемой мебели и звоном бьющегося стекла. И все это смешивалось с ужасающим криком Эртура, один в один походившим на вопли горящего Брандона Старка. Безмерно ужасающий страх овладел сердцем Джейме, и он стоял, словно парализованный. Но Дейнис… Вдруг Эртур причинит принцессе боль? Нет! Этого допустить никак нельзя! Джейме толкнул дверь плечом. Затем еще раз. Забарабанил в нее ладонью, но бесполезно. Он тряс ее за ручку и пинал, но треклятая дверь не поддалась. Тогда он с разбегу налег на нее плечом и только с четвертой попытки, замок наконец сорвался с петли, а дверь с грохотом ударилась об стену.       Увиденное повергло его еще в больший шок. В келье будто господствовал ураган. Все книги и бумаги скинули со стеллажей, и теперь они сиротливо валялись повсюду, трепеща от дуновения сквозняка. Осколки битой утвари придавил перевернутый стол, который также превратил стул в бесполезные щепки, а на них мрачным комом лежали мятые черные одеяния.       Эртур корчился на полу, держась обеими руками за голову и крича от боли. Глаза его налились кровью и похоже не видели ничего, побелевшее лицо скривилось в жуткой гримасе. А посреди этого хаоса стояла маленькая девочка, молчаливо и неподвижно, и уже не дрожала как раньше, лишь пряди ее волос трепетал ворвавшийся через разбитое окно ветер. Пытаясь унять сбившееся дыхание, Джейме тихонько потянул к ней руку и хотел уже коснуться плеча, но она резко оглянулась на него. Вместо весенней зелени на гвардейца смотрел темно-зеленый, почти черный, омут. – Стой, где стоишь! – воскликнула она, голосом глубоким как бездна.       И тут на Джейме словно опустился кузнечный молот. Дикая и жгучая боль ворвалась в голову подобно смерчу, протыкая виски тысячами самых острых шипов. Шипы вонзались в череп, а потом исчезали, и снова вонзались, и снова, и снова… Голова будто увеличилась в размерах и потянула его вниз. Джейме схватился за нее и упал сначала на колени, а затем, завалившись на бок, свернулся на полу. Стоны не помогали облегчить эти муки, и тогда он закричал. Грудь сдавило, а вместо сердца поместили солнце – огромное и невообразимо горячее. Череп, казалось, вот-вот расколется на части, по венам бежала настоящая огненная лава, а все тело пылало безудержной агонией. Почему никто не слышит? Почему никто не приходит на помощь? Что-то приятно прохладное и липкое побежало вниз по щекам, затем по виску и запуталось в волосах. Сознание помутилось. Вот и все. Это конец. Прости… Мы не умрем в один день…       Он пытался двигаться, но мышцы упрямо отказывались повиноваться. Перед глазами разлился кроваво-красный туман. В голове снова что-то взорвалось, но Джейме как будто привык к этой боли, словно она стала частью его самого. До ушей доносились голоса – женские голоса. Голоса девочек, девушек, женщин. Одни кричали, другие были подобны ласковому шепоту любовницы. Они соединились в один сплошной шум и твердили одни и те же слова, каждый на свой лад.       Септоны лгали – нет никакого света в конце туннеля, нет прислужников Богов, чтобы препроводить души, есть только боль. Может еще время? Джейме не мог сказать с уверенностью, его ли это были мысли, или это сказали странные голоса. Он вдруг понял, что видит луну, и вспомнил, что видит ее уже давно, просто не осознавал этого. Но самым странным казалось биение сердца. Если он умер, почему оно бьется? А может это вовсе не его сердце? Джейме пытался разобраться в своих ощущениях и понял, что лежит распятый на чем-то холодном, уставившись в небо. Я верну твою душу… Где-то в темноте хрипло зарычало животное. Затем наступила тишина. Потом снова раздался рев, уже совсем близко. Джейме ощутил ласковые и нежные ладони на своем теле и лице, чьи-то пальцы теребили волосы. Он попытался встать, но ничего не вышло. – Ты только мой, Джейме. – Он узнал этот голос, но вопреки ожиданиям в сердце зияла лишь пустота. Серсея… – Серсея, помоги мне, – простонал Джейме. Но она его не слушала, только целовала, неистово терзая его губы, заглушая его стоны. Все тело горело, но вовсе не от поцелуев и не от страсти. – Помоги мне… – Ты мой, – неустанно повторяла она. И снова от макушки до кончиков пальцев ног острая боль выстрелила молнией. Серсея покрывала его поцелуями снова и снова, а он не мог пошевелиться. Я не возьму себе жену и не буду отцом детям! Она обвила его всего, как ядовитый плющ, ее язык заполнил рот и не давал сделать ни вдоха. Джейме понял, что задыхается, но Серсея не хотела останавливаться. Разве это не твой выбор? Руки, ноги, все приковали к земле. Воздух наполнился терпким ароматом белых лилий. – Джейме, ты же обещал, – вдруг из ниоткуда раздался испуганный голос его матери. Он не слышал его так давно, и был уверен, что забыл, как нежен его сладкий звук… Я клянусь верно служить своему королю! Он хотел закричать, но поцелуи сестры превратили его крик в жалкий стон. Джейме дернул правой рукой, к его радости, она приподнялась над землей, затем дернул еще сильнее и еще. Путы слабели, постепенно сойдя на нет. В следующий миг он схватил сестру за горло. – Сир Джейме, прошу вас, – прошептала горничная его сестры и подняла на него свои испуганные глаза. На горизонте заходило солнце, озаряя небо ярким огненным сиянием. В самом низу обрыва торчали острые широкие осколки скал, омываемые морем со всех сторон. Высота была огромная, даже пугала. – Сир Джейме, – отчаянно повторила служанка, которую он удерживал одной рукой за шею в шаге от неминуемой смерти. Этого не может произойти вновь! Через пару мгновений, очнувшись от шока, Джейме перехватил предплечье девушки. – Что ты делаешь? – громко возмутилась сестра, стоящая за его спиной, – она видела нас!       Но Джейме не обратил внимания на ее слова, всеми силами пытаясь противостоять себе, сделать шаг назад, но его снова поразила раздирающая боль. Этого не может произойти вновь! Голубые глаза девушки позеленели, волосы заструились по плечам золотой волной. Мама… – Что не сделаешь ради любви, – произнесла она и бросилась вниз. Все произошло настолько быстро, что Джейме даже подумать не успел, чтобы остановить ее, а его рука схватилась за воздух. В чем ее вина? Джейме, скажи в чем?!       Она нашла покой на выступе утеса, золотистые волосы блеснули с последним лучом солнца, скрывшемся за водной гладью. Страшное зрелище! Все было не так! Не так! Внутри все пришло в смятение. Еще большее потрясение вызвал восторженный смех сестры, а в голове только одно: что он только что натворил? – Меня поражает твоя наивность, Джейме, – голос отца разрезал зияющее пустотой пространство над ним. Он содрогнулся всем телом, поняв, что его ждет впереди. Я должен был убедить его… – Прошу тебя, отец, ты не понимаешь… – Это ты не понимаешь, дитя. Речь идет о чести нашего дома. Я не позволю покрыть позором имя Ланнистеров ни Тириону, ни кому-либо еще!       … но я испугался.       Тайвин Ланнистер даже свою извращенную жестокость подавал с королевским размахом и величием. Его огромную походную палатку развернули в низине между зелеными холмами недалеко от Окскросса в трех днях езды от Утеса Кастерли. Рядом с ней стоял открытый шатер, в котором поставили на козлах длинный стол из грубых сосновых досок. Огромные штандарты – алый и золотой – развевались над ними на высоких древках.       Оруженосцы носились туда-сюда, с щедростью разливая борское золотое по кубкам уставшим от «нелегкой» службы гвардейцам в алых доспехах, недалеко на вертелах жарили несколько вепрей. Смех и пошлые песенки менестрелей, а также хвалебные оды своему расщедрившемуся лорду заглушали крики из палатки. Для Джейме лица счастливых гвардейцев показались отвратительными рылами грязных свиней, но того, кого искали его глаза не было. Может он уже внутри, подумал Джейме. Ноги невольно вели его ко входу в палатку, как бы рьяно он не сопротивлялся. Что такое? Разве не хочешь ты узреть плоды своей лжи и трусости? – Меня там не было, – мысленно взмолился Джейме. Где же ты был, Джейме? Где? Где ты был? Нужно было вмешаться… Но я сбежал…       К тому времени, когда он вошел, Тишу уже изнасиловали около полусотни мужчин. Джейме чувствовал себя связанным по рукам и ногам, он понял, что его заставят на это смотреть. Гвардейцев внутри еще было много, и иногда они насиловали ее по несколько человек сразу. Тиша пыталась кричать, но голос ее сорвался уже давным-давно, и теперь никто не обращал внимание на ее истошный хрип и смешанные с кровью слезы. Она несколько раз теряла сознание от боли, кровь текла между ее ног, из растерзанных губ и искусанной груди. Рядом с ее телом лежали и зловеще мерцали в тусклом свете свечей серебряные монеты, оставляя белоснежные отпечатки на ее коже, когда раз за разом Тишу вдавливали в пол. Я клянусь защищать невинных и слабых!       Слезы покатились по щекам Джейме, но он не мог отвернуться. Тогда Королевский гвардеец закрыл глаза, но и теперь он видел укоризненный, переставший быть детским взгляд. Ему захотелось, чтобы ее, наконец, убили, потому что тогда ей пришлось бы переживать это снова и снова. Тиша замолкла. – Куколка, ну что же ты молчишь? – похотливо жужжали склонившиеся над ней животные, – Кричи! Кричи! Сейчас тебе будет приятно. Действительно приятно! Никогда в жизни у тебя не будет такого опыта!       Послышались звуки увесистых шлепков и глухих ударов, но Тиша не закричала, она вообще не издавала больше ни звука. Ее лицо опухло и под глазами красовались приличные, затекающие синевой, фингалы. Темные волосы стали золотыми. Она все также не отрывала своих уже зеленых глаз от Джейме, словно моля о спасении и проклиная одновременно. – Хватит! – взмолился Джейме, – прошу, кто бы ты не был, останови это! О, все самое интересное еще впереди!       Джейме рухнул на колени, боль в голове показалась ему благословением. Закрыв лицо ладонями, он закричал. Не надо, прошу, не надо! ТЫ ДУМАЛ, ОТ ЧУВСТВА ВИНЫ БУДЕТ ТАК ЛЕГКО ИЗБАВИТЬСЯ?! – Ты изменил своим обетам!       Теперь Джейме стоял на коленях с опущенной головой перед Железным Троном, рядом с которым с холодным презрением на лицах застыли шесть Королевских Гвардейцев. Каждый из них держал меч, обхватив рукоять двумя руками и опустив острие в пол. Доспехи их сияли ярким белым светом, плащи были словно унизаны мириадами ослепительных звезд. Его же одежда напоминала грязный сгусток рвотной массы. – Ты изменил своему королю! – Ты изменил себе!       Серебряная монета упала у его ног, зазвенела. За ней другая, и еще одна и еще. Их звон жестко разорвал сердце на части. Суровый лик Рейгара взирал на Джейме с каждой из шести монет. – За Ланнистера принято платить золотом! – голос Тириона заставил содрогнуться в нем все живое, что еще осталось от мучительных пыток совести. Джейме спешно поднял на него свои глаза. Его брат возвышался над ним с королевской статью, и казался намного выше, чем он был на самом деле. Разномастные глаза не отражали ровным счетом ничего, кроме леденящего равнодушия. – Я приму твой приговор, Тирион.       Его брат подбросил золотого дракона, и он с мелодичным звоном завертелся в воздухе. Изловчившись, Джейме поймал монету. Где-же твоя душа, Джейме?       Вряд ли ему удастся найти ответ на этот вопрос. Боль милосердно покинула его, но лишь для того, что вернуться ножевыми ударами прямо в сердце. Разные моменты его жизни пролетали перед глазами, и в каждом из них он исполнял либо волю отца, либо волю сестры, ни разу не попытавшись воспротивиться им. Все самое гнусное, что он предпочел забыть, предстало перед ним во всех подробностях. Он стал таким же чудовищем, настоящим сыном Тайвина Ланнистера. – Он убил нашу мать, Джейме! – красивая маленькая девочка с жуткой злобой на лице, откинула прядь золотистых волос, а затем ногтями впилась в розовую щечку младенца в колыбели. Малыш заверещал, но девочка не ослабила своей хватки, явно наслаждаясь его криками. – Он такой слабенький, – робко возмутился мальчик, одного возраста с девочкой, – как он может быть виноват в смерти матушки? – Ты идиот, Джейме! Посмотри какая у него голова, это чудовище разорвало нашу бедную матушку, – сказав это, девочка со всей силы сдавила естество малыша. – Оставь его в покое! – крикнул мальчик, оттолкнув девочку от колыбели. Она опешила, зло нахмурила брови и надула прелестные губки. – Ах, так, Джейме? Я расскажу отцу, что ты прыгал с утеса с крестьянскими мальчишками! Он накажет тебя! Напоследок она тряхнула золотистой шевелюрой и убежала прочь. Мальчик взял младенца из колыбели на руки, и, укачивая, тихонько запел колыбельную, которую он слышал из уст своей матери. Младенец родился больным и уродливым, он не должен был выжить. Может мама так сильно любила его, что отдала взамен свою жизнь? – Я буду всегда на твоей стороне, Тирион, – тихо прошептал мальчик, шмыгая носом и склонившись к уху унявшегося малыша, – я буду всегда защищать тебя. Клянусь.       Молодая прекрасная женщина в дорогих одеждах нежно приобняла своих сыновей, грустная улыбка озарила ее лицо, и в бесконечно добрых глазах цвета вешней зелени блеснули слезы. – Прости меня, мама. Я подвел тебя и предал все свои обещания тебе. Я не достоин называться твоим сыном. Был бы у меня хотя бы один единственный шанс… О большем не смею просить.       Он словно бы ощутил ласковое прикосновение прохладной ладони матери к своей щеке. Одуряющий тонкий аромат белых лилий сдавил виски. Когда-то они с матерью посадили их в саду, они, верно, уже давно увяли. – Джейме, – прошептала она встревоженно, – Джейме! Джейме! Проснись…       Чьи-то руки обняли его со спины и потянули за собой. Силуэт матери стремительно начал удаляться от него, а он отчаянно пытался ухватиться за воздух и вырваться из стальных объятий. Не сегодня, Джейме…Силы вдруг покинули его, тело размякло, и он перестал сопротивляться.       В следующий миг глаза его распахнулись.       Очнувшись, Джейме не сразу понял, где находится, и почему он до сих пор дышит. Что-то назойливыми толчками отдавалось в висках. Запоздало Джейме осознал, что это его пульс, биение сердца, которое бешеными импульсами проталкивает кровь по сосудам. Боги, он жив!       Джейме попытался оглядеться, но тело его плохо слушалось, ощущалась дикая слабость. Боль ушла, вместо нее осталась какая-то непонятная легкость, которая отзывалась мелким покалыванием на кончиках пальцев. Джейме попытался сфокусировать взгляд на лице, которое было перед ним. Дейнис сидела на пятках рядом и легонько дрожащей рукой обтирала его лицо влажной ветошью. Она не моргала и, будто чувствуя вину, избегала посмотреть в его глаза. Дыхание Джейме сбилось, мысли были подобны тем, о чем думает заблудившийся в лесу человек. Он бы списал все на кошмары, которые приходят по ночам, но все было настолько реально, что, казалось, он и впрямь пережил заново все моменты своей прошлой жизни. Что-то холодное коснулось его губ, а затем это упоительная прохлада потекла в иссохшее горло.       Сознание возвращалось медленно словно бы неохотно, и Джейме с новым ужасом начал осознавать реальность. В келье все оставалось по-прежнему, лишь дверь была заперта. Эртур сидел, опершись о стену, в нескольких шагах от него, его глаза отрешенно смотрели куда-то в пустоту.       Дейнис медленно смахнула прядь с взмокшего лба Джейме, заставив его вздрогнуть. – Сир Джейме, – тихо проговорила она, – как вы себя чувствуете?       Внутри что-то оборвалось от ее тонкого мелодичного голоса, и Джейме в страхе отпрянул от нее. Рука принцессы застыла в воздухе, затем девочка торопливо отползла от гвардейца, села, отвернувшись, и закрыла лицо ладонями. Послышались неровные всхлипы. – Ты сделал из меня монстра, – пролепетала Дейнис. Джейме невольно оглянулся к ней. – Уходи. Я больше не хочу тебя видеть.       Гвардейцы растерянно переглянулись и вновь уставились на нее. Ветер с залива ворвался сквозь разбитое окно, перелистал по нескольку страниц разбросанных книг и взметнул вверх белоснежные пряди Дейнис. Кровь застыла в жилах Джейме – светло-золотистые волосы принцессы поседели у висков добела. – Ты одна из них, да, Ваше Высочество? – неожиданно заговорил Эртур. Голос его осип, и, казалось, каждое слово он произносил сквозь боль. – Одна из трех драконов, в которых так рьяно верил когда-то твой отец.       Он усмехнулся и устало протер лицо ладонью. – Кто бы мог подумать, что это правда. Мы все покойники. – Покойники? – взволнованно спросил Джейме. Всхлипы вдруг стихли. Дейнис замерла, обхватив руками острые коленки и спрятав в них свое лицо. – Покойники, Джейме, покойники, – Эртур махнул рукой в сторону принцессы, – главный из их шайки погиб десять лет назад. Драконов трое должно быть. Понимаешь? Трое. Одна есть, а остальные где? Твоя сестра не в состоянии дать им жизнь. Когда придет зима, Джейме, можешь сразу прыгнуть в костер и избавить этот сраный мир от своего существования в качестве воина проклятой армии. – А как же борьба? Борьба до самого конца? – оживилась Дейнис. – Что ты знаешь о борьбе, милая? – плюнул Эртур, – вытрясла из меня всю душу, и до сих пор веришь в непобедимого Меча Зари? Наивная. – В вас осталась частичка вас былого, и я верю – она поможет вам пройти свой путь до конца. – Вряд ли. Желаешь узнать, что сделало меня таким? – Дейнис неуверенно кивнула Эртуру. – Что ж. Когда Ливен вложил в мою руку деревянный меч, он предостерег меня, что каждому рыцарю Боги посылают свое испытание. Я всегда помнил его слова и тренировался каждый день до тех пор, пока кости не начинали трещать от усталости, пока не лопались кровавые мозоли на ладонях, а окровавленный меч не выскальзывал из моих рук. С каждым днем мое мастерство становилось все лучше и лучше, и когда мне вручили Рассвет, я был полностью уверен, что готов к своему испытанию.       Эртур, тяжело вздохнув, замолк и уставился в потолок. Глубокая скорбь отразилась на его бледном лице, углубив морщины. Сглотнув, он продолжил. – Моя наивность стала символом особой извращенности Богов. Они послали мне такое испытание, от которого не поможет непревзойденное мастерство фехтования, не спасет знаменитый меч.       Никогда не забуду, как в первый день турнира в Харренхолле на меня налетело ни на кого непохожее существо с криком: «Ой, мамочки, это же сам Меч Зари!» От этих открытых, искренних глаз захватило дух и перевернуло мир вверх ногами. Позже мне доложили, что ее имя Лианна, и она дочь Хранителя Севера. Я не мог в это поверить: она была такой доверчивой, так похожей на весну, слишком чистой для этого прогнившего насквозь мира. Она напоминала ясный лучик света в пасмурный день и озаряла все вокруг своей улыбкой. Мое скупое сердце замирало каждый раз, когда я слышал ее восторженные крики неподдельного восторга, когда раз за разом мое копье свергало противников. Но в миг, когда она рукоплескала Рейгару, а я, поверженный, лежал на земле, жгучее чувство железным обручем сжало грудь. Да, я проиграл намеренно! Я утешал себя тем, что не имею права ее любить! Я поклялся, стать лишь ее тенью, быть всегда рядом, быть просто нужным, но не более!       Мое испытание становилось с каждым днем все тяжелее. Глядя, как она его целует, как она нежно берет его за руку, как она улыбается не мне. Ах, а как она заливисто смеялась, – на лице Эртура проскользнула грустная улыбка, и он все также не смотрел на притихших Джейме и Дейнис, уставившись в потолок, – мое сердце сиюминутно охватывала дрожь, и я невольно ловил себя на мысли, что моя рука сама собою тянется к ней, чтобы прикоснуться.       Утром только открывал глаза, а в мыслях уже она, и так до самой глубокой ночи ее имя билось в голове вместе с пульсом. Лиа, Лиа, Лиа. Во всех сновидениях меня преследовали ее серые глаза, но днем они смотрели отнюдь не на меня.       Я твердил себе, что это всего лишь испытание, но прошел я его подлостью. Безответно любить на расстоянии оказалось гораздо легче. Но Боги вновь посмеялись надо мной, когда повитуха положила мне на руки крохотного младенца, когда Лианна в бреду призналась, что это их с Рейгаром сын. – Эртур уронил голову в ладони и безжалостно вцепился пальцами в свои волосы. Голос его наполнился ненавистью. – Я должен был рассказать ему. Будь я проклят! В день их смерти мое испытание было проиграно, мое малодушие убило их! Я даже пытался покончить с жизнью, но оказался слишком слаб и труслив для этого. Я мог пойти и рассказать королю обо всем, тогда-то он бы точно избавил меня от всех страданий, но и этого я сделать не сумел. Тогда я и нашел утешение в вине, только с ним я смог, наконец, спать по ночам. Рейгар должен узнать правду сегодня же…       Дейнис, услышав его последние слова, вскочила на ноги, словно приняв какое-то важно решение. Вскинула свой красивый подбородок и сжала ладошки в кулачки. Она старалась выглядеть грозной, но на детском лице это смотрелось до нелепости смешно. – Сир Эртур, – твердо произнесла Дейнис, – можете делать что хотите, но знайте: ваше признание придется на нелегкое для моего отца время, и ваша казнь, а также новость о моем брате окончательно сломают его. Вы можете надеть черное и уйти – это ваше право, но, когда расцветут синие розы, вам выпадет шанс искупить свою вину. Можете мне не верить, но мой брат жив, сир Эртур, леди Лианна спасла его.       Затем она также грозно и резко взглянула на Джейме, и тот заметил, что даже перестал дышать, ожидая своего приговора. – А вы, сир Джейме, можете продолжать и дальше неустанно служить своей семье, и быть может именно вам выпадет честь перерезать глотку моему брату.       Сказав это, Дейнис сухо кивнула каждому из гвардейцев в знак почтения, а затем развернулась и быстрыми твердыми шагами удалилась прочь из кельи, громко хлопнув за собой дверью. И Джейме, и Эртур отлично почувствовали, сколько угрозы заключалось в ее словах, и смущенно переглянулись.       Джейме посчитал своим долгом отправиться вслед за ней. С трудом поднявшись, он едва устоял на ногах от накатившего головокружения, и, покачиваясь, вышел вслед за принцессой. Башня Белого Меча выглядела такой же молчаливой и бездушной, словно в ее стенах и не произошло ничего необычного. Это удивило Джейме: неужели никто не слышал ни криков, ни грохота, даже сира Ливена нигде не наблюдалось, хотя он должен был отдыхать в своей келье на одном этаже с Эртуром. Они втроем оказались в башне совершенно одни.       Спускаясь вниз, Джейме неожиданно заметил пятна крови на своей груди, затем ощупал голову, предположив, что эта кровь могла быть следствием падения, но нащупал лишь гематому на затылке, которая ужасно саднила о малейшего прикосновения. Он вдруг вспомнил, что что-то влажное потекло по его лицу перед потерей сознания, и коснувшись носа, понял откуда было это кровотечение.       Дейнис искать не пришлось: она сидела в общей комнате на месте главнокомандующего, сложив ладони на столе и положив на них голову. Принцесса бормотала что-то несвязное, и Джейме посчитал, что сейчас его присутствие здесь совершенно не к месту. Желая умыться и утолить чудовищную жажду, он отправился в свою келью.       Войдя туда, первым на глаза попался плащ – белоснежный, из дорогого шелка, но сейчас он почему-то казался посеревшим. Рука застыла в воздухе над ним, так и не решившись прикоснуться. Достоин ли Джейме его? Отражение в зеркале оставляло желать лучшего. Оно смотрело на него с укоризной, под глазами появились синяки, на бледном лице алели, как открытые раны, запекшиеся струйки крови. Отчего-то стало невыносимо стыдно: все ужасы и боль, которые он пережил, обошлись ему лишь кровотечением из носа в то время, как прекрасные золотистые волосы Дейнис приобрели оттенок далеких и холодных звезд. Что же довелось пережить ей?       Джейме устало провел ладонью по отросшим волосам: почему-то сейчас они казались отнюдь не из золота, а просто желтыми, некогда молодые зеленые глаза – подобными болотной трясине. Он никогда не задумывался о смерти, но этот день перевернул всю его жизнь, ведь он задумался о ней уже трижды. Что напишут о нем в Белой книге братства? Что он выпросил у Эйриса место в Королевской Гвардии, чтобы трахать свою сестру-королеву? Что он столкнул невинную девушку с утеса, чтобы она не раскрыла их маленький с сестрой секрет? Что он позволил безжалостно изнасиловать возлюбленную брата, чтобы отец был доволен? Или что шпионил для отца и сообщал ему о каждом шаге Рейлы?       Сегодня Джейме убедился: даже самые страшные тайны, способные изменить русло рек и повернуть их вспять, выходят наружу. Так кем он будет дальше: Ланнистером, предавшим свои обеты или Королевским Гвардейцем, пытавшимся исправить свои ошибки и стереть многочисленные пятна со своего белого плаща, облачить свое сердце в белую броню, что даже Эртуру Дейну не удалось.       Джейме взял в руки белый словно молоко шелк. Теперь это только его выбор.