Прошлое настигло меня.

Вечер. Никогда не любила это тёмное время суток. Когда повсюду мрачно и кругом темень. Когда даже ветер становится в разы холоднее. Когда ты даже не спишь, а чутко, уже выученной назубок тактикой, спишь одним глазком, чередуя со вторым. Или же когда движешься по ночной дороге под светом одинокой луны — единственным твоим собеседником и держишь наготове верное оружие, чтобы отбиваться от всех недоброжелательных гостей. Сейчас я вновь курю успокаивающую сигарету. Рядом со мной сидит мой мальчик ЭйДжей, который не отрываясь смотрит на множество звёзд, которые, словно вишенки на торте, украшают ночное небо. Да, пускай не очень хорошо, что я курю рядом с ребёнком, но ему и не привыкать. Нам уже ничему не привыкать в этом мире. Все уже давно отправились отдыхать и ложиться спать на мягкие кровати, но не я с Элвином. Тихонько сидя на крылечке возле школы и приняв удобное положение, мы негромко болтаем. О ходячих, людях. О таких интересных, но в то же время замусоленных темах, которые мы с ним раз за разом обсуждаем. — Клем, а мы же останемся здесь надолго? Мне здесь очень и очень нравится, — с надеждой говорит мне мальчик, смотря своими щенячьими глазками прямо на меня. — Не волнуйся, Растяпа. Мы останемся здесь до определённого момента. Время покажет, что мы будем делать дальше. Но мы не уйдём отсюда так быстро, не беспокойся, нам всё равно и идти-то некуда. Пускай я сильно недоверчива и дика к людям, но, признаться честно, здесь действительно неплохо. Высокой забор, не подпускающий ходячих на безопасную территорию, интернат, который сам по себе большой, вместительный и более-менее тёплый, ровесники, которые явно не желают нам зла. Учитывая то, что мы остались даже без своего последнего вида транспорта — дряхлой машины, которую я втихую стащила с заброшенной и прогнившей станции — то это тем более очень плохо, ведь передвигались мы только на ней. ЭйДжей мягко улыбается и благодарит меня за то, что я решила остаться здесь. Но я бы не поступила иначе. Нам действительно некуда идти, а это место замечательное. Ещё минуты три мы сидим в приятной тишине. Я уже докурила и выкинула сигарету на сырую траву и, облокотившись ладонями о каменную плитку крыльца, откинула голову назад, вдыхая вечерний воздух и любуясь скоплением звёзд — отдельных планет, которые лишь вдалеке кажутся ничтожно маленькими. Хотелось бы мне побывать на них. Вот, что действительно не способны испоганить даже те же самые ходячие, насквозь пропахшие гнильём — прекрасное ночное небо, будоражащий ночной воздух и эту вдохновляющую обстановку. — Клем… Я поворачиваюсь к мальчику, который крайне озадачен. От его нахмуренных бровей образовалась заметная складка, а губы сильно сжаты в тонкую линию. — Что такое, малыш? — Кто был мой отец? Ты всё время рассказывала только про маму, но про отца ты всегда умалчивала или переводила тему… Я мигом отвожу голову в сторону и заметно напрягаюсь. Ненавижу, когда ЭйДжей задаёт такой вопрос. Меньше всего мне хочется отвечать ему, что его папаша был той ещё сволочью и чей образ всё ещё, даже спустя такое количество времени, красуется в моих снах, вызывая ледяные мурашки по коже. ЭйДжей ведь понятия не имеет о своём отце. Я бы могла сказать, что его папа был мягким и заботливым, как тот же Элвин, но ведь это не правда… Ребекка как-то сама призналась мне, одиннадцатилетней девочке, что переспала именно с Карвером и целиком и полностью была уверена в том, что ребёнок его. Б-р-р. От одного только имени этой суки по телу волной пробегают мурашки. Всё это время я абсолютно не хотела, чтобы ЭйДжей знал, что Уильям — сумасшедший, кровожадный и на голову больной псих, — и является его, пусть и давно умершим, но всё же отцом. Я сглатываю тяжеленный ком в горле и, как можно уверенным и спокойным тоном, отвечаю: — О, Элвин, твой отец был прекрасным человеком. Он постоянно защищал других и заботился о твоей маме. Тебе повезло, что ты пошёл в него и имеешь такой стойкий темперамент. Я не рассказывала тебе о нём, потому что не хотела напоминать тебе о тяжёлой утрате. Вру. Как же я нагло вру этому уже, наверное, всё повидавшему на этой земле, ребёнку. Но я не хочу, чтобы Растяпа грустил и раскаивался, стремительно теряя хватку. Лучше пусть он знает сладкую ложь, ласкающую душу, чем жестокую правду, разрывающую важные жизненные ткани на кусочки. — Правда? Так здорово! — искренне радуется ЭйДжей. Я натянуто улыбаюсь, пытаясь скрыть свою ложь. Аж сердце радостно забилось от того, что мой малыш радуется. Пускай он не знает всей истории полностью, но я создам ему потусторонний образ, где хоть что-то хорошо. — Красавица, чего не спишь? Насмешливый голос сзади заставляет меня подпрыгнуть на месте от неожиданности и гневно обернуться назад. Ну конечно же, это Луис. Похоже, он действительно следит за мной. Ибо всегда появляется в ненужном месте в ненужное время. И именно тогда, когда я там! — Тебе же встречный вопрос, — спокойно отвечаю ему я. — Я, пожалуй, отправлюсь в кровать, — бурчит сонный Элвин и, быстро бросив на нас взгляд с хитрой ухмылкой, отправился в здание. Луис присаживается рядом со мной, не снимая с лица своей лёгкой улыбки. Боковым зрением я вижу его ямочки на щеках. Поверить до сих пор не могу в то, что он ну настолько легкомысленный. — Не сплю, потому что сон в глаза не лезет. Мне гораздо больше хочется посидеть тут, с тобой. Его голос такой тихий и проницательный. Он буквально шепчет эти слова, но я всё равно отчётливо слышу каждое слово, которое гулким эхом отдаётся в мозгах. — А ты романтик. — Хмыкаю я. — Представляю, сколько у тебя было девушек, — фыркаю я с иронией и поворачиваюсь к нему. Как ни странно, его шоколадные глаза так и изучают меня вдоль и поперёк. Всё тело моментально сконфузилось под его таким не отрывающимся взглядом. В следующий момент от его романтической улыбки не остаётся и следа. Его губы растягиваются в самодовольную ухмылку, и в этот момент моё сердце буквально сжимается в тугой узел. — Если ты имеешь в виду девушек в плане секса, то много, — самодовольно, словно гордясь собой, хвастается он. Так и хочется влепить ему подзатыльник, чтобы корона хоть немного упала. Но вместо этого мои щёки тут же краснеют, а глаза готовы просто вылезти из орбит. Смущение и неловкость моментально взяли своё, а уверенность радостно помахала ручкой. Я резко говорю ему, пытаясь быть уверенной, но как назло, путаюсь в словах от ужасного смущения: — Ни стыда, ни совести у тебя нет! Ведёшь себя, как самоуверенный альфа самец! Да меня вовсе не интересует, сколько у тебя там было твоих подсти… — А если ты имеешь в виду в плане любви и настоящих отношений, то… Одна… — он даже не дал мне договорись, а перебил, печально опустив голову вниз. И вновь его лицо преобразилось. Появилась грусть. Настроение Луиса невозможно предугадать, оно меняется со скоростью кометы. То он улыбается и очень доволен, то в следующий миг печален и задумчив. Я сижу и смотрю на него, не в силах оторвать взгляда. Сейчас в его глазах я наблюдаю действительно отголоски параллельных чувств, таких не свойственных ему. Грусть, тоска, печаль, ненависть. От его привычного счастливого расположения духа не осталось и следа. В этот момент я задумываюсь. А может он просто скрывает свою боль за маской такого придурка? — Одна.? — глупо переспрашиваю я, не веря своим ушам. Впервые за всё проведённое здесь время, во мне просыпается некий интерес к этому дредастому дебилу. Он сейчас шутит? Как у такого мачо могла быть только одна-единственная девушка.? Невозможно, ему на шею должны были вешаться толпы одержимых барышней. — Да, одна, — вновь повторяет он и тяжело вздыхает. — Её звали Соффи. Когда она только пришла к нам, я вновь подумал, что она такая, как и все. Ничем не примечательная. Девчушка, которая сразу же готова прыгнуть ко мне в постель и отдаться мимолётному моменту страсти. Но нет. У неё были яркие рыжие волосы и глубокие пронзительные глаза. Я будто тонул в их глубине. Нам хватило одного толкового разговора друг с другом, чтобы по уши влюбиться. В моменты, когда мы были с ней вдвоём, я забывал о своих горячих ночках, проведённых с девушками. Не вспоминал какой-либо негатив, через который я прошёл. Она заставляла меня забывать буквально обо всём. Соффи была словно лучиком в темноте. Словно спасательным кругом среди бездонного океана. Бутылкой освежающей воды посреди пустыни. Мы встречались и были счастливы. Я был счастлив. Мне не нужен был от неё только лишь жаркий секс в постели. Мне просто нужна была она. — Он на мгновение останавливается и проглатывает застрявший ком в горле. А я слишком увлечена прослушиванием его истории, что напрочь забываю про смущение. Он продолжает повествование: — Но, одна вылазка за припасами, один укус зомби и всё. Её нет. Она словно была недолгим счастливым сновидением. Она умерла прямо на моих руках. В муках. Вся зелёная и бледная, с огромными мешками под глазами и синими, безостановочно дрожащими, губами. Трясущаяся, с дикой температурой, она медленно умирала, а я не мог ничего сделать. Лишь гладил её по рыжим локонам, которые всегда, как ни странно, пахли фруктовым сочным шампунем. Это была некая изюминка в ней. Я тихонько плакал и пел ей какую-то старую песенку на ушко, стараясь запомнить этот манящий аромат навечно. А когда закончил, вонзил ей нож прямо в голову, чтобы облегчить все её страдания. И, кажется, в тот момент я окончательно умер… Я винил себя. Ненавидел за то, что не смог защитить. Не сделал всё возможное, чтобы предотвратить эту катастрофу. Так ещё и ты постоянно избегаешь меня, не хочешь идти на какой-либо контакт. Все вы думаете, что я весь из себя такой легкомысленный дурачок, но вы и представить не можете, через какую боль я прошёл и прохожу по сей день. Ты — единственная, кто узнал меня настоящего и кому я открылся, Клементина… Я не нахожу подходящих слов, чтобы описать всё то, что только что услышала. Боже мой, какой кошмар… Сейчас Луис открылся мне с абсолютно другого ракурса. Я, как дура, всегда считала его наиглупейшим придурком. Всегда думала, что он ничем не полезен и никакой пользы в нашу общину не принесёт. Но, я ошибалась насчёт него. Никто в таком мире не счастлив. Каждый прячет своё прошлое. Закрывает на сотни замков, создавая тем самым что-то наподобие брони. Чтобы никто не мог пройти сквозь неё и разузнать самые сокровенные тайны прошлого и увидеть ураганы, происходящие в душе каждого. Луис тоже любил. Тоже был счастлив в таком ужасном мире. И его последнее счастье забрали… — Луис, я… — Клем, неужели моя компания настолько противна для тебя? Вопрос неожиданный, но я моментально отвечаю, даже толком и не обдумав свои слова: — Компания Марлона куда более приятная, чем твоя. И только сейчас я понимаю, что ляпнула. Это получилось автоматически. Само вырвалось из глотки, а я не смогла этому помешать. Чёрт… — Ладно, я понял. Отдыхай, пошёл я спать. Спокойной ночи. И он без лишних слов встаёт и хлопает входными дверьми. Я уже хочу побежать за ним и извиниться, но я будто приклеилась на супер клей. Остаюсь сидеть в полнейшем непонимании и одиночестве, переосмысляя и перекручивая, как старую пластинку, весь наш диалог. Почему-то с какой-то нагнетающей тоской и бешено колотящимся с сердцем в груди. Да, сегодняшний вечер явно не типичный. Он особенный, какой-то новый, что ли. Но по-своему…