***
Всю дорогу к эриксонцам меня ужасно мутит, а поджилки трясутся. Я с огромным трудом сглатываю комок в горле, проклиная всё на свете. Руки слегка дрожат, а на лбу выступила испарина. Не могу отрицать тот факт, что во мне проснулся самый настоящий животный страх за судьбу всех нас. Страх, вонзающий свои острые шипы прямо в сердце, разрезая его мучительно больно, оставляя множество параллельных царапин после себя. Страх за нашу судьбу растёт с каждой секундой. Тошно ещё в придачу и из-за того, что я не имею ни малейшего представления, что будет дальше. И эта неизвестность давит на меня всем своим весом. Если бы я только умела предвидеть будущее, чтобы знать, как поступать дальше, то я столько бы смогла изменить. Но вынуждена лишь шагать в свой новый «дом» и перекручивать диалог с моим самым главным врагом снова и снова, как старую пластинку. Карвер смахивает на настоящего фанатика. Он так уверен, что это лекарство есть. Похоже, откровенно говоря, на какой-то постапокалиптический фильм с таким ожидаемым поворотом сюжета. Но если действительно так и есть, то что он собирается делать, если грёбаная четвёртая группа окажется (не дай Бог) у того же ЭйДжея, к примеру? Заберёт жизнь у родного сына, которого не видел херову тучу лет? Сейчас я вдобавок ещё молюсь и о том, чтобы эта редкая группа крови не оказалась у моего Растяпы. Потому что я и понятия не имею, как будут развиваться события от такого злосчастного поворота судьбы, которую я так давно хочу послать на три весёлых буквы. Ох, ЭйДжей, ЭйДжей… Если моё сердце ровно и до этого момента мучительно и волнующе билось за каждую секунду твоего существования, то сейчас оно, как отбойный молоток, громко стучит в грудной клетке раза в три больнее и отчётливее. Сейчас я ещё больше волнуюсь за тебя, мой маленький Растяпа. Ты стал мне таким близким человеком за всё наше выживание. Я не выдержу, если потеряю тебя или если с тобой что-то случится. Что-то, что никак не вписывается в мои планы… Интересно, сказал ли ему Карвер про вакцину то же, что и мне? В любом случае, Элвин Младший мне об этом точно не скажет, ведь неизвестно, сколько он ещё будет дуться на меня и на мою ложь. Подхожу, наконец, к двери, и меня встречает Тристан, который как обычно своим выёбистым ружьём и видом показывает, что надо слушать только его. Так бы и харкнула ему прямо в рожу, но лучше представлю это зрелище в мыслях и наслажусь. Сейчас слишком рискованно поступать так опрометчиво, когда на кону наши жизни, пускай соблазн и слишком велик. Работник открывает мне дверь, я захожу внутрь, и, к моему удивлению, ко мне тут же подбегают практически все ребята, с предвкушением ожидая, что я им скажу. Даже Митч, который не особо меня жалует, подошёл и ожидает какого-либо рода новостей о нашем дальнейшем существовании. Все здесь, кроме ЭйДжея, который сидит возле костерка, демонстративно повернувшись спиной к двери, чтобы не видеть меня, и Луиса. Дредастый встал в удобную позу, скрестив руки на груди и подняв голову вверх с закрытыми глазами. Он умиротворён сейчас, будто блуждая в собственных мыслях. Его, похоже, не особо интересует вся эта ситуация. Сразу становится обидно где-то в глубинах сознания, что он не подошёл также как и все и не выслушал то, что я сейчас повествую ребятам. Просто стоит в сторонке и думает о чём-то своём, личном. И вообще, какого чёрта я опять так печусь за него и меня как-либо задевает его поведение? Мне себя, видимо, никогда не понять. Ровным счётом как и то, почему меня так задевает его безразличие, которое переносить гораздо больнее, чем наши препирательства или его глупые шуточки. Безразличие будто давит на меня со всех силёнок. Делает меня уязвимой. Уязвимой от мыслей о Луисе и его поведении. Я пересказываю ребятам всё, что услышала от Карвера, ничего не утаивая и не преуменьшая. Они должны знать, что ждёт нас и что, возможно, кто-то из нас лишится жизни, если будет иметь чёртову отрицательную кровь. В противном случае, если никто из нас не обладает ей, то мы просто будем работниками Карвера неизвестное количество времени. Стараюсь не смотреть в сторону Луиса и вообще не отвлекаться на него. Сейчас мне точно не до этого. Сейчас мне точно не до того, чтобы думать о нём или что-то с ним обсуждать. Пусть сам подходит, ведь он первый начал меня избегать после нашей… Близости. До сих пор неловко вспоминать об этом. До сих пор я хочу вернуться в прошлое и не допустить одной из моих самых главных ошибок, но вынуждена существовать с этими мыслями в настоящем. Хорошо, что никто не знает об этом. Кроме Вайолет, конечно, но я сомневаюсь, что она всем всё же рассказала. Я всё ещё мысленно надеюсь, что мы всё проясним, и что Луис подойдёт ко мне первый. Всё ещё мысленно содрогаюсь от мысли, что Луис подбегал ко мне первый, начинал говорить со мной, несмешно шутил и так далее, ставя перед собой только одну-единственную цель — трахнуть меня. Пожалуйста, пусть это окажется не так. Сама не знаю почему, но я ужасно переживаю из-за этого. Сама не знаю почему мне это так важно. Боже, моё сердце несёт так много страхов на себе. Будь я на его месте, то разорвалась бы на множество частей от перегрузки вдребезги. В темпе пересказываю всё ребятам, как будто снова и снова переживая тот шок и изумление, что и в кабинете Карвера. С каждым сказанным мною словом эмоции на их лице сменяются одна за другой. Судя по всему, они чувствуют то же, что и я. Заканчиваю пересказывать всё услышанное мною и подхожу к койке, расположенной в самом дальнем левом углу под удивлённые вздохи и перешёптывания ребят. Они настолько шокированы и растеряны данной новостью, что даже не стали расспрашивать меня об всём этом подробнее. Да я и сама толком мало что знаю об этом. Знаю только, что в любой момент жизнь может дать нам такой пинок под зад, от которого мы все охуеем. Знаю только, что от судьбы не убежать, и она играет с нами как с куклами по своим правилам. Ребята встали в кучку и стали беседовать об этом. До моих ушей доносятся части диалогов, но всё настолько затуманено в моей голове, что я особо и не зацикливаюсь на их яром обсуждении. Не особо хочу с ними беседовать. Точнее, именно сейчас. Хочу побыть одна и переосмыслить вновь эту новость, прочувствовать её ещё раз всеми клеточками кожи, ибо я до сих пор не смирилась с услышанным. Присаживаюсь на твёрдую жёсткую койку, скрестив руки на груди. Луис, хоть и на небольшом расстоянии, стоит прямо напротив меня, и от этого мне становится тяжелее дышать. Интересно, такая реакция моего организма на него хоть когда-нибудь прекратится или при каждом подобном моменте я каждый херов раз буду ощущать ужасный дискомфорт, мысленно конфузясь? Я изо всех стараюсь не смотреть в его сторону, чтобы не создавать неловкость лично для себя, но ко всеобщему блядству замечаю боковым зрением, что он поворачивается в мою сторону. Я уставилась немигающем взглядом на засохшую грязь на полу, которую вряд ли возможно чем-либо отмыть, а он всё ещё смотрит на меня. Да нет, не смотрит. Буквально пожирает своим взором, и от этого у меня мурашки по всему телу. Чего он добивается-то? Чтобы и я повернулась и посмотрела на него или чтобы продолжала смущаться, уже закусывая до крови нижнюю губу? Ровно до того ебучего момента, как Луис раскрылся мне с других сторон мне было так легко и безразлично на душе. Но именно после того, как мне выпал шанс увидеть его настоящего, мысли о нём не покидают меня даже во время сна. По словам Ли у меня какое-то там великое чувство к нему, и мне остаётся лишь надеяться, что со временем я смогу понять саму себя, чтобы осознать, что со мной всё же происходит. Я борюсь с соблазном посмотреть на него. Глаза как будто сами норовят глянуть на него, но я упрямо, сжав до посинения кулаки, пялюсь на давнюю грязь на холодном полу. Внутри буквально всё булькает от дискомфорта, органы сжимаются до предела. — Клем, ты как? Инстинктивно поднимаю голову, чересчур даже резко. Сердце колотится, и я пытаюсь успокоиться изо всех сил, даже толком и не понимая, почему мне так нервозно от обычного взгляда. Ситуация хуже и запутанней некуда, всем нам угрожает опасность в любой момент, события могут развиться так, что никто из нас не будет этого ожидать, а я сижу и вместо того, чтобы продолжать обдумывать всё это слегка трясусь всем телом из-за грёбаного взгляда чёртового Луиса. М-да, Клем, и когда же ты успела до такого докатиться? — О, Марлон… Ну, я… В очередной раз за сегодня ко мне подходит Марлон и интересуется как я, всячески поддерживает и даёт понять, что он рядом, в то время как меня до глубины души задевает безразличие придурка Луиса. Марлон заботится обо мне (иногда, конечно, и перегибая палку), не обижает и никак не давит, моё сердце никак себя не везёт вблизи с ним. Оно спокойно. Теперь-то я начинаю понимать, почему оно так билось рядом с ним, когда я только прибыла в их школу. Он — моя родственная душа. Человек, с которым мне может быть хорошо только как с другом. Да и мне изначально хотелось общаться с ним и тому подобное. Ну конечно я всё осознала, когда мы с ним находимся в так называемых отношениях и когда я сделала Броди больно. Я даже не могу ничего ответить Марлону и выдавить из себя хоть что-то. Хочется сделать самой себе отрезвляющую пощёчину, чтобы я взяла, наконец, себя в руки и перестала вести себя как последняя размазня. Хочется просто ругаться и материть саму себя громко-громко из-за того, что я всё делаю не так, но сомневаюсь, что даже это мне хоть чем-то поможет. Открываю рот, чтобы ответить Лони, но не успеваю, ведь резко открывается дверь в нашу обитель. Заходит какой-то кудрявый симпатичный парень с лёгкой улыбкой на лице, и все мы сразу же переводим озадаченные взгляды на данную персону. — Прошу прощения за то, что прерываю ваши разговоры, — его голос такой же очаровательный, как и он сам, но я лишь выгибаю бровь и тихо фыркаю от его высокой, как это заметно, самооценки. — Мне сказали выбрать кого-нибудь из вас на задание. Я Шон. И сейчас я выберу, кто из вас мне больше всего понравится. К моему изумлению он не обращает на наших парней ни малейшего внимания, а задерживает взгляд лишь в основном на Вайолет, мне, Руби и Броди. Сразу видно, хочет подкатить к кому-нибудь из нас и мне сразу становится дурно. Такого рода парни никогда не были в моём вкусе. — Вот ты. — Окликает он застенчивую Броди, которая тут же начинает напрягаться. То ли от того, что вызвали её, то ли от того, что боится своего будущего задания. Помню её на своём месте в одиннадцать — я также всем нутром тряслась, когда меня вызвали к Карверу на задание в первый раз. — Пойдём со мной, нам нужно к Тристану, у него какое-то задание для нас обоих. Броди неуверенно подходит к нему, дверь за ними закрывается, а мы остаёмся сидеть в лёгком изумлении. — Не понял. Это ещё что за ванильный хмырь? — недовольно бурчит Марлон, не отрывая примагниченный взгляд от закрытой двери. — Согласна с тобой. Видно, Броди приглянулась, — пожимаю я плечами, мысленно радуясь, что вся моя неловкость на время ушла, и я способна спокойно побеседовать с Марлоном, даже об этом кудрявом парне Шоне, всеми фибрами души ощущая именно приятную дружескую атмосферу между нами. — Угу, я вижу, — злостно произносит он, а затем сам отходит от меня и направляется к ребятам. Я недоуменно пялюсь ему в след, изогнув бровь, вообще не понимая, почему он так разозлился. Неужто это как-то связано с каким-то их давнем случаем, который упоминался ещё в грузовике во время дороги сюда?***
Ориентировочно прошло примерно четыре часа. Всё это время мы в основном не разговаривали друг с другом, ведь каждый был погружен в свои мысли. Сейчас мы все вместе сидим возле костра, едя выданные час назад консервы с какими-то невкусными фруктами. ЭйДжей с аппетитом лопает содержимое консервы (радуюсь, что он не испытывает чувство голода), общаясь о чём-то с напряжённым Теном. Что всё время в грузовике Тен напряжённо молчал и не вмешивался вообще в наш общий диалог, что сейчас в нашей так называемой обители он не может расслабиться. Кулаки мальчика сжаты, а в глазах так и пляшут коварные чертики страха и слёзы, готовые вырваться наружу. Ребята переговариваются между собой об этой вакцине, о которой я им рассказала, и даже по голосу слышно, как им страшно. Как они ощущают эту дальнейшую неопределённость всем нутром. Обращаю внимание на задумчивый, немного напряжённый взгляд Марлона, которым он смотрит на слегка улыбающуюся Броди. Она вернулась спустя пару часов от Шона с улыбкой, и до сих пор улыбается. Нашла себе парочку? Она же вроде как любит Марлона безответно много лет. От этого всего у меня появляется ещё больший интерес к их взаимоотношениям. И не из-за какой-то там ревности к Марлону из-за Броди, вовсе нет. Я вообще не ощущаю к нему как таковых чувств, кроме дружеских. Просто заинтересовала их история и что вообще между ними произошло. — Нам нужно как-то выбираться отсюда, ребята, — вдруг громко произносит загоревшийся идеей Митч, — я не намерен давать им мою кровь на этот сущий бред. Ваш Карвер на голову ёбнутый, только псих поверит в эту чушь. Пускай Митч сейчас предлагает побег, голос его слегка дрожит. Да я даже в воздухе ощущаю напряжение даже от него, которое можно хоть пальцами руки пощупать. — Митч, — начинаю говорить спокойным голосом я. — Во-первых, мы не можем быть уверены на все сто процентов, бред это или нет. Кто знает, может это правда, в которую просто трудно поверить. Да и сомневаюсь, что кто-то ради прикола оставлял бы этот аппарат и писал эту огромную записку. А во-вторых, сбежать у нас не выйдет. — Вот с чего ты так решила? — раздражённо спрашивает он, щуря глаза. — Потому что я знаю Карвера. Знаю, каким жестоким он может быть и что он может сделать с теми, кто не будет его слушать. В прошлый раз я со своей командой убежали с огромным трудом, нам просто повезло чудом. Мы не можем знать, настигнет ли это самое чудо нас ещё раз. Митч открывает рот, чтобы упрямо возразить ещё что-то, но замолкает, с силой ударив ногой по холодному полу, грязно выругавшись. Я понимаю, что Митч упрям, но видимо даже мои слова, несущие хоть какой-то здравый смысл, повлияли на него. — Мне страшно от Карвера, — пугливо произносит Тен сдавленным голосом, готовый в любой момент расплакаться. И он действительно всё это время старался держать себя в руках, но я вижу как его нервные клетки не выдерживают этой моральной тяжести. — Тен, если Карвер имеет хоть какое-то уважение к своему сыну, то он не причинит вреда его другу. — Успокаивающе произносит обычно серьёзная Вайолет, приобнимая Тена за плечо. Я ловлю Вайолет на сходстве со мной: мы обе очень серьёзны и решительны. Но лишь дети — самые невинные существа на этой планете — могут на жалкое мгновение растопить наши сердца, которые несут столько боли. Каким-то магическим и невероятным образом мой взгляд автоматически и плавно фокусируется на задремавшем Луисе, уютно расположившемся на уютной койке. Я даже и не думала поворачиваться. Всё произошло инстинктивно. Опять. Где-то в глубине души возникает приятная теплота при виде его спящего, а сердце бьётся на этот раз не бешено и волнующе, а в нежном и приятном темпе, распространяя тепло по каждой клеточке тела. Его лицо такое умиротворённое и спокойное, что и я ощущаю приятное облегчение на душе. Я не знаю, сколько бы ещё времени неосознанно и невольно смотрела на эту картину, любуясь. Это спокойствие прекращается ровно в тот момент, пока Луис не начинает куёвдиться во сне, нервно и резко сменяя позы и зажимая изо всех сил губу во сне. — Нет, нет! — с ужасом выкрикивает он, а я проглатываю тяжёлую слюну.— Нет, оставь меня в покое! Прекрати, прекрати меня мучать, мразь! Я уже резко поднимаюсь на ноги, чтобы разбудить и успокоить Луиса, но меня опережает Марлон. Он подбегает к койке, где лежит Луис и будит друга, заботливо тряся его за плечо. Дредастый, который весь колотится как при лихорадке, подскакивает и переводит взгляд на заволновавшегося друга. Я успеваю заметить едва заметные мокрые дорожки из слёз на щеках Луиса. Отчасти это просто кошмары. Как бы того не хотелось, но они снятся каждому человеку, и от этого никуда не деться. Но почему на душе так тревожно? Почему мне кажется, что это вовсе не кошмар, а что-то, что невыносимо больно мучает Луиса изнутри продолжительное количество времени? — Итак! Я неожиданно подпрыгиваю на месте от резкого серьёзного баритона со стороны входа. Видимо, настолько погрузилась в себя и отвлеклась на Луиса, что и не сразу услышала звук открывающейся дверцы. Ребята все встают, а ненавистная мною Ванесса с Карвером на парочку проходят внутрь, заставляя меня вновь напрячься и не терять хватки при виде их дробовика и винтовки. Интересно, и откуда они их только раздобыли? — Я уверена, ваша подружка уже рассказала вам обо всём, поэтому с завтрашнего дня вы начнёте сдавать анализы на кровь, — начинает объяснять Ванесса, держа наготове пушку, чтобы со стороны малейшего непослушания с нашей стороны она могла применить этот предмет в её крепко сжатых ладонях. Тоже самое делает Карвер, только сохраняя на лице лёгкую улыбку, которая вовсе не вызывает какого-либо веселья. — А после этого, во время ожидания результатов, будете работать на нас. Советую вас быть готовыми — у любого из вас может оказаться эта кровь. И вам придётся отдать её нам, пожертвовав собой ради спасения всего мира. Надеюсь, вы понимаете, какая эта ответственность, и мне не нужно вам объяснять эту элементарную истину. — Нет, я не хочу! — выкрикивает Тен, а моё сердце ускоряет темп в несколько раз — по лбу стекает несколько тяжёлых капель, а я с огромным трудом делаю несколько глубоких вдохов. Боже, Тен, затем ты показываешь свою слабость Карверу и ноешь? Думаешь, тебя за это по головке погладят? Мальчик начинает задыхаться от страха, по его щекам уже безостановочно стекают вырвавшиеся наружу слёзы, оставляя после себя мокрые дорожки. ЭйДжей стоит позади Тена и стукает его кулачком, чтобы он прекратил весь этот спектакль, но Тен заливается слезами ещё сильнее, выплёскивая все свои переживания и пережившие эмоции наружу. — Отпустите меня домой, пожалуйста! Я не хочу, не хочу, не хочу! Не успевает Тен произнести ещё хоть что-то, как устрашающий Карвер резко подходит к нему и будто в замедленной съёмке заносит рукоять дробовика над его головой, а затем наносит сокрушающий удар, звук которого ещё несколько раз отдаётся громким эхом в моём мозгу. Я замираю на месте. Кажется, сейчас я вообще перестала двигаться и даже дышать. Ледяной кромешный ужас проползает по всем органам. Тен падает. Все настолько шокированы и одновременно испуганы всей происходящей ситуацией и не могут сдвинуться с места, вовремя среагировать на его падение… Все в таком же изумлении, что и я. Мальчишка теряет координацию и больно ударяется затылком о пол. Ещё жалкую секунду, которая, кажется, длится вечность, он слабо дышит, смотря в одну точку не мигая, а затем… Перестаёт дышать… Перестаёт двигаться. Перестаёт лить свои детские слёзы. Просто неподвижно лежит на земле, как марионетка. Я расплывчато слышу, как кто-то ругается матом. Перевожу взгляд на подорвавшегося Элвина, который хотел сорваться и подбежать к Карверу. Его стала удерживать рыдающая в голос Руби. — Ты просто монстр! — громко кричит ЭйДжей, и ровно в этот момент я ощущаю, как к моим глазам подступает влага. Как все внутренности леденеют и неприятно растягиваются. Вновь кровь. Вновь смерть прямо перед глазами моего мальчика. Вновь кромешный ужас, вселяющий в душу безнадёжность. Мой маленький Растяпа… Ты увидел, как прямо на твоих глазах убили человека, ставшего тебе единственным близким другом за всё это время… И как этого самого человека убил никто иной, как твой родной отец… Карвер настолько погряз во всём дерьме, что ему не составило труда забрать ещё одну ни в чём не провинившуюся жизнь. Он не пощадил друга своего родного сына. Карвер не жалеет никого, его сердце злое и чёрствое. Всё продолжает слышаться мне расплывчато, однако устрашающие слова Уильяма я улавливаю как никогда чётко: — Прости, сынок, что так поступил. Но в этом заключается часть моего воспитания. Воспитания из тебя крепкого и сильного мальчика. Пойми, что такой слабый хлюпик не нужен в моём обществе. Ты должен понимать, что в этой жизни всё идёт не так, как тебе того хочется. Возможно потом ты это поймёшь, перестанешь называть меня монстром и ненавидеть, — от его грубого жуткого голоса я вся передёргиваюсь, чувствуя, как учащается мой пульс. — Слабые пташки, не заставляйте меня убивать вас, вы очень нужны мне, детишки. Ваша потеря нежелательна для меня. Пусть смерть этого сопляка послужит вам ещё одним поучительным уроком. И запомните раз и навсегда, что здесь у вас есть только два выбора: слушать то, что вам говорят, забыв о своей хорошей и размеренной жизни в четырёх стенах и смирившись со своей участью, или сдохнуть, лишившись своего единственного существования…