Прошлое настигло меня.

Anchor — Skillet. Trials — STARSET. тынеслышишь — Kai Engel. ______________________ Мы идём с ребятами по лесной тропинке с целью выполнить очередное поручение чёртового Карвера. А именно поймать какую-нибудь дичь. Зачем? А главное для чего? У них дохрена еды, зачем давать нам это задание? В очередной раз для того, чтобы Элвин получил так называемое образование? Не знаю, что творится в голове Карвера, но явно не какие-то здравые мысли. У него странная манера воспитывать. Чересчур странная. Сейчас все ребята здесь, за исключением Руби и Аасима, которые остались помогать с какими-то медикаментами. Интересно, их помощь в таком деле действительно необходима, или работники Карвера специально оставили их, чтобы мы в случае чего не сбежали, тем самым предав друзей? Как много вопросов, и так ничтожно мало ответов. Сейчас, думая обо всём и вся, как обычно абстрагировавшись от окружающего мира, я иду чуть впереди всех и всё же несколько раз пересекаюсь взглядом со своим мальчиком, к которому иногда поворачиваю голову. И каждый раз я ожидаю, что он одарит меня злостным взглядом, заставляя чувствовать всем нутром бесконечный прилив вины и не самых приятных ощущений, которые больно царапают моё сердце своими когтями. Но, к моему удивлению и счастью, он слегка улыбается на мои взгляды, и я мысленно ликую. Наконец-то он чуть забыл о своей обиде и остыл от гнева, вызванного нескончаемой ложью. Наконец-то на сердце исчез хоть какой-то значительно большого размера груз, и мне стало чуточку легче. Я даже не замечаю, как ветерок обдувает копну моих волос, как засохшие листья шуршат под ногами, как щебечут птички, распевая свою песню. Несмотря на конец света, природа навсегда останется прекрасной и красивой, даря вдохновляющую атмосферу. Но я не обращаю в полной мере внимания на всю эту красоту, ведь полностью погружена в туманную пелену из самых разных мыслей. Словно этот омут не отпускает меня, а погружает ещё глубже в свой плен. И как бы я не пыталась сопротивляться, всё бестолку. И в который раз я подчиняюсь этой пелене из мыслей, думая и думая. Просто бесконечно думая и что-то постоянно переваривая у себя в голове. Перекручивая, как старую пластинку с любимой песней. Луис идёт сзади, и я даже не пытаюсь к нему повернуться или как-либо попробовать заговорить. Во сне я поддалась его очарованию, почувствовав возбуждение, но сейчас, после всего услышанного, я не горю желанием подходить к нему и что-то выяснять. Мы всё выяснили. Он сказал мне всё, что хотел. Мне лишь остаётся переварить эту информацию и смириться с ней. Принять её, как нечто само собой разумеющееся, пускай я так сильно этого не хочу. Но у меня нет выбора. Я просто обязана смириться с тем, что он мне сказал и перестать раскисать, как сопливая паинька. Да, пускай он сломал меня, разрушил мою защитную стену, которую я так долго выстраивала вокруг себя. Но это не значит, что я должна опускать руки. Каждой клеточкой своего тела я ощущаю тяжесть. Я ощущаю моральную боль и горькое послевкусие после нашего с ним разговора. И я понимаю, что переварила бы такую нелёгкую информацию значительно легче, если бы он сказал, что у него просто нет ко мне чувств. Так он начал делиться со мной своей первой любовью, говорить, что я похожа на неё и из-за этого он и уделял мне своё время. Так ещё и тыкнул тем, что я одна из его многочисленных пассий, чтобы добить меня. Вновь становится противно и тошно, когда я вспоминаю об этом, как какой-то мазохист, но я, сжав пальцы рук в кулаки, выкидываю всё это дерьмо из головы. Пускай я и сломалась, полюбила его и вообще подпустила к сердцу, но это не значит, что я должна раскисать или как-либо идти с ним на контакт, тем самым унижаясь не только перед таким засранцем, как он, но и в первую очередь перед самой собой. У меня есть Элвин Младший, который уже совсем скоро простит меня. Я это чувствую всем нутром. И когда он наконец будет говорить со мной как раньше, то мне станет значительно легче. Я должна перестать думать о Луисе, с которым мы опять-таки схожи: у него оказалась не счастливая первая любовь и у меня тоже. Но одно дело понимать, когда твоей любви больше нет, ведь она умерла. А другое осознавать всей душой, что человек, которого ты хочешь обнимать, всячески поддерживать и просто быть рядом, идёт всего лишь позади и между вами как будто невидимая стена. — Клем. Я слегка подпрыгиваю от неожиданности, а затем рядом со мной возникает Марлон. Ох, Лони, мне сейчас точно не до тебя. Я знаю, что поступила по отношению к тебе не очень красиво, но сейчас и вправду не самое лучшее время для разговоров. — Что, Марлон? — устало откликаюсь я. — Клем, слушай, я всё обдумал и пришёл к выводу, что нам надо расстаться. Из нас получилась никакущая парочка, — усмехается он. Я от неожиданности проглатываю ком, всё ещё осмысливая его слова, которые эхом повторяются в мозгу. Сказать, что я удивилась, ничего не сказать. Я раздумывала над тем, чтобы подойти к нему и покончить с нашими итак разрушившимися отношениями, но он первый проявил инициативу, а мне не пришлось лишний раз нервничать. В этот момент губы сами растягиваются в улыбке. Я рада, что даже Марлон понял, что пара из нас никакая. Да и я оказалась уж точно не его второй половинкой. Встречалась с лучшим другом Луиса, а в итоге прибегала к этому дредастому недоразумению под порывом ревности и чувств, которых лучше бы и в помине не было. Тогда бы не приходилось переносить такую ношу на плечах. Я буквально ощущаю, как в душе часть груза спадает, а по телу пробегает приятная волна облегчения. Даже сердце впервые за этот день бьётся расслабленно и равномерно. Становится значительно легче от того, что ЭйДжей, видимо, всё же перестал на меня злиться, а Марлон всё-таки сам подошел расстаться. Мне не придётся каждый раз вспоминать о том, что у меня есть парень, к которому я ничего не чувствую и напрягаться каждый чёртов раз. Да и эти наши отношения не принесли мне какой-либо пользы, ведь мысли о Луисе так и не покинули мою голову. К великому и общему сожалению. Было бы куда легче, если бы я вообще забыла о нём, как о страшном сне, а не страдала у себя в мыслях, в очередной раз пытаясь решить все самой и разобраться с насущными вопросами. — Хорошо, Марлон. Я тоже так думаю. По крайней мере, мы оба всё поняли для себя и подчеркнули то, что нам действительно нужно. Давай сохраним дружеские отношения между нами, — произношу облегчённым голосом я, смотря на него и боковым зрением замечая, как Броди волнующе глядит на нас. Бро, не волнуйся, на этот раз тебе точно не о чем переживать. На этот раз я более чем уверена: твои долгие безответные чувства будут отвечены, ведь Марлон, наконец, всё осознал. Не зря же он постоянно ревновал и был напряжён, когда дело заходило под любым углом о симпатичном Шоне. Надеюсь, и ты, Броди, перестанешь принимать ухаживания от Шона, обсудив с Марлоном всё, что осталось неотвеченным и крайне непонятным. И тебе с любовью повезёт больше, чем мне. — Ладно, Клем. Давай сохраним дружеские отношения, — улыбается Марлон. В животе приятно покалывает, а часть огромной тяжести, которая сформировалась в ком, исчезает, позволяя мне с облегчением вдохнуть воздуха. — Кстати, Марлон, — чуть снижаю интонацию, чтобы никто, кроме нас двоих, не слышал. Хорошо, что мы идём впереди ребят, которые вовсю что-то обсуждают. За исключением сосредоточенной Броди и Луиса, который, небось, раздумывает план по очередной шлюхе, которую он хочет выебать. От этой мысли становится невыносимо противно, — я заметила, что ты всё-таки неравнодушен к Броди. Но почему ты не отвечал на её чувства взаимностью так долго? Что вообще между вами произошло? Марлон немного отводит взгляд и слегка прикусывает верхнюю губу, явно о чём-то активно рассуждая. Даже желваки на его лице шевелятся, обозначая его крайнюю сосредоточенность. Что-то подсказывает мне, что у моего друга (это слово, оказывается, куда более приятное на вкус, чем тот же парень. Да и мысль о Марлоне как о друге уже не вызывает такого ужасного дискомфорта) сложная история с Броди. Возможно, даже личная. Интерес к этой парочке просыпается ещё больше. — Ну… — начинает говорить он. Я не свожу с него внимательного заинтересованного взгляда, но в следующую секунду, когда мы проходим мимо значительно больших размеров камней, его глаза резко увеличиваются в ужасе. — Клементина, пригнись!!! Я даже не успеваю ничего толком понять, как вдруг Марлон, обхватив своими руками мои плечи, валит меня на землю и буквально через кратчайшую секунду пролетает стрела сверху, которая с лёгкостью могла встретится с моей головой и я бы просто-напросто откинулась. Ничего себе у него реакция, однако! Да Марлон сейчас буквально спас мне жизнь! Я ещё не до конца понимаю, что происходит. Хочу поблагодарить Марлона и узнать, откуда прилетел данный подарок, как вдруг, будто в замедленной съёмке, на землю, прямо в наш центр прилетает граната. Ужас пронзает все косточки, как и тогда, на ранчо. Все резко поднимаются с ужасом и мчатся со всех ног в сторону камней прятаться, когда на гранате поочерёдно убывают цифры. Она противно пищит, тем самым предупреждая, что взорвётся в любом случае и никого из нас не пощадит. Встать мне помогает Марлон, ведь из-за неожиданности я не сразу успеваю собраться, и мы также забегаем за камни под выстрелы из пистолетов, которые, слава небесам, не задевают меня и Марлона. Если бы мы опоздали хоть на секунду и не успели прижаться спиной к камню, как к какой-то опоре, то взрыв поработил бы нас всех. Или нас бы пристрелили, как какую-то добычу, и жизнь бы покинула нас. Громкий взрыв. Я в самый распоследний момент пригнулась за камнем, не успев прикрыть уши, поэтому меня на мгновение оглушает: я слышу всё расплывчато, держась за голову, которая гудит, как какая-то сирена, а бешеный пульс ускорился до предела. Сердце бьётся, словно отбойный молоток, и единственное, что слышу отчётливо — его биение. Странно, что сердце, на удивление, всё ещё не выпрыгнуло из грудной клетки от такого напряжения и от того, как отчаянно оно отбивает ритм. Но это всё равно не мешает мне расслышать рыдания Броди и разъярённый, полный оглушающей боли, крик Митча и, вроде бы, Луиса. Резко чувствую неприятную боль в локте. Я инстинктивно перевожу взгляд на него. Видимо, я чуть споткнулась о какой-то сучок, когда с быстрой скоростью пряталась. По всей видимости, я очень сильно поцарапалась об острый угол булыжника. Ткань разорвана, а рана начинает ужасно щипать, истекая кровью. Верхний слой кожи разорван почти в мясо, и от этого зрелища я чувствую, как вновь поступает ужасная тошнота. В мыслях проматерившись всеми возможными словами, осторожно высовываю голову и вижу, ко всеобщему пиздецу, два трупа… Трупы Вайолет и Вилли. Наших друзей, так и не успевших набрать в свои лёгкие последний вдох. Они лежат замертво. Их глаза устремлены прямо на небо. Они абсолютно неподвижны. Смерть уже укутала их в свой плед, приняв в свою большую семью. Теперь понятно, почему Луис и Митч закричали. Жизнь забрала у нас ещё двоих человек, которые погибли от взрыва гранаты… Прижимаю руку ко рту изо всех сил, сдерживая отчаянный крик, который прорывается через заросли в моей глотке с целью прорваться наружу. Стараюсь держать себя в руках, хотя на деле я желаю кричать громко и пронзительно. Так сильно и отчаянно, пока голосовые связки не разорвутся к чертям. Хочу просто рвать на себе волосы бесконечно и долго. Но я не поддаюсь такому соблазну, держа в руках, вновь ощущая очередное чувство дежавю. В очередной раз вся наша жизнь на волоске. Уже как несколько секунд разглядываю неподвижные трупы взглядом, до сих пор не в состоянии поверить, что это взаправду. Поверить не могу… Жизнь такая непредсказуемая. Мы просто шли, никого не трогая. Ребята позади о чём-то общались, я блуждала в потоке своих мыслей, словно в лабиринте, рассталась с Марлоном и резко, просто ни с того ни с сего, на нас напали. Причём, каким образом эти неизвестные осилили препятствие в виде высокого забора? Отвожу поникший взгляд от двух тел, ведь замечаю три фигуры: девушка-блондинка и два неизвестных парня. И у каждого пистолет. Похоже, это они и бросили гранату, которая чуть не убила нас. Блондинка, заметившая меня, с ебучем удовлетворением на лице целится в мою голову пистолетом. Инстинктивно и резко я резко отвожу взгляд, обратно прячась за камень, а пуля проносится в буквальном миллиметре от моей голове. Уже во второй раз чудом избежала смерти, которая всегда с радостью принимает к себе новоприбывших гостей. Сердце отплясывает чечётку, а я никак не могу наполнить лёгкие кислородом. Дышать становится всё труднее, а сам воздух будто пропитался противным склизким запахом, отчего дышать стало ещё труднее. Я оглядываюсь по сторонам, прижимая руку к грудной клетке, чтобы хоть как-то облегчить себе задачу дышать. Марлон приобнимает Броди, что-то ей шепча. У неё, судя по всему, паническая атака и абсолютный шок. Луис и Митч выглядят убитыми. В его глазах просто жгучая ярость. И если бы было бы возможно, своей яростью они бы уничтожили всю эту местность к чертям собачьим. Митч мне не особо нравился и нравится, но всё же в очередной раз прямо на его глазах убивают того кто, ему дорог. Преданных и лучших друзей, с которыми они провели сознательную жизнь, забрала Судьба, которой я давно желаю показать средний палец. Лицо Луиса тоже изображает грусть наравне с ненавистью. Вайолет была его лучшей подругой, которую он в одно резкое мгновение потерял из-за каких-то троих идиотов, которым приспичило испачкать свои руки кровью и повесить на себя пожизненное клеймо «убийцы». При виде грустного Луиса мне становится ещё грустнее. Вновь на лбу выступает испарина, сердце начинает волнующе отплясывать танец, а органы делают сальто. Как бы это ни было глупо и опрометчиво, но даже сейчас я не могу контролировать свои чувства. Даже в такой момент, когда мы все на волоске на смерти, моё сердце так реагирует на этого парня. Вновь всеми клеточками кожи ощущаю резко возникшее рвение подойти к нему и приободрить, но воспоминание о нашем разговоре отталкивает меня от этого желания. Однако стоит только единственной отрезвляющей меня мысли возникнуть в голове и напомнить, что он оказался козлом и бабником, когда-то любивший девушку и видевший её во мне, останавливает меня от этой думы и вновь воспаляет во мне отголоски злости к нему. Сидеть в одном положении за камнем, осознавая, что одно неловкое движение может лишить тебя жизни, за которую в такие моменты обычно хватаешься, как за спасательный круг среди бесконечного океана, становится всё труднее, но в очередной раз у нас нет никакого выбора. Остаётся лишь надеяться на какое-то спасение. Остаётся надеяться, что нам удастся уцепиться за тростинку, чтобы не утонуть. Я понимаю, что сейчас мы более чем бессильны, у нас нет даже пистолета против атакующих нас ублюдков. Есть только у каждого небольшой ножичек, который любезно вручил нам Карвер. Но у них пистолеты, и если мы выйдем, то они моментально выстрелят в нас. Вот бы и у нас было чем стре… Точно! Лук Марлона. Карвер разрешил взять это эффективное и бесшумное оружие, в случае если мы найдём какую-то белку или же птичку. — Марлон, кинь мне лук, а сам продолжай успокаивать Броди! — кричу я Марлону, сидящему по правую сторону от меня с Броди, которая очень часто дышит, чуть ли не задыхаясь. Понимаю её как никогда. Сейчас у меня точно такое же состояние. Мне невыносимо страшно, но я изо всех сил держу себя в руках. Я должна держаться. Должна. — Я попытаюсь с ними разобраться! Марлон кивает и сразу же кидает мне лук с застегнутым чехлом с несколькими стрелами, который я сразу же ловлю благодаря своей хорошей реакции. Надеюсь, те уроды хоть чуть-чуть испугаются лука в моих руках и ненависти, которая сдавливает всё моё тело. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить разбушевавшееся сердцебиение и дрожащие пальцы, я достаю стрелу и, натянув тетиву, собираюсь высунуться и стрельнуть, как вдруг вспоминаю, что Элвина Младшего нет… Его здесь, блять, нет… Начинаю глубоко и тяжко дышать, словно у меня астма и мне требуется ингалятор. С волнением, которое разъедает всё живое во мне, оглядываюсь по сторонам, как вдруг: — Клем… Этот слабый голос моего мальчика я узнаю всегда. Из сотен и тысяч. Его сладкий голос так приятно ласкает слух, как какая-то успокаивающая мелодия. Я облегчённо выдыхаю, что он тут, рядом, жив, но как только разворачиваюсь в его сторону, в сторону его голосочка, то с ужасом закрываю рот рукой. Вылупляю глаза из-за ужаса и нарастающей паники, которую сдерживать становится всё труднее и труднее. Он ранен… Пулей из пистолета… Прямо в грудную клетку, которую она разорвала и болезненно растянула кожные ткани. — ЭйДжей… — выдыхаю я, чувствуя, что страх за его жизнь, словно смертоносный смерч сносит всё, что мешает ему завладеть мной полностью. Страх всегда сильнее всего, и мы, увы, редко когда можем полностью противиться его чарам. Я мигом притягиваю его к себе, обнимая, стараясь не давить на раненое место. Чувствую, как его кровь пачкает мою джинсовку, но мне сейчас точно не до одежды и внешнего вида. Также мне плевать, оттолкнёт он меня или нет, мне важно только, что он здесь, и я прижимаю его к себе. Он даже не сопротивляется. Наоборот, к моей радости также обнимает меня. Да, моё предчувствие меня не обмануло: он остыл от обиды на ложь и перестал обижаться на меня. Тонкая ниточка, на которой, качаясь, висит грёбаное чувство вины падает вниз, позволяя ощутить немного облегчения. Даже если бы ЭйДжей сейчас сопротивлялся моим объятиям, вырывался, я бы ни за что его не отпустила. Мне очень важно, что он тут, со мной, пускай и истекающий кровью. Пуля попала прямо в центр груди, и мимолётная радость от наших объятий в такой напряжённый момент, вновь сменятся волнением. — ЭйДжей, где ты был? Почему я тебя сразу не увидела? — Я спрятался в другом месте, как только приземлилась граната на землю. После я аккуратно стал пробираться к камням, к вам, но меня заметили и задели пулей. — Его голос звучит всё слабее и слабее. Волнение захлёстывает меня всю огромным цунами, порабощающее всё вокруг, в котором я ещё больше задыхаюсь. — Элвин, зачем?! Сидел бы там и дальше, а не высовывался! Дал бы мне какой-нибудь знак, чтобы я не переживала! А теперь ты ранен! — не даю слёзам окончательно прорваться наружу, а страхом завладеть всем телом. Быстро сконцентрировавшись, отрываю от своей штанины значительно длинный кусок не самой плотной ткани и, мигом сняв с Элвина верхнюю одежду, перевязываю рану. Тряпки хватает просто чудом, поэтому я туго её завязываю, дабы остановить кровотечение и дать нам хоть немного времени. Укладываю Элвина, положив его голову себе на колени, прижимая крепко тряпку, всё ещё мысленно надеясь на то, что нас хоть кто-нибудь спасёт. Хах, чувствую себя ребёнком, когда на что-то надеюсь. Надежда всегда умирает последней, оставив после себя смутное воспоминание. Прям чувствую, как все мои органы сжимаются в тугой узел из-за огромной нарастающей паники. За жизнь ЭйДжея. За жизнь всех нас. За жизнь в принципе. Я не хотела жить и не видела в этом смысла. Но я хочу дышать этим воздухом, ходить по земле ступнями, ощущая благоухающую почву, но только когда рядом со мной Растяпа. Только когда со мной этот ребёнок, которого я до сих пор преданно опекаю. Чувствую новый прилив ярости, что они посмели причинить боль моему Растяпе. Хочу выстрелить из лука и ранить кого-нибудь из них (ну или хотя бы попытаться), но ЭйДжей сейчас важнее. Его рана важнее. Его жизнь, чёрт подери, больше всего важнее из всего вместе взятого. — Я просто хотел сказать… — Кто вы такие, чёрт вас подери?! — резко начинает кричать и спрашивать их Митч, не дав Элвину Младшему договорить. Из уст Митча буквально льётся смертельный яд. — Это месть Карверу за то, как он обошёлся с нами! Убить его было бы слишком просто, а если бы мы и бросили им гранату, как наш персональный подарочек, то он бы послал нам сотни таких же! Этот сукин сын бросил нас как ненужный мусор на холод, без еды и оружия после того, как оказалось, что мы не обладаем этой херовой кровью, которая ему до усрачки нужна! Мы, блять, исправно выполняли каждое его поручение, работали на него, как собачонки, а он этого не ценил! Такая мразь ничего не умеет ценить! И он за это ответит! Вами всеми, чёрт возьми! Вот я посмеюсь, если мы вас убьём, а потом окажется, что у кого-то из вас окажется эта кровь! Только вот у Карвера уже не будет этой надежды на спасение мира! Да и вся эта вакцина, кровь и прочая дребедень полнейший бред! Карвер совсем пизданутый на голову, раз верит в такое! Да он даже не может обезопасить свою зону, ведь после продолжительных поисков мы нашли дыру в заборе и без труда протиснулись, ожидая новой партии его тинейджеров! — кричит, судя по всему блондинка, по всей видимости, выплёскивая всё, что накопилось. А она не такая уж и глупая со своими напарниками. Раз они смогли так легко пробраться на зону огромной территории заброшенного гипермаркета. — Сука, а мы что, виноваты, что он избавился от вас?! В чём провинились наши друзья, сволочи?! — не сдаётся Митч и всё ещё спорит с блондинкой. — Мы в такой же лодке, что и вы, а вы просто замочили наших друзей, которые вообще ничего вам не сделали, сукины дети! — Да нам уже на всё плевать, кто виноват, кто не виноват! Мир жестокий и несправедливый, мальчик! Смирись с этим! Митч начинает истошно орать, и я замечаю, что лишь Луис сдерживает его, чтобы Митч, под приливом ярости не бросился вперёд и тоже не пострадал от пули. Тоже не попал в манящий плен всемогущей смерти, которая, в большинстве случаев, ужасает. Но и иногда ты думаешь о ней, как о каком-то подарке. Резко мы все подпрыгиваем от громкого звука подъехавшего грузовика. Сердце обдаёт надеждой. Господи, пожалуйста, пусть это будет грузовик людей Карвера. Выстрелы. Ровно три выстрела. Сейчас я аккуратно высовываюсь из укрытия, всё ещё держа тряпочку полностью окровавленными руками, и вижу Ванессу и ещё двоих людей, которые пристрелили этих ублюдков. Их трое трупов валяются на земле, являясь будто результатом и конечным итогом всей этой кровопролитной бойни. Мы, переглядевшись друг между другом, испытываем некоторое облегчение, но это длится ничтожно недолго. Ведь со всех сторон мы резко слышим эти жуткие стоны и кряхтения, а ещё отвратную вонь, которой невозможно дышать. Ну кто бы сомневался, что ходячие всей толпой, всем стадом учуют трупный запах и услышат взрыв и перестрелку! Ладно эти трое, которые нашли место, где можно протиснуться, но каким таким магическим образом они прорвались через ограду? Или этот типа крепкий забор не такой уж и крепкий, особенно под всеобщим напором такого огромного стада? Или они изначально тут были, только не совсем внимательные работники Карвера решили не заморачиваться? Какого грёбаного чёрта? — Живо все в машину! Она там, внизу! — громким голосом командует Ванесса. Отчасти я благодарна ей за то, что она спасает нас, но отчасти прекрасно понимаю, что поступила она так не из-за какой-то доброты к нашим персонам. Она спасла нас, потому что мы главная цель Карвера. Потому что он настолько помешался на своей цели. Потому что если кто-то из нас не обладает этой кровью для этого ебучего эксперимента, из-за которого и все проблемы, то он также выкинет нас, как сломанных игрушек, наружу, без какого-либо продовольствия. За исключением ЭйДжея, которого он точно оставит у себя, приручая к персональным методам воспитания. Но, Карвер, знай. Я никуда не уйду без Элвина. Я не допущу, чтобы он остался лишь с тобой, ни за что. И интересно, что ты будешь делать, если у твоего родного сына окажется четвёртая отрицательная? Ты настолько на этом помешан. Но и сын для тебя важен, раз ты воспитываешь его, только по-своему. Интересно, что ты будешь делать, если это (не дай Бог!) так и случится? Отбрасываю все мысли в сторону. В следующую секунду мы все инстинктивно поднимаемся на ноги и начинаем бежать к грузовику, расположенном чуть ниже. Придётся аккуратно бежать, чтобы не споткнуться во время крутого спуска. Нас прикрывает Ванесса от цепких лап ходячих. Я бегу, не обращая ни на кого внимания. Держать Элвина становится всё более невыносимо. Руки начинают дрожать под его нелёгким весом. В крови бурлит адреналин, голова начинает слегка кружиться. Я беру всю свою стойкость в руки. Я должна добежать до грузовика. Должна. Обязана донести до этого спасения раненого Элвина, который уже буквально посинел. Им овладела слабость, я чувствую, как сильно его морозит. — Клем, знай, что я тебя люблю и прощаю… — шепчет ЭйДжей, закрывая глаза. И в этот момент, кажется, моя душа разрывается на осколки, а сердце бьётся ещё больнее и мучительнее. Словно молот, напоминая каждый раз об этой боли. Мой малыш меня прощает… Он всё ещё любит меня, как и я его… — Нет, нет, ЭйДжей! — отчаянно кричу я, переводя взгляд на него и тем самым отвлекаясь от дороги. Он еле дышит, а рана всё ещё кровоточит, даже после того, как я её перевязала. Он получил настолько сильное ранение от этих ублюдков. — Я не могу тебя потерять! Потерпи, мы почти добежа… Я не успеваю договорить, ведь, аккуратно спускаясь по склону, спотыкаюсь и качусь кубарем вниз, случайно отпустив ЭйДжея из рук во время потери координации. Вот же ж чёрт, я не успела вовремя среагировать и перехватить его. Этого-то я и боялась! Кубарем качусь вниз по небольшому склону, и останавливаюсь, приземлившись на спину. Хватаюсь за гудящую голову, которая, кажется, сейчас просто разорвётся на осколки вдребезги от такого удара, рукой. Чувствую на губах солёный неприятный вкус крови и, нащупав место на голове, где мне некогда перевязали бинтом область головы после аварии, чувствую, как она начинает кровоточить. Руки дрожат, ноги тоже, кажется, что я сейчас вырву. Пытаюсь подняться, облокачиваясь на больной кулак и другой нормальный, но дрожащий, с ужасом слыша кряхтения и стоны рядом с собой. Встать не получается. Голова гудит так, что я приземляюсь вновь на землю, охватываемая ужасом и уже самой настоящей паникой. ЭйДжей один, раненый и ослабевший. Я должна встать, должна подняться, но тело будто примагнитилось. Нет-нет, пожалуйста… В следующий момент, когда я в очередной раз, напрягая каждую мышцу, пытаюсь встать, слышу множество выстрелов и как ходячие падают замертво. Вновь в сердце поселяется этот некий огонёк надежды на спасение, ведь я расплывчато вижу Ванессу, которая рывком поднимает меня на ноги. Я еле как держу свой вес, ведь голова начинает кружиться. Слышу ещё выстрелы. Поворачиваюсь в ту сторону, куда стреляет Ванесса, и время останавливается вокруг меня. Даже дыхание спирает. Я вижу, как Ванесса отстреливает ходячих вокруг него, тем самым защищая. Она перезаряжается. Сейчас я срываюсь с места, но и в этот момент я вижу, как прямо на моих глазах ЭйДжей делает последние судороги телом и отчаянно пытается подняться. Я останавливаюсь, подавляя в себе громкий всхлип. Я открываю рот, с колотящимся сердцем, падаю на колени в ужасе. Понимая, что поздно… И я ничего не могу сделать… Ходячие, воспользовавшись тем, что Ванесса отвлеклась на перезарядку, склонились над ним и своими противными гнилыми зубами впились в его кровоточащую рану, приступив к званому ужину… Ещё до того момента, когда я хотела добежать до него. Но этих ебаных мертвецов оказалось слишком много на одну Ванессу. Мне не хочется верить, что это всё взаправду… Хочется, чтобы, проснувшись, я поняла, что это просто паршивый сон, а моего мальчика не загрызают так униженно ходячие, которых я всем сердцем ненавижу… Но всё чересчур реально. Всё слишком реально. Мир переворачивается, а в моей душе всё же взрывается вулкан, уничтожающий остатки всего живого после себя. Я вновь, поддаваясь буре эмоций, поднимаюсь и делаю к нему шаг, чтобы хотя бы на прощание увидеть его лицо, но меня вновь перехватывает Ванесса и за руку волочит к грузовику, не давая мне приблизиться к нему. Уже мёртвому телу, которое я минуты три назад так отчаянно обнимала… — Мне жаль, но сына Карвера уже не спасёшь… Прими мои соболезнования, — даже самые суровые работники Карвера, оказывается, могут иметь способность на соболезнование. Могут иметь способность чувствовать что-то ещё, за исключением долго выполнять поручения босса. — Нет, отпустите меня, пожалуйста! — продолжаю я истошно орать, чувствуя, что силы покидают меня. Чувствуя, как из меня выжимают всё, что только можно и нельзя выжать. — Мне нужно к нему! Я должна увидеть его в последний раз! — Тебе нужно спасаться! — продолжает упрямиться Ванесса, таща меня к грузовику. Я бессильна против её хватки и против нарастающей истерики. Ноги будто сами покорно идут за ней, но вот голова всё ещё повёрнута в его сторону. В сторону мальчика, которого я так и не смогла уберечь… Мальчика, который простил меня и сказал, что любит. Мальчик, которого я люблю как родного брата. — Не-е-ет, ЭйДже-е-ей!!! — истошно верещу я, чувствуя как защитный барьер из влаги ломается, и слёзы выскакивают наружу. Я безнадёжно протягиваю свободную дрожащую руку в его сторону, как будто это может дать какой-то результат. Протягиваю руку, будто прямо сейчас дотянусь до него и заберу с собой. Но я лишь вижу, как мы отдаляемся от моего мальчика всё дальше… Кажется, что я окончательно потеряла не только всех, но и оставшиеся надежды существовать…