Прошлое настигло меня.

После слов Фина я наглядно ощущаю всем нутром, как множество самых различных мыслей смешиваются в тесную кучу и теперь кружат в голове, словно какая-то стая птиц. Вокруг меня будто образовывается туманная пелена, от которой я уже не слышу какие-то бормотания и не отчётливые бормотания Фина. Вакцина не такая сильная, как говорил Карвер… Эти слова повторяются в разуме гулким, звонки эхом ещё много раз подряд, которое разрушает в клочья эластичные ткани в мозгу. Будто сейчас проносится волна цунами по организму, и я не в состоянии как-либо ей помешать распространяться по телу. Ведь я сама обомлела, а взгляд мой приклеился намертво к точке на полу, принимаясь обдумывать совершенно неожиданные для меня слова, сказанные Фином только что. Сейчас я сижу, отдавая свою кровь для эксперимента, который на деле не действует? То есть, фактически отдаю свою жизнь на растерзание ради эксперимента, который на деле не так хорош, как восхвалял этот Джонатан Уинстон и Карвер? Отдаю свой самый ценный и единственный дар просто так? Я хочу так много спросить у Фина, спросить обо всём, но слов вообще никаких не осталось. Я могу лишь только чуть-чуть приоткрывать рот в надежде выдавить хоть какое-то жалкое слово, но оно всё тщетно. Слова пропали, любезно уступая место растерянности. Откуда этот малец вообще узнал, что как таковое лекарство от смерти, нашей кончины, бесполезно, как пробка от шампанского? Может, именно об этом он хотел сказать мне тогда в комнате, вот только я ушла, даже не дослушав его? Если бы я изначально его дослушала, потратила несколько драгоценных секунд, я бы заранее знала от него всю действительную информацию. Но вместо этого я, как полнейшая дура, просто ушла, полная уверенности в том, что он хотел в очередной раз переубедить меня идти на верную гибель. И я действительно была уверена в своём решении, ведь мне надоело, что жизнь издевается надо мной и не слабо потрепала мою душу, будто царапая её когтями, а боль замучила своими моральными пытками на сердце, которые соответственно распространялись волной по всем частям организма. Я была уверена в своём решении ровно до этого момента, как Фин сообщил мне всю правду и сейчас развязывает меня, хотя из-за туманной дымки я практически не чувствую физических ощущений. Не похоже, что он как-либо врёт, ибо это, по сути своей, не имеет никакого здравого смысла. И после его слов, из-за которых осознание в моей голове будто принялось складывать логическую картинку из паззлов по другой тактике, я уже вовсе не уверена, что хочу умирать. Пока он не вошёл в кабинет я сидела смирно, как верная собачка, полностью отдаваясь неизбежному ощущению Смерти, которая уже медленно приближалась ко мне, чтобы принять в свою большую тесную семью, но ей в очередной раз помешали. После этой новости про вакцину и после того, как Фин пришёл спасти меня, я не могу перестать удивляться тому, насколько непредсказуемой может быть моя жизнь. Как будто она поворачивается в противоположную сторону, как стрелка от часов. Пелена всё ещё не отступает. Как будто мне ставят ультиматум, заключавшийся в том, что пока я не определюсь с решением и не совершу очередной полёт через себя, дымка не отступит, а продолжит держать в своём плене, как будто закрывая от внешних воздействий. Но отточенное с годами боковое зрение инстинктивно срабатывает, даже сквозь существующую только вокруг меня пелену, и я замечаю краем глаза Карвера, который аккуратно поднимается, облокачиваясь о стену и держа руку на кровоточащей ране. Я хочу предупредить Фина о надвигающейся угрозе, который будто в замедленной съёмке сосредоточенно развязывает меня, вовсе не замечая этого разъярённого хищника, который сейчас движется прямо к нему, но способна лишь открывать и закрывать рот, словно рыба на суше. Эмоции сейчас властны надо мной и мешают мне предупредить этого мальчика, что сейчас спасает мне жизнь, с которой я мысленно попрощалась ещё в тот момент, когда умер Элвин Младший, причиняя мне боль, не сравнимую ни с чем. Но сейчас, кажется, щёлкает другая кнопка в моей голове и с каждой, нарочито медленной, но весьма напряжённой секундой, я чувствую, как сломанная душа медленно исцеляется, разливая приятное тепло по организму. Как ко мне возвращаются хоть какие-то силы, которых не было пять секунд назад. Ко мне возвращается жизнь. Я буквально чувствую, что старая, бойкая Клементина, которая рвала и метала, чтобы оставаться живой, возвращается. Просто она была заперта под множеством замков в заточении, которые сейчас разрушились сами собой, предоставив ей свободу. Пускай Луис и окончательно сломал эту Клементину, часть её всё же осталась, и просыпается она от продолжительного сна только сейчас, одолевая победу над другой личностью Клем, морально слабой, которая в душе несчастный ребёнок. Вижу, что Фин уже развязывает на моей руке узлы, аккуратно вытаскивая воткнутые в кожу руки шприцы, отчего по руке сразу же сочится кровь, и начинает болеть рука. Но это немного неприятное щипание просто ерунда в отличие от того, какой ураган сейчас проносится в моей голове. Все конечности застыли, словно лёд, и я продолжаю дальше сидеть как послушная кукла, смотря лишь прямо и не в состоянии что-либо произнести. Только разум не застыл, продолжая работать и тем самым предоставляя возможность принять окончательное решение, пока есть время. Но время не вечно. И сейчас стремительно пролетает каждая секунда, каждая из которых для меня в данный момент длится длиною в жизнь. Мне нужно поторопиться, чтобы разобраться со своей моральной борьбой, эта поблажка для принятия решения не будет длиться вечно. Хочется громко и истерично смеяться от всей абсурдности, и как всё резко поменялось по повелению Судьбы. В очередной раз убеждаюсь, что мы все для неё мошки, которых она может запросто задавить своим могуществом. Фин начинает разрезать верёвку на левой руке, но не успевает этого сделать, ведь Карвер настигает свою добычу и резко валит его на пол, принимаясь бить его затылком об пол, а затем душить. Воздух становится ещё горячее, обстановка раскаляется до своего предела, и понимаю, что сейчас всё зависит от меня. Я почти развязана, и у меня есть два выбора. Один состоит из того, что мой путь практически открыт к свободе, открыт долгий путь, благодаря которому я могу найти ещё один, самый финальный шанс не на существование, а на жизнь. Но вместе с тем присутствует и второй выбор, заключающийся в том, что когда Карвер расправится с мальчиком и продолжит дальше всё дело с переливанием моей крови, то я обрету всё же спокойствие. Но я не хочу спокойствия от окончания жизни, которую я отдаю просто так. Фактически не спасая никакого мира. У меня изначально были опасения, что всё это не так идеально, и только сейчас я окончательно понимаю, что всё связанное с вакциной всё же глупость. Я смотрю на эту напряжённую ужасную картину, и сердце моё бьётся ещё сильнее. Сейчас решается не только моя судьба, но и этого мальчика, который осмелился спасти меня и каким-то чудом перед этим протестировать вакцину, стащить глушитель с ножом и помочь мне, рискуя своей задницей. И в данный момент хрипит из последних сил Уильяму остановиться, бормочет с огромными усилиями о том, что вакцина не оправдывает его ожиданий, но Карвер, как самый настоящий одержимый идеей псих, ничего не слушает и продолжает своё хладнокровие, от которого ему никогда не избавиться. Я с ужасом наблюдаю, как Карвер душит этого мальчика, который сейчас смотрит мне прямо в глаза с мольбой, со всей яростью. Кусок дерьма. Душит того, кто гораздо слабее его крепкой тушки. Сейчас я понимаю, что его судьба зависит полностью от меня. Всё слишком замедленно, будто само время любезно приостановилось, позволяя мне окончательно решить, как же поступать дальше. И вновь я совершаю очередной полет через себя, выбирая, чего же я хочу: жить или умереть. И от этих дум скачут не произвольные мурашки по коже. Что, если я в очередной раз избежала крепкой хватки Смерти, то это не просто так? Вдруг я должна жить для того, чтобы оставить в мире свой определённый след? Вдруг так надо? Вдруг Судьба всё-таки осталась благосклонна ко мне, решив, что натерпелась я достаточно? Вдруг всё действительно не просто так и мой конец, будь он плохим или не очень, расписан в специальном плане могущественной Судьбы? Может, я вообще должна воспитать своего ребёнка, который, возможно, изменит этот мир? Как бы сильно не поиздевалась надо мной Судьба, как бы сильно я не ощущала эту моральную тяжесть на сердце от потерь, предательств и разочарований, я всё равно должна существовать? Раз вакцина не действенна, то какой смысл отдавать свою редкую кровь? Тем более Фин сейчас на волоске от Смерти, и я могу спасти его прямо сейчас, вернув ему должок за моё спасение. Все сломанные кусочки моего целостного паззла будто восстанавливаются воедино, а до этого серые угрюмые тона возвращают свою насыщенность. Ослабленные клеточки кожи стремительно наполняются энергией, а сердце само по себе начинает уверенно биться в клетке. Чувствую, что не смотря на раскалённый воздух, дышать становится гораздо легче. Я не могу позволить Фину умереть и не хочу отдавать саму себя на растерзание ради того, что на самом деле не такое полезное. И это заключение, кажется, ставит свою логическую точку. Я даже в кончиках пальцах ощущаю волну накатившего прибоя уверенности. Я сжимаю пальцы рук в кулаки, хмуря брови. Туман исчезает вокруг меня, и я резко начинаю дёргать левой рукой верёвку в целях освободиться. Напрягаю также и другую руку, которая всё ещё неприятно щиплет, но вкладываю свои силы и пытаюсь ослабить верёвку, чтобы освободиться. Хах, Карвер настолько отвлечён борьбой с маленьким мальчиком, что не обращает на меня никакого толкового внимания. Или же настолько уверен в том, что я уже ничего не смогу предпринять. А зря, ведь сейчас я наконец-то покончу с этой скотиной раз и навсегда. Силы взялись каким-то магическим образом, учитывая тот факт, что я не могла нормально поесть эти два дня, а стресс обрушился на меня с головой. Видимо, вокруг меня действительно существует некое чудо, которое крепко сжимает меня в своих объятиях, даря тем самым надежду, желание и моральные силы. Я делаю ещё одно усилие и тяну руку вверх. Удивительно, но у меня получается вытащить руку из-под верёвки. Запястье тут же неприятно щиплет, как и правая рука, но я не обращаю внимания на эти пустяки и, преисполненная уверенностью, вскакиваю и хватаю стул. Затем быстро подбегаю к Карверу и заношу стул, в последствии ударяя из последних сил того по спине, задевая также затылок. Он мигом рычит и шипит от боли, хватается за мгновенно раскрасневшуюся область в затылке, отпуская Фина, который тут же начинает жадно наполнять лёгкие заветной порцией кислорода, поднимаясь с пола. Сначала мальчик подставился под удар из-за меня в той комнате, где я вылила ему свою боль, а затем принялся спасать от недолекарства. И теперь и я потратила последние силы, лишь бы он был жив. Теперь мы квиты, и на моих плечах нет больше никакого груза в виде ответственности перед ним. Я не теряю времени и уже хватаю глушитель, который лежит недалеко от Фина и подхожу к Биллу. Направляю заветное дуло оружия, где ещё осталось несколько пуль. В моём сердце наконец ликование. На этот раз никто ему не поможет, его работники небось развлекаются, возможно бухают со всей шумной компашкой в какой-то комнате, не слыша, что происходит в этой комнате. Пришло и Карверу время расплатиться. За всё. — А я всё же в тебе ошибся… — хрипит Карвер, слегка ухмыляясь. И от этой улыбки меня тут же начинает тошнить, но вместе с тем меня забавляет это зрелище, когда он лежит на полу, как жертва, а я словно хищник нависаю над ним, готовая впериться своими зубами. Как круто работает бумеранг. — Надо было сразу понять, что просто так ты не сдашься. А ведь я… Выстрел. Приглушённый, едва слышный, но отчётливый выстрел из пистолета-глушителя. Пуля будто в замедленной съёмке раскраивает его череп в мясо, а он мгновенно замирает на месте, больше не дыша. Глаза так и остаются открытыми, но тело больше не делает ни единого движения. Он опять хотел сказать что-то в своём репертуаре, но я даже не хочу слышать его бред. Я просто хочу, чтобы он молчал и больше никогда не смог никому навредить. Вижу, как из головы вытекает кровь, и всё ещё не до конца верю во всё происходящее. Карвера. Больше. Нет. Вакцина не так хороша. Я вновь избежала Смерти. — Ты… Спасла меня… — шепчет Фин, тем самым прерывая новую партию моих мыслей. Он неверяще смотрит на Уильяма на него и держится за горло, на котором остались красные отпечатки и следы от крепкой хватки мужчины. А Фин бы действительно умер, если бы я осталась сидеть на месте, и данный факт страшит меня, отчего возникают мурашки по коже. Но я не могла позволить ему умереть, ведь он спас меня. Ведь он предупредил меня насчёт вакцины и не позволил отдать свою жизнь просто так. Я просто не могла позволить ещё кому-то упасть замертво от рук Уильяма, к которому вернулась карма и сейчас он лежит замертво. На этот раз официально мёртвый. Который больше не сможет никого убить. Никогда. Тяжело выдыхаю, ощущая, что все конечности слегка трясутся. Как же способна поменяться жизнь, сделать переворот и нажать на ещё один рычаг, благодаря которому окружающие факторы мгновенно меняются. Теперь я, вместо того чтобы обрести покой в виде Смерти, стою живая с больной рукой и понимаю, что я продолжу не только сдерживать обещание, данное Ли, но и в принципе жить, надеясь, что ещё всё не до конца потеряно. Надеясь, что после такого продолжительного дерьма, что я ощутила на своей шкуре, я обрету наконец хоть какое-то счастье. — Я просто не могла тебя оставить. Тем более я всё поняла. Но поговорим потом, Фин, — отвечаю я на его слова, пряча глушитель в кармане своей джинсовки. Я даже не узнаю свой голос, который слегка охрипший и грубоватый. Его перебивает громкий, весьма отчётливый, стук моего сердца. — Воевать с работниками Карвера — глупо. Нас двое, а их штук двадцать точно. Я уверена, услышь они выстрел из нормального пистолета, а не глушителя, давно бы как верные псы прибежали спасать его. Ты очень смышлёный мальчик, раз достал именно такое тихое оружие. Надо валить, пока не закончился перерыв, и они не увидели труп своего обожаемого лидера. Я мигом хватаю из нескольких бутылёчков уже готового лекарства всего один и прячу в карман своих брюк, чтобы проверить позднее всё в действии ради интереса. Выдохнув ещё раз, начинаю двигаться к приоткрытой двери, но вместе с этим чуть не падаю. Да, слабость из-за применения силы, выкачивания крови и двухдневной голодовки дают о себе знать. Из-за этой слабости голова начинает болеть, а ноги подкашиваться, словно моё тело весит значительно тяжёлую массу. — Клем, давай помогу, — мигом предлагает Фин. Я благодарно киваю и улыбаюсь, наполненная уверенностью, чтобы выбраться отсюда и вдохнуть запах свободы. Возможно, я дура, раз была стопроцентно уверена, что не хочу жить в любом случае, а потом, будто по щелчку пальца, резко передумала. Возможно, я дура во всём, начиная от своей любви к Луису и нашей ночи, что послужила ещё одному результату. Возможно, я очень сглупила, раз хотела наплевать абсолютно на всё, даже на то, что во мне сидит ещё одна жизнь, которая бы тоже умерла. Но теперь, совершив ошибки, приняв их и заперев глубоко в сердце как данное на замок, я окончательно принимаю решение не сдаваться. С жизнью нельзя расставаться просто так. Нужно принимать все её удары и всё, что она предоставляет, учиться на ошибках и больше никогда не повторять их. Такова жизнь каждого из нас. Она хоть и непредсказуемая, но раз нам была дарована возможность существовать, то с ней нельзя прощаться просто так. Правда я поняла всё это в самый распоследний момент. Как же стереотипно. Я обхватываю руку на плечах Фина, а он держит мои пальцы, чуть прогинаясь под моим весом. Я чувствую, что слаба, но всё же ещё способна держаться на ногах. Я не такая высокая ростом, так что мальчик не такой уж и низкий по сравнению со мной. Он слегка придерживает меня, чтобы я не упала, и я в очередной раз благодарна ему. Мы выходим в коридор на дрожащих ногах и быстро колотящимся сердцем, но тут же с ужасом забегаем обратно, ведь один из работников движется прямо сюда. Блять, блять, блять! Почему он тут, а не на заслуженном отдыхе?! Мы с Фином испуганно переглядываемся. Работник, слава Богу, не заметил нас, и я понимаю, что это наш шанс, который упускать уж точно не стоит. Делаю глубокий вдох и выдох под звуки приближающихся шагов, беру чувство паники под контроль и мигом вытаскиваю глушитель. Мы не издаём ни единого звука. Я ожидаю с затаившимся дыханием работника, который, очевидно, идёт проверить, как же продвигается разработка лекарства. Шаги всё ближе и ближе, что вызывает холод, пробегающий по спине. Перестаю дышать вообще, как только работник открывает дверь и показывается в поле моего зрения. Вижу будто в замедленной съёмке его расширившиеся глаза, открытый рот, цепкие руки, которыми он перехватывает своё ружьё, целясь на нас и моя пуля, что вылетает после движения моего пальца. Наблюдаю с лёгким содроганием, как пуля медленно разрывает кожные ткани и внутренние, в последствии добираясь до мозга, отчего работник тут же падает замертво. Не среагировала бы я вовремя, возможно, всё могло закончиться плачевно. Руки слегка дрожат, а сердце начинает биться ещё быстрее из-за адреналина. Дышать становится ещё труднее, но вместе с этим и появляется доля облегчения, что я справилась не только с Карвером, но и с очередным его работником, избежав не самым приятных последствий. Я глубоко выдыхаю, переводя взгляд на Фина. Его лицо слегка испуганное. Я, проглотив застрявший ком в горле, подхожу к нему на ногах, чуть ли не падая. Они окончательно перестают держать меня. Мы молча вновь возвращаемся в положение, когда он помогает мне выбираться и просто двигаться из-за моей блядской, чёрт её подери, слабости. На этот раз в коридоре никого нет. Я и не замечаю, как пролетают коридоры. Не замечаю, как на ватных, почти негнущихся, ногах мы с Фином прячемся за колоннами когда кто-то выходит, а затем продолжаем двигаться к заветному выходу. Иногда нам просто приходиться забегать в какие-то пустые комнаты, когда кто-то проходит по коридору мимо и молиться, чтобы он не заметил нас. Сердце в эти моменты бьётся со скоростью света, со скоростью падающей звезды или метеорита. И ровно в такие моменты, когда жизнь буквально на волоске, ты понимаешь, насколько тебе хочется жить. Я не знаю, сколько времени мы добирались до заветной входной двери. Но вот оно, спасение. Дверь, как ни странно, даже не заперта, хотя обычно работники всегда закрывают её, сохраняя безопасность. Но похоже сегодня, когда уже некого удерживать, они даже решили не запирать её на замок, зная, что уже ни у кого не выйдет сбежать. Они действительно наивны, ведь теперь убегаем мы. Сегодня само везение на нашей стороне. Я поверить не могу, что нам так везёт. Как будто само чудо окружает нас с Фином, предоставляя убежать отсюда ко всем чертям. Мы быстро, не теряя ни секунды, переступаем порог этой тюрьмы, тут же закрывая дверь обратно. Лёгкие обдаёт приятным кислородом. Ветер слегка обдувает мои волосы. Но расслабляться ещё рано… — Побежали, — почти шепчу я одними словами. И мы оба срываемся с места и медленно, но всё же бежим к тому месту, молясь, чтобы нас никто не заметил. Чтобы не началась перестрелка или что-то ещё похуже. Мы не меняем нашей позы, и Фин всё ещё помогает мне бежать. Мои ноги действительно не держат меня, но желание жить дальше всё же придаёт немного сил, чтобы бежать. Мы бежим прямо к тому месту, куда я ранее указала идти ребятам. Затылком возникает постоянное навязчивое чувство паранойи, когда меня кажется, что за нами кто-то бежит. Оборачиваюсь и вижу, что никого нет, и я ещё больше ощущаю, как что-то неизведанное помогает нам. Останавливаемся через минут шесть точного бега. Мы уже довольно далеко от этого здания, далеко от трупа Карвера и его, как оказалось, не самых умных работников, одного из которых мне пришлось убить глушителем. Жадно глотаю раскалённый воздух и держусь за грудную клетку. В горле присутствует неприятная некая кислота, а по лицу стекают капли пота. Гулкое сердцебиение постепенно приходит в норму, и когда я вновь ощущаю прилив сил и спокойствия от того, что мы наконец в безопасности, я поворачиваюсь к Фину с целью узнать всё. Убежали мы достаточно далеко, мы более менее в безопасности, так что теперь у нас есть шанс поговорить. — Фин, откуда ты взял глушитель? Каким образом ты вообще узнал про вакцину? И действительно, сейчас в голове такая каша, которую я не в состоянии расхлебать. Всё смешалось в одну кучу, отчего я вообще перестала что-либо понимать. — Я узнал про вакцину совершенно случайно. — Отвечает он после нескольких секунд, а я принимаюсь внимательно слушать. — Меня попросили подойти к кабинету Карвера ещё в тот день, когда вы ушли на задание на улице. Как только я подошёл на дрожащих ногах к кабинету этого мужчины, который пугает меня одним только своим видом, с целью получить задание, то я случайно услышал, как он говорит об обладательнице четвёртой отрицательной крови со своим работником Тристаном. То есть, о тебе. Дыхание в тот момент перехватило, и я понял, что скоро Карвер выкачает из тебя твою кровь. Я, разумеется, напрягся, но всё же зашёл после его слов, как ни в чём ни бывало. Он велел мне пойти через минут двадцать к сараю и перебрать там какие-то абсолютно ненужные инструменты. Очевидно, что он просто хотел дать из принципа нам всем какую-то работу. Насчёт того, как я стащил один пузырёк. Вы всё ещё были на задании, а точнее говоря, на начавшейся перестрелке. Работники Карвера показали своё нежелание работать ещё тогда, когда сломался забор под сильным напором ходячих. Так что я выиграл время и быстро прошмыгнул в кабинет Карвера, как только невнимательный работник отвернулся на долю секунды. Я уже собирался уходить после того, как с долей придыхания взял готовый пузырёк и с интересного цвета жидкостью и шприц из-под тумбочки в столе. К несчастью и страху, я услышал шаги за дверью. Я мигом сориентировался и залез под стол, когда Карвер зашёл в кабинет. Казалось, что он меня заметит, и мне не поздоровится. Казалось, что его итак страшное лицо перекосится от гнева ещё сильнее, увидь он, что я делал в его кабинете. Но он лишь что-то забрал и вышел, а я глубоко выдохнул, понимая, что долгожданная фортуна всё же на моей стороне. Что она не отвернулась в очередной раз в другую сторону. Когда он ушёл, я с дрожащими ногами тихонько вышел, правда, чуть не попался. Сердце отбивало бешеную чечётку от страха, что меня поймают, но, словно по приказу Судьбы, мне дали задание именно на улице, где я и смогу проверить данную вакцину в действии, ведь я был уверен, что ходячие там ещё остались. От меня потребовали убраться в каком-то старом сарае, который расположен недалеко от гипермаркета. Меня, разумеется, стала сопровождать работница Карвера, поэтому я спрятал бутылёк глубоко к себе в карман. Возле сарая я заметил около пяти ходячих, и чтобы незаметно проверить на них эту вакцину, я якобы отпросился в туалет. Суровая работница отвернулась, и я быстренько, пока она не видела, вколол всю дозу одному ходячему, быстро отошёл от него, пока он не вонзил свои зубы в мою кожу и принялся ждать. К моему удивлению, один из них сразу покачнулся после этой дозы лекарства, что я быстро воткнул ему в шею. Я увидел, как они все ходят туда-сюда, и только у второго монстра была такая же реакция, как у первого, хотя физический контакт был у них всех, когда они впятером ходили, постанывая, на одном месте, постоянно толкаясь. В последствии этой махинации, я зашёл в сарай, а работница осталась сторожить меня и мои действия возле двери, как обычно угрожающе держа пушку в руках. И во время перебирания каких-то ненужных инструментов я незаметно заглядывал в окно в сторону монстров. Двое ходячих заметно накренились, глаза их увеличились, рот раскрылся, а тела их упали наземь, и больше они не поднимались. Другие ходячие вели себя как ни в чём не бывало, что довольно странно. По идее, цепочка должна была быть из всех ходячих, но её не было. Просто не было. Я не раз слышал, как Карвер восхвалял вакцину, говоря, что она будет передаваться от одного к другому, и так до бесконечности. Передалось лекарство далеко не на всю группу, соответственно, и во время стада падёт только несколько, и то не факт. Не знаю, почему Билл был так уверен в этом всём, но вакцина, по сути, не несёт никакой пользы. А ты, считай, пошла отдавать кровь не во благо человечества, а просто так. Довольно странно всё получилось, учитывая то, что в той бумажке было написано, что нужен час для заражения, и только через десять часов они падут. Примерно через минуты две оно сработало, но никак не через десять часов. Я знал заранее временные промежутки, написанные в той записке, но всё это показалось мне странным ещё с самого начала. Я доверился своему шестому чувству, почему-то я буквально чувствовал, что всё с этим недолекарством пойдёт не так. Да, оно работает, но толку от него не будет никакого. Лекарство истратится просто так, данный «антибиотик» не будет передаваться от ходячего к ходячему бесконечно. Можно, конечно, предположить, что всё дело в их «иммунитете», и у каждого из них происходит по-разному временному промежутку данная метаморфоза с организмом, но это же чистой воды бред. Ходячие уже не живые, у них ничего нет, кроме инстинктов и мозга. На них всех должно действовать лекарство одинаково, сразу же, как подействовало у тех двоих ходячих. Очень странно, что Джонатан Уинстон напутал столько деталей, учитывая то, что он всё же учёный. Я даже сейчас думаю о том, что он, возможно, проверял свой эксперимент ещё на живых людях, которых, возможно, укусили, поэтому в своём письме он называл их ходячими, ведь не считал за живых существ. Вполне вероятно, что он сглупил и не понял, что заражённые, но всё же люди и уже мёртвые ходячие совершенно разные по интеллекту существа, но и это какая-то глупость, особенно для образованного человека. Возможно, именно из-за того, что их организм был ещё живой, пускай и медленно умирал, лекарство и действовало так медленно. Я не уверен в своих предположениях, но другого варианта здесь просто и нет. В общем, Клем, ты можешь прямо сейчас проверить это бесполезное «лекарство», чтобы убедиться в моей правоте. Почему я всё же вообще решил спасти тебя? Во-первых, как я сказал, у меня было предчувствие, что с этой вакциной всё не так просто, если ещё брать в счёт «иммунитет» ходячих. А когда появилась возможность, я и решил не упускать её. А во-вторых, я сказал, что ощущаю долг перед тобой. Не знаю, если бы вакцина сработала, я бы передумал спасать тебе жизнь, понимая, что это действительно может помочь. Но это не помогло, поэтому моя цель была спасти тебя и разубедить умирать. Клем, жизнь слишком коротка и дорога, чтобы отдавать её на растерзание просто так, когда это даже не несёт никакой пользы. Тем более у тебя будет ребёнок, а разве это уже не причина жить? И вообще я хотел предупредить тебя обо всём этом ещё в той комнате, когда ты делилась со мной о своей беременности, но ты даже не дослушала и сразу же ушла прощаться с ребятами. Тогда-то я и понял, что помогу тебе, ещё и из-за того, что я слишком добрый, и просто не могу тебя оставить. Тогда я понял, что помогу тебе сбежать. Сегодня же я тихонько пробрался следом в оружейную после троих зашедших мужчин. Спрятался, подождал, пока они зайдут в другой конец комнаты, а затем бесшумно стащил глушитель, ощущая, как сердце будто разрывается в клочья от страха. Спрятал заветное оружие глубоко в карман и быстро прошмыгнул за дверь, пока громко разговаривающие мужики не заметили меня. Но всё же я до сих пор удивлён, как мне удалось всё это провернуть. Как будто удача резко повернулась на нашу сторону, Клем, раз я так аккуратно смог провернуть. Он заканчивает свой рассказ, и у меня дыхание перехватывает от того, как этот отчасти ещё маленький мальчик смог провернуть всё это. Он очень хитрый и смелый, раз отважился на подобный поступок. Также, его удаче поспособствовала ещё и огромная невнимательность работников Карвера, которая предоставила ему возможность воплотить свой отчасти безумный, но по-настоящему гениальный план для успешного моего спасения. Он рисковал своей жизнью ради меня, незнакомого человека, но он настолько добрый мальчик, поступающий по совести, что и решил воплотить свой план. И я даже не злюсь на него. Теперь ко мне вернулось желание жить, и я благодарна ему. За всё. За его хитрость, за его эпичное спасение и за то, что он не дал просто так уйти из жизни. Отдать свой самый ценный дар впустую. Этот мальчик заслуживает счастья и хорошей судьбы. Но в следующую секунду восхищение от этого мальчика перерастает постепенно в напряжение, отчего я слегка хмурю брови. Напрягается каждая клеточка тела, когда я перевариваю его слова о воздействии лекарства на грёбаных ходячих. Нелогичная несостыковка с лекарством. Всё как-то слишком не так, как писал Джонатан Уинстон, по идее, профессиональный учёный. — Фин… — выдавливаю я, когда в голове обдумываю разные варианты подобной неточности, — мне кажется, Джонатан что-то попутал, или же попутал сам Карвер. Я согласна с тобой, никакого «иммунитета» у ходячих нет. Лекарство бы подействовало на ходячих одинаково, но видимо, допущена либо какая-то ошибка, либо это всё лишь лживые сказки, в которые поверил далеко не глупый Карвер, ставший одержимый идеей вакцины. Ты прав десять часов может действовать лекарство на организме живого человека, но никак не на мёртвом ходячем. Моя голова была забита другими мыслями, когда я прочитала данное письмо, меня даже толком и не смутил такой долгий временной промежуток. Не знаю, на ком проверял лекарство Джонатан, но вполне возможно, что на укушенных ребятах. Либо же он нарочно написал так, чтобы запутать нас всех. Не знаю его причин и мотивов, мы можем лишь догадываться и строить теории. Я проверю лекарство потом, да и я верю тебе. Я уже прониклась к тебе доверием и понимаю, что ты бы не стал врать и тем более проворачивать такой план просто так. Фин слегка улыбается после моих слов. А я лишь способна перекручивать всё сказанное им, как старую пластинку с музыкой, чтобы отложить в своей памяти каждый фрагмент. Я-то думала, что спасу мир и всё окажется именно так, но, чёрт возьми, как же ошиблась я, Джонатан, Карвер. Да и вообще все вокруг. Всё как обычно оказалось более чем непредсказуемо.Всё как обычно идёт чередом, как захочет сама Жизнь, которая продолжает устраивать нам много сюрпризов. Кроме Фина, который, несмотря на свой возраст, сложил дважды два, и в его голове сформировалась логическая картинка. Он действительно умён. Действительно оказался не таким простым добрым мальцом, который боялся Карвера. Он раскрылся совершенно с других сторон, раз смог провернуть такое. И такое, как мне кажется, не останется без своего результата… Карвер умер. Следовательно, я понимаю, что его работники пускай и невнимательны, не так умны, но всё же непредсказуемы. Они ведь могут приехать обратно к интернату имени Эриксона и отомстить ребятам. Я не уверена в этом, но всё же плохое предчувствие присутствует. Захотят всё равно продолжить дело своего лидера. Дело, которое на самом деле не имеет никакого смысла. Казалось, что удача и везение настигли нас, но теперь вновь есть очередная загвоздка, благодаря которой можно понять — ещё не всё закончено, и кошмар может продолжиться, как бы сильно этого не хотелось. И всё из-за того, что Фин решил меня спасти. Получается, это всё отчасти из-за меня. Сейчас на душе присутствует долгожданная лёгкость, смешанная с желанием жить и давать жизни ещё какой-то шанс. Этих ощущений мне так не хватало на протяжении долгого времени. Но вместе с тем груз вины навис на тонкой верёвочке. Что же теперь делать, чёрт возьми? — Раз всё сложилось именно так, — мямлю я, когда в голову лезут абсолютно другие варианты развития событий, — то мне кажется ребята не отвязались от работников Уильяма… Фин, я думаю, тебе будет лучше не одному, а с ребятами. Тебе стоит предупредить их о том, что ты спас меня, и что я жива, а также о недействующем лекарстве и возможной угрозе, если всё же найдёшь их и направление, куда они направились. Сказать, Ох, Фин, если бы ты не спас меня, не убил Карвера и просто позволил покинуть этот мир, то и проблем было бы меньше. Не подумай, я очень тебе благодарна, но ты рисковал своей жизни ради меня, считай, незнакомого человека. — Не меньше, Клем. Карвер бы продолжал вылавливать детей, для своего псевдоэксперимента, да и эта мразь давно должна была умереть, разве нет? Вспомни, это отчасти по его вине умер ЭйДжей. И вообще, пошли со мной, пошли к ребятам, одна ты не справишься. А вместе мы отобьёмся от них. Я переосмысливаю слова Фина ещё много много раз. Да, он прав, Карвер должен был умереть, к нему должен был вернуться злосчастный крепкий бумеранг, снося на своём долгом пути всё возможное, но смерть его, я уверена, принесёт ребятам большие хлопоты. А этого совсем не хочется… Я бы могла сейчас пойти с Фином, поискать ребят, предупредить их и вернуться в школу, возможно даже отбиться от группы работничков, но есть одно громадное, весьма объёмное для меня"но»: Луис… Чёртов Луис, на глаза которого мне даже показываться не хочется. Даже сейчас, думая о нем, моё сердце превращается не в тёмную материю после всего того, что он сделал, а наоборот обедает приятной лаской. Я не контролирую свои чувства, они сами контролируют меня. И чувства к этому парню, который принёс мне одновременно много боли, но и много других чувств. Он заставил меня прочувствовать на себе чувство любви, одновременно до ужаса прекрасное, но и сравнимое с ужасной болью, как от того же ожога к ткани кожи. Возможно, я действительно глупая, но после того как он поведал мне о своём психическом расстройстве, я не поменяла своего мнения о нем. А, наоборот, кажется, привязалась к нему ещё больше. Мне его жаль, искренне. Ведь в нашем мире он не найдёт никаких психологов. Только он хозяин своих мыслей и чувств, но как жаль, что он этого не понимает. Возможно, будь Соффи жива, он бы не переставал её любить, и демон продолжал бы быть прикованным к цепям. Возможно, чёртов Луис, имея под рукой любящую девушку, не уделял мне внимание, не показывал свою другую сторону, в связи с чем я вообще в него не влюблялась и не испытывала на себе это чувство, когда запретная грань рушится в мгновение ока. Луис дорог мне, однозначно. Дорог так сильно, что запретная грань окончательно рвётся на куски, которые изящно разлетаются на ветру. И я могу лишь свыкнуться с этим. Я не могу этому как-либо противостоять, это навязчивое чувство гораздо сильнее меня. Я не хочу, чтобы он знал о нашем ребенке. Я не хочу в принципе видеть его, зная, что между нами ничего нет, не было и больше никогда не будет. Это причинит мне ещё больше боли. Но вместе с тем я хочу, чтобы и он, обиженный и несчастный, разобрался в себе ча не был ещё обеспокоен и тем, что он зачал мне ребёнка. — Фин, ты всё же прав насчёт Карвера, но я не могу пойти с собой. Не хочу больше ни к кому привязаться абсолютно. Хочу выживать одной и воспитать своего ребёнка также одной, без никого. Возможно, я веду себя, как эгоистка, но я не хочу вновь настигать прошлое и как-либо его копошить. Знаю, что должна в случае чего помочь ребятам отбиться, но я хочу начать новую жизнь. Пожалуйста, прошу тебя, не говори Луису о нашем ребёнке. Пожалуйста, Фин. Просто скажи им, что я в порядке, живая и начала строить новую жизнь. Прошу, не упоминай, что я ношу в себе ещё одну жизнь, которая появилась благодаря ему. Передай им от меня мои извинения и также то, что я желаю им самого лучшего. Вижу на лице Фина оттенки грусти и лёгкого разочарования. Возможно, он хотел пойти со мной, но я действительно должна идти в другую сторону. Совершенно одна, ведь я привыкла, что люди, которые рядом со мной умирают, оставляя смутные воспоминания после себя и множество шрамов. Я всеми фибрами души чувствую, что окончательно должна перестать кому-либо верить и быть одной. Доверять только самой себе и никого не любить. Ведь это противоречивое чувство способно, как я уже убедилась, сломать меня, отчего я теряю хватку. Пускай я ощущаю немного вины за то, что оставляю Фина и ребят, но так действительно будет лучше. Я это чувствую. Возможно, я действительно дура, но моё шестое чувство говорит, что такой завершающий исход событий правилен. Я настолько натерпелась от настоящего и прошлого, что не хочу делать будущее тем же самым. Хочу дать ещё один шанс на счастье, хочу сделать своё будущее для меня и моего ребёнка хоть немного хорошим. По крайней мере, я постараюсь. Раз Судьба вновь сделала так, чтобы я избежала смерти, то значит я должна двигаться дальше. — Хорошо, Клем, — немного грустно отвечает Фин после нескольких секунд, но затем слегка улыбается. и вновь этот светлый, ещё не испортившийся мальчик, создаёт отличную приятную ауру вокруг себя. — Ты хороший человек, правда. И я тоже желаю тебе всего самого лучшего. Не думаю, что эриксонцы будут как-либо злиться. Мне даже кажется, что они поймут тебя. Не бойся, я не скажу Луису о твоём секрете. Я глажу его по голове, теребя его волосы, а он немного грустно улыбается на это. И его отпускать мне тоже отчасти грустно, ведь этот мальчик, которому я за всё благодарна и к которому прониклась доверием, уже занял одно из самых ключевых мест в моём сердце. Я всю жизнь буду помнить его поступок, когда он рисковал жизнью, чтобы спасти меня. Этот мальчик должен идти к ребятам, влиться в их коллектив и не быть одному. А я просто пойду дальше. Я буду двигаться, ища ещё один шанс для того, чтобы остаться на этой земле. Я также выполню свой долг — воспитаю ребёнка, только на этот раз нашего с Луисом, если со мной ничего не случится по дороге. Воспитаю тем же способом, каким я воспитывала ЭйДжея, которого жестоко забрала у меня жизнь. — Прощай, Фин, — бормочу одними губами я, — Спасибо тебе за всё. Огромное. Ты действительно самый умный мальчик из всех, кого я видела. Он улыбается, и от этой улыбке капли теплоты прогревают тело. Смотрим друг другу в глаза в последний раз, а затем уходим в противоположные стороны. на сердце присутствует доля тяжести, но я мигом отбрасываю её в сторону. Всё закончилось не так плохо, и какая бы ни была боль от безответной любви, потери близкого или расставания с тем, к кому привязался, время всё залечит. По крайней мере, я на это надеюсь. Я иду, шелестя остатками листьев, которые лежат на тонком слое снега. Живот также урчит, а это значит, что мне нужно как можно скорее смастерить какое-то оружие и найти еду. Я справлюсь, ведь всегда выпутывалась из подобных ситуаций. Начинается холодный ветер, и я понимаю, что зима близко, а соответственно меня ждёт тяжёлое бремя. Я дышу глубоко-глубоко, когда отдаляюсь всё дальше и дальше, в противоположную сторону, ощущая ощущение неизвестности. Дышать тяжело от осознания и неверия, что всё провернулось вот так, от того, что я понятия не имею, что будет с ребятами дальше. Но вместе с тем я без понятия, что будет со мной. Я направляюсь в лес с пониманием, что я всё же продолжаю сдерживать обещание, данное Ли. Понимаю, что где-нибудь обустроюсь, найду ходячих и проверю на них это лекарство. Понимаю, что я буду не одна. Со мной будет и даже сейчас есть не только частичка Луиса, которая навсегда останется намертво приклеенной к моей душе, как напоминание о нём, но и мой ребёнок, которого я воспитаю. Также правильно, как и Элвина Младшего. Я направляюсь в лес. Совершенно одна. Понимая, что моя новая жизнь началась ровно с этих самых секунд.