Последнее желание

Всякий раз, как Эскель терял след и представление о том, что делать дальше, он выбирал не делать ничего. Не видишь выхода — прекрати трепыхаться и сохрани силы. Денег у него, как водится, не осталось, но была колода и мелочевка на дне сумки — хватит на нормальный ужин, а при должном везении и завтрак. Он обосновался за дальним столом в «Золотом Осетре» с явным намерением надраться. Помнится, в бытность молодости, всякий новый день без ведьмачьего заказа отзывался тревогой — Эскель не тратил денег на глупости и планировал траты наперед. Потом он научился пить, играть в карты и драться на кулаках… И теперь знал — коли зима еще далеко, значит как-нибудь он да и разберется. К концу второго часа Эскель был почти пьян и почти при деньгах. Карты разлетелись по всему столу, а вокруг собралась толпа, не поскупившаяся на ставки. Ободрав соперника как липку, пусть и не без труда, Эскель разжился выпивкой, сочной бараниной и верой в будущее. Его немало раздосадованный противник проворчал что-то про ведьмачье колдовство и ушел заливать горе к своим товарищам. Эскель не возражал. Ждал. С несколько часов назад, утратив всякую надежду найти след самостоятельно, он всучил записку одному из парней Ублюдка Младшего, не забыв, впрочем, и про Аксий. Уже на закате, после приконченной второй бутылки, к нему подошел мутный тип с серым лицом и отдал смятую бумажку. Дуду не стал ломаться и отказывать в помощи другу старых друзей. Развернув записку, Эскель не без усмешки прочитал: «Золотой Осетр». Возблагодарил чутье. И продолжил пить. Еще когда они играли пятую, а то и шестую партию с безымянным краснолюдом, Эскель почувствовал на себе колкий взгляд, настороженный, как у лисицы. Он не стал поворачивать голову. Знал, что чем больше выпьет, тем больше у него шансов подманить хищного осторожного зверька. Чисто, как с тем катаканом. Незнакомка опустилась на лавку спустя пару минут после наступившего в голове Эскеля полного затмения. Легкая, закутанная в плащ, но все равно тонкая, точно озябшее деревце, гостья села напротив, чуть спустив капюшон. Эскель чуял неладное, но кроме бледности, ничего не выдавало в ней ни страха, ни слабости. Впрочем, были и они. — Ну, здравствуй, старая знакомая с серебряным мечом, — делано пьяно проговорил он. Она молчала, изучая его лицо. — Кстати, а где он? Гостья криво усмехнулась и презрительно похлопала себя по бедру. На мгновение показались странной худобы пальцы, чуть синие, словно замерзшие. — А, ну да. Только эти пафосные ведьмаки носят мечи за спиной. — Эскель помолчал, скупо улыбаясь. — Куриной лапой, значит? Она вдруг рассмеялась — хриплым, низким смехом. Затем скинула капюшон и положила обе руки на стол. — А разве я ошиблась? — ее голос стал еще ниже с прошлой встречи, появилась неясная певучесть, проскальзывающая в словах безо всякого на то повода. Эскель прищурился, наклонив голову и безошибочно угадывая причину: — Приходится много знаться с сиренами? По словам Геральта, на Скеллиге еще оставались те из них, кто не гнушался вести дела с людьми. Гостья только по-кошачьи фыркнула, разом мрачнея, и покачала головой. — В прошлый раз ты была разговорчивей. — В прошлый раз ты не хотел меня убить, — пожала плечами она. — Как тебя зовут? — спросил Эскель. — Nimh. — Ним? — не понял он. — Nimh, — акцент усилился. Она помолчала, хмуря лоб. — Я хотела поговорить. — Да ну? — Эскель приподнял брови, улыбаясь глазами. — Да, знаю. Но я испугалась, — рассерженно-пристыженно буркнула Ним. — Не понимаю. — Что же здесь непонятного! — она нетерпеливо забарабанила пальцами по столу, упершись взглядом в темные разводы от пролитого пива. — Вы были втроем, все ведьмаки, и я решила, что… — Что мы узнали про смерть нашего собрата? — нейтрально уточнил Эскель. — Да, — Ним на мгновение вскинулась и тут же опустила глаза. Скривилась: — Вашего собрата. Позже, когда я уже уехала из деревни, мне пришло в голову, что вы не могли ничего знать, раз беспробудно пьянствовали там уже с вечера… И, к тому же, ты узнал меня! — Я полагал, что ты в лучшем случае — дух. — Я помню, — ее узкие губы разошлись в презрительной усмешке. — Ты и тогда не рассчитывал, что я выживу. — Ты тоже, — отрезал Эскель. Пододвинул к ней тарелку с остатками баранины. — Ешь. — Что это? Благотворительность? — Здравый смысл. Я не смогу разговаривать с тем, кто потеряет сознание от голода. Я не некромант. — Я уже заказала, — она отстранилась и скрестила на груди руки. — Гордость, — со значением хмыкнул Эскель. — Что же тебе в ней претит? — Да ничего, — он свободным, молниеносным жестом подтянул тарелку назад, перехватил руками сочный кусок. — Ты очень молода. Вот и все. — И того не скрываю, — она помрачнела, наблюдая, как ловко он расправляется с мясом. — Ты не пьян. Ты разыграл меня. Эскель усмехнулся, с аппетитом работая челюстями. — Знал, что я приду, — констатировала она. — И сделал вид, что нажрался, как свинья, чтобы подманить. Впрочем, вы же все время пьете — алкоголь для тебя, наверное, как вода? Эскель лишь покачал головой, дожевал без спешки и, отложив кости, вытер руки о тряпицу. — Я не знал. И я действительно был пьян. Ты ошиблась дважды. — Такой быстрый метаболизм? — прищурилась Ним. — Крепкий спирт — основа всех наших эликсиров. Пьяней мы от них, это было бы все равно что поставить перед чудовищем мясную тарелку с вином. Так что в большинстве случаев я вижу лишь легкое мерцание в глазах. — Ты очень спокоен, — подозрительно сообщила она, вслушиваясь в тон и спокойные слова, избегая меж тем прямого взгляда. — И добродушен. — А ты похожа на взведенный арбалет. И я не добродушен. Ним мучительно вздохнула, неподвижная — будто прибитая к лавке. Бродила глазами по доспехам Эскеля, щуря глаза и задумчиво шевеля губами, будто сверялась. Ведьмак поежился, поводя массивными плечами, и шипы на доспехах сверкнули серым. — Это серебро? — заинтересовалась она. — Был бы я так богат, ездил бы в карете, а вместо Каэр Морхена — отстроил дворец. — Все шутишь, — разочарованно протянула Ним, и к непривычной певучести ее голоса добавилось шипение. — Ты хотела поговорить, — напомнил ведьмак. — Да, верно… — она потерла лоб и встала из-за лавки, снимая наконец плащ. Ее движения сейчас, вне поля боя, казались неуклюжими, словно окружающий мир ей мешал. Мешали столы, лавки, факелы на стенах и чужие голоса. Она то и дело водила глазами вокруг, будто бродячий пес, которого едва-едва приютили в теплом доме. Эскель приметил и меч — тот правда висел у нее на поясе. Серебряный полуторник с простой гардой без знака мастера. Ним уселась снова, и в вырезе льняной рубашки, что выглядывала из-под куртки, Эскель заметил прочную медную цепочку. На таких обычно носили ведьмачьи медальоны, но он не был уверен. Глаз цепляла неправильность в ее чертах, как случается у чародеек, кои выправляют магией и кости, и мышцы, и даже разрез глаз, если придется. Однако, ее лицо словно правили «наоборот». Ровный когда-то нос стал тоньше, губы чуть больше, но уже нужного, скулы острее, волосы жестче… — Кончай пялиться, — возмутилась Ним, неловко расправляя плечи, отчего ее сгорбленная фигура приобрела жесткость и осанку. — Ранена? — вместо извинений прямо спросил Эскель. — Была, — она смутилась от вопроса и снова ссутулила плечи. — Стражник в Оксенфурте сказал, что из тебя хлестала кровь, — поднял брови Эскель. — Ну так, она перестала это делать, — начала раздражаться Ним, мгновенно меняя настроение от пристыженной смущенности до колкой злости. — Ты хочешь поговорить, а я хочу знать, с кем разговариваю, — вежливость исчезла из голоса Эскеля вместе с последними остатками хмеля. — Я думаю, что ты убила ведьмака. И имею полное право взять тебя за волосы, обозвать ведьмой и выволочь на улицу. А потом отрубить тебе голову вот этим вот мечом, — он похлопал себя по перевязи на груди. — И знаешь, что? Никто не остановит меня. Никто не станет защищать ведьму. Никто не сунется против ведьмака. — Усмири свою воинственность, ведьмак, — поморщилась Ним, неловко пряча вздрогнувшие пальцы в складках плаща у себя на коленях. — Эскель. — Хорошо, Эскель. Что же не убил меня сразу, как увидел? — Я видел поляну. Мертвого ведьмака и вампира. Я видел тебя в таверне. Но я не видел, как ты убиваешь их. Не люблю рубить с плеча, не разобравшись. В этой истории слишком много белых пятен. — Хорошо, Эскель. — она рассерженно вздохнула. — Я отвечу на все, что смогу. Ты так или иначе спас мне жизнь, и я тебе должна. — Это было твое последнее желание. За тобой долга нет, — Эскель развел руками. — Кто сказал тебе это? — насторожилась Ним. — Яевинн, — не стал скрывать Эскель. — Не изумляйся так, тебя он не выдал. — Он и не мог. Мы не знакомы. Я вообще удивляюсь, что местный глава эльфьего сообщества заговорил с тобой… Подожди, — Ним резко повела рукой по столу, опираясь на локоть и внимательно глядя в глаза Эскелю. — Откуда ты узнал про Яевинна? Почему вообще пошел к нему? — Ты плохо подкупила старика, — пожал плечами Эскель. — Он не выдал тебя, но сказал, что видел тебя несколько лет назад в компании скоя’таэлей. — Кончай юлить, ведьмак, — вспыхнула Ним, и низкая певучесть ушла из ее голоса, окончательно уступая место взволнованному шипению. — Я и не шучу, — серьезно ответил Эскель, тоже кладя обе руки на стол и наклоняясь. — Я приехал к корчме, побеседовал со стариком, который был весьма доволен твоим щедрым вознаграждением. Он рассказал мне про медальон Школы Кота, — Эскель небрежно указал пальцем на цепочку, уходящую под рубаху Ним, отчего та отодвинулась, машинально перехватывая ее пальцами. — Потом… Потом вспомнил про скоя’таэлей. За мои девяносто крон. — Ты отдал ему девяносто крон? — чуть охрипшим голосом спросила Ним. — Да, помню, что дурак, — усмехнулся Эскель. — Ты не понял, ведьмак, — она покачала головой, хмурясь, и ее лица на мгновение смазались. Эскель почти уловил ту внешность, что возможно когда-то ей принадлежала: ровные, сглаженные очертания скул и носа, высокий чистый лоб, по-человечьи наивные глаза. — Так чего я не понял? — он продолжал без стеснения изучать ее, как бывало, когда в пору ученичества Весемир приносил им трупы гулей для тренировки. Весемир… Эскель вздохнул. — Дело в том, что… — ее голос дрогнул, она крепче прежнего вцепилась в толстую потемневшую цепочку на шее. — Я говорила с женщиной и ее сыном, веснушчатым таким пареньком. — С конюшим, — подтвердил Эскель, не уточняя, каким образом Ним разглядела в ночной темноте веснушки. — Да, и его матерью. Она работает прачкой при корчме. Я со страху наплела им страшную историю про тебя, и про куриную лапу сказала, чтобы было понятнее. — А старик? — Да не было там старика! — хриплым шепотом воскликнула она, придвигаясь к ведьмаку, и остро-пряный запах полыни ударил ему в нос. — Какой подкуп, ведьмак? Все, что у меня было, я отдала за жалкую клячу, потому как тот конь, что я укра… взяла в Оксенфурте, — поправила она, и Эскель хмыкнул, — был ранен и пал незадолго до окраин Новиграда. — А медальон? — Я его выбросила. — Выбросила?! — Ну да, — она смутилась, отодвигаясь. — Я подумала, что вы меня по медальону выследили, и выбросила его к чертям. Я не видела никакого старика и ничего ему не давала. Веришь? — Верю. Эскель прикрыл глаза в задумчивости, чувствуя, как встревоженно глядит на него Ним. Корчмарь меж тем поставил перед Ним мясо, от которого вился острый аромат непрожаренной крови, но об этом можно было подумать позже. — Может, это была вовсе и не мать конюшего. А, скажем, допплер, — откинул голову Эскель и уставился в потолок. — Который перевоплощается туда-сюда, то в женщину, то в старика. А может быть, старый хрыч сидел внутри избы и подслушивал, делать-то ему все равно нечего. Или… — Эскель выдержал драматическую паузу с крайне серьезным лицом. — Или? — Высший вампир, — запросто сообщил Эскель, не без веселья наблюдая, как забавно расширяются глаза собеседницы. — Впрочем, не уверен, что они способны менять личину. — Высш… Да ты с ума сошел?! — Не паникуй. Он просто помогал мне найти тебя. — В моем понимании это и есть «желать зла», — буркнула Ним. Она не притронулась к мясу, только теребила и теребила цепочку. — Ешь, — вместо ответа Эскель указал на тарелку. — Ты можешь перестать мне приказывать? — Когда это я тебе приказывал? — удивился Эскель. — Я буду говорить, а ты слушать. Пока у тебя занят рот, ты не будешь меня перебивать. Ним, рассерженно пыхтя, все-таки взяла мясо обеими руками, всем видом делая невиданное одолжение чертовому миру и чертовым ведьмакам, в частности. Ела она жадно и быстро, будто через пару минут ее ждал бой, и жир вперемешку с соком тек по бледным пальцам. — Скажи он, куда ты поехала, и я бы бросился по твоему следу сразу, — принялся монотонно рассуждать Эскель. — Ты подумала бы, что я собираюсь тебя убить и сделала бы глупость. Ты очень любишь их делать. Да-да, именно поэтому я хочу, чтобы ты ела, пока я говорю. Но он направил меня к скоя’таэлям, которые, впрочем, мне ничем не помогли, но если бы… Ним вопросительно взглянула на него. — Если бы я попросил Геральта о помощи, Яевинн мог бы… — Эскель нахмурился. — Но ты не попросил, — она взялась за кружку, от которой пахло горячим вином и гвоздикой. — Нет, — рассеянно ответил Эскель. — И почему же? Он поднял глаза, усмехнулся несколько горько. — Геральт не склонен бросаться в омут головой и резать людей направо и налево, но если бы за нами потянулся еще и Ламберт… У него был друг в Школе Кота, теперь уже мертвый. А я не вполне уверен, считал ли он когда-либо другом кого-либо еще. Хоть бы и меня. — Иными словами, ты не захотел делиться, — подытожила Ним, ловко вторгаясь в его тираду. Они помолчали, перебирая в мыслях известные факты, но те никак не складывались в цельную картинку — будто принадлежали к разным мозаикам. — Ладно, оставим старика в покое, — сказал Эскель. — Ты хотела поговорить и обещала ответить на мои вопросы. — Да, — нехотя подтвердила Ним. — Но не здесь. — Собираешься заманить меня в засаду? — А получится? — с вызовом спросила она, воинственно скрещивая на груди руки. — Едва ли, — не убирая скупой улыбки, покачал головой он. — Ты ведь снял здесь комнату? Эскель поднял брови в притворном удивлении: — Что я слышу! — Прекрати делать такие глаза! — Я в некотором роде все же пьян, — грустно вздохнул он, возвращая голосу серьезность. — Последний с кем я делил жилье на двоих, был старый вонючий рыбак, потому как в корчме не было мест, а на улице лил дождь. Комната была такая маленькая, что там помещалась только кровать да коврик. Всю ночь он мне рассказывал истории, как от него ушла его вторая жена, а под конец еще и наступил на меня… — Эскель запнулся, заметив ироничный взгляд Ним. — Да, я действительно немного пьян. — Твоя полная приключений жизнь просто потрясает воображение, — фыркнула она, улыбаясь почти по-человечески, тут же посерьезнела. — У меня нет денег, ясно? Никаких. Мне не на что снимать комнату, — последнюю фразу она выдавила из себя почти что силой. — А ты столько выиграл, что наверняка у тебя-то с этим проблем нет. — И помогать я должен тебе, потому что… — он выдержал паузу. — Я ищу ведьмака. Пытаюсь спасти ему жизнь, — просто и честно ответила Ним. Лицо Эскеля вмиг сделалось внимательным. — Кажется, я уже устал удивляться, — протянул он. — Ну, пойдем, — он несколько тяжело поднялся с лавки. — Посмотрим, что ты сможешь мне рассказать.