Последнее желание

Горс Велен, сравнительно старый и захламленный город, гостеприимно вылил на них все запасы своей привлекательности, как то: жуткий душный запах рыбного рынка; непомерно визгливый вой голодных галдящих котов; помои, щедро разлитые по улицам города и, конечно же, разномастный гам цветастой базарной площади. Ним хищно огляделась в поисках снеди и деловито удалилась в торговые ряды. Эскель, дожидаясь ее, примостился с краю площади, равнодушно глазея по сторонам. Колоритная вывеска таверны «Под расшнурованным корсетом» так и притягивала взгляд, хоть и здорово уступая новиградскому дому наслаждений. Эскель в такие заведения заходил лишь по самым холодам, каждый раз завещая себе отказаться от бессмысленной затеи, но тоскливое одиночество брало свое. На том проклятом берегу, где они оба побывали уже дважды за неполную неделю, Эскель взял след. Следы копыт боевого коня с клеймом мастера на подкове — довольно редкая и говорящая вещь. След появлялся то там, то сям, временами исчезая в прокисших лужах, но всадник был осмотрителен, не спешил, и они почти нагнали его под Веленом. Во всяком случае, Эскель и Ним так себе сказали. Ним вернулась спустя пол часа, нагруженная огромным количеством колбасы, сарделей и несколькими шматами сырого мяса. Стая мух и кошачья гвардия преследовали ее по пятам, как гремящие жестяные банки, подвязанные на веревку. — И за сколькое из этого ты заплатила? — иронично спросил Эскель, перехватывая часть добычи и ловко пакуя в сумки. Она неясно передернула плечами, привычно избегая прямого контакта с его кожей. Эскель обыденно сделал вид, что совершенно того не замечает. — Можно заглянуть в таверны, — перевел тему Эскель. — Еще в отделение банка. Всем нужны деньги, и твой магик не исключение. — Никакой он не мой. — Он должен был где-то остановиться, — монотонно продолжал Эскель. — Маги — народ изнеженный. Несколько дней в седле и по такой погоде — наверняка захотел отдохнуть. Горс Велен не такой уж и большой город, хороших таверн немного. — Мы не знаем ни как он выглядит, ни во что одет, ни как его зовут. Даже не уверены, в том, что это маг! Будем просто ходить по городу и проверять на колдовство? — Вроде того, — кивнул Эскель. — В смысле? Ведьмак красноречиво постучал по медальону пальцем, после чего направился сквозь толпы людей уверенным баркасом. С рынка, наконец, послышались визгливые голоса торговок, обнаруживших пропажу мяса, но пробежавшая навстречу Эскелю стража обогнула ведьмака по косой дуге и направилась дальше. — Снова за моей спиной прячешься? — беззлобно усмехнулся Эскель. — Мне нравится. Ты надежный. Ратуша, статное высокое здание с золотым петушком на блестящей макушке, неуклонно приближалась. Людей становилось все больше, и тем неохотнее они расступались на пути у ведьмака. Эскель шел, не оглядываясь и не останавливаясь. — Стой! — Ним вцепилась ему в рукав, указывая в сторону. — Давай зайдем в «Цаплю»? Она для богачей, если маг существует, то наверняка он там. — В таком виде? — скептически осведомился Эскель, не сбавляя шага. — Будешь давить на жалость, а я — угрожающе зыркать? — Ты предлагаешь для начала зайти в ателье и разрядиться на господский манер? Натянешь на себя бархатный дублет и шелковые панталоны? Эскель остановился, и Ним неловко врезалась в его спину; тут же отскочила. Ведьмак повернулся, глянул на нее иронично и сверху-вниз. — Что? — Гадаю, почему всякий раз, как мне случается обзавестись спутником, им оказывается кто-то… языкастый? — Тут дело ясное, — важно изрекла Ним. — Самими богами и древними силами тебе с рождения поручена альтруистическая миссия по избавлению грешных душ от… — Тебя? — …и в дар тебе дано терпение, коего нет ни у кого другого в твоем роду. — Поблагодарю богов во время вечерней молитвы. Ним только фыркнула и вышла вперед. Зала ратуши, порядком выцветшая и потрепанная бесконечным парадом посетителей, скрипнула отворяющимися дверьми. Солнечные блики матово мазали стены и плясали в в витражных стеклах. Благолепный писарь за длинной деревянной стойкой в самом конце залы придирчиво оглядел Эскеля и Ним, на всякий случай учтиво кивнул обоим и широким жестом распахнул толстую исписанную книгу. — Ищите работу, господин ведьмак? — он принялся остро, отрывисто царапать пергамент пером. — Имя? — Беренгар из Школы Волка, — молвил Эскель, не поведя глазом. — Ваша спутница? — Это мой оруженосец. Ида. Мы ищем старого друга — тоже ведьмака. Он не проезжал здесь? — Может, и проезжал, — монотонно сообщил писарь. — Только не все ведьмаки такие славные, что регистрируются в книгах. За работой зайдите в «Шафран и Перец», они оставляли несколько заявок для стражи, но не пожелали разъяснить их подробно. Может, и друга своего там же найдете. — Спасибо. Они вышли из ратуши, и Ним немедленно принялась тыкать в Эскеля иголками: — Ида? Это твоя тайная фантазия, чтобы Ида Эмеан была твоим оруженосцем? Эльфка из Ложи? — Ага. А Филиппа Эйльхарт в то время подносила бы мне фрукты и делала массаж ног. — Одновременно? — Она же магичка. Поди управится, — хмыкнул Эскель. — Сейчас зайдем в таверну, поспрашиваем работу и про твоего, гм, друга. — Полагаю, сейчас это ты зайдешь в ту самую таверну, а вот я — пойду в «Цаплю». — И с чего это ты решила, что будем именно так? — уточнил Эскель. — Разделяться — плохая идея. — Я была здесь, знаю, как пробраться в «Цаплю» незамеченной. Ты прав, в таком виде нам туда ход закрыт. Тем более, если туда заявишься ты — огромный мужичина под два метра ростом, небритый, со шрамом и кучей мечей — маг сбежит от нас в тот же час. — Давно я не слышал столь изысканных комплиментов в свой адрес. — Встретимся в «Шафране» через пару часов? — Идет. Когда Эскель обернулся вслед стремительно удаляющейся Ним, чутье внутри него шевельнулось раз-другой и неуверенно стихло.        В «Серебряной Цапле» жизнь текла размеренно и богато. Слуги были учтивы, гости расслаблены, кухарки завалены работой. Маленький служка, пробежавший мимо Ним, юркнул через черный вход, таща на себе кипу душисто пахнущих, светло-кремовых полотенец. Он не взглянул на нее, совершенно потерянный в мыслях о глупых тряпках, за отсутствие которых его чуть не избил корчмарь и дородный богатей, нежившийся в банях. Ним не стала ждать новых зрителей, быстро огляделась и принялась куницей забираться на крышу, цепляясь за карнизы, выступы и трубы. Металл и камень, от дождя склизкие, завещали ей скорую мучительную смерть от падения с высоты, но мало-помалу сдавались под цепкими пальцами. Аккуратно переступая по черепице, здорово пригнувшись, Ним шла вдоль крыши, выискивая старый чердачный люк одного из номеров. Люк оказался славно задраен, так что снаружи не откроешь, но стекло выбить труда не составило. Обмотав руку запасной рубашкой, Ним с трех ударов доломала окно, и осколки рассеянным перезвоном осыпались вниз, смолкнув в ворсе офирского ковра. Эскель бы здесь не пролез, как и добрые две трети населения, но Ним куницей просочилась в прямоугольный лаз и спрыгнула вниз с мягким стуком. Люк выходил в одну из трех спален шикарного номера. На тумбах и столах покоилась белесая пыль, и даже хрустальные бокалы в застекленном шкафу выглядели блеклыми. Такого запустения Ним не встречала с тех пор, как наткнулась на бесхозную хату на окраинах одного из скеллигских островов, да так и осталась там. Она тихо и плавно прошлась по заброшенным комнатам туда-сюда. Главная дверь была заперта снаружи, но оставался балкон, выходящий на внутренний дворик, и решетка для цветов, благоухавшая по июню нежным розовым ароматом. Эскель оказался прав (в который раз, черт его бери): как ни крути, но чтобы совладать с ведьмаком, нужна недюжинная сила. А сила — это масса, и Ним проигрывала в ней без остатка и сомнений, так что приходилось брать ловкостью. Пробравшись в коридоры гостиницы незамеченной белкой, она принялась юрко шастать туда-сюда, мельком глядя на двери, запоминая и оценивая. Спускалась все ниже, прячась за массивными кадками цветов, портьерами и прочими крайне полезными предметами декора. Наконец Ним добралась до подсобок, перебежала опасный участок по коридору и нырнула в очередную дверь. Всех постояльцев в «Цапле» исправно записывали в основную книгу, а затем и в запасную на случай утери, и брали с них роспись, дабы потом можно было, не стесняясь, похвастать «трофеями». Палец Ним скользил по чуждым, совершенно непонятным строчкам, но как пишутся некоторые руны и пара состоящих из них имен она знала. Имя потерянного ведьмака, как и свое, она заучила наизусть, что давало ей в общем знание шести рун алфавита. Если маг здесь останавливался, то известную трехрунную приставку в длинном имени будет несложно обнаружить. За последние двое суток толковой информации не нашлось, но вот постояльцы, въехавшие сюда четыре дня назад… Ее палец остановился. Два гостя на один номер, и у второго характерная эльфийская приставка в имени. А вот у первого… Она вздрогнула, узнавая заученное до ломоты в зубах имя. Ведьмак и магик в одном номере? Зачем? Вторая запись была сделана другим почерком, а значит, эльф въехал позже. Ведьмак его ждал?.. Ним судорожно вздохнула, унимая волнение; вгляделась в буквы, расплывающиеся в сумраке приоткрытой двери. Напротив записей, как водится, указывали номер. Указывали на новомодный новиградский лад, а это значило, что вместо цифры тут значилась какая-нибудь пафосная херабора типа «изумрудная» или «мерцающая». — Ублюдки, — грустно вздохнула Ним, варварски вырывая из тома несколько страниц и старательно чиркая на отрывок бумажки ту странную смесь палочек и фигур, что должна была вывести ее на след. Следовало разобраться с шифром и делать это в подсобке, куда может зайти каждый — не самая разумная идея. Но не бегать же туда-сюда, как проголодавшемуся ежу? Ним забилась в угол, разложив перед собой находки и принялась «колдовать» с рунами. Не будь она сама собой, и без свечи пришлось бы очень туго. — Так… На самой верхней комнате вроде бы был нарисован алмаз. Значит, и прочие недалеко ушли, — она поелозила в пальцах кусочек уголька. — Скажем, руна «а» будет у меня кругляшом, а у них… Может, эта? Вроде она часто встречается во всех этих словах… Та комната была, наверное, какая-нибудь алмазная? В ней две «н» или нет?.. Ним безостановочно бурчала себе под нос, рисуя поистине дьявольские схемы и анаграммы. — Это «н». Ее я знаю. Похожа на согнутую змеюку. Это, наверное, «а», — в голове всплыло внимательное потешающееся лицо Эскеля. — Вот чертов ведьмак! — выругалась она. — И того остается четыре буквы, и они все разные. Просто потрясающе! Если я их не знаю, то это точно не «и» и не «м». Холера! Да, вот в этой была «м», значит, она точно «алмазная». На конце у всех «я», славно… Она подняла голову над писаниной, хмыкнула, покрутила слово то так, то эдак. «Ян_а_ная». — Я… н… а… а… я… — произнесла она вслух, поочередно смакуя каждую букву. — А! Янтарная! Ну значит, без вариантов. Она на всякий случай сунула листки во внутренний карман куртки, спрятала уголек и вытерла пальцы о стоящие рядом книги. Ох, и обрадуется же смотритель архива! «Янтарная» обнаружилась там же, где Ним видела ее в последний раз — на втором этаже, в конце коридора, рядом с вывеской, на которой таинственно мерцали застывшие, словно светлый мед в хрустале, кругляши бус. Ним бы такие примерила. Она аккуратно нажала на ручку и толкнула дверь вперед, петли ожидаемо не скрипнули. Даже в той комнате, что пребывала брошенной сравнительно долгое время, дверь оставалась в порядке. Что уж говорить о той, которой пользуются чуть ли не ежедневно? Внутри помещения царила сумрачная тишина, противоестественный порядок и пахнущая содой чистота. Убрались здесь совсем недавно, и Ним пришлось зажать нос, не в силах вытерпеть столь яркий для нечеловека запах. Она прошлась по комнате туда-сюда, заглянула в каждый угол, отогнула ковер, залезла во все шкафы, едва не облизала глазами каждый краешек пахнущего древесиной потолка… Кровать, матрац, посуда в серванте, бадья в ванной, чистая стопка полотенец… В круглой расписной кадке цветка с пушистыми листьями Ним нашла, что искала. Едва поймала глазом слабый матовый отблеск и тут же рефлекторно протянула руку, цепко хватая находку. Одинокая шлифованная бусина из темного благородного эбонита с вырезанной мордочкой кота на гладком боку. Ручная работа на заказ. На первую бусину Ним наткнулась в скеллигской избе, куда пришла по обычаю выпить чаю. Среди разворошенных вещей и посуды она лежала на неровных досках стола на единственно открытом и пустом его участке. Будто бы нарочито, напоказ, забытая. Вторую — нашла уже в Новиграде, в «Золотом Осетре» в фарфоровой чашке за разноцветным стеклом. Третью — в «Алхимии» в своем собственном номере на подоконнике за резной ставенкой. Она облазила корчму сверху-донизу, ничего не сказала Эскелю, и только спрятала находку в карман. Теперь «Цапля». Значит, след верный. Аккуратно уложив бусину в мешочек на шее, Ним для порядка огляделась. Затем воровато высунув нос в окно, проверила внутренний двор, распахнула ставни и была такова.        В «Шафране и перце» Эскель разжился работой, которая обещала скрасить добрыми ужинами их ближайшую с Ним неделю путешествий. Горс Велен — город все-таки богатый, стоит на торговом пути, так что у людей деньги не только водились, но и тратили они их охотно, коль речь шла о безопасности себя и своих гостей. Корчмарь подтвердил, что ведьмак здесь бывал. Выглядел жутко, без глаза, с пиратской повязкой в пол лица, «что у знаменитого эльфского атамана». Тоже спрашивал работу и заказ на утопцев взял, но с тех пор не возвращался. Было это, по словам корчмаря, четыре дня тому назад и навевало дурные мысли. Королевские перевороты — и те, совершались за пару часов. Эскель не стал медлить и, забросив вещи в снятую комнату, пошел обратно к воротам, дабы спуститься к устью реки. Напоследок обронил невзначай — если появится жутко злючая девчонка, пусть корчмарь пустит ее наверх. Корчмарь на это покивал с ужасно хитрым видом, разглядывая ведьмака, будто только сейчас признал в нем человека. Прохожие глядели на Эскеля привычно: то нехорошо щурились, то переговаривались скабрезно, недобро кося глазами на «экое чудище». После вольного Новиграда и просвещенного Оксенфурта невежество местных жителей, такое же вонючее и острое, что запах рыбы над рынком, нехорошо бередило душу. Дождь стих еще к утру, затем выглянуло и солнце, распарив смрад городских нечистот. Эскель с удовольствием вырвался из-за городских стен, где запах смолкал, выветривался. Мотаться вот так, днями и без конкретной цели, постоянно ночуя в очагах цивилизации — очень дурно влияло на ведьмачье самочувствие. Утопцы кружили заметно прохудившейся стайкой у самой воды, с чавканьем жрали чье-то прибившееся к берегу тело. Лежащее лицом вниз — оно было порядочно обглодано. Рядом покачивалась пробитая рыбацкая лодка и порванный парус. Эскель сбросил перевязь со спины и легко, с приятной ленцой вытянул меч, ласково блеснувший серебром. Бой с группкой утопцев под теплым летним солнышком, под шум редких прибрежных волн — располагал к хорошему настроению. Эскель благодушно вздохнул, поглядывая на трупоедов, но едва ближайший обратил на него внимание, мгновенно подобрался. Утопец попер вперед, позабыв про менее сытного и более мертвого беднягу. Взвыл разозлено, когда Игни подсветил уродливое тупое лицо снопом алых искр. Остальные мертвяки мигом замельтешили перед Эскелем, пока он рубил их споро и плавно, вихрем проносясь сквозь редеющие ряды. Меч сочно разрубал размокшие тела чудовищ, без труда рассекая и хрящи, и кости, пока последняя синюшная голова не рухнула наземь; покатилась по гальке, остановившись, наконец, у головы непутевого рыбака. Эскель вздохнул и принялся за менее приятное, но более прибыльное дело: засовывание голов убитых утопцев в холщовый мешок. Собрал всех, что нашел, не брезгуя присвоить себе и чужую работу, видно, недоделанную предыдущим ведьмаком. Некоторые головы выглядели сплющено и весьма неестественно, а когда Эскель обнаружил оброненное здесь же кольцо с рубиновым перстнем — мысль о маге больше не казалась такой уж нелепой. Ведьмачий медальон, до того лишь едва подрагивающий, теперь недобро пританцовывал на цепочке. — Что же ты, чародей, не пришил его на место?.. — задумчиво протянул Эскель. С тем же омерзением, с которым входил в порталы, он сунул кольцо в карман, вскинул мешок за плечо и отправился обратно в город.        Корчмарь честно, без скупердяйства и увиливаний, отсчитывал Эскелю положенные четыреста пятьдесят монет. Он отнесся к увиденному по-житейски, и девять отрубленных голов в побуревшем мешке не вызвали в нем ровным счетом никакой реакции. — Ты только, будь так любезен, выброси это добро, ведьмак, — дружелюбно ворчал он. — А то Марыська, повариха моя, опять воем изойдет, как экое страховидло увидит. В какую-нибудь отхожую яму, ага? — Как водится, — просто ответил Эскель. — К слову о страховидле, добрый человек. Не встречал ли тут эльфского мага вот с таким перстнем? — Эскель положил кольцо перед корчмарем. Тот поначалу склонился над украшением, но вдруг сморщился и перекрестился, отступая. — Эка гадость, господин ведьмак. Сразу видно, что колдовское. Верно все приметили. Был тут такой магик — появлялся где-то с полтора суток назад. У него вышел жуткий спор с главой города. Это, значит, у ратуши дело было прям средь бела дня. Довольно рослый, в балахоне каком-то ведьмовском. Жутко руками махал, чего-то требовал, и кольцо это было у него на пальце. Камень от колдовской злости аж светился! — Он убил кого-нибудь? — Да нет… Повздорил да и убрался восвояси. Он-то один, а людей тут много — и эльфов мы не сильно жалуем. — И что потом? — Да и ничего. Разошлись они, говорю ж. Вроде договорились о чем-то… Можешь порасспрашивать главу лично, да только он уехал по делам сразу после. Когда вернется — хрен его знает. Бывало, он и по две недельки отсутствовал. — И куда, не знаешь? — Откуда б? Выезжал в те ворота, что ведут в Оксенфурт — это все, что мне ведомо. Эскель забрал деньги, кольцо, собрался было подняться в комнату и тут же кое-что припомнил. Коря себя за невнимательность и излишнюю расслабленность, бросился обратно по собственным же следам, торопясь, хоть в этом и не было особого проку. Час спустя уже вновь спускался по берегу. Аккуратно переступая по хрустящей гальке, Эскель подобрался к самой воде, опасаясь поскользнуться на влажных камнях. Рыбак, довольно-таки рослый для обычного человека лежал все там же, и волны трепали его одежду. Эскель, больше не медля, рывком перевернул несчастного утопшего, шея и спина которого уже была прожрана до самых костей. В обыкновенной рыбацкой одежде не по размеру, прохудившихся сапогах и разодранной рубахе, какую носят пропитые моряки в порту, перед Эскелем лежал мертвый эльф собственной персоной.        Ним звонко, не таясь, откусила сочное яблоко. Четыре одинокие бусины ладно и просто ложились в ладонь и вновь ускользали. Она задумчиво перебирала их в кармане левой рукой и неотрывно глядела на лес, что тяжелой лентой тянулся, куда хватало глаз. Дубы вздымались хищным частоколом дриадских угодий, и не было в этой стене ни слабых мест, ни лазеек — одна лишь смерть для глупцов, да храбрецов. Как и несколько недель тому назад, путь Ним лежал в неприступный Брокилон. Она отчаянно надеялась поспеть прежде того, как произойдет непоправимое — прежде чем ведьмак выдвинется из Горс Велена, но опоздала. Коли уж она нашла бусину, значит, в городе его больше нет. Ним чуть сгорбилась, поудобнее затянула ремень походной сумки и непривычно медленно начала спускаться с холма. Об Эскеле, что прождал ее битых два часа в «Шафране», успел поесть, напиться и обойти дюйм за дюймом «Серебряную Цаплю», она старалась не думать. Ровно так же, как и он старался не думать о том, что по всему выходило, что его опять бросили.