***
12 лет назад, Англия, резиденция семьи Даулинг. В ясный майский день, пока супружеской четы Даулинг не было в резиденции, и вся прислуга получила по выходному, няня Аштарот (аkа Кроули) вальяжно расселась в большом кожаном кресле, важно покуривая кубинскую сигару, выпуская изо рта дымчатые кольца. Дым кружился в потолок по шикарно обставленной, огромной зале, и Кроули наслаждался этой тишиной, пока Маг сладко спит в своей кроватке, хотя скоро он проснётся, и нужно будет вновь придумывать для него игры и прочие развлечения, пусть те игры повторялись изо дня в день за исключением незначительных новых правил. Скуривая сигару, Кроули вдруг вспомнил, что в резиденции он не один, помимо него и спящего Мага, есть так же горничная — миловидная девушка, на которую нет-нет, да и заглядывается Тэд Даулинг, но лишь порой заглядывается, не более того. И от того, что в доме есть одна мешающая персона, Кроули посчитал её лишней. Ему показалось, что эта девушка слишком честна и подозрительно хорошо справляется со своими обязанностями. А что, если её искусить на что-нибудь? Для Кроули это обыденное дело, и заметив в другой комнате горничную, которая смахивала пыль с полок из красного дерева, демон бесшумно прошёл на порог спальни, скрестив руки на груди, как бы ожидая дальнейшие действия девушки. Горничная, напевая какую-то песню, продолжала смахивать пыль с полок и с других поверхностей, пока ей на глаза не попалась позолоченная шкатулка, от которой невозможно оторвать глаз. Девушка была уверена, что раньше этой шкатулки не замечала у миссис Даулинг, и справляясь с обыкновенным человеческим любопытством посмотреть, что же там, горничная думает, что никого рядом нет, и всё же отказывает себе в том, чтобы поглядеть на драгоценности. — Ну же, — почти бесшумно, одними губами говорит демон, стоя позади, в дверном проёме. — Ничего такого не будет, если ты просто посмотришь. Неужели откажешь себе в удовольствии посмотреть, что же носит жена твоего хозяина? Уверен, там много чего интересного. Посмотри. Ты хочешь этого. У Кроули это получилось так просто, хотя он особо ничего не сделал. А девушка, словно сама собой не владея, открыла шкатулку, любуясь украшениями, и вот тогда, находясь будто под гипнозом, и не заметила как к ней подошёл Кроули, настоятельно приговаривая: — Погляди, какие славные побрякушки. Знаешь, если ты будешь здесь работать до старости, вряд ли заработаешь на такие украшения. Как думаешь, может, тебе лучше взять из всего это вон те замечательные серьги? Они так подходят к твоим глазам. С такими успехами Кроули мог бы стать продавцом-консультантом. — Наверное… — заторможено говорит в данный момент податливая горничная, уже протягивая руку к драгоценностям. — К чему мелочиться, когда можно прихватить с собой и подвеску с бриллиантами, а? Дорогая, бери всё, что на тебя смотрит. Ты заслужила. Следуя этим подстреканиям, девушка, будучи заворожённой, в охапку берёт некоторые украшения себе, но если бы она знала, каким скандалом это обернётся в ближайшее время. Довольный своими трудами, Кроули бесшумно удаляется, а потом, когда девушка придёт в себя, ему будет в удовольствие наблюдать за разразившимися криками миссис Даулинг. И совсем скоро это произошло. Гарриет пришла в бешенство, когда прознала, что её драгоценности из шкатулки украла горничная, хотя последняя оправдывалась и искренне недоумевала, как такие вещи могли оказаться у неё. Она была уверена, что чужого не брала. Наблюдая за этой сценой, Кроули получал кайф от заварушки, которую сам и устроил. Когда Гарриет выгнала горничную из резиденции с позором, к Кроули чуть погодя подошёл маленький Маг, спросив: — Няня, а почему мисс Хардстоун ушла? Я слышал какие-то крики, — мальчик потирает кулаками сонные глаза. — Потому что плохие дела должны преследоваться в дальнейшем наказаниями, мальчик мой. В будущем тебе очень пригодится это знание, — говорил тогда Кроули, уверенный в том, что мальчишка рядом это Антихрист, но в скором времени окажется, что это далеко не так, а вот истина где-то рядом. Воодушевлённый криками и скандалом, Кроули вышел из резиденции в сопровождении Мага. Сегодня было принято решение научить мальчика катанию на велосипеде, и надо сказать, кое-что получилось, хоть и с горем пополам. Чуть позже, Кроули взял в руки рогатку, и давай пулять округлыми камешками гравия по несчастным, ни чем неповинным воробьям на ветках деревьев. Маг, смотревший на эту забаву своей няни, вслух задался вопросом: — А зачем Вы сбиваете птичек? Им ведь больно. — Забавы ради, конечно же. Но я вижу, ты добрый сильно, и это пригодится. Другим людям, разумеется. Попробуй пострелять по воробьям, тебе тоже понравится, — усмехнулся демон в образе няни, передавая мальчику рогатку. И пока Маг соображал что к чему, и как из этой штуки пулять по птицам, Кроули услышал неподалёку, как его кто-то звал. А повернув голову на голос, демон увидел, что из-за угла дома его к себе зовёт Азирафаель. И оставив Мага пока что одного наедине с новой игрушкой, Кроули подошёл к ангелу. — Соскучился по мне, что ли? — едко улыбаясь, спросил демон, снимая очки, так как при ангеле мог быть собой, не скрывая своих глаз. — Можно и так сказать, — начал Азирафаель. — Тебе чем птицы помешали? — А у тебя бакенбарды отклеились, — заметил Кроули. — Очень ценное замечание, Кроули, — и тут же принялся ощупывать своё лицо, и только потом понял, что это было ложное замечание, — но лучше бы ты от темы не отходил. — Птички — это ерунда по сравнению с тем, что будет делать этот малец, когда подрастёт. Ох, что будет творить этот чертёнок. Он мне напоминает раннего меня. Таким же наивным был, — говорит с таким воодушевлением, а всё ради того, чтобы задеть Азирафаеля. — Как бы ты не старался, а он будет на Светлой стороне, даже не смотря на то, что он Антихрист. — Ты проиграл мне спор в воспитании Каина и Авеля, а так же и в других прочих спорах, о какой Светлой стороне может идти речь, раз он дитя Сатаны? Тут-то Азирафаель и умолк. Разве можно переделать того, кто изначально является частью тьмы? Но и демон и ангел ошибались. Все эти годы им на воспитание был предоставлен обыкновенный мальчик, которому они просто сломали жизнь своими выходками. — Что? Нечего сказать? — торжествуя внутри, спросил Кроули. — Вижу, что нечего. Ты ведь не можешь ответить мне грубостью на грубость. Ты даже сквернословить не имеешь права, потому что Наверху тебе дадут за это таких нагоняев, что мало не покажется. Но у нас за такое Внизу грешникам прижигают языки расскалёнными железками. Азирафаель держался стойко, его ничуть не задели эти слова, потому как знал, что в этом весь Кроули. Ничего такого, что демон выскажется, иногда нужно выпускать пар, так пусть же это произойдёт тут, чем подобное будет произноситься за глаза. — Что-то мне подсказывает, что вступая с тобой в горячую полемику, я смогу лишь воссоздать картину «валяние свиньи в грязи». Нормальный человек запачкается, а свинье будет только в удовольствие. Поэтому впредь я не стану с тобой спорить, Кроули, — а завершающей частью этого диалога стал пронзительный взгляд Азирафаеля. — Прости, — добавил он виновато. — Ну ты конечно меня сейчас по фактам разнёс, — демона впечатлила речь ангела, хотя что-то такое он предполагал услышать от него. — Ладно, если у тебя всё, то я пойду, ещё нужно воспитать будущего владыку Ада, — Кроули развернулся и зашагал по направлению к Магу, который уже разобрался с рогаткой, но только птичек на ветвях деревьев уже не было. Немного погодя, Азирафаель нашёл подбитого воробья, и взяв птицу в руку, начал жалеть её. — Экая негодяйка… — негодует Азирафаель в образе садовника. — Ты не обижайся, ладно? Женщины они все жестокие, особенно, если это демоны. Особенно, если они зовутся Кроули. — Одним движением, ангел исцеляет подбитого воробья, и выпускает его в небо. Птица улетела далеко-далеко, и тут же оглянувшись, Азирафаель думает, что надо бы как-то оградить Мага от демонической няни. Ничем хорошим такое долгое общение с Кроули не приведёт.***
С небольшой встряской, Маг открывает глаза и смотрит в круглым иллюминатор. Самолёт уже почти приземлился на место прибытия, в Ватикан. И в ожидании, когда самолёт окончательно остановится, парень пока смотрел на билет, который приобрёл, чтобы наведаться в музеи, которые хочет посетить первым делом. Ранее, ещё до вылета, Маг вычитал в интернете, что в Ватикане можно увидеть скульптуру, стоящую одной ногой на земном шаре, причём её стопа опирается прямо на ту часть, где находится Англия. А на картах, представленных в галерее, рядом с Англией можно увидеть изображение черепа. И это заинтересовало парня не меньше, чем музей Люцифера. Всё-таки в такой маленькой стране как Ватикан есть на что посмотреть. Маг предпочитал прогуливаться по приглядевшимся ему музеям в гордом одиночестве, ну или в сопровождении гида, который рассказывал о каждом экспонате. Бродя по старинной винтовой лестнице Браманте, Мага посетила мысль о том, Италия несколько прекрасней, чем Штаты, которые он привык считать для себя родными. Опираясь локтями о перила, парень смотрел вниз, любуясь высотой. И не смотря на то, что лестница эта оригинальная, она закрыта для публичного посещения, но Маг не чурался пройтись по ней, хотя признаться, современная лестница построенная архитектором Джузеппе Момо ему больше пришлась***
Немного раньше, когда Анафема осталась под чутким присмотром ангела, Ньют точно был уверен, что вернётся домой вовремя, ведь его командировка не должна продлиться дольше двух недель, а значит, побыть на родах собственной жены Ньют успеет. И ни о чём не волнуясь, он мог спокойно лететь на станцию, в Антарктиду, а вот и вертолёт прибыл, там же были и другие полярники, с которыми Пульцифер пока не был знаком, но ещё будет предостаточно времени, чтобы со всеми познакомиться, так как будет почти всегда находиться на станции и чинить неисправности, которым, конечно, суждено быть. Помимо американских научных станций и баз на Антарктиде так же расположены и базы других стран, например таких как Великобритания, Китай, Германия, Франция, Россия и прочие другие. Проще говоря, народа на Антарктиде становилось всё больше, но всё это, разумеется, в научных целях. Наполовину растаявшая Антарктида являлась одним большим источником любопытства для научных экспедиций ранее названных стран, и поскольку Ньют не очень жаловал холода, а особенно такие, эта земля под ранее толстым слоем льда все равно ему была симпатична, было здесь что-то чарующее и загадочное, а ещё бывая здесь во время командировок в лютые холода, Пульцифер тем самым научился ценить тепло. Ещё бы, в температуру колеблющуюся от -65 до -75… Но не смотря на такую стужу, здесь были прикольные пингвинчики и белые медведи, к которым лучше не соваться… Ах, да, в Антарктиде же нет белых медведей. Хотя с одной стороны к прикольным пингвинчикам тоже лучше не соваться. И так прибыв в Антарктиду, только ступив на снег, ресницы и брови Ньюта за несколько минут могли покрыться инеем, но это раньше могло бы так произойти, примерно около полугода назад. И если раньше здесь температура достигала около -75 градусов, то теперь в Антарктиде стало значительно теплее, термометр на станции показывал -36, и такая температура сохранялась до вечера. И не смотря на экипировку, которая защищала от холода, Пульцифер все равно умудрился замёрзнуть до дрожи в коленях, хоть температура на континенте слишком стремительно близилась к теплу. А тут до станции и рукой подать. Здесь, в выделенной ему комнате, Ньют аккуратно выкладывал из сумки свои вещи; зарядка для телефона (который, скорее всего, на континенте не будет работать из-за плохой связи), фонарик, запасные тёплые вещи, зубная паста с зубной щёткой, и ещё несколько других принадлежностей, а последнее, что Ньют выложил из сумки, были две фотографии, на одной из которых изображена Анафема, сфотографированная у какого-то пышного дерева. На второй фотографии можно разглядеть изображение странной модели автомобиль с тремя колёсами. Причина, по которой Ньют таскает с собой фото машины была таковой, что Пульцифер просто хотел продать свою «Васаби», и пользуясь случаем, думал, что возможно кто-то из полярников заинтересуется этим авто, и потому заранее готов был показать, что из себя представляет эта странная «Васаби». Как раз положив две фотографии на кровать, Ньют дальше разбирал вещи, и в тот же момент к нему в комнату зашёл один из малознакомых ему полярников. Оказывается, во всей станции позаканчивался кофе. А что, если кофе найдётся у Ньюта? — Я ненадолго! — сразу и весело начал зашедший на порог мужчина средних лет. — Слушай, у тебя не найдётся немного кофе? — Да, конечно, — не поворачиваясь, Пульцифер отдаёт жестяную банку молотого кофе мужчине. — Спасибо, — а взяв банку, полярник заметил на кровати Ньюта две фотографии. — Не возражаешь, если я взгляну? — Пожалуйста, — просто ответил, посмотрев через плечо, а потом продолжил возню со свитерами и прочей мелочью, стараясь всё это запихнуть в небольшую тумбу. Зашедший за банкой кофе, взял одно фото, что лежало изображением вверх. — Любопытно… — кажется, ранее этому мужчине не доводилось видеть трёхколёсные авто, от того он протянул это с интонацией человека, который задумался над сложной задачкой. — Наверное, не просто с такой справляться, учитывая такие характеристики… — Ага, это моя жена, — а ещё Ньют не так всё понял. Он-то думал, что новый знакомый смотрит на другое фото, на фото молодой девушки с тёмными длинными волосами. — Такая непредсказуемая, за секунды может разогнаться от милой зайки до лютой ведьмы. Но я люблю свою ведьму, — счастливо говорит Пульцифер, улыбаясь при воспоминании об Анафеме. — Самую лучшую ведьму на свете. — Что ж, ну ладно, — ничего не понимая, полярник положил фото обратно на кровать и ушёл, не забыв банку с кофе. Ньют обернулся, когда мужчина вышел за порог и прикрыл за собой двери, а ещё ему не была понятна такая реакция. Но не придав этому особого внимания, Пульцифер вспомнил, что где-то в кармане сумки есть мятная жвачка.***
Пять лет назад. Штат Род-Айленд. Середина сентября. — Будь проклят тот день, когда я придумал автомобильные пробки! — Кроули с досадой саданул по кожаному рулю, понимая, что ничего-то этот жест не изменит. Хотя нет, изменит, выражение лица Азирафаеля со спокойного на вопрошающий. — Но раньше ты гордился своими достижениями, — говорит ангел, поглядывая на Кроули. — Но не сейчас, когда у нас на хвосте могут быть копы. А-ну, Азирафаель, начуди своё колдунство, прикажи своим чарам, чтобы все машины впереди нас расступились по разным углам. Чем живее, тем лучше. Дерзай, ахалай-махалай, — если Кроули ещё раз в таком тоне прикажет что-то сделать, Азирафаель возненавидит хамскую натуру друга, но ненавидеть ему по статусу нельзя. — С чего бы? Я применяю чудо лишь в самых отчаянных случаях. Ой, зря он… — Значит так, — Кроули приблизился ближе к Азирафаелю, говоря ему чуть ли не на ухо, по ходу разговора упираясь одной рукой о кресло, на котором сидит ангел, а другой рукой упираясь о бардачок, — если ты сейчас этого не сделаешь, то нас найдут и свяжут полицейские за угон такси. Мы не сможем отвертеться и как-то оправдаться, так как даже наши паспорта и визы подделки чистой воды. А ещё мы можем опоздать на венчание Анафемы и Ньюта. Венчание, на которое ты так грёзишь попасть. А мы опоздаем, по твоей же милости. Вот тогда будет отчаянный случай. Вот тогда это будет случай, когда бьют отчаянно! А бить буду я. Жёстко. — Кроули едва ли не налёг на несчастного и напуганного Азирафаеля, но двое тут же поймали на себе «слегка» шокированные взгляды семьи в минивэне. Мальчик лет восьми смотрел на демона, который почти налёг на ангела, и в это время шарик мороженого смачно упал вниз с вафельного рожка, что держал мальчуган. Даже шарик мороженого был в шоке. Ну и дела. Азирафаель и Кроули уселись нормально, поправляя свои одежды. Ангел румянился от стыда, демону было до лампочки. Минивэн с семейкой уехал. А ну и пусть едет себе. Позади загудели машины, чтобы жёлтое такси как-то двигалось вперёд, так как пробка понемногу рассасывается. Но рассасывается довольно медленно, глядишь, так может уже нагрянуть местная полиция, что сейчас нежелательна. Азирафаель даже с надеждой говорит: — Ну вот, всё получилось без чуда. Как славно, правда? — и потом смотрит на Кроули, будто ожидая похвалы как манны небесной. Но Ангел тоже был продуман, ведь применять в ход свои силы он не хотел. Руки марать был не готов. Но то, что он ангел, не означало, что он прям весь белоснежный и пушистый, свою выгоду он умел выудить из других, и сейчас он желает, чтобы ближний запачкал руки в «саже». — Может, ты попробуешь? Если это сделаю я, то буду знать, что я играю нечестно. А так это можешь сделать ты. Тебе ведь не в первой играть не по правилам. Кроули понял, что Азирафаель ничего делать не собирается, и потому взял инициативу в свои руки, только щёлкнув пальцами, машины в пробке расступились по обе стороны и жёлтое такси могло свободно ехать к намеченной цели. — Что б я ещё раз куда-нибудь с тобой ездил, ангел, что б ещё когда-нибудь!.. — ворчит демон, сильнее нажимая на педаль газа. Когда пробки остались позади, и впереди стелился путь к намеченному храму, жёлтый «Форд» не сбавляя скорости мчался, смело нарушая правила, сплошные пересекая. Азирафаель глубоко вдохнув в себя чистый, напоенный запахом сосен воздух из открытого окна, в восторге говорит: — Знаешь, меня захватывает дух! — От того, как я гоню? — самодовольно спрашивает Кроули. — Нет, от видов этой местности. Согласись, в Англии такого нет, сколько бы нам не казался величественным Туманный Альбион. Иногда нам стоит выбираться куда-то как кроме сидеть на месте. — Меня это не особо волнует, мне и в Англии сидится неплохо, — но на деле демон иногда выбирается заграницу, чтобы там тоже наделать пакостей. — Но будь я за рулём, я бы соблюдал правила, — вдруг выдал ангел, ему снова не понравилась та скорость, с которой Кроули ведёт угнанное такси. — Ты меня знаешь, я не следую никаким правилам. О, может быть, ты и сядешь на моё место, раз такой весь правильный? Азирафаель замолчал, Кроули продолжил: — Да и вообще, ты пользуешься тем белым «Феррари», что я тебе подарил? — Ну, я… — Азирафаель вспомнил, что не так давно оставил «Ferrari F12 berlinetta» на одной из платных стоянок. — Значит, нет, — догадался Кроули, явно не польщёный тем, что друг игнорирует такой дорогой подарок. — А куда машина делась? Потерял, а может задарил кому? Ангел немного потупил взгляд на брелок, который покачивался под зеркалом, потом нашлось, что ответить: — Авто стоит на платной стоянке для эксклюзивных машин. Каждый месяц плачу деньги, чтобы там подержали мою красавицу. Эх… Кстати, а Феррари какого рода? Женского, вроде. — Без понятия. По мне так это лошадь*, — демона и подавно не интересовал этот вопрос, он просто гнал такси, наплевав на все дорожные знаки.***
Прямая трансляция со скачек тут же обрывается, и вместо конного спорта включаются новости, начало которых сопровождается громкой музыкальной заставкой. Азирафаеля наконец выбрасывает из ложных и уже ненужных воспоминаний пятилетней давности, он смотрит на место рядом с собой, а рядом с ним на диване перед телевизором сидит Анафема, отламывающая кусочек за кусочком от шоколадной плитки, и потом ест по одной дольке. Какие-то непонятные и несуразные новости вещают с зомбо-ящика напротив, будто бы ведущая рассказывает фантастический эпизод из некого фильма, что по сути не так далеко от правды. — …Расчёты показывают, что в этом случае прибрежные районы многих европейских стран могут вот-вот уйти под воду. Прежде всего это касается Нидерландов, Германии, а то есть Бремена, касается это Бельгии, а так же Франции, то есть Кале, и Венеции в Италии. Есть подозрения, что и Темза скоро выйдет из берегов, половину Исландии понемногу начинает затапливать ровно так же как и некоторые территории Японии. В России же сильнее может пострадать Санкт-Петербург, и раньше подвергавшийся губительным наводнениям… А ещё в Израиле родился красный телёнок, предвестник конца света. Удивительно, как мир может содрогнуться от рождения еврейской красной коровки. Это не удивительный мир, а просто сумасшедший, — удивлённо дополняет ведущая, сама не понимая, что творится на этой планете. — Не стоит верить этим новостям, — вдруг говорит Анафема, переключая на другой канал. — В них обычно 80% — ложь. — Да, но в каждой лжи есть доля правды, — ангел понимает, что эти новости, которые он услышал, правдивы на все сто процентов. Азирафаель чувствовал, что беда назревает едва ли не в каждом клочке земли, и это есть начало большой всемирной катастрофы, однако знал бы он, что война уже началась, и что уже на следующий день начнутся вначале незначительные землетрясения, а потом планету и вовсе начнёт рвать на мелкие куски, в переносном смысле, разумеется. — Советую не углубляться в сотрясание воздуха с телевизора. Будешь шоколад? — Анафема тут же перевела тему, протягивая ангелу лакомство. — Нет, спасибо… — чуть замявшись, Азирафаель всё-таки соглашается и берёт с руки Анафемы пару долек, и потом пробует. — Хотя, нет, пожалуй твоя взяла. Молочный. Мой любимый. Анафема собирается вставать с дивана, и Азирафаель тут же принял решение ей помочь, так как ей самой тяжело подниматься из-за своего положения, а именно из-за большого живота. Не без помощи, девушка с отдышкой поднялась с места, и потом предложила: — Как-то скучновато, давай выйдем прогуляемся? Мы с Ньютом часто выбираемся куда-нибудь, лишь бы дома не сидеть. — Хорошая идея. А у вас есть тут неподалёку парк или что-то вроде такого? — Конечно. Наверное, мне стоит показать тебе, что из себя представляет наш город. — Я буду не против, — улыбнулся ангел, и осторожно, чтобы девушка ни обо что не споткнулась, берёт её под руку и не спеша выводит из дома, чтобы вместе прогуляться и насладиться тёплым августовским днём. Удивительно, не успели оба спуститься по ступеням из дома, и ступить по газону заросшему ромашками, а уже завели общую тему. И чем больше Азирафаель общался с Анафемой, тем больше понимал, что общество Кроули несколько скудновато, с ним всё обыденно и уже заезжено, а тут чудная девушка, в довесок к тому ещё и ведьма не в первом поколении. Они сошлись во многом, но вот их разговоры прервались, стоило ангелу увидеть, что на этой улице чинят свет, который каждую неделю по необъяснимым обстоятельствам гаснет, чтобы не делали специальные службы. — Добрый день! — поздоровался Азирафаель с небольшой группой электриков, что корпели над несчастными фонарями, стараясь сделать так, чтобы ночью всё же можно было разглядеть дорогу. — Прошу прощения, но у меня появился вопрос. — Ну, что требуется? Живее, у нас работа кипит, — слегка резко поторапливал один работник со смешными усами. — Могу ли я полюбопытствовать, отчего у вас так часто перегорают фонари? Эта улица темна, и чёртового кулака в ночи не видно. — Послушайте, мистер, — мужчина отвлёкся от своих дел касательно починки фонаря и поглядел на Азирафаеля, — мы делаем всё, что в наших силах, и у меня есть совет для Вас: не мешайте. А если у Вас есть толковое предложение касательно нас, то милости просим в наши ряды. А нет, так пожалуйте отсюда. Уверен, Вы вряд ли что смыслите в электрике. «Да что Вы говорите?» — подумалось ангелу, и он рискнул спросить следующее: — А что, если всё же смыслю? — Очень сомневаюсь в этом, мистер! — мужчина фыркнул и продолжил своё дело. — А я всё же попробую, — беспечно сказал Азирафаель, и Анафема тут же посмотрела на него, думая, что неужели он и впрямь станет чинить свет со всей этой группой электриков. Она тут же задумала его отговорить от этой затеи, но вовремя умолчала, и потому ангел продолжил: — Да будет свет! И все фонари по очереди загорелись, освещая улицу от начала до конца. Тут-то электрики ахнули; вот что слово с уличными фонарями делает. И так, под удивительные взгляды, Азирафаель и Анафема пошли по направлению к парку, оставив группу электриков с разинутыми от удивления ртами. — И всё-таки, как у тебя это получается? — спрашивает девушка, но ответ ей известен заранее, просто ей ещё придётся привыкнуть к тому, что её всё же оберегает не простой человек. — Ангелы способны на большее, нежели люди, — мягко отвечает Азирафаель. — В наши обязанности входит помогать людям, собственно, свою работу я добросовестно выполняю. Проходя мимо разнообразных магазинчиков, Анафема задалась вопросом, глянув на витрины рыбного магазина: — А вот всё же как разнообразен подводный мир и её обитатели. Даже возьмём к примеру камбалу. Очень странная на вид рыба. Интересно, почему она такая? — ранее девушка не задавалась таким вопросом, но тут решила спросить, пользуясь случаем, когда рядом с ней идёт ангел, который уж наверняка всё знает. И это в каком-то смысле действительно так. — С происхождением этой рыбы связан особый случай, — Азирафаель не отпускал руки Анафемы, ему было важно, чтобы она не делала слишком быстрый шаг, торопиться некуда. Да и тем более он следил за тем, чтобы девушка ни обо что не споткнулась и не упала, ведь всякое бывает. — Когда архангел Гавриил возвестил Пресвятой Деве, что от неё родится Спаситель, она сказала, что готова будет поверить этому, если оживёт рыба, один бок у которой был уже съеден. В ту же минуту рыба ожила, и её пустили в воду. Так появилась на свет однобокая камбала, — под конец легенды Азирафаель лучезарно улыбнулся, а та камбала на прилавке магазина ожила, чуть шевельнувшись. Чудеса повсюду. Анафеме понравилось то, как ангел может красиво и красочно рассказать даже о небылицах, а вообще, она готова была слушать многие рассказы, но только от этого рассказчика. И так, болтая обо всём на свете, Азирафаель и Анафема добрались до «Water Place Park and Riverwalk», в прекрасное место, где можно прогуляться. Но чем больше ангел заводил разговоры, тем больше понимал, что его собеседница слишком идеальна, то есть она за всё время прогулки ни разу его не подколола, не задела, слишком спокойно и хорошо в её компании. Подчас не хватало привычной токсичности, но решив не поддаваться унынию, Азирафаель задумал угостить Анафему фруктовым мороженым, себя же он этим обделил. Так двое дошли почти до конца парка, рассказывая друг другу случаи из своей жизни. Найдя незанятую скамью, и завершая очередную тему разговора, которая у двоих оказалась, что странно общей и знакомой, Анафема в шутку сказала, присаживаясь на свободное место: — В действительности, у нас столько общих тем, складывается ощущение, что теперь ты моя лучшая подружка, — она неловко разглаживала бледными пальцами складки на летнем платье. Вообще, неловкость и застенчивость не в стиле Анафемы, просто ввиду своего положения она стала более сентиментальной, да и более чувствительнее стала тоже. Рядом сел Азирафаель. — Лучшая подружка? — даже почти не смутило, хотя это все равно вызвало улыбку. — Мило. Мне нравится. — Ничего, что я назвала тебя в другом, женском роде? — Анафема немного удивилась тому, что реакции никакой особо не последовало. — В этом нет ничего такого. Можешь называть как хочешь, — можно счесть за безразличие, но на самом деле для Азирафаеля нет ничего, что могло вызывать безразличие. Так уж он устроен, что ко всему должен проявлять внимание, должен проявлять почтение к чужому мнению, даже к жёсткой критике, которую не каждый может выдержать. Сложно и тяжко быть ангелом. — И тебя это ничуть не удивит? — Нет, конечно. У меня ведь нет пола, — завершил ангел немного безысходно. — Но ты ведь выглядишь как мужчина. — Это да, но никогда не знаешь, кто перед тобой сидит в данный момент, — с таким тоном в голосе действительно стоит запаниковать, учитывая, то это прозвучало так многозначительно. — Звучит пугающе, — смотрит на недоеденный рожок от мороженного, что держит в руке. — Но тогда как ты, эм… — Анафема не могла правильно подойти к этой теме. Нет, она знает, что хочет сказать, но в случае с ангелом следует быть осторожным с выбором выражений. Хоть бы не сказать чего лишнего. — Тогда как ты получаешь удовольствие, раз не имеешь пола? Я имею в виду в «этом» смысле… — и да, ей неловко. Ещё бы. — Прости, в каком? — а до него ещё не дошло. — Ну… — она уже думала показать жестом, но чёрт возьми, это неприлично. — Оргазм, понимаешь? Ангел пытался понять, что это такое, как до него вдруг наконец-то доходит. Он ужасается и ошеломлённый, смущается, отвечая: — О, Господи! Нет, в случае ангелов это не работает. Но если ты хочешь знать, то я получаю катарсис. Вот. Видно, что Анафеме нужно разъяснение этого. — Ну, — начинает Азирафаель, стараясь разъяснить понятным языком, — что-то вроде очищения души, возвышение, эмоциональное потрясение, после которого начинаешь мыслить немного иначе. У меня такое бывает, когда прочитываю хорошую книгу, которая западает в сердце. — И как у тебя проявляется этот катарсис? — Никак. Мне просто становится хорошо на душе от прочитанного, и после этого ещё долго не хочется садиться за чтение других книг, — а потом резко меняет тему, любуясь видами этого парка. Здесь всё иначе. — Знаешь, мне кажется, этот город мне всё больше начинает нравиться. Провиденс… Мне непросто это признать, но кажется, я попал в его плен. Почему бы и не остаться тут? — А как же Сохо? — Анафема почему-то уверена, что у ангела появились какие-то проблемы, отчего он не рвётся обратно в Англию. — Я была уверена, что жизнь в Англии ты ни на что не променяешь. — Меня там уже ничего не держит, — Азирафаель сказал так, будто принял окончательное решение. И правда, что его держало в Англии? По сути, только книжный магазин со всем содержимым, на этом всё. С таким же успехом можно было жить и в другом городе Европы, и ничего бы существенного не поменялось. Совершенно ничего. Наверное… — А как же книжный магазин, тот демон Кроули, воспоминания, в конце концов? бесследно ничего не проходит, — Анафеме не все равно, она обязана была спросить хотя бы потому, что оставлять без внимания того, кто за ней ухаживает — просто неправильно. — Кроули? — ангел оживился, услышав это имя. — Боюсь, что он меня не удержит в Англии. — Почему? — Ну мы друг другу никто, и от этого легче. Так уж вышло, что я встречаю свой рассвет, он провожает своё вечер. И хорошо, что мы порознь. Вот здесь, — показал на левую сторону груди, где сердце, — даже не происходит переживаний. Азирафаель за свою долгую жизнь так и не научился врать. — Что же послужило причиной вашего разлада? — а вот это уже интересно. — Дружба, — почти сразу прозвучал ответ. — По-моему, как-то нелогично. — Всё дело в том, что эта дружба оказалась нужной только мне, но последней каплей стало то, что он признался, что я толстый. Вот такой вот парадокс, — а завершилось это признание вздохом отчаяния. — Толстый? А я и не заметила, — правда, Анафема даже не заметила этого недостатка. — Мне вообще кажется, что ты замечательный. Комплимент, который сделал Азирафаелю день. — Правда? — немного смущается. Конечно, каждому будет приятно услышать про себя что-то хорошее. — Премного благодарен, однако, боюсь, тебе придётся во мне разочароваться. И ни единожды. — Не понимаю твоего негодования. Ведь ты же ангел, воплощение идеала и чистоты. Как в тебе можно разочароваться? — Анафема до конца не понимает всей сути Азирафаеля. Да, он ангел, и как иногда он говорит про себя «посол Добра и Света», но в каждом добре есть частичка зла, которая таится глубоко-глубоко внутри, и порой она показывает себя. Так же и в зле есть частичка добра, утаённая в самых недрах тёмной души. — Ах, если бы ты прожила с моё, ты бы всё поняла, но тебе это ни к чему. Человек должен жить человеческой жизнью, а не существованием ангела. — Однако, — продолжила Анафема, утверждая, — было что-то другое помимо того замечания. Не просто же так ваше общение оборвалось. — Ты права, — Азирафаель сцепил пальцы вместе, положив руки себе на живот. В моменты, когда он так делал, он глубоко задумывался о своём бытии, о том, что что-то явно идёт не так. — Кроули не принял мой подарок, всё потому, что думает, что подвеска из серебра его уничтожит. — Но ведь это не так? — Нет, это так. Внезапно. — Я так понимаю, ты всё же добивался его уничтожения? — спросила девушка, дёрнув плечами. Кажется, слегка похолодало, прохладный ветер прошёлся по коже, и заметив это, ангел снял с себя пальто и накинул его на женские плечики. — Вот, так-то, — а потом, с чувством выполненного долга, отвечает на поставленный вопрос: — И да, и нет. Я добивался уничтожения его демонской натуры, оставив только его настоящую светлую сущность. Ведь раньше он был ангелом, так же как и я, и потому я решил, что можно ведь рискнуть. Но с другой стороны я уже пожалел, что вообще хотел вручить эту подвеску тому, кто конечно бы её не принял. — Я могу взглянуть на эту вещицу? — Да, конечно, — из кармана того же светлого пальто, ангел достаёт серебряную цепочку с кулоном в виде белого голубя. — Это должно было послужить символом нашей дружбы. Мы за это время наконец научились понимать друг друга. А взяв вещицу в руки, Анафема посмотрела, как она блестит в свете солнца. — Это сильный оберег, сразу чувствуются вибрации от цепочки. Я это ощущаю сразу, — оценив подарок, девушка отдаёт вещицу обратно. — Честно, если бы вместо подвески было кольцо, я бы уже подумала, что ты собираешься ему сделать предложение руки и сердца. Азирафаель смущённо заулыбался. Что Анафема такого смешного сказала?.. Или она просто ближе подошла к истине? Какая коварная истина. — Я угадала? — М? Нет! Нет, почему же сразу предложение руки и сердца? Кроули мне симпатичен как друг, и не более того, — снова потеют ладони, и ведь до чего же сложно что-то говорить, когда тебя загоняют в угол. — Просто этой самой подвеской я хотел навеки вечные связать нашу нерушимую дружбу, — а потом его пыл остывает, придётся признать, что любое внимание к демону будет считаться другими как жест заигрывания. — Эх, знала бы ты, как мне не хватает этих разговоров и подколов со стороны Кроули. — Азирафаель прячет подвеску в карман пальто, где она звякнула вместе с другими монетами. — Так может, если тебе так не хватает этих разговоров, ты позвонишь ему? Идея в самом деле показалась хорошей, но проблема в том, что телефона с собой у ангела не оказалось, ни в карманах, ни в пальто, ни даже в личных вещах, оставшихся дома. А это могло значить только одно, что подаренный телефон был утерян ещё в аэропорту. — Кажется, я его потерял, — как раз в вышине над городом пролетал пассажирский самолёт, и посмотрев на полосу, что оставляет он после себя, Азирафаель всё понимает. — Я потерял его в аэропорту, когда вылетал из Англии, — и медленно вернул взгляд на Анафему. — Ну почему это всегда происходит со мной? А Анафема и не удивилась. Но не отчаявшись, она предложила другую альтернативу — выговориться прямо сейчас. — Раз выбора больше нет, ты можешь выговориться мне. Просто представь, что я и есть Кроули. Ну, давай, — наконец доев вафельный рожок от мороженного, девушка готова была помочь ангелу. — Сложно представить Кроули в интересном положении, — застенчиво прячет взгляд, сам прекрасно понимая, что всё это абсурд, но включив воображение, в одном человеке можно увидеть совсем другой образ. — Но попробовать можно, — Азирафаель роняет взгляд на большой живот Анафемы, и попытавшись сконцентрироваться на своих переживаниях, закрывает глаза, открывает, представляя себе совершенного другого собеседника. Кивнув, Анафема смотрела ангелу глаза, и тот тоже старался не отводить взгляда от тёмных глазищ напротив. Образ девушки понемногу рассеивался, и вместо неё лишь на пару минут угадывается наглое очертание Кроули. Даже передалась та неизменная полуухмылка. Как оказалось, от милой девушки в положении до демона понадобится лишь хорошая фантазия и лёгкая туманность вокруг. — Кроули, — заулыбался ангел, — гад ты ползучий. Как так получилось, что я могу видеть тебя в других людях? — заворожённо и почти ли не восторженно спрашивает Азирафаель, чуть склоняя голову на правое плечо. — Я очень дорожу нашей дружбой, пускай мы не должны даже видеться. Наверное, на Небесах ликуют, зная, что мы поругались в пух и прах. А твои-то? Какие новости Внизу? Тебе снова дали поручение, которое ты не хочешь выполнять, а придётся? Понимаю, ведь такая же ситуация и у меня. И в этом мы с тобой похожи. Мы — разное, но мы — одно и тоже. Случайности не случайны, знаешь ведь? И ещё, тот подарок, что ты не принял, — у меня. Я храню его у себя только потому, что ты не способен принимать то, что было преподнесено с благими намерениями. Я приму к сведению твоё замечание, а именно то, что ты назвал меня толстым! Я тебе этого никогда не прощу!.. Да кого я обманываю, я тебя уже давно простил, — Азирафаель замечает на пиджаке какое-то светлое пятнышко, словно след от пыли, и тянет руку, чтобы убрать этот недочёт. — Погоди, тут у тебя на лацкане пиджака что-то… Ах! — обжигается от одного прикосновения, ударяясь локтем о спинку скамьи, и именно в эту секунду, Кроули, находясь в Англии, получает внезапную боль в своём локте, позже демон будет удивляться, откуда у него появляются синяки, ведь он ни обо что не ударялся. С этим ударом видение исчезает, и вновь рядом сидит девушка, которая ничуть не удивлена этому разговору. Словно она знает ангела много лет, и будто она давно уже привыкла к причудам Азирафаеля. — Я наговорил лишнего? — потирая глаза, спрашивает Азирафаель. — Я ведь упоминал в разговоре о своём недостатке? — Послушай, если ты правда так переживаешь, то может, тебе стоит заняться спортом? Это не сложно, хочешь, я буду следить за этим? Ангела тронула такая забота, и чтобы забыть воспоминания, он-таки возьмётся за свой внешний вид. — Я буду очень признателен. — Договариваемся так: отныне никакого сладкого и многокалорийного. Идёт? — ставит свои условия Анафема, зная, что Азирафаель не ровно дышит к сладкому. — Я прослежу за этим. — Конечно, я согласен, только вначале, мне нужно будет кое-что сделать. И тогда завтра я наконец займусь собой, — некоторая пауза вновь заполняется вопросом: - Но для начала скажи, у вас в городе есть поблизости католическая церковь?