Good Omens: На кончике иглы

      Уже следующим утром, но уже не столь солнечным, Азирафаель решился наведаться в местную католическую церковь, и причина на то есть: он запутался во всём. Иногда бывали у ангела моменты в его жизни, когда есть пара важных дел, но нельзя бросить одно, чтобы ринуться делать другое. У всего должны быть начало и конец. И к тому, чтобы пойти на исповедь, ангел подготавливался очень тщательно, прихватив с собой некоторые молитвенники и чётки розарий как символ единения духа и тела, возвышения духовного просветления, по этим же бусинам и читается одноимённая молитва Розарий.       Но прежде чем уйти, Азирафаель посвятил некоторое время себе, вначале сконцентрировавшись, он про себя читал вероучение апостолов, держа в руках розарий; на каждой следующей бусине прочитал «Отче Наш», на каждой меньшей бусине прочитал по разу «Славься, Мария», на цепочке произносил «Слава Отцу, Сыну и Святому Духу». На следующей бусине поразмышлял о первой тайне — радостной, в которой идётся о радости Божией любви. Молился тайнам для каждого из пяти разделов (декад) розария в соответствии с днём недели. И после таких прочтений монотонных мантр, ноги едва держали ангела, но он довёл дело до конца, и когда открыл глаза, всё помещение словно в компьютерной игре не успело погрузиться, некоторые предметы мебели словно застряли в текстурах. Азирафаель готов был поклясться, что видел вместо стен деревянные балки, но видение рассеялось, и перед глазами предстала обычная картинка — всё та же спальня, в которой ещё четверть часа назад спала Анафема. И пока девушка в зале занимается рукоделием, пока она увлечена процессом вышивания крестиком, которое раньше ей было неинтересно, ангел готовился к исповеди. Но вот он спускается со второго этажа на первый, и прежде чем уйти из дома, предупреждает, что вскоре вернётся. Захлопнулась входная дверь. Азирафаель всё ещё строит планы на то, чтобы отворить эту загадочную чёрную дверь, заколоченную тонкими брусьями. Всё останется на потом.       Службы в католических храмах проводятся по средам, пятницам и воскресеньям, как правило, они проводятся утром и вечером, и именно утром пятницы, ангел зашёл на порог храма, и конечно же, внутри было множество народа, а не как в фильмах, когда ты приходишь исповедоваться, а вокруг никого нет, и ты один, с отрешённым видом, проходишь к священнику, чтобы рассказать о своих погрешностях.       Дождавшись своей очереди, слушая органную музыку, что разливалась волнами по храму, Азирафаель решил исповедоваться со священником анонимно. Просто будет слышен голос, но священник не будет видеть, что с ним разговаривает ангел. На этот раз нужно быть честным и раскаивающимся.       Ангел тихо проходит в конфессионал, и с этого момента происходит таинство. — Благославите меня, Падре, так как путы, держащие меня, сильнее меня самого, — присаживаясь заговорил Азирафаель, крутя бусины на чётках розария. — Во имя Отца, Сына и Святого духа, поведай, в чём именно твоё признание? — говорит священнослужитель по ту сторону стены.       Азирафаелю понадобилось собраться с силами, чтобы выжать из себя хоть одно предложение. Вновь прошиб пот на лбу, на этот раз холодный. — Есть дела, за которые я взялся. Есть миссия, лично моя инициатива, которую хочу исполнить, но так же я должен бросить эту миссию, чтобы продвинуться по служебной лестнице вверх, — сейчас Азирафаель под словами «по служебной лестнице вверх» имел в виду, что уже едва ли не завтра ему нужно будет явиться на Небеса и окончательно принять решение, что он готов принять более высший титул — из херувима перейти в архангела. Жаль, что смертный священник не знает, кто сидит по ту сторону стены, не знает, с кого берёт исповедь. — Чином хочу быть выше, но не хочу бросать миссию, ибо совесть будет гложить, так уж я устроен. Но и это не единая причина, по которой я пришёл в храм, Падре. — Яви же мне своё раскаянье, сын мой, — монотонным голосом звучит в ответ, а Азирафаеля даже позабавили последние слова, ведь это говорит человек, на много тысячилетий младше ангела, но в случае данного таинства, это не имеет значения. — Я возлюбил врага своего, как самого себя, — дрожащим голосом сказал ангел, вытирая платком пот со лба. — Это и есть прекрасно, ты следуешь заповедям. — Следую, да не всем. Разум мой ядовит, нездоров, изъязвлён я. Но это не полный перечень моих оплошностей. Я пропускал Святую Мессу множество раз, лгал, объедался, сквернословил, выпивал, делал всё то, что Всевышний запрещал. И вскоре я намерен Его ослушаться. Вновь. Я далеко не пример добродетели. Сложно быть хорошим, покуда вокруг столько искушений… Падре? — спросил ангел через паузу, думая, что его перестали слушать. — Я по-прежнему слушаю тебя, молви. Твои грехи будут отпущены тебе, если ты раскаиваешься от чистого сердца. — Прошу Вас, как только Хранитель Восточных врат может просить священнослужителя, клянитесь, что наш разговор не будет услышан и узнан другими, ибо следующее откровение покажется Вам нонсенсом.       Молчание по ту сторону стены Азирафаель расценил как положительный ответ. — Да будет так… — шёпотом произнёс ангел, от волнения перебирая бусины на чётках розария. Потом, прикрыв глаза, произнёс покаяние.       Именно с момента произнесения откровений, начала едва заметно потрескивать земля под ногами, вначале это было незаметно, но это пока что. Итак, исповедь окончена, Азирафаель при выходе как и при входе из церкви подходит к небольшой ёмкости со святой водой, слегка опускает в неё пальцы и совершают крестное знамение — это является неким символом принятого крещения. Когда ангел был прощён, он выходил из храма более опустошённым, но уже без чувства вины за что-то. Он всё делает правильно, даже если Наверху будут против таких решений. С одной стороны ему было совершенно все равно, какие мысли будут у других высших ангелов.       Несмотря на свою ангельскую сущность, что по сути должна быть непорочной, он все равно порой лукавил, легко врал, красиво говорил так, что все ему верили. Он покается — и вновь ослушается, пообещает — и может забыть. К тому же, как оказалось, он не может дать совет самому себе, подобно тому, как неспособен выбросить некоторые воспоминания из головы. А ещё Азирафаель осознавал каким-то неестественным ему тёмным существом, что Богу все равно на эту совершённую исповедь. Он не услышал этих слов, тут хоть на коленях исповедуйся, хоть стоя, хоть ниц падай. Так, загоняясь с поводом и без, ангел поднял голову вверх, увидев, как над городом поднялся ветер, не сильный, но лучше поторопиться домой, подождать, пока закончится непогода. Почти никогда ранее не заболевая, Азирафаель впервые за два десятка лет чихнул, и это проявлялось всё чаще, но знал бы он, что с каждым чихом один человек из этого города исчезает, просто был и нет его. Сославшись на неблагоприятные погодные условия, ангел поспешил обратно вернуться в дом, конечно же снова взглянув на странную чёрную, закрытую дверь. Определённо, за ней что-то есть, да только никак добраться до неё Азирафаель не может, потому, решит сделать это ночью, когда Анафема уснёт.       С этого дня началась усердная подготовка ангела к новой жизни. Когда он вернулся домой, только пройдя на порог, его сразу встречает Анафема, и не с пустыми руками. Она с хитрицой в тёмных глазах спросила Азирафаеля: — Знаешь, что это такое? — показывает вещицу на ладони. — Эм, ну… — ангел, немного обескуражен, но улыбки сдержать не смог. — У меня есть предположения, что это секундомер. А зачем он? — стоящая перед ним девушка с большим животом застала его в расплох. — Теперь я буду повсюду ходить за тобой, держа его в руке, буду следить за тем, как ты выполняешь физические упражнения. Да, не удивляйся этому. — Это конечно всё хорошо, но… — Азирафаель пробежался взглядом по прихожей. — Но у меня даже нет для этого соответствующей одежды. Вот.       Надо сказать, Анафема не только знающая молодая ведьма, так же она была хитра и расчётлива, у неё было всё, и даже больше. В одном из шкафов она-таки отыскала спортивную форму, но перед тем, как отыскалась одежда, ангел смотрел на то, что же в итоге ему достанется, уж очень усердно Анафема шарила по шкафам. — Анафема, — Азирафаель был малость престыжен, что девушка в положении делает для него больше, чем он для неё, — помни, тебе нельзя делать резких телодвижений, всё-таки почти девятый месяц… — Нашла! — говорит девушка, достав с нижнего выдвижного шкафчика спортивную форму тёмного цвета, а потом, подойдя, вручила найденное ангелу. — Думаю, тебе будет как раз. — Всё-таки я предпочитаю более элегантный стиль в одежде, но если спорт требует жертв… А впрочем, где наша не пропадала! — Азирафаель положил молитвенники и чётки розарий на пуфик в прихожей, взяв в руки только что найденную форму.       Анафема похвально кивнула, придерживая свой большой живот. Она была горда за ангела, ей ещё никогда не представлялась возможность подействовать на того, кто раньше владел пламенеющим мечом.       Уйдя на некоторое время, чтобы переодеться, Азирафаель выходит к Анафеме и просто недоумевает; отражение в зеркале показывало совершенно не того утончённо одетого ангела, а единственное, что осталось от той элегантности, так это только светло-коричневые, потёртые туфли. Ни к селу ни городу, но тем не менее, это тоже уже кое-что. — Мне ещё никогда не приходилось так одеваться, — делится своими впечатлениями Азирафаель, разглядывая свой внешний вид в овальном зеркале, а рядом стоит Анафема, оценивающе смотря в отражение ангела. — Мне кажется, что это как-то всё… не изысканно, без лоска. — Где ты в спорте видел изысканность и лоск? — девушка вопросительно приподняла левую бровь. — Твоя правда, — шмыгнул носом, решившись на отчаянные шаги по отношению к себе. — Я готов.       И с этой самой минуты, он не давал себе поблажек, а точнее, в этом заслуга Анафемы, она его контролировала в тех моментах, когда ангел мог не сдержаться и в тайне купить каких-нибудь сладостей. — Помни, — начала девушка, услышав, как Азирафаель шуршит фантиками в другой комнате, — шоколад превращается в топлёный жир. Пора у тебя конфисковать сладкое. — Хотя даже до второго этажа хорошо доносится этот шелест фантиков.       Анафема так же заставляла ангела выполнять отжимания, но тот и два раза отжаться не смог, а такое упражнение как качать пресс заставило улыбнуться. Без слёз на такое зрелище не взглянешь, но ведь терпение и труд всё перетрут, верно? Так же думала и Анафема, подумав, что лучшим вариантом пока что будет устроить вечернюю пробежку по улицам, когда ветер окончательно стих. — Азирафаель, — Анафема отдаёт ему плеер с наушниками, — это тебе. Ритмичная музыка помогает бег сделать быстрее. Попробуй. — Это мне? — Азирафаель засмущался, но не взять плеер и наушники не мог. Стоящая перед ним девушка с завязанными волосами в пучок очаровывала его, и отказаться бы не получилось. — Благодарю. Ну что же, — он вставляет наушники в уши, включает случайную песню на плеере, но секунду погодя стало понятно, музыка доносящаяся из наушников чуть не оглушила ангела. — Кажется, я тогда переборщила со звуком, — неловко проронила Анафема. — Ничего, сойдёт, — Азирафаель сделал вид, будто ничего не произошло. Он нашёл кнопку, которая делает музыку тише.       Вот Анафема засекает время на секундомере, и тем самым, нажав на кнопку отсчёта, проверяет, через какое время Азирафаель вернётся обратно. Рванув с места, ангел и подумать не мог, что оказывается, так быстро может бежать, но выдохся он спустя минуту, завернув за переулок, где начинались мелкие магазинчики с цветными, полосатыми навесами над головой. Обычно в таких уютных магазинчиках торговали едой, всякими сладостями, которые Анафема запретила покупать ввиду усердных физических тренировок.       Там-то, остановившись возле прилавка у одного магазинчика, взгляд ангела привлекла упаковка с печеньями, но не простыми, внутри каждого такого печенья хранится по одной записке с предсказаниями на каждый день. Это так заинтересовало Азирафаеля, что оглядываясь, он забежал в магазинчик, быстро расплатился, и забрал упаковку с заветным печеньем. И поскольку верхняя часть спортивного костюма была свободная, можно спрятать упаковку так, что она не будет заметна.       И снова оглянувшись, ангел побежал дальше, ненужные мысли снова заполняли его разум, и опустив взгляд вниз, он замечает, что некто написал на тротуаре мотивирующие слова. Они были редкие, и они чередовались несколькими метрами друг от друга.       «Чудо!» — читает Азирафаель слово написанное балончиком белой краски.       «Ждёт тебя!» — вновь гласит надпись, и теперь ангелу подумалось, что это знак. По сути дела так оно и есть. Стоит прислушаться.       «Улыбнись!» — это была последняя надпись, ну и после такого сложно не улыбнуться… Улыбнуться своим воспоминаниям. Снова ангела вовлекло в его тихий омут воспоминаний, в котором черти не водятся, топятся.

***

      Пять лет назад. Штат Род-Айленд. Середина сентября.       Жёлтый форд нёсся со скоростью свыше 100 км/ч, а всё потому, что согласно времени, которое указывают механические часы на ладони Азирафаеля, венчание вот-вот начнётся, соответственно, опозданию быть, Кроули даже не сомневался, что так будет.       Мимо мелькали билборды с яркими слоганами, и даже при высокой скорости, ангел смог прочитать, что там написано.       «Надо отделять зёрна от плевел.» — Ну, наверное, — пробормотал Азирафаель.       «Голод — лучшая приправа к еде!» — Возможно, — следует к этому.       «Делай, что должен и пусть будет, что будет.» — Но я не уверен…       «Никогда не бойся делать то, что ты не умеешь. Помни, ковчег был построен любителем!» — Уж это я знаю поболее всяких билбордов.       «Жизнь прекрасна и удивительна, если выпить предварительно». — А вот с этим, я пожалуй, соглашусь, — ангел от чего-то даже улыбнулся этой надписи на билборде.       Но потом через десяток метров мимо мелькает ещё билборд, гласящий:       «Открой глаза, суще глупый ангел!» — Кроули, — обратился Азирафаель к другу на соседнем сидении, — мне кажется, меня обзывают билборды. Это нормально? — стоит ли насторожиться? Вполне. Азирафаель везде во всём ищет знаки, которые порой оказываются лишь случайностью, а бывает так, то в первый раз — случайность, второй — совпадение, третий — закономерность. — Где? — демон на какие-то секунды отвлекается от дороги смотрит на широкие билборды впереди. — Да вроде никто тебя не обзывал. Вон, рекламируют новые модели машин. Что это? — приспустил тёмные очки. — «Субару»? Ерунда. Мой Бентли во много раз круче!.. — четвёртый или пятый окурок, небрежно раскрошенный пальцами, развевается по ветру за окном машины. Запах табака вновь заполняет половину салона авто. — Ну началось… — негромко сказал Азирафаель, рукой смахнув табачный запах перед своим лицом. А время всё поджимает, до храма в котором должна состояться церемония осталось ехать совсем немного, но почему-то Кроули сбавил скорость со 100 км/ч до 60 км/ч. Стрелка на спидометре постепенно показывала спад набранной скорости. — Почему ты сбавил скорость? — поинтересовался ангел, метнув взгляд на демона. — Мы опаздываем. — Мы не должны сейчас с такой скоростью проезжать этот участок дороги, — настороженно говорит Кроули. — Сейчас… — он впивается ногтями пальцев в кожаный руль.       И как раз в нескольких метрах от жёлтого угнанного такси всмятку врезаются два автомобиля. Никто не знает, как две машины так могли столкнуться, одно ясно, чуйка у Кроули работает отлично, а вот люди в машинах, скорее всего, погибли на месте, только везунчик может выжить в такой аварии. — Им ещё рано на Небеса, — сказал взволновано Азирафаель, когда уже проехали мимо места аварии. — Или в Преисподнюю. Кому как повезёт, — усмехнулся демон. — Знаю, у них ещё остались незавершённые дела на Земле, — ангел сложил ладони в молебном жесте, произнёс нужные слова и только потом со спокойной душой выдохнул. — У этих людей есть дети. Будет нехорошо, если дети узнают, что их родители погибли в автокатастрофе. Ни одному ребёнку ненужно знать, как жесток этот мир. — Надо же, — фыркнул Кроули, уже уверенно нажимая на газ, — я так понимаю, ты сейчас воскресил погибших? Тебе ведь достанется за вершение судеб людей. — Я просто сделал так, чтобы до приезда скорой помощи пострадавшие не погибли. — Но одними переломами они явно не отделаются, — ухмыльнулся демон, обгоняя фуру. — Однако это интересно, что бы было, будь люди имели такие возможности подобные нашим. Одни воскрешали, другие калечили по чём зря. Возможно, тогда появилась бы новая вера, что могла расходиться по миру, как горячие… — Кроули запнулся на слове, которое забыл, и за помощью обратился к другу. — Что там у нас горячее бывает, ангел? — Блинчики? — с воодушевлением спрашивает Азирафаель. — Да нет, какие блинчики? Там должно быть что-то другое. Опять забыл. Ладно, не важно. Хочешь, я сейчас пошучу? — Только не про смерть, — отказывается Азирафаель, отворачиваясь к окну. — Хорошо, — как-то странно быстро согласился Кроули. — И не про мой одеколон, — ангел посмотрел на демона и снова отвернулся к окну. — Хорошо, уже сейчас не пошучу. Хотя… — Я не буду слушать твой чёрный юмор, — отмахивается Азирафаель, наперёд зная непростой юмор друга. — Нет, ни за какие коврижки. Нет, нет и нет. — В твоём лексиконе часто встречается что-то связанное с едой. Опять ты о жратве думаешь. Между прочим, это чревоугодие, и не осознавая этого ты грешишь. Как тебе не стыдно? Наверху всё видят, — без издёвки в голосе тут не обошлось. — Блин, а ведь и вправду, — задумался Азирафаель. — Ну что и требовалось доказать. Думаешь о жратве 24/7. Не надоело? — 168, — выдаёт ангел. — Чего «168»? — недоумевает демон. — Ну 24 на 7 будет 168.       Счетовод великий. — И почему я не удивлён? — Кроули задал риторический вопрос, на который не требуется ответ, и тем не менее, порой у демона возникал вопрос, как так вышло, что он спутался с ангелом. Но спутался он давно, совершив один сильнейший ритуал, но об этом позже. Азирафаель только пожал плечами, счастливо улыбаясь, по всей видимости тоже ничего не поняв. Но счастье его не долго длилось. Кроули нужно было подлить масла в огонь и спалить всё к чёртовой бабушке. — Хотя знаешь, тебе бы не помешало похудеть.       Горло можно перерезать и острым языком, это знал Кроули, но он не хотел так сильно ранить ангела только лишь сболтнув лишнего.       Это задело Азирафаеля, вот этого он не ожидал услышать от лучшего друга. Хотя всем известно, что хороший друг — это тот, кто говорит вам о ваших недостатках с глазу на глаз. Стало быть, Кроули друг что надо. Язвительный, токсичный и подлый, но друг что надо. — Тебе не нравится, что я в теле? — Не то, что бы не нравится, просто это не эстетично выглядит. Хотя я даже не представляю тебя худым. Как бы ты тогда выглядел? Тогда бы ты был не Азирафаелем, а каким-нибудь Апполоном. Но если так подумать, то в мире нет ничего идеального. Я не идеален, ты не идеален. — Никто не идеален. Идеала невозможно достичь, но к нему можно стремиться. — Как к нему можно стремиться, когда мы не знаем, что он из себя представляет? — не выдержал Кроули. — Никто его не видел. Ровно так же как и Бога вашего хвалёного. Азирафаель тут же погрустнел. Ведь за всё своё существование он так и не увидел истинный лик Всевышнего. И вряд ли кто видел из архангелов. Нет, ну архангелы-то должны были увидеть, они ведь ближе всего находятся к Нему. — Я всё же знаю, что идеально, — решил дополнить Кроули, и Азирафаель с неподдельным интересом уставился на него, собираясь внимать его словам. — Форма шара. Ну ты понял, да? — и с ухмылкой смотрит на ангела, поднимая и опуская брови, мол, оцени, как я острю, а? Ну? — Не смешно, Кроули, я не считаю себя полным. Впрочем, если тебе так охота пошутить надо мной, то вот тебе вопрос на засыпку: знаешь, почему я крупнее, чем ты? — спор перерастает в интригу. — Ну и почему же? — Потому что добра должно быть больше, — Азирафаель счастливо улыбнулся. — Экий ты подлец, — без энтузиазма говорит Кроули. — С тебя беру пример.       Дорога казалась бесконечно долгой, ей не было ни конца ни края, на проигрывателе множество раз сменялись песни, многие из которых нравились Кроули, ну и решив разбавить безмолвие, он напомнил одну не столь приятную сцену, произошедшая часом полтора назад. — Нет, ну всё-таки смешно старушка бабахнула тебя по голове клюкой, а потом обозвала плохим мальчишкой. — Не вижу ничего смешного. Больно же было, — ангел дотронулся до небольшого шишака на своей макушке.       И именно сейчас в проигрывателе включилась песня «Andy Williams — Cant Take My Eyes Off of You», а разговор тем временем продолжался. — Ну вот сколько тебе лет? Явно больше, чем шесть тысяч. Да чёрт возьми, мы с тобой были знакомы ещё до того, как появились первые люди. — Сколько мне лет?.. А вот спрашивать возраст это неприлично, — смутился Азирафаель, гордо задрав нос. — Спрашивать возраст неприлично у женщин. А ты и не женщина. Но будь ты ею, я бы за тобой приударил, — признался Кроули, не дав себе отчёта в том, что выдал один свой секрет.       Ангел молчал, обдумывая слова демона, и потом говорит: — А чем я тебя таким устраиваю? — его просто задело, что лучший друг ищет в нём недостатки касательно не только внешности, но и порой характера, и это в то время, когда Азирафаель в Кроули и души не чает, хотя его стоило бы за многое пожурить. Несправедливо, но что поделать? — Стоп, что? Это что за намёки? Ещё и эта песня, надо бы переключить, — Кроули нажимает на кнопку, чтобы включить что-то другое, но кажется, проигрыватель не реагирует на заданную команду, в итоге, песню в стиле ретро пришлось дослушивать до конца. — Можешь ни на что не надеяться, понял? — обратился Кроули к Азирафаелю в грубой форме. — Я могу представить тебя максимум в страшных эротических снах… Впрочем, мне ведь должны нравиться страшные сны. Ой, ангел, иди нафиг, — он несерьёзно психанул, сосредоточившись только на дороге. — Имей совесть, Кроули. Ты очень скверно выражаешься. — Азирафаелю стало неприятно это слышать, так глядишь до ссоры может дойти, но ссориться в такой день никак нельзя, да и ангел не стал провоцировать раздор. Отныне не должно быть разлада между двумя. — Ну вот у тебя эту совесть я и займу.       Пытаясь сохранять стойкость и спокойствие, ангел засмотрелся на небо, говоря: — Смотри, как причудливо превращаются пушистые облака в разные фигуры. Не это ли красота, Кроули? — Мне без разницы, — фыркнул демон. — Смотри, — указал на удлинённое облако в голубой, почти бирюзовой вышине, — это облако схоже на рыбу, быть может на дельфина. — Я не могу смотреть на небо, я слежу за дорогой. — А это облако похоже на кита. — Или на кракена. — Или на кракена, — согласился ангел, вспомнив давний разговор при распивании крепких напитков. — Без мозгов. — И без мозгов… Что? — Азирафаель не сразу понял, что бездумно повторяет за Кроули. — Что?       Тем временем до начала венчания оставалось не больше двадцати минут, Анафема немного нервничает, ибо не все гости явились на церемонию, Ньют пока слушает пустые разговоры, что без умолку болтает одна тётушка со стороны Анафемы. Надо же, оказывается, со стороны жениха и невесты собралось приличное количество гостей, и хоть бы все эти люди смогли уместиться в ресторане под открытым небом, который забронировала мама Анафемы на этот торжественный день. — Ну где эти двое? — заметно волнуется Анафема, покусывая нижнюю губу. — Я их прибью.       Ньюту же было все равно, кто опаздывает, ему просто хотелось, чтобы разговорчивая тётушка переключилась на кого-то другого.       Время всё поджимало, а Азирафаель задался вопросом, который от чего-то даже не смутил Кроули. — Я вот думаю, можно ли убить человека, которого ты любишь? — Бывает, люди иногда убивают тех, кого сильно любят. Сердце непостижимо ровно так же, как и Божий замысел… — философски разглагольствовал демон.       И Азирафаель, приятно удивлённый, посмотрел на Кроули, что водит «Форд». — Ну, мне так рассказывали, — дополнил сразу, поймав этот изумлённый взгляд на себе. — Понимаешь ли, ангел, отличительная черта демона от человека в том, что демон в отличии от смертного не может любить. — Правда что ли? — Ну да. Испытывать страсть? Несомненно. Спать с кем попало? Да. Флиртовать? Почему бы и нет? Нет такого демона, в сердце которого бы проклюнулось такое чувство как любовь. Нет такого беса, который бы ради любви отрёкся от вечного служения Аду. — А что, если я тебе скажу, что будет такой демон? — уверенно спросил ангел, постукивая пальцами по своему небольшому чемоданчику. — Тогда ты меня удивишь, причём очень сильно, — он не смог умолчать, любопытство оказалось сильнее. — Ты меня завёл, так что рассказывай, кто бы это мог быть. — Ты, к примеру. Правда, ты пока об этом не знаешь, — а кое-кто не может удержать свой язык за зубами. Бедный Азирафаель, бедный херувим. — Чего?! — Кроули резко нажал на тормоз, хотя не хотел делать этого. Это вышло на автомате, как-то само собой. — Ты ведь наверняка можешь любить, — ангел вновь ощутил себя виноватым. — И отрёкся бы от демонского титула, если бы встретил своего истинного человека, и сам бы почти стал человеком. Верно?       На это предположение Кроули выругался самым отборным ругательством так, что у Азирафаеля чуть ли не свернулись уши в трубочки. Но ругательство завершилось, и демон сквозь зубы процедил, смотря лишь на дорогу, уже нажав на газ: — Не родился ещё тот человек, которому бы я отдал свой пароль от сердца, которого у меня нет, — и после сказанного, он полез в карман за сигаретой.       Единственное, что знал Азирафаель, так это то, что сердце у Кроули есть, и пароль есть; он состоял не из цифр, а из букв, и чтобы догадаться, что это за пароль, с этим демоном нужно было вместе съесть целый пуд соли. Но конечно в образном ключе. — Тогда, тебе стоит стать человеком, чтобы постигнуть всю прелесть любви, — ангел помнил об уговоре ещё в самолёте. — Ага, разбежался, — Кроули закурил прямо в салоне, несмотря на то, что Азирафаель был против курения в машине. — А если ангел умеет любить, он что же, смертным считается? — развеял махами руки облачка табачного дыма плывущие прямо в лицо. — Вам, ангелам, это простительно. Как у вас там написано в заповедях? «Возлюби ближнего своего»? Вот и возлюбляйте своих ближних, демонов не трожьте, ясно? — Какой же ты всё-таки душный. — Премного благодарен. Я польщён. — А ещё меня терзает чувство паники. Что-то движется сюда неумолимо быстро, даже жутко подумать, какой ужас нас может ожидать, если мы свернём не туда. — Нашёл из-за чего паниковать. Запомни, мы все равно умрём. Может быть. Когда-нибудь. А пока ты жив — избавляйся от всего лишнего. Зачем паниковать, когда можно не паниковать? По крайней мере занавес над нами ещё не опускается, а как опустится, так и распустится наш великий «театр», и Шекспир будет кричать с Небес: «Браво! Это просто Щелкунчик! Бис!» А биса не будет, ибо занавес закрылся навсегда. И знаешь, что? — Что? — Азирафаель уже и не рад, что слышит это от Кроули. — Он не дождётся следующего спектакля, так как Бог ваш уволил всех актёров. Вот ты бы кем был на Небесах? В смысле твоя роль какова бы была? — Даже не знаю, но я бы занял роль суфлёра. Хорошая же должность.       Весь Рай — театр, а Азирафаель в нём трагикомедия со смертью главного героя чайной ложкой. — Или роль куста или дерева, — подколол его демон. — Ладно, не переживай, ангел, нас теперь не должно интересовать, что думают Внизу и Наверху. Наше дело — сторона.       Кроули усмехнулся, будто бы посмеялся над шуткой, которую сам и пошутил.       Азирафаель ошалело посмотрел на Кроули. А ведь с уст этого демона часто проскакивала истина. Горькая, едкая, но истина, и её нельзя игнорировать. — Кстати, где эта твоя Анафема будет отмечать свою свадьбу? — спросил демон, поворачивая в нужном направлении, следуя дорожному указателю. — Вначале, молодые обязаны свершить свой брак на небесах, представ перед Богом. Это важно в первую очередь, — назидательно ответил Азирафаель. — Вот так сразу? — удивился Кроули, поглядев на друга. — Свершить брак на небесах перед Богом? Они молодые же. Куда им на небеса-то? — Ты не понял. Они, как и положено, обвенчаются в соборе, дав друг другу клятвы в вечной любви. Священник навеки скрепит их союз. — Ну он-то скрепит их союз, а ты-то тогда зачем там будешь нужен? — и только секунду погодя до Кроули доходит, он едва не выворачивает руль, поняв, что ему придётся войти в собор вместе с Азирафаелем. — Так, постой! — Да? — Ты говоришь, венчание в соборе? — Ну да, в соборе Святых Петра и Павла. Красивый такой собор, готический. В живую не видел, но на картинках очень даже ничего. Недавно его отреставрировали, и вот… — ангел с боязнью поглядывал на демона, так как последний не на шутку возмутился. — Ты издеваешься? Я не пойду туда. Ты знаешь, что со мной происходит, когда я вхожу в подобные здания. — Тебя начинает трусить. — Именно! И под ногами будто раскалённый песок. — И ещё ты не можешь устоять на месте. Если что, я скажу гостям, что ты просто фанат чечётки и что ты родом из Шотландии. Думаю, тебя поймут и оценят по достоинству. Ну, у невесты и жениха же должны быть родственники из Шотландии. Хотя бы дальние родственники. Наверное.       Не совсем ясно, искренне говорит ангел или пускает в ход сарказм, но порой создаётся впечатление, будто он и сам не знает, что говорит. — … С кем я связался? — в эту минуту, Кроули хотел развернуть угнанное такси и умчаться обратно в сторону аэропорта. — Если ты не сможешь у стоять на месте, то пой какую-нибудь успокаивающую песню, например детскую. Знаешь какую-нибудь? — Ну… — пытается привести пример, но в голове крутятся тексты песен групп «The Beatles», «Queen», «Rolling Stones», но вдруг выдаёт: — Про Шалтая-Болтая, например. — Ну вот, чем не песня? Тем более детская, безобидная.       Демон ничего не ответил, а лишь едва заметно кивнул. Впрочем, всё, что может показаться безобидным, он обязательно опошлит, сделает из малого и милого великое и безобразное.       До храма святых Петра и Павла остаётся проехать уже совсем мало, потому демон и ангел решили послушать другую музыку, что поставлена на случайное проигрывание.

***

      С окончанием ритмичной музыки в наушниках окончились и воспоминания, уже в который раз. Это напоминало какое-то наваждение. В самый ненужный момент может вспомниться фрагмент из прошлого; с тобой говорит собеседник, чем-то делится, а ты в облаках витаешь. Тут же, пробегая по аллее в парке, Азирафаель вспомнил ту пощёчину, которую получил от чего-то незримого. Что это было — пока разобраться не мог, но ангел дёрнулся от хлопка по своему плечу. Некто, пробегающий мимо желал таким образом обратить внимание на себя. — Азирафаель? Что, решил заняться спортом? Хвалю! Давно было пора это сделать!       Только когда ангел вынул наушники из ушей, он посмотрел на собеседника, бегущего с ним рядом. — Гавриил? Как ты попал в США? Точнее, нет, не так. Как ты меня нашёл здесь? — Азирафаель не смог скрыть своего изумления, понемногу сбавляя темп бега. — Это не сложно сделать, учитывая, что мы Наверху отслеживаем твои координаты. Не переживай так, мы не надзиратели, просто мы должны отслеживать едва ли не каждый шаг будущего архангела.       Точно. Азирафаель совсем забыл, ему же надо было в ближайшие дни принять решение — быть архангелом, или так и остаться херувимом-букинистом. Хотелось бы зайти на ступень выше по карьерно-духовной лестнице, но чтобы ступить на ту ступень, нужно отречься от всего, что было до, а точнее, от абсолютно всего, и тогда отныне Азирафаель будет проводить почти всё время на Небесах, лишь изредка спускаясь вниз к людям в виде благого предзнаменования. — Ты ведь не передумал становиться архангелом? — спрашивает Гавриил, сбавляя ритм бега вслед за Азирафаелем. — Конечно нет. Но могу ли я ещё на немного отсрочить своё решение? — он очень боялся произносить это, понимая, что надолго отсрочивать такое дело нельзя, особенно, если речь идёт о предстоящей битве с обитателями Преисподней. — С чем это связано? — Понимаешь ли, та миссия, что я хотел бы выполнить, пока не выполняется. Так уж вышло. Но это не по моей прихоти так происходит. — Мы видели с тобой некую темноволосую девушку. Она и есть причина твоей невыполненной миссии? — Скорее, она и есть та миссия. Но думаю, скоро всё образуется, и я обязательно приму свой высший чин. — Молодец! Хвалю!.. — потом Гавриил заметил, как упаковка печенья, спрятанная под верхней частью спортивной формы просто упала на асфальт. — О, Азирафаель, а вот и твои лишние килограммы спали. Надо же, а бег всё же помогает! Какие же люди молодцы, что придумали спорт.       Азирафаель в сию секунду поднял с асфальта упаковку с печеньем, с глупой улыбочкой глядя на старшего ангела. — Да уж, килограммы мои, килограммы. Не смог удержаться и прикупил кое-что. — Не угостишь? — А? Да, конечно.       Гавриил ещё никогда ранее не встречал столь странного по форме печенья, но отломив одну половину такого угощения, заметил тонкую записку. — Это что, такие нынче сюрпризы ложат в выпечку? — архангел вопросительно поглядел на собеседника напротив. — Нет, это не совсем сюрприз. Это предсказание, — поспешил поправить его Азирафаель. — Мы на Небесах это не приветствуем. — Но в человеческом мире это нормально. — Что ж, — Гавриил взглянул на тонкую записку, которую вынул из печенья, вслух прочитав предсказание. — «Не торопите события. Всё образуется само собой». И что это? Что я должен испытывать при прочтении этого?       Азирафаель вначале даже не знал, как реагировать. Гавриил так далёк до человеческой, непредсказуемой натуры, он даже отреагировал так холодно, что сразу стало ясно, как редко он бывает в мире людей. — Вероятно, радость? — спросил Азирафаель, пытаясь сделать счастливый вид. — Ну, радость, так радость, — архангел спрятал предсказание в карман, а потом как ни в чём не бывало, продолжил, прогуливаясь на пару с ангелом. — Слушай, я забыл сказать тебе одну новость. Это из-за неё состоится война между двумя мирами. — Ты меня пугаешь. — Дело в том, что на днях должна пройти церемония в честь нового владыки Ада, и… — Подожди, какого нового владыки Ада? — Прости, я должен был сказать об этом намного раньше. В общем, теперь Внизу будет несколько другой порядок, поскольку парень, что будет там править, способен превратить мир на Земле в прах. Он направит все силы Преисподней на то, чтобы начать разрушение, а мы, как Светлая сторона, должны им помешать. Смекаешь? Ты нам нужен. Скоро всё начнётся. — Этого не может быть, — ошарашенно проговорил Азирафаель, и с его лица спала краска, он побледнел, из дрожащих рук выпала упаковка печенья. — Адам? Как он мог?.. — а ещё ангел был уверен, что этот мальчишка не смог бы пробудить в себе Тёмные силы, которые, впрочем, были у него врождённые. — Короче говоря, ты должен быть готов. Когда будешь способен окончательно принять решение, ты знаешь, как попасть к нам на Небеса, — сказал Гавриил, уходя с места, оставляя Азирафаеля стоять в ступоре некоторое время. — Да, конечно знаю… — Да и ещё. Прихвати с собой пламенеющий меч, принимая высший чин тебе понадобится оружие, да и в сражении оно тоже нужно будет. Ты ведь не забыл про меч? — Что ты? Разумеется, нет. Всё своё ношу с собой.       А пламенеющий меч, в общем-то, остался в Англии, а если точнее, в Сохо, в книжном магазине. И как Азирафаель мог не взять такую важную вещь, зная, что предстоит важная битва, которая раз и навсегда определит, какая Сила всё же главенствует. — Ну почему это всегда случается со мной? — куда себя деть ангел теперь не знал. Он уже не чувствует ощущения сродни паники. Просто стоит, застыв на месте как статуя, нервно улыбаясь. Мимо проходят люди, искоса поглядывая на Азирафаеля, а ему хоть бы что.       Забыть меч в магазине на кануне сражения. Ну и чем теперь в бою махать? Разве что кулаками? Так ангел и не дрался никогда, по статусу не положено проявлять грубую физическую силу. Ах, если бы сейчас рядом был Кроули, он бы точно знал, как поступить…       Немного отдалённо у парка появилось такси. Авто подъехало достаточно быстро, так, что Азирафаель не сразу заметил, что из него спешно вышла Анафема. Она словно знала, где находился ангел в этот момент. И вот придя в себя, Азирафаель шустро собирает печенье в упаковку и прячет. — Азирафаель! — зовёт Анафема, подходя ближе. — Ты слишком далеко убежал. Ох, — отдышавшись, девушка всё-таки пришла к ангелу. — Тебя не было почти полчаса. Я думала, ты убежал в другой город. — Полчаса? — удивился Азирафаель, стараясь не обронить печенье, которое так старательно прячет за верхней частью спортивной формы. — Я увлёкся. — С одной стороны похвально, но с другой мне показалось, что ты меня покинул. — Нет, ну как бы я смог тебя покинуть? — а далее он предложил неспеша вернуться домой. И возвращаясь по хорошо знакомому пути, Анафема спросила: — Когда я подъезжала к парку, я видела с тобой высокого человека. Ты его знаешь? — Да, есть один знакомый. — У тебя есть знакомые в США? — Честно, до этого дня я не знал, что он околачивается в Штатах, — Азирафаель неловко кашлянул в кулак. Знала бы эта девушка, что Гавриил, впрочем, и не являлся человеком.       А когда двое уходили за пределы парка, позади них на асфальте появилась трещина внушительных размеров. До сих пор этому никто не предал значения, а нужно было.