***
Девять с лишним тысяч лет назад, задолго до создания первых людей. Атлантида. Прошло около двух недель с тех пор, как Азирафаель познакомился с ангелом по имени Кровлей. С этим знакомством будущий херувим позабыл о том, что такое иметь хорошую успеваемость в Небесном лицее, забыл, что нужно вовремя приходить на занятия, да и впрочем, что туда нужно ходить. Азирафаель находил больше интересным общение с новым другом, хотя раньше считал, что нет ничего более важнее, чем усердно учиться, но ведь времена, как известно, меняются. И так день за днём Азирафаель не собирался меняться, он сбегал из лекций, как только это предложит Кровлей, и конечно, такие предложения принимались с улыбкой и кивком головы. Где пропадали два ангела — точно неизвестно, одно ясно, что им вдвоём хорошо, и подразумевать под этим что-то дурное точно ни к чему. Бывало, были дни, когда Азирафаель просто не приходил на занятия, и тут-то профессор, что обычно ведёт лекции принял меры всерьёз поговорить с бывшим отличником. Что могло пойти не так? Увлечение, которое больше увлекает? Плохое влияние? Или просто лень? Скорее всего всё это сочетается вместе. Как итог, Азирафаель остался после лекции, тема которой были особые линии, с помощью которых переплетаются судьбы. Удивительно, на этот раз будущий херувим записывал почти всё, почти не отвлекался на Кровлей, а последний только и знал, что в открытую любоваться сосредоточенным другом. Азирафаель хмурился, когда слышал не скрытый вздох восхищения, с одной стороны этому можно не придать значения, но с другой же, это невозможно игнорировать. Сейчас Азирафаель сидит перед профессором, нервничая перебирая пальцы, потому что чувствует, что эта воспитательная беседа не будет наполнена хвалебными речами, и ведь как в воду глядел… — Азирафаель! — начал профессор, который тоже был одет в белое длинное одеяние, и тоже носил на голове нимб. — Я что-то понять не могу, что за привычку ты взял постоянно опаздывать, сбегать с занятий, а то и вовсе не приходить в лицей? Тебя будто подменили. Не говори только, что ты потерял интерес к учёбе. — Нет, я не потерял интереса к учёбе, — видно, что всё ещё нервничает, даже взгляд боится поднять на строгого профессора. — А что же? — Понимаете, с одного дня я стал не самим собой. — Как это понять? — Я, кажется, нашёл того, кому бы я был нужен. Он всегда рядом со мной, служит мне надёжным плечом. Он моё свободное падение. Так ещё никто не делал. Понимаете? — Азирафаель надеялся на то, что строгий преподаватель смягчится, но как же это наивно звучит. — Не понимаю. И это не повод прогуливать занятия, только потому, что кто-то там тебе предложил дружбу, — профессор поправил на переносице очки в позолоченной оправе, и скрестил руки на груди в ожидании дальнейших оправданий. — Запомни: вначале надо отучиться как следует, а потом дружбу заводить. — Прикажете мне прервать дружбу только ради хорошей успеваемости? — ангел наконец поднял глаза на профессора. Он просто не понимал, как всерьёз можно говорить такое. — Именно. Расскажи, кто является тем, кто занял твоё внимание больше, чем подготовки к экзаменам? — Кто он? У него рыжие волосы, у него тяжёлый взгляд. И он тоже ангел, — последнее будущий херувим дополнил с улыбкой. — Честно, я уже отчаялся в том, что кто-то осмелится подружиться со мной. Поймите, с ним я начал раскрываться, словно цветок с наступлением утренней зари. Вот только профессора этими откровениями не купить, ему важны не слова, а дело, и дело исключительно в учебном плане, а не каких-то там иллюзий, которые можно узреть, посмотрев через розовые очки. — Всё понятно, — профессор стал ещё серьёзнее. Он догадался. — Кровлей, значит? Этого я и боялся. — В каком смысле? — насторожился Азирафаель. — Он неуч, не ответственен, и просто ленив. Он ничего не делает. Мало того, что он не расположен к учёбе, так ещё и тебя за собой тянет. Ты знаешь, какова его успеваемость? — Нет, не знаю. — Так вот, не сегодня-завтра он вылетает из лицея, и его будущее прогнозируется не очень утешительным. — Но от этого Кровлей не перестаёт быть моим другом. — В таком случае, тебе придётся выбирать, либо дружба, либо блестящее будущее ангела. Заметь, многие ангелы выбирают именно учёбу, и никто из них ни разу не пожалел. Учёбой нужно заниматься всерьёз, или не заниматься ею вообще. Профессор прошёл мимо, Азирафаель снова опустил виноватый взгляд вниз. — Я Вас понял. Значит, я должен сделать выбор? — Я очень надеюсь, что ты сделаешь верный выбор. — Да, конечно. Я могу идти? — с улыбкой спросил Азирафаель, словно сейчас ничего не произошло. — Ступай. Так ангел и удалился из аудитории, и на душе его скребли кошки, ведь он обязан сказать Кровлей, что скоро ему быть отчисленным. А может, он и сам об этом уже знает? Азирафаель умолчал об этом вплоть до того дня, когда у всех ангелов был выходной, и никто не торопился в лицей, ну, или кто-то заглядывал в учебное заведение, но только чтобы вернуть свиток обратно в библиотеку. Прошёл вечер, за ним следом наступила ночь, которая в тот день была особенно темна, и лишь яркие звёзды и две луны освещали путь. Двое прекрасно видели, куда идут, и всякий овраг, который может попасться, или же острый камень, ангелы обходили стороной, и если же Азирафаель не увидел какой-то торчащей коряги, Кровлей, который получше видит в темноте, с предосторожностью берёт друга за запястье руки и отводит на ровную дорогу. Сейчас двое ушли достаточно далеко от лицея и прочей ежедневной суеты. Ушли слишком далеко, чтобы поблизости можно было увидеть какие-либо дома и другие построения, вокруг только бесконечный зелёный луг и множество валунов, впереди — бесконечный океан, гладь воды которого находится в полном штиле. По мелким редким волнам вдоль идут две лунные дорожки — одна белого цвета, другая алого. Именно на это место пришли Азирафаель и Кровлей, чтобы полюбоваться таким фантастическим видом вместе. Однако прежде всего у них в планах было любоваться звёздными скоплениями, что называются созвездиями. В те времена созвездий было не так много, как сейчас, но тогда им тоже были названия. — Вот на это место я прихожу, чтобы освободить себя от всего каждодневого груза, — говорит Кровлей, снимая с головы венок из самых разных цветков, что сделал для него Азирафаель. Безусловно, венок ценен для рыжеволосого ангела, но цветочный ореол часто сваливается с головы. — У тебя хороший вкус в плане выбора местности для отдыха, мне здесь тоже нравится. Сколько живу на Атлантиде, но это место никогда не рассматривал для отдыха душой и телом. Тут красиво. — Я знал, что тебе здесь понравится, — присел на мягкую траву, этому последовал и будущий херувим, и тогда из зелёного травянистого ковра вверх вспорхнули светлячки. Их было так много, будто сами звёзды на какое-то время спустились с тёмного ночного полога и покружили над двумя ангелами, а после светлячки испарились. — Необычайная красота, — поделился своими впечатлениями Азирафаель. — Я наблюдаю это каждый раз, когда прихожу сюда поздно ночью, — потянувшись сказал Кровлей, а потом лёг на траву и похлопал ладонью по свободному месту рядом. — Успей занять место, пока я не передумал, — и в довершении к этому подмигнул, подложив руки себе под голову. Особого приглашения не нужно, Азирафаель прилёг рядом, положив руки себе на живот. Ангел почувствовал даже какое-то умиротворение от ничего не делания и, как бы не хотелось признаваться, но ему нравился факт того, что идёт по наклонной дорожке — ничего не учит, редко что начал записывать в свитки. Прогуливать занятия стало дня него как в порядке вещей. — Ты плохо на меня влияешь, — вдруг выдал Азирафаель, прервав молчание, посмотрев на Кровлей. — Я влияю на тебя так, как ты этого хочешь, — так он и ответил, встретившись взглядом с будущим херувимом. — Мы дополняем друг друга, и берём друг от друга то, чего в себе не находим. Ты берёшь от меня мою бестактность, мне же нравится твоя правильность и дисциплинированность. Это именно то, чего не достаёт мне самому. Симбиоз, понимаешь ли… Симбиоз. Знакомое слово. Помнится, недавно была подобная тема на прошлых лекциях. — Значит, мы черпаем что-то от друг друга, и от этого мы имеем привязанность к друг другу. Что ж, мне нравится это. У меня ещё ни с кем не было привязанности. Эмоциональной именно. — Как будто есть физическая привязанность, — усмехнулся Кровлей. — Говорят, что такое тоже бывает. Это когда не хочешь отпускать чьей-то руки, и постоянно жаждешь прикосновений от того, к кому имеешь зависимость. Вероятно, тут уже задействованы тёмные силы. — Кстати о тёмных силах, — оживился Кровлей, опять вернув взгляд на друга. — Ты когда-нибудь думал стать падшим ангелом? — Нет! — сразу возразил тот. — Нет, нет, и ещё раз нет! Я об этом даже думать не смею! — А я вот думал. Хотелось бы заглянуть в Адскую бездну и познать, как там вообще. То, что Кровлей никогда не подумывал о своём падении будучи ещё тогда ангелом, мысль не совсем верная. Он как раз-таки думал над этим, и не то, чтобы он всерьёз хотел потерять своё ангельское начало, просто любопытство брало верх над ним, а не так давно к нему являлись некие демоны из Преисподней. Было место и разговорам, всяким небылицам, вслушиваясь в которые, рыжеволосый ангел хотел попробовать себя в роли падшего. Слишком много соблазнов, один из которых гласил: »…Тогда ты можешь делать, что хочешь, и никто указывать тебе не станет». Указывать не станет, а вот совесть будет мучить за такой выбор. — Ты выжил из ума! — прямо сказал Азирафаель. — Я очень надеюсь, что ты просто пошутил. Пошутил же, да? Кровлей многозначительно улыбнулся и мягким взглядом обвёл будущего херувима, сказав: — Нет. — Буду считать, что я этого не слышал, — сказал Азирафаель. — Воспринимай это, как хочешь. — Знаешь, я всё думаю о том самом ангеле, что когда-то пал. Теперь он властитель Преисподней. Интересно, он-то сам доволен своим поступком? — Ты о Сатанаиле который Люцифер? — поинтересовался Кровлей. — Да, хорошим ангелом ведь был. По слухам некоторых, ещё и самым красивым. Ну, перешёл на сторону тьмы, да ведь любой может так ошибиться. А Вельзевул? Раньше вон, увлекался бабочками, стрекозами, жучками. А сейчас что? Ходят слухи, что теперь он Повелитель мух. До чего дожил. — Да уж. Повелитель мух… — вздохнул Азирафаель, заметив, как падает звезда, а потом спросил: — А откуда ты знаешь, кем он теперь стал? — Я стал общаться с одними ребятами из Ада. И знаешь, что я тебе скажу? Они весёлые. Да, жизнь их потрепала, но они довольно-таки интересные. Что об этом скажешь? — Ничего. Я ничего об этом слушать даже не желаю. Давай сменим тему, — попросил Азирафаель, и Кроули не стал ему перечить. — О, хорошо. Знаешь, моим увлечением стали звёзды, и как-то раз, увидев тебя впервые, я, впечатлённый, пришёл ночью на это же самое место и создал одно созвездие, и имя ему — Змееносец. Я горжусь этим своим творением лишь только оттого, что это созвездие напоминает нас с тобой. Вот оно, — указал в ночную вышину, очертив указательным пальцем линии, соединяя яркие звёзды в одну фигуру. — Это созвездие я посвящаю тебе, Азирафаель. Не нужно описывать, какой краской смущения загорелся Азирафаель, услышав, что ему посвятили целое созвездие, да ещё и такое большое. О таком презенте можно только мечтать, вот только будущий херувим хоть и был немного наивным, но это не значит, что его можно вот так просто одурачить. — Спасибо, конечно, — щёки пылали от смущения, а потом тон голоса сменился на строгий и официальный, — но Всевышний будет не в восторге от такой самодеятельности. Ты не обязан создавать созвездия. — А что нам тот Всевышний? — не боясь спрашивает Кровлей, будто ему бояться некого и нечего. — Кровлей, ты говоришь не как ангел, а как демон. Мне боязно за тебя… Как бы… — Что — «как бы»? — Как бы ты не стал им, этим демоном. — Хах! — громко усмехнулся рыжеволосый ангел. — Что такого смешного я сказал? — Эта твоя фраза «как бы ты не стал им, этим демоном». Смекаешь? — Не улавливаю связь. Быть может, разъяснение поможет мне понять смысл твоих завуалированных намёков. Я могу рассчитывать на разъяснение? — Но что, если я скажу, что я всерьёз подумываю о выборе стороны? — этот вопрос не может не оставить вопросы после этой фразы. — Кровлей, об этом и речи быть не может! Тебе стоит хорошо подумать, прежде чем принимать это решение! Помни, что назад пути не будет. От огня до пепла… — хотел договорить Азирафаель, но Кровлей его оборвал. Многое из того, что терпеть не мог рыжеволосый ангел, так это нравоучительные лекции. Серьёзно, это ведь так скучно. Кровлей только закатил глаза, слыша, как Азирафаель читает ему морали, а он тот ещё моралист со своими нравоучениями. — Да-да, я знаю, дорожка коротка. И что? — Это ужасно! — продолжает Азирафаель. — Ты подумываешь о выборе стороны. Не верю, что это звучит с твоих уст. Мой друг хочет стать моим врагом. О, горе мне! — Ну так уверуй и не драматизируй. — Кровлей поднимается с травы, и садится подле Азирафаеля. — Ты не понимаешь какой гнев на себя накликаешь, — смотрит на рыжеволосого ангела, что сейчас навис над ним. Кончики локонов огненного цвета касаются головы будущего херувима. — Что, если меня заподозрят в этой твоей идее? Возможно ли, что я тоже буду наказан и свергнут? — Что ужасного в том, чтобы хоть раз пойти против правил? Это будет не сложно. Ты и я. Мы вместе нарушим то, что нарушать нельзя, — с улыбкой завершил Кровлей. — Нам здорово за это попадёт. — Если попадёт, то двоим. Мне и тебе. Прозвучало не очень обнадёживающе. Азирафаель подумывает над этими словами, потом тоже приподнимается с травы, и вслед за Кровлей встаёт. — А после нагоняев нас сбросят с Небес. Разве же этого мы хотим? Разве об этом грёзят ангелы? Это ужасно. — Не попробуешь — не узнаешь. Не так страшен чёрт, как его рисуют, Азирафаель. — Кровлей взял в свои руки правую руку Азирафаеля, удивляясь, до чего же у него нежная кожа. И перстень на мизинце правой руки чудный. Почему-то у себя Кровлей такой побрякушки не замечал, в то время как у других ангелов есть такие перстни. Неужели Кровлей обделили колечком? — А у тебя всегда был этот перстень? — поинтересовался рыжеволосый ангел, смотря в дымчато-голубые глаза, похожие на тихий, загадочный туман, в котором тонет всё островное государство и заглушается реальность. — С того самого момента, как я был сотворён, — смущённо отвечает Азирафаель, и одновременно теряется между выбором улыбнуться или сделать серьёзное лицо. — Но что будет, если его снять? — Ох, не советую. — А что будет? — Возможно, тогда я потеряю свой ангельский титул, и… — И? — Думаю, что сняв перстень, я смогу низко пасть, — зря Азирафаель это сказал. — Это такая прекрасная возможность, если бы ты знал, ангел! — Кровлей тут же принялся снимать перстень с пальца Азирафаеля, но последний вовремя отреагировал, выдернув свою руку из загребущих рук друга. — Что ты задумал?! И ты меня назвал ангелом, хотя раньше я этого от тебя не слышал. — Азирафаель мог бы поклясться, что эти карие глаза, которые на свету похожи на залежи жидкого золота переливающегося в различные узоры, меняются на другие, на какие-то странные и страшные. Но так только казалось, пока что. — Кажется, я уже для себя кое-что решил, — рыжеволосый ангел пожал плечами. — И я бы хотел, чтобы мы решились на это вместе, так как одному мне будет скучно. Решайся, ты со мной? — Кровлей не отводя взора смотрит всё в те же серо-голубые глаза, что похожи на холодную сталь, которой можно одинаково спасти и убить. — Ты меня соблазняешь? — прямо спросил Азирафаель, и на этот раз его маска серьёзности дала трещину. Он слегка улыбнулся, хотя хотел сдержать строгость. — Истинно так. — Зачем ты это делаешь? — Кто знает, возможно, в будущем мне только и придётся это делать. И эта фраза слегка насторожила будущего херувима. — Надеюсь, до этого не дойдёт. — Обещай, что если одному из нас случится стать падшему, то второй падёт следом. Мы обязательно падём вместе, а не по одиночке. Мы должны сделать это вместе, Азирафаель. Сейчас надо дать обещание, либо окончательно прервать дружбу, если прозвучит отказ. — Я не знаю, и будет ли вообще эта игра стоить свеч? — Обещай, что прыгнем вместе и будем лететь, — под таким давлением сложно не сломаться. А ещё Кровлей пристально смотрит ему в глаза, вероятно, таким образом практикуя гипноз. — Я ничего не могу обещать. Пообещав, я загоню себя в тупик, с которого мне потом не найти выхода. — Выход есть из всего. Смотри, что у меня есть! — Кровлей из ниоткуда достал длинную, серебряную иглу. — Ну, как тебе? Вещица ещё и поблёскивала в свете двух лун. — Это же та самая игла, которой латают одеяния ангелов! Ты что, украл её? — в том, что Азирафаель моралист и слишком честен, Кровлей уже понял. И такая правильность его немного даже раззадоривает. — Ты же знаешь, что так делать нельзя. — Не украл, а позаимствовал. — Кровлей в какой раз цокает языком, слушая морали. — Но дело не в том. С помощью этой иглы мы можем сделать сильнейший ритуал, из-за которого мы будем друзьями не разлей вода. — Не разлей вода? Интересная фраза. Но как мы сделаем ритуал с помощью одной иглы? Мне кажется, помимо неё должно быть ещё что-то. — Азирафаель совсем не был против ритуала на сильную дружбу, но вот что-то ему подсказывало, какое-то шестое чувство говорило, что не только игла играет здесь решающую роль. — Ты очень прозорлив. И этот недостающий элемент — наша с тобой кровь, — рыжеволосый ангел плотоядно улыбнулся. Ещё бы, будучи светлой сущностью, Кровлей все равно жаждал чего-то более зрелищного, и зрелищное он получит. — Пустить кровь? Да ты с ума сошёл! — Азирафаель уже отвернулся, чтобы уйти, но голос позади убедил остаться. — Так может, сойдём с ума вместе? Вместе веселее будет. Да и что будет от пару капелек крови? А на самом деле будет, не стоит такую, казалось бы, мелочь не вопринимать всерьёз. Азирафаель посмотрел на Кровлей через плечо, ответив: — Может, ты и прав. Пара капелек это совсем ерунда, — и сейчас же дал согласие на ритуал. Зачастую необдуманные решения влекут за собой неисправимые последствия, после которых придётся ещё долго сожалеть о содеяном, и это тот самый случай. Кровлей только нажал кончиком иглы на раскрытую ладонь будущего херувима, как тот дал знать, что ему уже не совсем нравится эта затея. Действительно, ощущения от покалываний не совсем приятные. — Ой, больно. — Ничего, Азирафаель, терпи, архангелом станешь! — в шутку сказал Кровлей, не представляя, что в далёком будущем его другу придётся принять этот высший чин. — Было бы замечательно. Рыжеволосый ангел проигнорировал эти слова, и в свете двух лун, острая игла вновь сверкнула быстрым бликом. — Сейчас я буду говорить слова, а ты за мной повторяй, а лучше говори со мной в один голос. Понял? — Хорошо, — кивнул Азирафаель, уже полностью готовый к кровавому ритуалу. Ладонь левой руки была полностью в распоряжении грядущего обряда. Почему именно левая рука? Именно она ведёт к сердцу. — Режу плоть, льётся кровь… — Кровлей протыкает тончайшим остриём кожу на ладони Азирафаеля, проводя три линии, потом берётся за свою ладонь, делая там такие же кровавые линии, коих тоже было три. И теми самыми линиями он пронизал своё сердце с сердцем друга, связывал жизнь и судьбу, а так же, не зная того, затмевал разум другу, ну и себе за одно. — Не чужая, а моя, с тобой единая. — Азирафаель продолжал слова, словно знает продолжение заклинания. Ему больно, очень больно, но он терпел как только позволяют силы. — Отныне на двоих одна печаль и радость, — рыжеволосый ангел прикладывает свою ладонь к окровавленной ладони будущего херувима. — Отныне на двоих одна болезнь и здравие. — Буду с тобой в радости… — И в минуты ярости. Редкие капельки крови падали под ноги двоих, но ангелы не придали этому значения, они слишком увлечены совершением данного обряда, что является одним из сильнейших. Ту связь, которую они проложили между собой, уже невозможно оборвать, это подобно родственным узам, а такие узы самые прочные. — Клянусь падать лишь от одного твоего взгляда, каплями дождя, хлопьями снегопада, — продолжает Кровлей, замечая, как пачкается его ладонь и пальцы в своей крови вперемешку с кровью друга. — Клянусь падать лишь от одного твоего взора и слова касанья, волнами океана. — Сих слов не преступлю, не нарушу, не предам. Клянусь быть с тобой одним целым до скончания времён… — …Пока смерть не разлучит нас. — Азирафаель поднял глаза, посмотрев на Кровлей. — Да будет так, — стало завершающей фразой, которая сплела судьбы двоих в одну единую. После последних слов два ангела скрепили такой союз плотно прижав свои ладони. Застывающая вязкая кровь между двух ладоней стягивала кожу, но не смотря на это, ангелы не расцепили руки после этого. Кровлей хотел коснуться своими губами к частично окровавленной тыльной стороне ладони Азирафаеля, но тот снова одёрнул руку. Вновь шестое чувство диктует свои правила. — Нет, Кровлей, ангелам нельзя. — Прими это как жест нежности. Запомни, отныне у нас на двоих одна группа крови, на двоих одни берега, и на двоих одни моря. Азирафаель вздохнул, добавив мгновение погодя: — Я верю тебе. Правда добавил он это с вымученной улыбкой, ведь чувствовал, что действия от таких ритуалов в будущем окликнутся. Несмотря на то, что в этом случае происходит обмен лишь несколькими молекулами крови, но и этого оказывается вполне достаточно, чтобы обменяться заложенной жизненной информационной матрицей. Вот так дав клятву в вечной дружбе, двое условно стали едины, и их судьбы слились в одну могучую реку, течение которой будет бесконечным. Но вдруг Азирафаель выдаёт: — Ты совершишь большую ошибку, если вздумаешь узнать хотя бы навремя, каково это быть демоном. Тебе придётся слишком больно и низко пасть. Знай, дороги назад не будет. — Если низко пасть, то только с тобой, — вот и весь ответ, который стоило ожидать от Кровлей. Азирафаель на это только отвёл взгляд в сторону. На самом деле, не смотря на то, что он дал обещание и скрепил его неразрывным ритуалом через кровь, ничего ангел не собирался выполнять. Ему был дорог ангельский титул, однако как это докажешь упрямому другу, чей темперамент бьёт через край? Профессор был прав, ничего хорошего эта дружба не даст, одно лишь разочарование и горечь после такого знакомства, и к сожалению, маятник уже запущен. Те самые линии, которые Кровлей прочертил острой иглой по своей ладони и ладони Азирафаеля отныне называются линиями жизни. В то время, когда были созданы эти кровавые метки, у всех других ангелов, а после уже у людей появятся такие тонкие линии. Два ангела думали, что сделали кровавый обряд в надёжном месте, там, где их никто не увидит, но знали бы они, что за ними следили, с того самого момента, когда они явились к этому живописному местечку у каменных валунов. Именно по вине лазутчика, в дальнейшем Кровлей будет наказан. Мало того, что Кровлей не соблюдал дисциплину, делал ритуалы, которые строго на строго запрещено делать ангелам, так он ещё и не чист на руку, подбирая всё то, что плохо лежит. А плохо лежала на этот раз главная реликвия Атлантиды. Тогда, удостоверившись, что охрана не смотрит, рыжеволосый ангел незаметно стащил с пьедестала камень, в котором хранится весь хаос и беспорядок, и горе тому, кто возьмёт эту поблёскивающую на солнце вещицу, не зная, как ею пользоваться. Но Кровлей ею и не пользовался, а просто любовался, бережно храня у себя, твёрдо уверенный, что на пьедестале этому гранённому чёрному камешку, видите ли, скучно.***
Увлечённый своим затянувшимся рассказом, Кроули только сейчас заметил, что осталось мили две или три, и вот оно — побережье американского континента как на ладони, и стоит отдать должное белоснежному «Феррари», который словно наземная ракета летела по мосту, и вот-вот наступит момент, когда авто будет мчаться по просторам США прямиком в намеченный город, на нужную улицу, а там уже не так сложно будет найти и сам дом, двор которого зелен и свеж как летом. — И возможно потому появилась эта пресловутая фраза «браки свершаются на небесах». Собственно, — говорит Кроули, обращаясь к девушке, что сидела позади, — а зачем ты это спрашивала? — демон посмотрел на подростков, и понял, что по ходу рассказа они просто уснули. Ева заснула, положив голову Адаму на колени, пёс Бобик спал рядом, свернувшись калачиком. — А, да, кажется, я должен научиться рассказывать истории так, чтобы слушающие их не засыпали на половине рассказа, — Кроули снова вернулся к тому, чтобы водить машину, смотря только на дорогу. Итог: «Феррари» съехал с моста прямиком к побережью штата Род-Айленд, и по толстому слою выпавшего снега авто рвануло в нужном направлении, в город Провиденс. Не мало важной деталью надо отметить то, что землетрясения не заканчивались, из-за этого земля содрогалась под ногами сильнее, чем ранее. Теперь авто свободно движется уже по континенту, и Кроули с лёгкостью на душе (коей нет) вздохнул, теперь не придётся ехать по нескончаемому мосту, теперь задача облегчилась. Или нет? Ведь ещё же нужно найти маршрут к Провиденсу, а GPS-навигатор, к большому сожалению, работал через раз, и это несколько выводило демона из себя, но получше всяких навигаторов работает именно то самое шестое чувство. Это шестое чувство редко ошибается, и подсказывает верный путь, даже когда кажется, что дорога ведёт не туда. Скорость на белом «Феррари» по прежнему не сбавляется, и пока Кроули ведёт авто, то взглянул на запястье своей левой руки, там до сих пор красуется красная линия, будто на запястье кто-то заботливо повязал алую нить, означающую защиту. А потом взгляд перешёл на линии судьбы на ладони. Когда-то эти линии были рваными ранами оставленные от серебряной иглы, которая предназначалась исключительно для шитья ангельских одеяний. Воспоминаний прошедших дней было достаточно, и их, как слов из песни не выкинешь, так и из головы прошлое не выбросишь. — Надеюсь, ангел, у тебя всё хорошо, потому что я и так много куда опоздал, — говорит Кроули не то, чтобы уже без какой-либо надежды, просто наверное, он уже чувствовал, что никто его ждать не станет, когда авто остановится у нужного двора, у того самого забора, где благоухает вечное лето. В то же самое время, в Провиденсе, в доме под номером «168» Анафема делает, наверное, уже пятого или шестого бумажного журавлика, посматривая на инструкцию из книги по сборке оригами. Занятие это и в самом деле занятное, но не каждому охота возиться с бумажными фигурками, в случае с Анафемой история складывается иначе: поначалу, как и у многих, у неё не получалось, но потом выходило всё лучше и лучше. Однако девушка прекратила складывать журавликов, когда поняла, что ангел притих, его не слышно и не видно, хотя он около пяти минут назад что-то искал в своём чемодане, потом походив по дому, нашёл на полочке большой лунный камень и положил на середину комнаты. Наверное, этот камень нечто вроде оберега. И отложив сборку оригами, Анафема тяжело поднялась с дивана, и бесшумно начала обходить первый этаж, а стоило ей заглянуть в ванную, как всё стало ясно. Азирафаель увидел на одной из ванных полочек банку с цветными шариками, он по ошибке принял эти шарики за сладости, так как они имели характерный сладкий запах, да и на вкус похоже, что это конфеты. — Азирафаель, ты что делаешь? — Анафема облокотилась о дверной косяк, глядя на ангела. — А? — аж дёрнулся от неожиданности, и потом медленно обернулся, держа в руках ту баночку с, казалось бы, конфетами. — Прости, не удержался. Клянусь, что с этого дня больше на сладкое даже смотреть не стану, — говорит, уже попробовав одну такую конфету. — Азирафаель, это не конфеты. — Правда? А что же? — Это мыло. Ангел посмотрел на этикетку на банке, и прочитал применение к содержимому в ней. Действительно, это не сладости, а мыло, которое очень аппетитно пахло. Оно ещё и в действительности вкусное оказалось. — Но я вижу, ты ещё и гурман ко всему этому, — в шутку сказала Анафема, и конечно улыбнулась. Очень часто на её лице стала появляться улыбка, когда Азирафаель чудил. А чудил он частенько, тут уже сложно сдержать серьёзное выражение лица, но сейчас девушка ощутила сильную головную боль, которая появилась ни с того ни сего, просто как гром среди ясного неба. А ещё боль сопровождалась видением. Увидев, как девушка буквально начинает падать в обморок, ангел бросил разглядывать состав на упаковке, и успел подхватить Анафему, не дав ей упасть. — Всё в порядке? — встревоженно спросил Азирафаель. — Я думал, уже началось. — Ох, нет, всё нормально, не волнуйся на этот счёт, — она постаралась восстановить равновесие. — Ты едва не упала, — ангел уже не держит девушку, теперь она сама стоит на ногах, упираясь одной рукой о стену, а ладонью другой руки держится за лоб. — Головная боль стала частым явлением с того времени, как я узнала, что теперь в положении. Я не понимаю, как это работает, но знаешь, — обратилась Анафема к растерянному Азирафаелю, — у меня сейчас было видение. Помнишь, я тебе рассказывала про чёрного рыцаря? Азирафаель кивнул, потом Анафема продолжила, но теперь ангел решил, что проще ей будет обо всё рассказать, если сопроводить её в залу, там девушка может сесть на диван и продолжить. — Так вот, белый скакун этого рыцаря уже пустился по земле, твёрдая вода осталась позади. — Ох, хорошо, хорошо, — на самом деле Азирафаель несколько встревожен, чтобы всерьёз воспринять слова Анафемы, но она не обманывала, это было то самое видение, которое является вещим. — Тебе нельзя волноваться. Сейчас я принесу тебе воды. Не волнуйся. Хотя кто ещё волновался. Когда ангел понёс девушке стакан с водой, то сам чувствовал дрожь в руках, надо бы как-то успокоиться, но это не так просто сделать. — Держи. — Азирафаель отдаёт Анафеме стакан с водой. — Получается, если раньше тот чёрный рыцарь являлся во снах, то теперь он в твоих видениях? — Именно так. Он так ни разу и не остановился, чтобы передохнуть, — говорит девушка, сделав глоток воды. — Хотя, — сделала паузу, посмотрев на Азирафаеля, что присел рядом, — нет, был момент, когда он остановил коня. Тогда рыцарь загляделся на небо, по которому проплывала и растворялась сияющая лента, наверное, это было северное сияние. Я не знаю, зачем рыцарь остановился. Неужели только потому, чтобы посмотреть на северное сияние? У него и так мало времени. — Наконец-то он научился ценить чудное мгновение, — с улыбкой проговорил ангел, кажется точно поняв, кто этот чёрный рыцарь, и сомнений в том, кто же это мог быть уже не осталось. — Что? — спросила Анафема. — Нет, ничего. Я говорю, что твои видения схожи на чудные мгновения. Мне вот стало интересно, — начал Азирафаель другую тему, — а что это кроется за плотной тканью, вон там? — указал на интересующую его вещь сокрытую за белым покрывалом. — О, это фортепиано. Оно завалено другими книгами, ну мы с Ньютом и решили накрыть фортепиано тканью, чтоб на него меньше садилось пыли. — Ох, — восхищённо охнул ангел, встав и подойдя к музыкальному инструменту, — держу пари, что фортепиано стоит здесь не красоты ради. Ты ведь играешь на нём? — спросил, поглядев на Анафему, на что та ответила, пожав плечами: — Когда-то в детстве ходила музыкальную школу, играла на рояле, теперь я забросила это дело, но не смотря на это, некоторые азы я не забыла. А что ты так спрашиваешь? Неужели ты умеешь? Азирафаель лишь в знак положительного ответа слегка проявил улыбку, и если Анафема не против, он готов исполнить композицию, которую исполнял ещё двенадцать лет назад. Остаётся лишь убрать непрозрачную ткань с музыкального инструмента, отложить на другое место лежащие на нём книги, и коснуться чёрно-белых клавиш, и тогда в доме заиграет мелодия.