Розовый гипс

Втайне ото всех коммандер мечтал, чтобы благодарная толпа скандировала ему не «Шепард, ты спас наши жизнь!», «Шепард, это был такой самоотверженный поступок!», «Шепард, ты такой большой молодец!», «Шепард, ты герой!», а «Шепард, спасибо, что спас мои бумажки». Потому что эти «Шепарды, ты!..» уже начали для него терять смысл и становится заезженным звуком для ушей. Никто и никогда не видел в нем героя большего, чем-то позволяли обстоятельства, а орали так, будто и правда понимали, что он спас все разумное в галактике. Да и жизни исписанных информационным мусором бумажек ему казались дороже жизней некоторых людей. Но ему этого никто не скажет. Потому что этот героический поступок тот единственный, кто мог это сказать, не видел. Как будто Шепард — маленькая танцовщица, а Мордин — отец, который не смог прийти на ее первое выступление. — Где профессор Солус? — спросил он у СУЗИ, решив не терять время на расспросы взбудораженного экипажа. — Его не было на борту с тех пор, как вы втроем с ним и Тейном покинули борт, коммандер Шепард. И вот только здесь и сейчас сердце коммандера Шепарда рухнуло на пол. Успокоительные окончательно его отпустили. Он напряг все свое естество, чтобы найти ответ на вопрос, на который не сможет ответить даже СУЗИ, — где же он тогда? Шепард попробовал позвонить по рации — но Мордин не отозвался. А это означало, что дело плохо. «Поликлиника, — щелкнуло в голове. — Стимуляторы для крыс». Отлет был через час — после всего Нормандия покидала док в спешке. Конечно, без коммандера и главного ученого на борту никто никуда не полетит, но заставлять всех ждать, ждать пилота, ждать и трястись, что в отсутствии героя прилетит какая-нибудь ракета… — СУЗИ, профессор Солус остался на Омеге, передай Джокеру. Он не отзывается по рации — я пойду его заберу. Собери Джек и Заида у шлюза, — решил взять он тех, кто в плане обслуживания корабля был абсолютно бесполезен и сейчас прохлаждался без дела. — Ясно, Шепард. Омега горела синим пламенем народных волнений. Взрыв произошел считанные часы назад, но так поразил общественность, что до сих по этажам носились взволнованные люди, а из обломков выковыривали неудачливых тусовщиков. Трупы увозили пачками. Арию срочно госпитализировали, скорее всего, в лучшую клинику Омеги. Без Королевы на станции начали отовсюду слышаться речи про то, что народ устал от монополии Т’Лоак, что ей наконец досталось по заслугам, что на Омеге возможна нормальная жизнь, где насилие и убийства не будут законной нормой, где правило будет не одно, а как минимум небольшая книжечка. Но все это лишь мечты. Пока на Омеге нет ограничений на продажи, ей будут править подобные Арии. В свете других эта азари еще не так плохо смотрится. Мародеров и домушников в эти часы на Омеге приумножилось. Многие просто пользовались ситуацией, не заботясь о чужом горе. По пути Шепард, раздраженный очередной проблемой, которую никто другой решить не в состоянии, отстреливал каждого встреченного криминального элемента, до тех пор, пока не добрался до поликлиники. Вокруг не было армий врагов или огромного кратера, оставшегося от ядерной бомбы, поэтому если у Солуса оправдание менее уважительное, чем конец света, то… Шепард скажет ему спасибо за то, что хоть за его жизнь при всех этих взрывах переживать не пришлось. Закономерно поликлиника была забита битком раненными и их родственниками, которые были готовы платить любые деньги этой бесплатной поликлинике, чтобы получить квалифированнную помощь. Даже не из-за того, что «дорогие» поликлиники были также забиты. Нет, просто слава о том, что здесь принимают достойные доктора, не лечащие всякую метафизическую хрень, да причем не за баснословные суммы, а за идею, вселяла в людей надежду на выздоровление. И вот тут Шепарду стало стыдно. Причина, почему Мордин не отвечал, была в той же степень элементарна, сколько для прожженного военным делом мозга Шепарда неожиданна. Он помогал тут, в поликлинике. От одной койки он бросался к другой, беря с собой охапку шприцов, бросался к новым пациентам — накладывать жгуты, заматывать раны, литрами лил антисептик и в совсем запущенных случаях давал больным панацелин, которого на всех откровенно не хватало. Ему было буквально некогда отойти и выдохнуть — поток напирал и напирал, в очередях стонали люди, все было залито кровью и напоминало какой-то военный кошмар… Забирать отсюда лучшего доктора Омеги было бесчеловечно. Пусть и ради высоких идеалов и спасения галактики. — Джокер, мы задержимся, — передал он по рации. Джефф что-то ответил, но возразить явно не мог, поэтому Шепард, подгоняемый временем, сбросил линию и сразу переключился на канал Гарруса. — Скажи доктору Чаквас, что ее услуги требуются в поликлинике Мордина. Тут куча раненных людей… Я не могу их бросить, Гаррус! — и все-таки они знали друг друга достаточно давно, чтобы турианец мог напомнить коммандеру, где они и зачем. — Как мы спасем галактику, если не можем спасти несколько сотен жизней, которые спасти в наших силах? Теперь, когда мы готовы, с кораблем ничего не случится. Возьми кого-нибудь еще и доведи их с доктором до поликлиники, ты знаешь, где она. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — отозвался Вакариан, отключаясь. Просто потому, что Шепард не мог. Он мог бить головой о стену желающую его убить азари, он мог прострелить бок перезаряжающегося для стрельбы по нему винтовку саларианца, он мог хладнокровно жертвовать несколькими людскими жизнями ради сотен других человеческих жизней при угрозе террористической атаки, он даже мог жертвовать членами экипажа ради спасения галактики… Но бросить невинных людей, которым не повезло оказаться не в то время, не в том месте, когда он может их не бросать — на практике не мог. Таков был Шепард.  — Как мы можем помочь? — возник он буквально за спиной разбирающегося с очередным переломом Мордина. — Вы пришли, — как-то неверяще протянул он, даже на мгновение остановив сотню всех своих мыслительных процессов, но тут же придя в себя, отчеканил: — Принесите бинты, антисептик и панацелин, если найдете. Пускай кто-нибудь поможет с распределением по койкам. Наверное, зря он взял с собой Джек и Заида, потому что в плане сочувствия к другим они были эгоистичны и во многом отбиты. Но вот доставать что угодно посредством угроз во внезапно обнищавших аптеках входило в их юрисдикцию. Опять приняв на себя роль командования персоналом, кого куда класть и везти, Шепард попутно принял на себя и роль военного врача. Точнее, назвать его врачом все равно что назвать его балериной, но просто обработать рану он был в состоянии. Пару раз ему встретились настолько кошмарные раны, что он даже без сожалений отдал свой казенный пананцелин. Дело начало двигаться, когда он оторвался от больных и выпер всех родственничков в зашей, особенно тех, которые хотели себе в бесплатной поликлинике что-то купить. Тогда дышать стало легче, и он смог оценить ситуацию в целом. Вроде как поток начал утихать, коек еще должно было хватить на всех, а Джек и Заид уже возвращался с медикаментами. Вскоре подошла недовольная доктор Чаквас с недовольным Гаррусом и таким недовольным Джейкобом, как они вместе взятые и помноженные на два. Как позже узнает Шепард, Чаквас настолько боялась за свою безопасность, что кого-то, кроме «вызывающего доверие мужчины», брать своим вторым телохранителем отказывалась, что этому «вызывающему доверие мужчине» очень не понравилось, так как он искренне считал, что, в отличии от, на борту хоть чем-то полезным занимается. С этим всем добром дело пошло лучше и быстрее. Конечно, спасти всех, кто успел добежать живым до поликлиники, не удалось — никогда не удается спасти всех. Это была горькая правда, с которой ни Мордин, ни Шепард не могли пререкаться. На трупы у коридоров, бледные от потери крови, грязные, лишенные конечностей не было сил смотреть. Через три часа, когда в основном все раны были обработаны и забинтованы, Солус наконец смог отдохнуть. Среди крови, боли и смерти даже ему уже стало неприятно находиться, и врач покинул поликлинику, чтобы немного постоять в более или менее просторном коридоре. Нужно было еще помочь людям и Даниэлю, который продолжал работать до сих пор, и тем вызывал у Мордина какое-то глубокое, но слабое чувство вины за свое бездействие. Шепард пошел за ним. — Шепард, я хочу извиниться, — завел он разговор в пустынном коридоре. — Я не ответил по рации. — У вас были причины. Не беспокойтесь… — Нет, я должен. Я подписал контракт и был обязан исполнить распоряжение. Вместо этого я ушел в самоволку. — Мордин, — окликнул от самобичевания коммандер ученого. Рука даже почти дернулась взять его за подбородок и развернуть лицо к себе, но Шепард решил, что не время и не место для таких мыслей и тем более действий. — Я не имею ничего против. Это — тоже спасение людей. — Неэффективное по сравнению с целью нашей миссии, — покачал головой саларианец. — На Нормандии я был бы полезнее. — О Нормандии, — перевел тему Шепард, после чего кратко и непринужденно рассказал о том, как в эпицентре одного взрыва выжил, а другой предотвратил за двенадцать минут до детонации, на что Мордин отреагировал со сдержанным чувством «мне еще повезло, что я был здесь». Только теперь он заметил на многострадальной коже Шепарда новые раны и ссадины, то, как выбрита его единичка в некоторых местах под нолик, и теперь там красуются длинные, уродливые шрамы. И почему он не закупает улучшения для мед. отсека, чтобы их убрать? У Мордина возникло желание Шепарда раздеть и осмотреть полностью, попутно приводя его кожу в божеский вид своими личными наработками. Такое желание показалось ему… странным, и он его забраковал, как чисто медицинский и научный интерес к работе своего препарата на людях. Думая об этом, Солус почему-то пришел к мысли, что нормально никогда не трогал человеческую кожу. То есть, кости он вправлял, для уколов спиртом растирал, даже щупал, выявляя опухоли. Но так, чтобы прочувствовать ее мягкость и упругость… Этими качествами славятся в основном только люди и азари. У других видов кожа либо твердая, чешуйчатая или рыхлая, либо вообще твердые пластины или другой внешний слой, больше похожий на наждачку. Кожа саларианцев была, наверное, второй по мягкости среди них. Она была очень гладкой, но немного напоминала резину. Если бы Мордин сравнивал свою кожу с каким-нибудь земным классом животных, он бы остановился на Амфибиях. Наиболее близкий аналог. А еще на саларианцах шрамы совсем не смотрятся. — Я так рад, что работаю с Вами. Участвую в этой великой миссии, — поделился он мыслями, как-то именно сейчас резко осознав, что с Шепардом не всегда можно будет вот так поговорить — разоткровенничался, одним словом. Он посмотрел на свои руки в окровавленных перчатках после операции по доставанию куска стекла из бока одного батарианца. — Чтобы эта миссия стала великой, в экипаж должны должны были войти лучшие из лучших. Именно поэтому Вы здесь, Мордин. Вы ее делаете великой. — Хотелось бы верить. Пока что мои исследования Коллекционеров зашли в тупик. Не хватает данных. Да ещё и все эти проблемы с кораблем. Надеюсь хотя бы оставить после себя лекарство от синдрома Вролика. Почему-то именно сейчас Шепард вспомнил, что Мордину уже 35 лет. Для их вида довольно почтительный возраст, для человека — ещё середина жизни. Будь Мордин человеком, он бы еще имел так много времени. Хотя, не был бы столь гениален, — ведь он умен как ни один человек и не каждый саларианец. Стоило бы оно того? Что лучше: прожить мало и сделать много или прожить долго, но сделать столько же — или даже меньше, — только двигаться очень медленно и кропотливо? Солус бы сказал, что первое эффективнее. Его ум буквально его убивает. Он не ценит долгую жизнь и предпочитает результат. В довесок к этому Шепарду вспоминались азари. Ни те, ни другие не ценят свои жизни так, как люди, стремящиеся по максимуму их наполнить счастливыми моментами. У первых жизнь настолько коротка и быстротечна, что они не успевают ею насладиться, у вторых жизнь похожа на пёстрое шоу, в котором они наблюдают за тем, как их любимые умирают и рождаются, и сами азари постепенно черствеют от этого, переставая ценить свое долгое-долгое существование на этом свете… — Шепард, думаю, через час уже можно будет возвращаться на борт, — после непродолжительной тишины вновь заговорил. — Мы сделали все, что могли. Больше Даниэлю мы уже ничем не поможем. — Тогда свяжусь с Джокером, — хотя сделать это он не спешил, предпочитая просто смотреть на отходящего саларианца. Тот выглядел до крайней степени уставшим, но тем не менее удолетворенным проделанной работой. — Тогда начну собираться перед отлетом, — отлип от стены доктор и начал спускаться обратно в поликлинику, но остановился, вспомнив. — Ах да, и еще. Кое-кто из пострадавших пожелал вас видеть. Пройдемте за мной. Ария могла выбрать любую элитнейшую поликлинику Омеги, ведь большей части из них она поставляет наркотики и медикаменты, не говоря уже о «крыше», но по какой-то загадочной для Шепарда причине выбрала эту, в жилых районах, бесплатную и созданную для самого простого бедного омежеского люда. Когда Шепард вошел, накаченная обезболивающими и успокоительными Королева еле-еле повернула голову в его сторону, а потом улыбнулась, в этой улыбке уместив и радость, и злорадство, и свое огромное достоинство. — Ногу, к сожалению, спасти не удалось — в моем распоряжении не было таких лекарств, — пояснил он и для пострадавшей, и для Шепарда. — Зато в другой ноге удалось вправить кость. Удивительно, но верхняя часть тела почти не пострадала. Ария все понимала — у нее всегда были понимающие глаза с проникновенным, незамутненным взглядом. Расстроенности по поводу потерянной ноги либо не было, либо из-под наркотиком оно не пробивалось. — Но почему она обратилась именно сюда? — искренне не понимал Шепард, видя, как азари блуждает взглядом по комнате, не в состоянии адекватно сформулировать и произнести предложение. — Давнее знакомство, — отрезал Мордин, давая понять, что в подробности он вдаваться не собирается. Почему-то Шепарда это разозлило. — Хотя я ей говорил, что здесь ногу спасти не удастся. Азари довольно упрямы. «С современными технологиями можно не только ногу восстановить», — чуть было не ляпнул Шепард, вспомнив о своем волшебном излечении, но вовремя сообразил, что даже средств Королевы Омеги может не хватить на такие операции, и прозвучало бы это как «почему ты просто не можешь перестать быть бедным?». Коммандер не любил людей, имевших подобное мировоззрение, и сам не хотел становится на них похожим.  — Чуть не забыл, — уже повесил он сумку на плечо, когда требующий взгляд Арии напомнил ему о его обещании. — Хотел отдать на борту, но могу и там забыть. Сейчас она не может разговаривать, но перед операцией дала мне адрес электронной почты для вас, — протянул Мордин листочек с криво выведенными буквами. — Сказала, чтобы вы ей написали, когда допросите того турианца. Предлагала обмен информацией. — Спасибо, — принял Шепард бумажку, вглядываясь в танцующие символы. Кто вообще в их время еще пишет на бумаге, кроме, разве что, бюрократов или гениальных ученых? Этот вопрос родил новый: а зачем в их эру писать адрес на бумаге и передавать в руки? Канал связи с Шепардом вроде как открыт. Можно было написать с левого аккаунты и организовать встречу, либо Ария могла сама написать по защищенном каналу. Зачем вынуждать Шепарда писать первым? Азарийская гордость? Для Арии, как для бизнесвуман, это было бы плевком в лицо самой себе. Так зачем? Азари ответить не могла, а ждать ее дееспособности было некогда. — Ария, — позвал он, привлекая вялое внимание. — Выздоравливай. Если бы Ария сейчас не была накачана под завязку наркотиками, то надрывно захохотала бы над этим глупым людским пожеланием.