***
Бэкхён понимает, что сделал неправильный выбор, когда сдает билеты в Сидней, прекрасно осознавая, что его спасет только Чанёль, к которому он приехать не сможет. А лучшие друзья даже на похороны прийти не удосужились. Бэкхён лазейками узнает адрес Чондэ, чтобы отправить ему перекупленную карточку с автографом его любимой участницы, а Чонину вручает свой телефон на вокзале. Молча. Он чертовски обижен, чтобы раскрывать свои карты. Чанёль спрашивает, почему он это сделал, но Бэкхён не находит ответ. Пустой телефон с оставленным в нем облаком, что загружено фотографиями. Даже последними. Он не знает, зачем это Чонину. Но это их память, которую он успел отдать хотя бы Киму, который тоже молчал в ответ. Никаких слов сочувствия. Бэкхён роняет шпагу из руки от первого же удара. Это вызывает вопросы, потому он неловко сжимает второй рукой плечо, словно это причина. Он просто не умеет. Молча слушает ругательства в свою беспечность и беззаботность в плане здоровья, а потом так же молча забирает документы из секции. Он медленно избавляется от проблем. Второй проблемой становится ядерная физика. Это не являлось бы проблемой, он бы действительно смог окончить этот факультет, но ни собственное ментальное состояние, ни ментальное состояние человека, которым он теперь является, не давали ему это сделать. Пока дома никого не было, он медленно, но верно, перебирал вещи Дэкёна, обливаясь слезами, пытаясь понять ситуацию. У брата не было ничего, что держало бы его на плаву. У него не было друзей. У него уже долгое время не было и девушки. Зато были ублюдки, которые трепались и били Бэкхёна после пар. Только, в отличие от Дэкёна, его терпение было едва ли вечным. И третья нападка на него кончилась ответом, где он неплохо покалечил противников. Дома недовольно пересчитывал оставшиеся таблетки успокоительного, прекрасно понимая, что ни таблетки, которые ему прописали в другой стране, ни местные, он не достанет, потому что мертв. — Ты уверен? — Бэкхён пожимает плечами. Он предложил родителям перевестись, потому что ему не нравится здесь. Предложение, правда, им не понравилось, потому что он хотел обратно на свой факультет, оправдывая это тем, что хотел продолжать дело Бэкхёна. Как лицемерно. — Может тебе стоит окончить учебу здесь, ты же хотел? — предлагает мама, но Бэкхён показывает простое, что он физически не может оставаться тут. Родители переглядываются, — Кён, на этом жизнь не кончается. Бэкхён закатывает глаза и показательно уходит к себе. Документы он заберет сам, потому что имеет на это полное право. Его мозгов хватило бы на ядерную физику сполна, если бы его не задирали. Драться он устанет просто. И он скучает по Паку. Наверное, это какая-та проверка чувств, которая многое покажет в конечном итоге. Сейчас он сходил с ума. Родители думали, что он, как Дэкён, просто скучает по близнецу, раз спит в его комнате. Бэкхён же, как Бэкхён, просто не мог оставаться в комнате Дэкёна, ведь это не его, да и слишком давит это всё. Собственная ложь. Собственная боль. Они позволяли Дэкёну слишком много всегда, потому позволяют это и сейчас. Забрать документы, заново сдать экзамен на английский, заново сдать вступительные в свой же университет. Как глупо. — Прости, — шепчет Бэкхён, собирая вещи Дэкёна, чтобы не вызывать подозрений. Своих он тоже вдоволь взял, что греха таить, — я живу твоей жизнью, чтобы жить своей. Прости. Он оказывается на первом курсе, втискиваясь к ученикам на середине нового семестра, стараясь их нагнать. Но он уже это проходил, да и для умной головы это не будет сложным. Редкие второкурсники удивленно на него смотрят, но он виновато улыбается и жестами пытается показать, что другой человек. Это же им объясняет и Чанёль. Вопросов это не вызывает. Встречаться, правда, приходится скрыто.***
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чанёль, находя Бэкхёна у себя в квартире на полу. Тот обнимает зачетку, наполненную отличными оценками и тихо скулит. Идеальное закрытие первого семестра. Снова. Хочется удавиться. — Все мои друзья на втором курсе, а я на первом, — смеется он, — я совсем забыл о них, пока не словил дежавю, где я скидываю им фотографию, а они говорят, что я всё равно придурок. — Ты не говорил о них с момента смерти брата, — замечает Чанёль, присаживаясь к нему на пол. Бэкхён поднимает взгляд, а потом сам подтягивается на руках, улыбаясь как-то печально, но честно. — И не помнил о них. Они выпали из моей жизни, как и я из их. Стало так привычно откликаться на Дэкёна, что уже даже не болит. — Не понимаю, почему я с тобой, — Бэкхён смеется на это замечание, обнимает Чанёля за шею и валит на пол, целуя в нос. Он получает объятия в ответ, которые позволяют молча полежать еще немного. — Спасибо, что ты со мной. — Спасибо, что со мной ты, — Пак целует его в макушку, а потом воодушевляется и заставляет подняться, — я кое-что нашел. Не думаю, что это идеальный вариант, но попробовать ты должен. Чанёль поднимается с места, а потом за руку тянет за собой и Бэкхёна, заставляя встать. Он идет за пакетами, а Бэкхён просто смотрит на него. Вероятно, этот парень заставляет его забыть о многом, потому что это судьба. По сути, Бён мог бы в любой момент залезть в облако, что хранится на чужом телефоне, но в этом не было нужны, а случайно он не видел ничего от прошлой жизни. Полная изоляция, которая своим существованием радовала. — Не уверен, что это то, — замечает Пак, доставая коробку с тортиком. Апельсиновый тор. Он оказывается обычным бисквитом, что сверху залит апельсиновым желе, но это уже похоже на правду, потому Бэкхён кивает и идет на кухню, чтобы разрезать сладость. — У меня так бока и пузень появятся, что же ты заваливаешь меня сладким, — ворчит Бэкхён, попутно облизывая крем с ножа. Чанёль обнимает его со спины, складывая руки на чужом животе, в шутку жамкая. — Буду любить этих троих точно так же, как и тебя. — Эй, меня нужно любить больше, этих ребяток не будет, если не будет меня, — Чанёль смеется, разворачивает к себе Бэкхёна и целует, потому что в любом случае любит, а у парня никаких лишних придатков пока что нет, чтобы волноваться о количестве любви.***
Бэкхён облизывает мокрые пальцы, почему-то пропуская мимо рук полотенце. Он смотрит на окно и понимает, что хочет полизать стекло. Смеется от этой мысли, чем пугает Чанёля, который смотрит на него и не может понять, в чем дело. Окна грязные снаружи, потому что никто их никогда, с момента заселения, не мыл. И это немного напрягает, но Бэкхён честно бы их облизал. — Давай помоем окна? — предлагает он. Чанёль сконфуженно моргает и смотрит на предмет разговора. — Ну они не самые грязные. — Тогда я пойду их оближу, — строго говорит Бён, чем напрягает парня еще сильнее. — Ты не бер..что, черт возьми? — Бэкхён смеется и обнимает Чанёля, чувствуя себя хорошо. И мысль о окнах тоже заставляет себя чувствовать обычным, что странно. — Я просто подумал, что это очень захватывающее развлечение. — Ты действительно можешь помыть окна, если тебе так хочется, — соглашается Чанёль, а потом целует парня в плечо, — но учти, что твоя задница может вывалиться. — Я согласен, — улыбается Бэкхён, выбирается из объятий и идет за ведром воды. Чанёль всё же соглашается помочь, потому за один раз справляются со всеми окнами в квартире. Пак занимается тем, до чего Бэкхён не достает, что отчасти спасает его вертлявую задницу от возможности выпасть. А в конце он понимает, что ему просто нужно что-то делать, это расслабляет. — Ты доволен? — спрашивает Чанёль, когда уже всё кончено. У них открытые настежь окна, создающие сквозняк, а Бэкхён снова лежит на полу. Он кивает и улыбается глупой улыбкой. — Я будто себя помыл, хотя наоборот стал грязнее. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Не жалуюсь, — он поднимает руку с большим пальцем. Чанёль ловит его руку своей и мягко сжимает. Бэкхён правда не чувствует себя плохо. Просто есть что-то, что ему не дает продыха. Вероятно, грязные окна к этому тоже относятся.***
У Пака секция по волейболу, а Бэкхён сидит на трибунах и тихо рисует спортсменов. Он едва успевает улучшать свои навыки, чтобы быть в теме, поэтому приходится насиловать свой мозг рисунками в движении, мышцами и изгибами ткани. Они продолжают делать вид, что не встречаются, но многие действительно это сами по себе понимают. Бэкхён чувствует, как к нему кто-то подсаживается. Поднимает взгляд, встречаясь с парнем с третьего курса. — Я тут слышал, что у тебя в документах были награды за фехтование, — говорит он, а Бён сконфуженно кивает, — выступишь за сборную? Бэкхён переворачивает страницу и пишет размашисто "я не занимаюсь". Парень удивленно моргает, спрашивая, почему. Бэкхён так же пишет о том, что у него травма плеча и он физически ничем не может помочь. Количество обезболивающих в шкафчиках Дэкёна вводило в ужас. — Ой, да не выделывайся, — отмахивается он, — ты же на мировом уровне выступал, что, такой патриот? Твои плечи выглядят здоровыми. — Он может тебя с нездорового плеча убить, так что отвали, — вмешивается одногруппник, что не может не успокаивать. Бэкхён благодарно кивает, встречаясь с парнем взглядом. Тот отводит старшекурсника с собой, о чем-то говоря, а Бэкхён может вернуться к своему. Но голова отказывает сосредотачиваться, вкидывая не самые лучшие воспоминания. — Эй, домой идешь? — спрашивает Чанёль, а Бён только сейчас понимает, что тренировка кончилась. Он кивает и поднимается. Рисовать сегодня явно не получится, — что от тебя хотели? Бэкхён жестом показывает меч и фехтование, а потом отмахивается. Он не ощущает себя на месте, Пак это прекрасно видит, потому решает больше не говорить. В метро Бэкхён срывается на слезы, которые стирает пальцами, пока Чанёль не обнимает его и не прижимает к себе. Ужасно. Ему нравилось жить безмолвной жизнью. Но ему не нравилось жить жизнью Дэкёна.***
Завести инстаграм кажется плохой идеей, но это оказывается интересным опытом. Особенно тогда, когда на него подписывается Кёнсу. Они уже больше года не виделись. Так давно. Он кажется повзрослевшим. Бён смотрит на свое отражение, а потом ловит себя на мысли, что он просто выглядит лучше. Но не взрослее. Через До получается найти отвратительный профиль Чондэ, который он снова предпочитает забыть. С Чанёлем они перестают шифроваться, получая пару шуточек про то, что Дэкён замена близнеца. Как глупо, ведь он остался самим собой. Но такие шутки быстро спадают на нет, что безусловно радует. Радует забывать о том, кто он на самом деле. — Иди собирайся, — улыбается Чанёль, шлепая Бэкхёна по голой попе. Тот смеется, в шутку крутится и сам себя шлепает еще раз. Он в одной футболке Пака, весь такой провакационный. Бэкхён идет в комнату, пока Чанёль наливает кофе, и замирает в коридоре, встречаясь взглядом с женщиной. Он понимает, что это мать Пака. Но пугается немного и сжимается. — Кто вы? — спрашивает он, а женщина недовольно поджимает губы. — Тут больше интересно, кто ты. — А, ну я трахаюсь с вашим сыном, — спокойно говорит Бён, ощущая себя на самом деле сволотно, — можете пр... — А ну иди оденься, — мурлычет Чанёль, вмешиваясь в разговор. Бэкхён улыбается и уходит, оставляя их одних. Слушает между делом разговоры, где затрагивается и его голая задница, и связи Чанёля. Но ничего такого, что его бы интересовало. Они говорят про суд, который должен совсем скоро кончиться. Чанёль отпускает сухие ответы о том, что ничего не изменится, какой бы исход не был. Между делом замечает, что его отношения тоже не изменятся. По сути, скоро будет два года, как они вместе. Бэкхён не может перестать улыбаться этой мысли даже тогда, когда Чанёль выпроваживает женщину и возвращается к парню. Бэкхён его любит. Честно любит. И если бы сейчас он случайно вспомнил про Чонина, то понял, что это была совсем разная любовь. И любовь, которая теплится в нем сейчас, вероятно, сделает ему больно, если кончится. Любовь к Чонину больно сделать не могла в любом случае. Но Бэкхёну думать про это не нужно. — Вы с ней решаете слишком серьезные вопросы для членов одной семьи, — замечает Бэкхён. Чанёль пожимает плечами и целует его в щеку. — Мы давно не семья, — делится Пак, — после смерти отца только и делаем, что судимся. Бэкхён знал. Про эту ситуацию знал. И ничего не показывало ситуацию правильно. Хотя, не ему судить чужую семью. Он был бы не против, если бы его семьей был Чанёль. С его собственной его уже ничего не связывает, кроме приезда раз в год ради поминок. Его собственных.***
Бэкхён смотрит на торт, который стоит на столе, и не может найти себе место. Ему скоро ехать домой, а тут торт, его лишние бочки, которые действительно имеют право появиться. Жизнь налаживается, потому Бэкхён набирает вес. Чанёль заглядывает на кухню и смеется с того, что Бён стоит напротив сладости, смущаясь. Пак всучает ему нож, как бы показывая, что так надо. Парень отрезает кусок, но из середины вытекает жидкое содержимое. — Чанёль, ну что это? — возмущается он. Чанёль забирает у него нож и отрезает с другой стороны. — Мне нравится, что ты говоришь правильно, но произносишь мое имя в своем корейском стиле. Как-то мягко, как-то нежно. И я бы не был против, — он раскапывает ножом маленький пакетик, который достает и раскрывает, — если бы ты называл меня своим милым "Чанёри" всю жизнь. Не откажешься делать это? Бэкхён задыхается на секунду. Чанёль протягивает ему светлое кольцо, такое аккуратное, немного строгое. Это предложение. Ему бы на колено сесть, да тут всё с торта началось, какой смысл. Бён смущенно улыбается и кивает, не зная, как правильно отвечать. Забывает все чертовы слова на английском, но разве они нужны. Чанёль его ответ понимает и сам одевает ему кольцо на палец. — Эй, мы так мало вместе, можем разойтись однажды, а ты на такие серьезные вещи решаешься, — улыбается Бён. — Разве ты сейчас не готов отдать мне свою жизнь? — Конечно же готов. — И я готов, — Чанёль его целует, мягко обнимая. А Бёну остается только в восторге сжимать пальцы, потому что это именно то чувство, которое он ощущает.***
— Что? — только и может выдохнуть Кёнсу, смотря прямо на Дэкёна. Бэкхёна. Чонин отходит от него на едва заметный шажок, потому что невозможно такое. Они прекрасно понимают, что сейчас происходит. И прекрасно понимают, почему такое могло произойти. — Вы даже не обратили внимание, что что-то не сходится, придурки, — мурлычет Бён. Кёнсу указывает себе на скулу. — У тебя же.., — Бэкхён показательно проводит пальцами по щеке, стирая едва заметные тени, что создавали следы, как были у его брата. — Я же должен как-то обманывать родителей, — замечает он, явно намереваясь что-то сказать, но Чондэ бьет его по лицу. Со всей силой, которая вообще в нем могла бы быть. Бэкхён невольно отшатывается, слегка сгибая ноги. Он хватается рукой за лицо, удивленно смотря на парня. Да и ребята кажутся сбитыми с толку. А Чондэ бьет его еще раз. — Чондэ, не надо! — просит Чонин, но Бэкхён падает на пол, где Чондэ садится на него сверху и начинает душить. — Николь, черт возьми? Николь! — рычит он, — да ты суки сын! Я всё это время думаю о том, что вы оба меня винили, все меня винили, а ты, сука, живой! — Не убей меня только сам, — хрипит Бэкхён, хватаясь за чужие руки. Чонин явно собирается вмешаться, но Кёнсу ловит его за руку. Чондэ слишком слабый, чтобы кого-то задушить. Он даже нос Бэкхёну не сломал. А тут еще и человек, которого он любит. — Всё это время, но не из-за меня? — последнее он едва заметно шепчет, срываясь на слезы, что капают на чужие щеки. Бэкхён мягко гладит его по голове, пока Чондэ не опускает ее ему к груди, утыкаясь, пытаясь перевести дыхание. Но куда там. Он действительно плачет, потому что иначе никак. — И зачем ты это всё устроил? — спрашивает Чонин. Бэкхён едва заметно улыбается, даже не собираясь подниматься, пока не успокоится Чондэ. — Он спрыгнул с крыши за моей спиной. А я был тем, кто испортил жизнь ему, вам, себе. Я решил соврать один раз. А потом понял, что правда теперь никому не нужна, — поясняет он. Чондэ поднимается и встает, протягивает руку, чтобы поднять за собой и Бэкхёна. Тот отряхивается и трет лицо, которое всё же болит. — Тебе стоило врать до конца, — возмущенно выдыхает Чондэ, — ты серьезно думаешь, что нужен нам после такого? — Отчасти, — он пожимает плечами, — кто-то же там говорил про сруб. — Сейчас, — вмешивается Кёнсу, — это не больше, чем просто сруб. Выбрал чужую шкуру, так нет смысла выделоваться. Даже если каждый из нас скучал.