Шале (сруб)

— Суджин сказала, что не пустит тебя больше на порог дома, если ты снова притащишь для Гаён какую-то сверхдорогую хрень, — ворчит Кёнсу, заставляя Чондэ нервно засмеяться. Не то, чтобы он уже купил очередную дорогую вещь, но он именно это и сделал. Растягивает на диване и перехватывает телефон немногим удобнее, пока придумывает ответ. — Ну, можешь ей передать, что отсутствие мне доступа к вашей дочурке влечет к тому, что вы будете заняты только ей, — мурлычет он, — я же ей вместо бабулечек. — И ведешь себя, как дед, — усмехается Кёнсу, — на самом деле, я с ней согласен. Ты бываешь в других странах чаще, чем мы бываем дома. Будь проще. — Я как дальний родственник, который приезжает с подарками и ахуетительными историями. Дети обычно таких очень любят. — Не забудь, что детям лучше не знать о прошлом таких родственников, — Чондэ закатывает глаза, — я, конечно, всё равно тебя люблю, но будь добр. — Вы сами позволили, вот отдувайтесь, что не можете позволить себе проводить время с дочерью в достаточном объеме. Я не заеду, когда вернусь. — Что-то случилось? — Чондэ искренне пожимает плечами, словно его видят. По сути, ничего не случилось, у него даже подарочек есть. Но у него есть головная боль, которую нужно решить до новой поездки, — черт, я уже приехал. Чондэ, всё в порядке? — Слишком много работы будет, когда вернусь, — отчасти это правда, — а ты иди на свою. — Не раскисай. — Тебе того же, — Чондэ сбрасывает вызов, переводит дыхание и смотрит на Бэкхёна, который лениво рисует что-то в блокноте, позволяя Киму разговаривать, не отвлекаясь на что-то еще. У него очки в тяжеловатой оправе, снова длинные волосы, где челка убрана наверх. Он понимает, что Чондэ затих, поэтому отрывает взгляд от рисунка и смотрит на него. — Вы всё? — Чондэ кивает. Бэкхён ставит точку карандашом на листе, а потом закрывает блокнот. Он убирает вещь на столик рядом с диваном и смотрит на Чондэ с неким вопросом во взгляде, — вы с ним всегда созваниваетесь? — Когда я в Корее, реже. Просто, стоит мне уехать, так он начинает меня оберегать. Звонит, когда едет на работу. — Ну, ему стоит ценить тебя, ты же тусуешься с его дочкой. — Я ее крестный, следовало бы, — усмехается Чондэ, а потом трет глаза, надавливая пальцами достаточно сильно, словно пытается избавиться от чего-то мешающегося. Бэкхён мягко подтягивается ближе к нему, а потом убирает рукой волосы с лица, — хреново выгляжу? — Отвратительно. Это из-за него? — Это обратная пропорция, — смешок получается нервным, потому что шутка совершенно не смешная. Чондэ смотрит на Бёна своими красными глазами и не знает, что ему ответить. Он совершенно сбит с толка, ему самому сложно понять, что происходит, а тут еще и рассказывать кому-то. — Вы расстались? — Мы поругались, — уточняет Ким, — достаточно сильно, тем более, перед расставанием на какое-то время. Ничего приятного. — Но вы же помиритесь, — успокаивает Бэкхён. Ему достаточно просто о таком говорить, потому что с ним невозможно поссориться. Но он не Чондэ, который заведется с полуоборота. И он не Минсок, который будет делать всё до конца. Обижаться, собственно, тоже. — Бывших наркоманов не бывает. Я слишком часто залупался на это, что так же часто слышал о том, что он уйдет от меня, если я снова в это влезу. До отпуска еще сраный месяц, я ни его так легко не верну, ни сам так легко не справлюсь. — Думаешь, тебе действительно нужна помощь врача, а не Минсока? — звучит достаточно осторожно, что Чондэ так же осторожно пожимает плечами. Ему в принципе нужна помощь. Минсок отвлекся, а он и рад пуститься во все тяжкие. Теперь нужно разгребать всё то дерьмо, что он наделал, а у него нет на это ни времени, ни сил. Чондэ, конечно, прикидывает, что его отпустит, когда кончатся деньги на покупки запрещенного, когда наступит отпуск. Но за этот короткий промежуток и Минсока, и себя можно потерять. — У тебя же завтра не очень нагруженный работой день, — Бэкхён звучит как-то слишком мягко, — давай я тебя свожу с собой в разные места. Может, новые впечатления помогут тебе отвлечься. А там придумаешь, как помириться. Что думаешь? — Зовешь к себе на работу? — У Джона новый запуск, я участвую, как директор. Там будут съемки для промо, куча шмоток и беготни. Ты не Кёнсу, которому это противопоказано, так что можешь попробовать. Просто понаблюдать. А там может затянет на подхвате быть. — Звучит так себе, тусовка у дизайнеров. — От меня требуется только им вещички подобрать и сказать, как лучше накрасить, — Бэкхён отмахивается, но всё это выглядит так, словно он немного стесняется того, что дизайнер. Впахивает на уровне, как и все они, обычные рабочие, так еще и держит в голове столько вещей. Чондэ видел его наброски, сейчас даже интересно, насколько дальше он ушел от Кёнсу и Чонина в своих навыках, — от моего решения зависит, как будет представляться новая коллекция. Если бы я не втягивался в побегушки за моделями, то сидел бы просто весь день, ничего не делая. Не люблю чужими коллекциями заниматься. — Так почему бы тебе не заняться своей? — По той же причине, почему ты не справляешься без Минсока, — улыбается он, честно, что заставляет и Чондэ улыбнуться, надеясь, что не слишком устало это будет.

***

Чонин и Кёнсу встречаются рядом с лифтом в больнице. Ким мило улыбается и сжимает папку в руке, словно ощущает себя неловко. Это не то, что должно было случиться сегодня, но случилось. Кёнсу вызывает лифт, разглядывая Чонина. Они давненько не виделись, хотя за это долгое время ничего не изменилось. — Подвести тебя? — спрашивает Кёнсу, получая неуверенный кивок, — дашь почитать показания? — К тебе не попадешь, — смеется Чонин, протягивая папку. Кёнсу же открывает ее в лифте, пока они спускаются на парковку. Бегло читает, а потом прикасается рукой к груди Чонина. — Бедное сердечко, ты же слишком молодо для таких проблем. — Ты любишь мое сердце больше, чем меня, — ворчит Чонин. Кёнсу смотрит на снимок, а потом отдает Чонину папку, возвращая все составляющие внутрь. Как раз лифт открывает свои двери на парковку. — Ты в принципе у меня любовью не пользуешься, — не может не заметить До, — а вот твое сердце, мною подлатанное, вполне. Почему ты сразу не перезаписался? — Забыл, потом не было времени. А когда обследование поджало, пришлось идти к тому, кто свободен. Когда я записывался, мне сказали, что тебя вообще не будет весь апрель. — Выезд перенесли, так что я до июня тут. Надеюсь, до моего возвращения тебе не понадобится быть моим пациентом. Ты на чем сюда добрался? — спрашивает Кёнсу, открывая машину. Чонин отмахивается, забираясь внутрь. Не то, чтобы До волновался о нем, но спросить всё же стоило. — На метро, от станции пешком. — Нормально себя чувствуешь? — Чонин поправился с их последней встречи, что уже успокаивало, потому что на смерть он больше не похож. Ким пожимает плечами, но такой ответ вполне себе устраивает. Состояние Чонина выглядит как попытки не волноваться о своем состоянии, потому что волноваться противопоказано, — вышел уже на работу, да? — Не совсем. Мне скидывают проекты, я делаю наработки, а потом пару раз в неделю Ким везет на меня на работу. На местах строительства я не бываю. — Как же меня забавляет, что вы, Кимы, с Кимами мутите. — Чондэ все еще и Минсоком? — Ну, либо он отлично мне врет, либо он всё еще с Минсоком, — усмехается Кёнсу, — если смотреть на твои показатели, то ты можешь уже выходить на нормальный режим работы. Тем более, с тем лечением, которое ты получаешь, бояться нечего. Твой босс не подкидывает тебе денег на это? — Не жил бы в моем доме, если бы не давал. Там такие суммы, что эти попытки неполной рабочей недели не покрывали бы ничерта, — он как бы не жалуется, — Ты неплохо устроился. — Ну, не жалуюсь.

***

Чондэ приезжает домой, опускает тяжелую сумку на пол и тихо скулит. Сейчас чертова ночь, он только с самолета, в котором тоже выспаться не удалось. Бэкхён приложил прилично усилий, чтобы Чондэ ощущал себя лучше, но ему всё равно хочется выть. Всё вокруг кажется несправедливо счастливой сказкой, в которой он оставшийся ни с чем отрицательный герой. И если Бён пытался создать сказку вокруг него, пока была возможность, то уже в самолете, сидя в полном одиночестве, Чондэ интерпретировал ее хвастовством. У Бэкхёна всё было хорошо, потому что он добился того, чего собирался добиться. Он счастлив сейчас, потому что у него есть любимый человек, любимая работа и отличное звание. Даже под другим именем, всё равно его собственное. У Кёнсу семья и лучшая должность. У него спокойствие и нужная ему нагрузка. Что происходит с Чонином, Чондэ, конечно же, не знал. А Кёнсу позволил себе не рассказывать. Только вот, у самого Чондэ всё по частям валится. — Ты серьезно? — звучит совсем знакомо. Чондэ и не заметил, как съехал по стене на пол и тихо забился в угол. Наверное, тихо. Вряд ли бы кто-то проснулся от звука открывшейся ключом двери. Минсок садится на корточки и тянет руки Чондэ от лица к себе, мягко-мягко сжимая, — ты под чем? — Под отчаянием? — Из-за чего? — Я не хочу оставаться без тебя, — признается Чондэ. Минсок зевает в сторону, вызывая у Чондэ желание зевнуть в ответ. Как же он устал. Так еще и Минсока разбудил своим невменяемым поведением. Тот смотрит достаточно серьезно. — Ты не заметил, что я всё еще тут? — Может потому что это твоя квартира? — Чондэ огрызается, сам прекрасно осознавая, что звучит малолеткой. Он даже в школьное время не всегда так себя вел, а тут умудряется. Минсок тянет его на себя, нежно обнимая. — Но ты же пришел сюда, — успокаивает он, — может быть стоит взять себя в руки, вместо истерик? — Ты продолжаешь меня упрекать. — А ты вести себя, как ребенок, я же не плачу из-за этого, — Чондэ хочет сказать, что он и не плачет, но тут явно образное выражение. Сейчас он действительно не помнит, когда плакал в последний раз. То ли на свадьбе Кёнсу, то ли по какому-то другом счастливому поводу. Лить слезы от боли ему не приходилось, как и сейчас не приходится, потому что получается. В идеале, было бы неплохо взять у Чонина курсы, как менять партнеров и не париться, но что-то пошло не так с самого начала. Если наркотики стоит считать началом, а не концом. — Я все эти четыре дня только и делал, что плакался Бэкхёну о том, как люблю тебя, — шепчет Чондэ, — а он каждый раз говорил, что верит мне. У него там узаконенные отношения, домик в лесной полосе, собственный бизнес и отличное настроение. Я даже проникаться начинал, пока не думал о том, что у меня снова всё мышцы болят. А потом понимал, что, стоит тебе про это услышать, ты выкинешь меня к чертям. — У меня было столько возможности тебя выкинуть, ты серьезно думаешь, что рука поднимется? — Я больше всего на свете боюсь остаться один. Я уже умудрился остаться однажды без всех, пожалуйста, не оставляй меня с этим одного. — Ты так говоришь, словно допускаешь ошибку, потому что был один. Но я был рядом, как ты умудрился? — Прости, — он искренне хочет заснуть вот так, на чужом плече, в легком тепле объятий. Минсок кивает, хотя не совсем понятно, что это за ответ. Это не больше, чем срыв из-за усталости, где вещи не настолько серьезное, как то, что было до этого. Сейчас бы просто отдохнуть.

***

Чужие руки обнимают поперек живота, отчего Чонин на секунду пугается, а потом расслабляется сразу же, позволяя немного понежиться. Они почти одни в офисе, потому что сейчас обед, многие ушли вниз, в столовую, или в здание напротив. Чонин ловко разворачивается и смотрит на мужчину, что одаривает его самым невинным для ситуации взглядом. — Мы немного не в том месте для нежностей, — напоминает Чонин. Чунмён лениво смеется и отходит на полушаг, оставляя расстояние между ними таким значимым. — Сейчас обед, могу позволить. — Вы злоупотребляете своим служебным положением, директор Ким, — смеется Чонин, получая мягкую улыбку в ответ. — Нормально себя чувствуешь? — Будешь спрашивать это каждый день при каждой встрече? — Чунмён кивает, — хорошо я себя чувствую, как и обычно. Даже начинаю скучать по привычной работе. — Кстати про работу, — вспоминает мужчина, сам того не замечая, трогает галстук Чонина, зажимая между пальцев, — Нинпану нужно поработать с архитектором, не хочешь? — Терпеть не могу с ними работать. — У них не самый плохой коллектив. Чонин согласен. Он бы даже сказал, что коллектив там отличный. Нинпан работает лучше, чем любой другой застройщик, Чонину нравилось с ними работать от всей души. Только у всего этого есть одна архитектурная проблема. Проблема с именем О Сехун. Проще сдохнуть, чем пытаться с ним работать, потому что ощущения неловкости между ними просто огромное. — Меня больше бы интересовал иностранный покупатель. — Завтра приедет переводчик, позвать тебя поболтать? — Если это возможно, я бы послушал, — соглашается Чонин, совершенно не представляя, во что это потом выльется.