Инь-Ян-Хрень

На следующих выходных Ванька в больницу так и не поехал — Макса выписали раньше. Посчитав это хорошим знаком, он с головой ушёл в подготовку новой программы в своём эфире, прерываясь лишь на сон, еду и собственные эфиры. Самым тяжёлым выдался день пред подготовки программы к завтрашнему выпуску и Евстигнеев, придя домой, первым делом забрался в горячую ванну, чтобы расслабиться. Минут через пять, телефон утробно загудел вибрацией входящего звонка. Наспех вытерев руку о лежащее рядом с ним на стиралке полотенце, Евстигнеев нажал на значок ответа, сдвигая влево и включил громкую связь. — Внимательно, — звонки с незнакомых номеров он не любил, но старался не пропускать. Мало ли, что и с кем могло случиться? — Вечер добрый, я не помешал? — голос в трубке казался Ваньке одновременно и знакомым, и нет. — Это Мирон. Ванька озадаченно косился на мобильник, подбирая слова. Откуда тот взял номер догадаться было не сложно, а вот всё остальное вызывало множество вопросов. — Вань, ты здесь? — Да, извини, задумался, — Евстигнеев плеснул в лицо водой и взъерошил волосы. — Неожиданно, если честно. У тебя случилось что-то? — У меня остались твои лоточки для еды. Забери, Вань. Евстигнеев выдохнул расслабленно опуская плечи, и лёг обратно в воду, закрывая глаза. — Не страшно, у меня их много. Оставь, пригодятся, в них удобно на работу обед брать, — Евстигнеев усмехнулся. — Мне не надо чужого, — Мирон говорил спокойно, тем не менее настойчиво. — Забери. Пожалуйста. Ванька услышал в чужом голосе усталость, и подумал вдруг, что Мирону явно стало хуже. Болезнь прогрессировала с каждым днём, отбирая силы. Ему стало не по себе от мысли, что человек там один на один со своей проблемой. — Окей, — Евстигнеев вздохнул, совершенно не желая возвращаться в палату. То, что он тогда почувствовал, удачно списывалось на простое человеколюбие и волнение. Но в подсознании крутилось надоедливое «авдруг?» мешающее окончательно выкинуть эпизод из головы. — Я заеду завтра, у меня свободный день. — Спасибо, Вань, — Мирон замолчал на несколько секунд, — До завтра, и спокойной ночи. — До завтра, — прощался Ванька уже с пустотой — Мирон скинул вызов, не дождавшись его ответа. Несмотря на усталость заснуть нормально у него не получалось. Встревоженный мозг генерировал мутные, смазанные сны, в которых Ванька то убегал от кого-то, то наоборот — искал, бегая по тёмным коридорам, затянутым дымом. Проснувшись в девять утра от очередного падения во сне, Евстигнеев выполз на кухню пить кофе — спать дальше расхотелось. А ведь он планировал хорошенько выспаться перед сегодняшним свиданием с симпатичной шатенкой Олей — новой соседкой с первого этажа. Оля переехала неделю назад, и попросила возвращающегося из магазина Евстигнеева придержать ей дверь, пока она занесёт в подъезд все пакеты из такси. Ванька предложил сделать наоборот, и перетаскал все вещи в указанную квартиру сам. Девушка оказалась не только симпатичной, но и интересной в общении, и к тому же одинокой. Поэтому, такой же одинокий Ваня, решил не упускать шанса и скрасить своё одиночество приятной компанией. Несмотря на существование приложения по распознаванию меток, одиночек всё равно было достаточно много. Зачастую — из-за смерти собственного соулмейта. В мире много причин отправиться на тот свет. Авария, пожар, утопление. Те, кто терял пару после тридцати, умирали через год. Те, кто моложе, доживали до установленного срока. Новая знакомая Вани оказалась как раз из таких. Но были и такие, кто не сразу выкладывал свою метку для того, чтобы нагуляться в своё удовольствие перед тем, как связать себя отношениями. Именно на это Ванька и надеялся больше всего в ожидании своего соулмейта. Лежащий поверх одеяла Мирон, которого Ванька первый раз рассмотрел как следует, выглядел и правда неважно — под глазами тёмные круги, уставший взгляд. Собранный пакет стоял на тумбочке, и Ванька был почему-то уверен, что тот сам их мыл, стоя возле раковины качаясь от слабости. — Привет, — Евстигнеев улыбнулся растерянно и поднял правую руку. — Я тут принёс немного… — Спасибо, Вань, — Мирон едва заметно улыбнулся в ответ. — И за то, что врача тогда вызвал тоже спасибо. — Да брось, Макс бы сделал то же самое, — Евстигнеев отмахнулся, выкладывая принесённую еду. В этот раз он заморочился с одноразовыми пластиковыми контейнерами. — Сейчас-то ты как? — Для почти что трупа нормально, — Мирон спустил ноги с кровати и медленно встал. — Пойдём, покурим? — Пойдём, — Ванька поставил пакет на тумбочку, забирая с неё свои контейнеры. Но выйти из палаты они не успели — Мирона качнуло и он вцепился в Ваньку, чтобы устоять на ногах. Перепуганный Евстигнеев оттащил его обратно к кровати и попытался усадить, но Мирон вцепился в него мёртвой хваткой. — Ты чувствуешь, Вань? Ты тоже чувствуешь? Ваньку едва не трясло, он старался дышать медленнее, и игнорировать разливающееся в груди тепло от прикосновений Мирона. — Что ты мне синяки оставишь? Чувствую, — Ваня попытался вытянуть свою руку из цепких пальцев. — Тепло, Вань, вот тут, — Мирон ткнул его пальцами в солнечное сплетение, заглядывая в глаза. — У тебя лихорадка. Или опять приступ, — Ваня отвёл взгляд и снова попытался освободиться. — Я сейчас, врача позову. — Метку покажи. Пожалуйста, Вань, покажи свою. Мирон оттянул ворот футболки, обнажая ключицу и знак Инь под ней. Черный, с белым кругом в большей части. Ванька выдохнул расслабленно, потому что метки не совпадали. Ощущения ещё ничего не значили, им обоим могло показаться потому что оба одиночки. Игры разума, глюки, да что угодно. — Прости, Мирон, но ты выдаёшь желаемое за действительное. Мы не соулмейты, — Ванька продемонстрировал ему свой Инь-Ян, расположенный так же под правой ключицей. — Видишь, они разные. — Извини… — Мирон моргнул медленно, отпустил его, и сел обратно на кровать. — Извини, не буду больше задерживать. Удачи тебе. — Спасибо, и тебе удачи, — подхватив пакет с лоточками, Ванька вышел из палаты и прежде, чем уйти домой, попросил медсестру с поста заглянуть в палату к Мирону. На всякий случай. Больше о Мироне Ваня не слышал ровно до конца Сентября. Старался загрузить себя работой на максимум, изредка коротал время в компании Ольги. Скромно отметил двадцатипятилетие и снова ушёл в работу с головой, пока в один из вечеров ему не позвонили с городского номера. — Внимательно, — Ванька вышел из ванной в одних трусах растирая мокрые волосы полотенцем. — Иван? Вас из третьей городской беспокоят. Фёдоров Мирон Янович вам знаком? Евстигнеев застыл посреди коридора, опустив руку и пытаясь сообразить о ком идёт речь и что от него хотят. — Я знаю одного Мирона, но фамилии его не знаю… — Фёдоров Мирон, двадцать девять лет, отделение гастроэнтерологии, — врач явно нервничал и торопился. — Это он, — Ванька кивнул невидимому собеседнику и направился на кухню за сигаретами. В груди неприятно похолодело. — У него открылось желудочно-кишечное кровотечение, его увезли в реанимацию. Просил позвонить вам. Вы можете приехать? — Я? — Евстигнеев уронил зажигалку, зажимая сигарету зубами. — Зачем? — Он сказал, что возможно вы его соул. Бормотал что-то про неправильные метки, что надо проверить — Ладно, хорошо, — Ванька перебил доктора, выбрасывая так и не заработавшую зажигалку, — я понял, сейчас приеду. — Спасибо, — ответа от него ждать не стали. Ванька тупо смотрел на мобильник в руке не понимая, что происходит. Как ни странно, но в отделение реанимации его пустили. И даже впустили в палату. Бледный, с заострившимися скулами, и синюшными губами, Мирон лежал в отключке, с капельницей, и подключённым кардиомонитором. Ванька сидел на стуле рядом с кроватью и смотрел на осунувшегося за прошедший месяц Мирона. Глаза ввалились, нос словно бы стал больше. Он помнил, с какой силой тогда Мирон цеплялся за него и с ужасом понял, что сейчас тот едва сможет сам держать хотя бы ложку. Фёдоров умирал. Умирал мучительно и быстро. Евстигнеев понял это в полной мере только сейчас, когда осознал разницу между Мироном, которого он увидел, когда в самый первый раз пришёл к Максу и тем, что лежал сейчас перед ним. Ванька вспомнил взгляд Мирона, когда пришёл забирать лоточки — потерянный и уставший. — Прости, Мирон, ты, по ходу, прав оказался… — Евстигнеев провёл пальцами по словам татуировки на правой руке и резко зажмурился, как если бы получил удар под дых. Солнечное сплетение отозвалось теплом. Мягким, и уже знакомым. Невозможно ошибиться трижды, невозможно, чтобы постоянно казалось одно и тоже. Это именно то, о чём он читал на форумах — эмоциональный всплеск. Он реагировал на своего соулмейта. Умирающего соулмейта, без которого сам бы сдох лет через пять. — Вань? — Мирон шёпотом позвал его, шевельнул пальцами, отвечая на прикосновение. — Я… я здесь, Мирон, — растерянный Евстигнеев взял Мирона за руку, — Ты спи, тебе надо. Спать. — Тепло, Вань, — Мирон вдруг улыбнулся широко-широко, нервно, и потянул Ваньку за руку на себя, ближе, прижимая его ладонь к своей груди. — Вот тут, Вань, тепло. Я же жить буду, Вань. Я так устал… Голос Фёдорова затихал, переходя в шёпот — Мирон снова проваливался в сон. — Будешь, Мирон, будешь. — Евстигнеев сжал зубы, стараясь скрыть собственные эмоции. Осторожно освободившись, Ванька на дрожащих ногах выполз на улицу, и дойдя до знакомой лавочки дал волю самому себе. Умирающий Фёдоров выглядел страшно, до мерзкой тошноты в желудке, до трясущихся рук и застревающего в горле крика. Страшно не потому, что Ванька мог потерять соула, которого искал уже лет пять, а потом что именно так выглядела его, Евстигнеева, смерть — с синюшными губами и острым, выпирающим кадыком на исхудавшей шее. Его собственная смерть, шепчущая про тепло в груди. — Блядь, — Евстигнеев выкинул изжёванную и так и не зажжённую сигарету в урну и склонился на ней, избавляясь от недавнего ужина. — Твою мать… Покурить он всё-таки смог. После чего, приведя себя в порядок в туалете, нашёл лечащего врача Мирона, чтобы сказать что он-таки и правда соулмейт Фёдорова, и готов помочь, если это от него требуется.